Гештальт — терапия контакта

Гингер С., Гингер А.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие ............................................ 4

Предисловие к французскому изданию ......................... 6

Гештальт на первый взгляд ................................ 10

Часть 1

 КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ГЕШТАЛЬТА ............... 31

Глава 1. Генеалогическое древо Гештальта.

Корни Гештальта: феноменология, экзистенциализм, Гештальт-психология ....... 32

Глава 2. Фриц Перлз — отец Гештальта .................... 44

 Глава 3. Гештальт и психоанализ ......................... 54

 Глава 4. Восточная родня............................... 77

      Глава 5. Гуманистическая психология и Гештальт. ............ 87

 Глава 6. Системный подход и Гештальт. Пентаграмма Гингера....................... 96

Часть II

МЕТОДЫ И ТЕХНИКИ ГЕШТАЛЬТА ......................117

Глава 7. Теория self ...................................118

Глава 8. Терапевтические отношения в Гештальте. Перенос и контрперенос .140 Глава 9. Тело и эмоции в Гештальте ......................160

Глава 10. Мозг и Гештальт. .............................178

 Глава 11. Гештальт и работа воображения: управляемые фантазии, сновидения, креативность. .............. 203

Глава 12. Развитие Гештальта: история и география. Современные области применения ................ 225

ПРИЛОЖЕНИЯ

Библиография .......................................... 259  

Как ориентироваться в генеалогическом древе Гештальта ........ 267

Сводная хронологическая таблица .......................... 268

Гештальт-лексикон ...................................... 274

Гингер С., Гингер А.

Г49      Гештальт — терапия контакта/ Пер. с фр. Е. В. Просветиной.— СПб.: Специальная Литература, 1999.—287 с.

Гештальт-терапия — это психотерапевтический метод, успешно завоевавший Северную Америку, Западную Европу, Латинскую Америку, Австралию; в последние двадцать лет он стал распространяться в России и странах Восточной Европы. Гештальт быстро стал одним из основных психотерапевтических методов наряду с психоаналитическим и бихевиорально-когнитивным подходами.

Мы представляем российским психотерапевтам, врачам, психологам, педагогам, а также самой широкой публике обобщающий современный труд по Гештальту. В книге прослежены история Гештальт-подхода, его основные принципы, техники, разновидности и главные области его применения; все это проиллюстрировано многочисленными примерами из практики авторов этой книги.

Эта книга — сокращенное (почти вполовину) издание оригинального текста, опубликованного издательством «Hommes et Groupes» (адрес: 9, rue Saulnier, 75009 Paris), 1-е французское издание — 1987 год: 5-е издание— 1994 год: 512 страниц.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Специалистов в области психотерапии, и особенно в области Гештальт-терапии, ожидает приятная встреча с выходящей в свет монографией Сержа Гингера и Анн Гингер «Гештальт—терапия контакта».

В нашей стране начиная с 80-х годов XX века неуклонно возрастает интерес к Гештальт-терапии. Первыми, кто проводил Гештальт-терапию в СССР, а затем в России как в классической парадигме Ф. Перлза, так и сочетая ее с групповой психотерапией, были С. Ю. Куприянов, Г. К). Куприянова, А. П. Федоров, А. А. Александров и автор этих строк.

Гештальт-терапия, как и ее предшественница — аналитическая психодрама, относится к методам психотерапии, основанным на действии. Именно эта особенность сделала Гештальт-терапию и аналитическую психодраму наиболее востребованными в работе с детьми и подростками.

Монография С. Гингера и А. Гингер характеризуется высокой концептуализацией, панорамным освещением вопросов теории, методологии и практики Гештальт-терапии, ее связей с философией, духовными практиками Востока, другими методами психотерапии и теориями личности.

Возможно, мое утверждение вызовет возражение, но у меня сложилось впечатление, что многие гештальтисты второй и третьей волны, в том числе С. Гингер и А. Гингер, занимаются структурированием имеющегося опыта и в значительной степени способствуют тому, что анархистская мозаика мыслей, фантазий, мифологем и терапевтических действий Ф. Перлза, П. Гудмана и других трансформируется в строго оформленный научный подход.

В монографии подробно рассматриваются теории self, цикл Гештальта (цикл контакта), механизмы психологической защиты — конфлуэнция, интроекция, проекция, ретрофлексия, дефлексия и эготизм.

Стройность в описании процесса Гештальт-терапии обусловливается введением С. Гингером важной дефиниции —«пентаграммы Гингера», которая включает в себя пять элементов: физическое измерение, эффективное измерение, рациональное измерение, социальное измерение, духовное измерение.

В монографии обсуждаются проблемы переноса и контрпереноса — с точки зрения Гештальт-парадигмы. К сожалению, в отечественной литературе эта тема почти не освещена.

Чтение книги С. Гингера и А. Гингер вызывает много мыслей и желаний — соглашаться с одними утверждениями и возражать по поводу других. Разумеется, эта монография не «закроет Гештальта» в долгом споре о преимуществах одних методов психотерапии и недостатках других, высокой или низкой эффективности разных методов психотерапии, экономической целесообразности и соответствии методов психотерапии национальным и духовным традициям людей, живущих на земле.

Самое главное достоинство монографии С. Гингера и А. Гингер заключается в том, что она является узелком на нити Ариадны, ведущей психотерапевтов разных стран в своем развитии от психоанализа к другим гуманистически ориентированным методам психотерапии, а через освоение этих методов — к созданию ненасильственного мировоззрения.

Э. Г. ЭЙДЕМИЛЛЕР, профессор, доктор медицинских наук

ПРЕДИСЛОВИЕ К ФРАНЦУЗСКОМУ ИЗДАНИЮ

Зачем нужна эта книга? Такой вопрос, конечно же, звучал бы не совсем по-гештальтистски (Гештальт, вдохновленный в частности феноменологией, интересуется скорее тем, «как», чем «почему» разворачиваются события и поведение, стремясь к непредубежденному наблюдению и описанию феноменов, что предшествует их пониманию или их интерпретации.) .

Для кого она? — уже более приемлемо; ведь в Гештальте опасаются анонимных или «бесцельных» коммуникаций и поощряют прямые, личные, ориентированные и недвусмысленные послания.

Так какая же это книга? — вот уж истинно гештальтистский вопрос!

А ответ таков: это книга о Гештальте, написанная в Гештальт-стиле, а это значит: в равной мере от сердца и с умом, спонтанно, с осознаванием возникающих здесь и теперь ощущений и чувств, когда я даю слово и правому полушарию моего мозга, когда внезапно всплывает картина тех воображаемых отношений, что завязываются в этот момент между вами и мной — или, скорее, между вами и нами; ведь эта книга, которую пишу я, в действительности отражает совместный опыт и общие, сотканные из разноцветных переплетающихся, не обязательно сонаправленных или противоположно направленных нитей мысли, которыми мы — Анн и я — делились друг с другом в течение тех 35 лет, что мы остаемся впряженными в одну повозку и делим, невзирая на многочисленные «авторитетные» советы, и одно изголовье, и одно дело, внося радость от совместной жизни в нашу работу и общую работу — под кровлю нашего дома.

Из уважения к искренности и желания поддерживать с читателем прямой разговор я чаще всего говорил в первом лице, однако в книге нет ни одной страницы, которая не была бы обсуждена с Анн; такие обсуждения длились иногда по нескольку часов.

Я сопротивлялся как мог давлению тех наших учеников, которые настаивали на том, чтобы я составил научный трактат или даже учебник по Гештальту — ясный и исчерпывающий, упорядоченный, как музей, где все витрины снабжены ярлыками.

Я предпочел представить вам глубоко личный рассказ, основанный в одинаковой мере и на опыте повседневной жизни, и на книжных теориях, и предлагающий вам совершить прогулку навстречу неожиданностям обольстительного пейзажа. Поэтому я позволил себе по прихоти моей фантазии временами отклоняться от дороги ради нескольких коротких вылазок; впрочем, я всегда не любил заранее размеченных маршрутов, на которых все засыпают под размеренный звук шагов...

Таким образом, в этой книге будет несколько явных отступлений и сознательных повторов, ибо у каждого человека есть что-то, что ему нравится повторять, и знакомые тропинки, по которым он никогда не устанет бродить.

Итак, мы не станем совместно заниматься систематическими и скучными археологическими раскопками каждого посещенного гештальтистского поселения и не будем устраивать тщательную проверку каждому встретившемуся нам понятию. Мы лучше с нежностью погладим те формы, что помещаются в нашу ладонь, стараясь не пропустить все остальное, что встретится нам на пути, предпочитая удовольствие от исследования преждевременному утолению жажды открытия.

Поэтому мы будем двигаться по кругу или, скорее, по разомкнутой спирали; путешествуя по стране Гештальта, мы будем иногда возвращаться на пройденные места, чтобы углубиться в них, прежде чем двигаться дальше. Нам представляется, что такой метод больше соответствует реальности любой экзистенции и, сверх того, нашему видению Гештальта, который представляет из себя не логический и систематичный, а аналогический и системный подход, учитывающий взаимозависимость организма с окружающей его средой и самые разнообразные возникающие между ними связи: сенсорные, эмоциональные, образные, вербальные, которые могут существовать на индивидуальном, культурном или космическом уровнях.

Эта книга писалась для того, чтобы ее можно было прочитать... и даже понять! Поэтому я старался говорить в ней на доступном для всех языке и обходить ловушки психологического жаргона — той эпидемии, что охватила закрытое братство посвященных, которые варятся в собственном соку.

* * *

Гештальт непрерывно развивается; он не застыл в виде неизменной догмы. Его главный ревнитель — Фриц Перлз — испытывал отвращение к любым теоретизациям. Он любил повторять: «Loose your head, come to your senses». Мы не согласны со всеми его крайне провокационными высказываниями и поступками, смысл которых — представить любую интеллектуальную деятельность «дерьмом» (bullshit), однако вместе с этим мы не хотим становиться пособниками общества, которое обрекает нас на «гемиплегию» тем, что переоценивает левое (аналитическое, логическое и научное) полушарие головного мозга, хронически пренебрегая при этом его правым (синтетическим, аналогическим и художественным) полушарием. На самом же деле, для нас

 Гештальт — это искусство в не меньшей мере, чем наука

и каждый может практиковать его в своем собственном стиле, в котором выражаются его личность, опыт и жизненная философия.

Нелишне, наконец, было бы указать и на ту фундаментальную эволюцию в области идей и недавнюю революцию в способах мышления и в коммуникации(Гештальт, вдохновленный в частности феноменологией, интересуется скорее тем, «как», чем «почему» разворачиваются события и поведение, стремясь к непредубежденному наблюдению и описанию феноменов, что предшествует их пониманию или их интерпретации.), что произошли со времени Перлза и первых теоретиков Гештальта, таких, как Пол Гудман.

Так, например, к настоящему времени появились кибернетика и общая теория систем, произошла революция в информатике, возникли гипотеза о «комплексной относительности» в физике, неврологические науки (психофизиология мозга и химиотерапия) и т.д.

Все эти работы и исследования оказали значительное влияние на биологию, психологию, психиатрию, социологию, философию и вообще на все, что касается человека и его систем контакта и коммуникации. Более невозможно пренебрегать значением этих исследований и их влиянием на гуманитарные науки и слепо или безоговорочно принимать все без исключения гипотезы Фрейда или Перлза, разработанные несколько десятков лет назад, еще в первой половине этого века.

* * *

Конечно же, я считаю себя ответственным за все те утверждения или гипотезы, которые я высказал в этой книге; статическому конформизму я предпочитаю вероятные споры с некоторыми из моих коллег. Но и Гештальт напоминает нам о том, что сначала нужно разрушить, чтобы переварить, что нужно кусать, рвать, жевать и пережевывать, а не «интроецировать» пищу в виде блюд из общепитовских полуфабрикатов, что столь редко могут подходить желудку и отвечать вкусу любого без исключения человека.

Я ответствен как за использованные мной формулировки, за мои выборы (непременно и преднамеренно субъективные), так и за мои ошибки — являющиеся платой за свободу — но при этом я не являюсь автором материалов, процитированных в этой книге.

В действительности эта книга появилась благодаря постоянному обмену мнениями и обсуждениям — интеллектуальным, эмоциональным, а иногда и полным страсти

 —  с нашими друзьями из IFEPP (IFEPP: Учебно-исследовательский институт психосоциологии и педагогики (ассоциация, основанная в 1965 г.). Адрес: 140 bis, rue de Rennes. 75006 PARIS, FRANCE. Тел. (33.1) 42.22.95.50, факс (33.1) 45.44.35.99.)';

- с нашими американскими учителями, обучавшими нас Гештальту, и в особенности с Жоаном Фиоре, Абрахамом Левицким, Джеком Даунингом, Ричардом Прайсом, Фрэнком и Иланой Рубенфельд, Полом Ребийо, Аланом Шварцем, Гедеоном Шварцем, Джо Кэмхи, Сеймуром Картером, Барри Гудфилдом, Джорджем Томпсоном;

- в равной степени и с нашими коллегами из Французского общества Гештальта(Французское общество Гештальта (SFG) (ассоциация, основанная в 1981 г.). Объединяет профессиональных гештальтистов всех направлений.), с того момента, как мы его основали в 1981 году, а также — и особенно — благодаря глубоким обсуждениям с нашими учениками из Парижской школы Гештальта (Парижская школа Гештальта (EPG) (основана в 1981 г.). Адрес: EPG, avenue du General Leclerc. 75014 PARIS, FRANCE. Тел. (33.1) 43.22.40.41, факс (33.1) 43.22.50.53, e-mail: gestalt @ club-intemet.fr.), которые доверяют нам в достаточной мере, чтобы обращаться к нам с вопросами и даже критиковать нас, проявляя неустанную требовательность, обязывающую нас к непрерывному исследованию новых путей.

Галлардон, 1987

ГЕШТАЛЬТ НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД

Гештальт? Was ist das? (Что это такое? (нем.))'

Gestalt — слово немецкое, которое употребляется сегодня во всем мире, так как точных эквивалентов у него в других языках нет. Gestalten означает «облечь в форму, придать значимую структуру». ( Слово Gestalt появилось в 1523 году (в немецком переводе Библии). Оно образовано из формы причастия прошедшего времени vor Augen gestellt (поставленный на виду, выставленный на обозрение) и, таким образом, имеет ту же этимологию, что и французское причастие рrо-stitue (поставленный впереди, выставленный на обозрение; sic!). Индоевропейский корень sta (стоять) создал очень широкое семантическое поле, напр., в греческом: stalos (выпрямленный); в латыни: stare (стоять); â немецком: stall (положение, убежище), stehen (стоять); в английском: stay, stand (стоять); во французском: stage (стажировка), station (остановка), stable (стабильный), installer (установить), elat (состояние, государство), rester (оставаться), arret (остановка), exisler (существовать) и т. д.)

На самом же деле было бы точнее говорить не Gestalt, a Gestaltung, что означает предусмотренное, еще продолжающееся или уже закончившееся действие, подразумевающее процесс придания формы, процесс формообразования.

В современных словарях обычно указывается только одно, первое по времени значение Гештальта, связанное с Гештальт-психилогией — теорией, согласно которой наше перцептивное поле (и, кроме того, интеллектуальное и аффективное поля) спонтанно организуется как совокупность структурированных и значимых систем («правильных форм» или сильных и полновесных Гештальтов).

Восприятие некоего целого (например, человеческого лица) не может быть сведено к сумме воспринятых стимулов, ибо

 целое отлично от простой суммы его частей.

Не правда ли, что, например, вода— нечто иное, чем простая смесь кислорода и водорода! Вместе с тем

 некая часть в составе целого будет отличаться от  той же самой чисти, но уже изолированной или входящей в состав другого целого,

так как на ее свойства влияют ее местоположение и функции: к примеру, крик во время игры — нечто иное, чем крик, раздавшийся на пустынной улице, а голый человек под душем — вовсе не то же, что голый на Елисейских полях!..

Следовательно, для понимания поведения важен не только его анализ, но и его синтетическое видение в связи с общим контекстом; возникает необходимость не просто в метком, а в широком суждении.

Терапия: целостность, здоровье, святость

Я еще вернусь к Гештальт-психологии, или «Теории формы». Предметом же этой книги является Гештальт-терапия (Gestalt Therapy — англ., или часто встречающееся сокращение G.T.). Поэтому, во избежание возможной путаницы, мне вообще-то не следовало опускать вторую часть термина. Но я намеренно не ставлю его систематически. Ведь нередко многие люди сохраняют в памяти только узкое, ограниченное значение слова «терапия». И в словаре она все еще определяется как «совокупность приемов и действий, предназначенных для лечения или исцеления больного». Однако ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) прямо в преамбуле своей декларации указывает:

 «Здоровье — это не отсутствие болезни как таковой

или физического недостатка, а состояние хорошего общего физического, умственного и социального самочувствия».

В глобальной «холистической» (От греческого holos — целый, давшего в латыни: solidus — целый, прочный, salvus — нетронутый, здоровый, откуда происходит salve — салют, желаю здоровья, solidare — паять, и т. д. Этот корень можно обнаружить во многих индоевропейских и семитских языках: в английском: to heal — лечить, holy — святой, в немецком: heilen — лечить, откуда произошло heil — да здравствует, heilig — святой. Он обнаруживается и в персидском языке: salam — привет, в иврите — shalom и т. д. Французский язык сохранил этот корень только в словах holocauste — жертвоприношение, при котором жертва сжигается целиком, и catholique — всеобщий, вселенский. Мне представляется значимым подчеркнуть этимологическое родство здоровья (ôð.—sante) с понятиями целостности, интегрированности (а значит, и с понятием Gestalt, обозначающим целостную, интегрированную форму) и указать на его общее со словом святость (фр.— saintete) семантическое поле.)  перспективе целью терапии становится поддержание и укрепление общей гармонии самочувствия в широком смысле этого слова, а не «излечение» или «исправление» каких бы то ни было расстройств. Во втором случае имплицитно подразумевается, что существует некое «состояние-норма», что противоречит самому духу Гештальта, высоко ценящего право человека быть непохожим на других людей, своеобразие каждого живого существа.

Такое представление о терапии смыкается с понятием личностного роста, формирования (Что этимологически близко слову Gestaltung —«придание формы». ) и развития человеческого потенциала, что очевидным образом отличается от нормализаторских концепций, нацеленных на социальную адаптацию. Голдштейн, один из первых учителей Перлза (и в большей мере — его жены, Лоры), утверждал:

«Норма должна определяться не способностью к адаптации, а, напротив, способностью изобретать новые нормы». (Голштейн К. Структура организма. Нью-Йорк, 1934.)

К кому обращен Гештальт?

В наши дни Гештальт практикуется в самых широких контекстах и с самыми разными целями: индивидуальной терапии, терапии пар, семейной терапии, групповой терапии и в группах личностного роста, а кроме того — в учреждениях (школах, учреждениях для детей с задержками развития, в психиатрических больницах и т.д.), а также в торговле и на промышленных предприятиях.

Гештальт обращен не только к лицам, страдающим от физических, психосоматических или психических расстройств, подходящих под категорию патологических, но и к тем, кто испытывает трудности перед лицом экзистенциальных проблем (конфликт. разрыв отношений, одиночество, траур, депрессия, безработица, чувство неэффективности или бессилия). Иначе говоря,

Гештальт открыт всем людям (или организациям), стремящимся выявить и развить свой скрытый потенциал, перейти от просто существования к максимальной полноте жизни, к новому качеству бытия.

Встречаются тяжелые патологии, и есть больные с глубокими расстройствами, тревожные психотики и потерявшие надежду невротики. Мы ежедневно принимаем их как на индивидуальной, так и на групповой терапии.

Но, кроме того, встречаются и более распространенные экзистенциальные проблемы, а статистика указывает, что во всех странах самоубийств намного больше среди так называемых нормальных людей, чем среди людей, признанных психическими больными.

Где заканчивается норма, а где начинается патология? Как выбрать между принудительным психиатрическим лечением и романтикой антипсихиатрического движения?

Кто докажет, что траур по дорогому существу или разрыв любовных отношений перенести легче, чем невроз навязчивых состояний или врожденную фригидность? Мы не можем измерять одним аршином глубину всех расстройств, да и чего стоит ученая нозография — одни только выпущенные на ветер слова. Лично я отказываюсь выбирать между «болезнью» и экзистенциальным страданием, и я вовсе не против «терапии нормальных людей», за которую ратовал Перлз, считавший, что было бы досадной ошибкой оставить его метод только для больных и маргиналов!

История и география Гештальта

Итак, что же представляет из себя эта новая терапия, о которой широкая публика имеет самые смутные представления, которой дают самые разные названия: терапия здесь и теперь или терапия контакта, экзистенциальный анализ, интегративная терапия, психодрама воображения и т. д. и т.п. и которую я назвал бы просто:

   терапия контактом.

Вплоть до последнего времени во Франции Гештальт был еще довольно мало известен, хотя в Америке он уже давно стал одним из самых распространенных методов терапии, развития личности и воспитания, опередив психоанализ, психодраму и недирективный клиент-центрированный подход. К настоящему времени Гештальт является темой тысяч публикаций, а в США сейчас существует несколько десятков учебных институтов Гештальта; как правило, они расположены в крупных городах. Ведется систематическое обучение Гештальту психологов и работников социальной сферы, священников, руководителей молодежных организаций. Подсчитано, что в США индивидуальные или групповые курсы Гештальта посетили несколько сот тысяч человек.

К настоящему моменту Гештальт (кстати, обладающий европейскими корнями) стремительно распространился по германо- и англоязычным странам, а сейчас перекинулся и на другие континенты: он достиг Канады, Южной Америки, Австралии, Японии и других стран. В Германии он преподается в ряде институтов с 1969 года. В этой стране насчитывается более 1500 профессионалов, .практикующих Гештальт (психиатров, психологов, социальных работников и др.), в то время как во Франции число гештальтистов, получивших официальную квалификацию, едва превышает несколько сотен ( К 1991 году примерно 300 французов завершили специальное профессиональное образование в области Гештальт-подхода, длящееся от трех до четырех лет (от 500 до 600 часов теоретических и практических занятий с последующей длительной клинической супервизией). Они практикуют в самых разных областях (терапия, обучение терапевтов, социально-педагогический сектор и т. д.). Еще недавно все французские гештальтисты были вынуждены обучаться у иностранных специалистов( Что касается нас самих, Анны и меня, то мы обучались главным образом в Соединенных Штатах, куда начиная с 1970 года с этой целью мы совершили семь поездок.), но начиная с 1981 года под влиянием Французского общества Гештальта на территории нашей страны тоже стали открываться учебные институты Гештальта.

В основу Гештальт-подхода легли интуитивные догадки и предположения Фрица Перлза — психоаналитика, еврея немецкого происхождения, в возрасте пятидесяти трех лет эмигрировавшего в Соединенные Штаты.

Гештальт был зачат где-то в 40-е годы в Южной Африке. В свидетельстве о его рождении и официальном крещений указаны дата — 1951 год и место — Нью-Йорк. О его детстве и о том, как он развивался, мы знаем совсем мало. Широко известным он стал намного позднее, в Калифорнии, в связи с всколыхнувшим всю планету «контркультурным» движением 1968 года, направленным на поиски новых гуманистических творческих ценностей и утверждавшим ответственность каждого человека за самого себя. Лозунг этого движения:

быть, а не иметь, познавать, а не властвовать.

Гештальт, выйдя за пределы психотерапии, выступает как настоящая экзистенциальная философия, «искусство жизни», как особый взгляд на человека в этом мире.

Гений Перлза и его сотрудников (в частности Лоры Перлз и Пола Гудмана) проявился в разработке стройной синтетической системы, включившей в себя несколько философских, методологических и терапевтических направлений европейского, американского и восточного происхождений, которые вместе составили новый Гештальт, где «целое отлично от простой суммы его частей».

Гештальт расположен на пересечении психоанализа, психо-телесных видов терапии райхианского толка, психодрамы, направлений, работающих с воображением и сновидениями (в том числе с направляемыми фантазиями — waking dreams), феноменологического и экзистенциального подходов, восточных философий.

Он ставит акцент на осознавании актуального жизненного опыта «здесь и теперь» (что, конечно же, не исключает обращения к прошлому жизненному опыту) и полностью восстанавливает в своих правах эмоции и телесные ощущения, которые все еще часто запрещаются нашей культурой, столь жестко регламентирующей выражение не только гнева, грусти и тревоги... но и нежности, любви и радости!

Гештальт — целостный подход к человеческому существу, одновременно охватывающий его сенсорную, аффективную, интеллектуальную, духовную составляющие и способствующий осуществлению

«глобального переживания, при котором тело смогло бы заговорить, а слово — воплотиться» (Анн Розье)

Гештальт-подход благоприятствует установлению подлинного контакта между людьми, развитию творческого приспособления организма к окружающей его среде, а также осознаванию тех внутренних механизмов, которые слишком часто толкают нас на повторение избитых стереотипов в поведении. Он выявляет наши процессы блокировки или обрывы в нормальном протекании цикла удовлетворения наших потребностей, снимает маски с наших избеганий, страхов, запретов и иллюзий.

Гештальт-подход стремится не просто к объяснению причин наших трудностей, а к исследованию новых путей их разрешения: навязчивому стремлению «узнать почему» он предпочитает мобилизующее на изменение «почувствовать как».

Гештальт — это ответственность человека за собственные выборы и избегания. Каждый работает в своем ритме и решает свои задачи, отталкиваясь от всплывающего непосредственно в данный момент ощущения, эмоции или актуальных потребностей. Повторное переживание «незавершенной» или не до конца разрешенной ситуации из прошлого, а также неуверенность в будущем могут служить отправной точкой для терапевтической сессии.

Каждый терапевтический сеанс, даже если он проводится в присутствии всей группы, нацелен, как правило, на одного определенного человека. В этом случае группа используется для поддержки клиента или в качестве амплификатора — «эхо».

Гештальт-терапия оригинальным образом сочетает и интегрирует в себе множество различных, как вербальных, так и невербальных, техник: пробуждение сенсорики, работа с энергией, дыханием, телом или голосом, выражение эмоций, работа со сновидениями и воображением (waking dreams), психодрама, креативность (рисунок, лепка, музыка, танец и т. д.).

Далее я еще подробно остановлюсь на теоретических основаниях, методологических принципах, «стилевом» и практическом техническом разнообразии в Гештальте. Пока же мне хотелось бы одной фразой выразить то, что, как мне кажется, характеризует Гештальт-подход: речь идет не о понимании, анализе или интерпретации событий, поступков или чувств, а, скорее,

 о поощрении глобального осознавания того, каким образом мы функционируем: как протекают процессы нашего приспособления к окружающей среде; как мы интегрируем актуальный опыт; как проявляются наши избегания, наши механизмы защиты или сопротивления.                                     

(«Сопротивления», в сугубо гештальтистском понимании,—«механизмы защиты» или избегания, то есть искажения или обрывы «цикла контакта». Чаще других встречаются конфлуэнция, интроекция, проекция, ретрофлексия и дефлексия. (См. главу 7: Теория self.)

В своих исходных позициях Гештальт-подход отличается как от психоанализа, так и от бихевиоризма; он представляет из себя оригинальный «третий путь». Он предлагает не понять, не научиться, а экспериментировать с той целью, чтобы максимально расширить наше жизненное пространство и нашу свободу выбора, попытаться уйти от пораженческого детерминизма прошлого и окружающей среды, от «исторической» и «географической» обусловленности нашим детством и окружающими нас людьми; тогда мы оказываемся способными найти собственное пространство для проявления свободы и ответственности.

Отваживаясь на «психологический» парафраз одного из заявлений Сартра, я бы сказал:

важно не то, что из меня сделали, а то, что я сам делаю с тем, что из меня сделали.

 (В действительности Сартр развивает сходную идею в совсем ином контексте. «Вопрошая о праксисе, философия таким образом вопрошает о человеке... суть не в том, что сделали из человека, а в том, что он делает из того, что сделали из него. То что сделали из человека,— это те структуры, значимые системы, которые изучаются гуманитарными науками. То, что делает он,—это сама история...» (интервью для журнала «L'Arc», октябрь, 1966).)

Конечно же, ни в коем случае не следует наивно отрицать ни груза биологической наследственности, ни опыта, полученного в раннем детстве, как, впрочем, и преуменьшать значение культурного давления социального окружения. Однако Гештальт-подход нацеливает, скорее, на поиски внутренней гармонии моего глобального бытия-в-мире с целью обнаружения и укрепления моего собственного пространства свободы, развития моего собственного оригинального стиля жизни.

Гештальт побуждает меня прежде всего лучше узнать и принять себя таким, какой я есть на самом деле, не принуждая себя к изменению в соответствии с некоей идеальной индивидуальной или социальной, внутренней или внешней, философской, моральной, политической или религиозной образцовой моделью.

Стать самим собой прежде, чем стать другим,— в этом заключается «парадоксальная теория изменения» (Бейсер, 1970).(Бейсер развивает в своей ставшей классической статье идею, которую в действительности Карл Роджерс высказал еще в 1956 году и опубликовал в 1961-м: Именно в тот момент, когда я принимаю себя таким, какой я есть, я становлюсь способным изменяться» (On becoming a Person. Boston, 1961).

Гештальт поощряет меня плыть вперед, держась моего собственного потока, а не истощаться, стремясь побороть его: выявлять глубинные течения внутри моей личности, использовать переменные ветры моего окружения, бдительно и с ответственностью следя при этом за парусами и штурвалом с тем, чтобы осознать, что я есть, и прочертить эфемерный след на поверхности океана, пройдя по дороге, которую выбрал я сам.

На практике все эти принципы проявляются в совершенно особой рабочей методике феноменологического толка, в которой используются определенные техники, иногда называемые «играми» или «упражнениями» (Цит. по: Levizky A. The Rules and Games of Gestalt Therapy.— Fagan and Shepherd Gestalt therapy  now. New York. Science and Behavior Books, 1970.).

Очень часто эти техники (которые частично были заимствованы из психодрамы, а частично — из других подходов, например из трансактного анализа) путают с самой Гештальт-терапией. Так, нередко люди, почти ничего не знающие о базовых принципах подхода в целом, утверждают, что они занимаются Гештальтом, под тем простым предлогом, что они используют «пустой стул» или заставляют других разговаривать с подушкой!.. Как будто заниматься психодрамой означает просто ломать комедию, а лечь на диван достаточно для того, чтобы заняться психоанализом! (В действительности современные нормы большинства институтов Гештальта требуют профессионального опыта, образования и специального контроля, что подразумевает по меньшей мере десять лет работы, то есть как минимум 3 года обучения и 2 года практики в какой-либо «психосоциальной» профессии, 2—3 года личной терапии, от 3 до 4 лет специального обучения Гештальту, 1—2 года профессиональной практики под контролем (супервизии).

Техники Гештальта обретают смысл только в контексте самого Гештальт-подхода, то есть будучи включенными в связный метод и применяемыми в соответствии с целостной философией, которую и пытается передать эта книга. И никогда не будет излишним повторить, что

 суть Гетальта состоит не в его техниках, а в его общем духе, который и оправдывает существование этих техник.                                   

Отдельные техники

А теперь, предлагая более конкретный обзор для тех, кто никогда не занимался практикой Гештальта, я кратко опишу некоторые (из нескольких сотен) наиболее часто используемые в Гештальт-терапии техники: упражнение в осознавании, технику «горячего стула», проигрывание (воплощение в действие), монодраму, усиление (амплификацию), прямое обращение, работу со снами, метафорическое выражение...

Упражнение в осознавании

«Сейчас я осознаю свои напряженные плечи, я сгорбился, сконцентрировавшись над компьютером. Мой взгляд неподвижен. Я осознаю свою зажатую позу, а еще — изолированность... Теперь я поднял голову: вот Анна, она читает книгу, сидя возле меня на диване. Я же не осознавал ее присутствия. Я ей улыбаюсь, но ведь она меня не видит: она поглощена своим чтением.

Я ощущаю легкое беспокойство, обнаружив, что мы находимся в одной комнате, но совсем не обращаем друг на друга никакого внимания!.. Теперь у меня в голове всплывает образ: многие годы я делил одну комнату с братом и взял себе в привычку сознательно развивать у себя безразличие к его делам, чтобы чувствовать себя более свободным. Я поступал так, словно его не существовало! А вообще-то, как поживает мой брат? Вот уже целую вечность я не получал от него никаких известий; однако мы и не ссорились! Я встаю и иду звонить ему по телефону...»

Здесь идет речь о целостном осознавании, постоянной внимательности к непрерывному потоку моих физических ощущений (экстероцептивных и проприоцептивных), моих чувств, осознавании непрерывной последовательности «фигур», выступающих на передний план из «фона», образованного множеством переживаемых мной и моей личностью ситуаций — одновременно в телесном, эмоциональном, рациональном планах, в плане воображения и поведения.

Это классическое упражнение часто используется для разогрева, оно позволяет от актуальных ощущений прийти к «незавершенной ситуации» из прошлого. Фундаментальное отношение осознавания (awareness) позволяет ответить на четыре ключевых вопроса, которые любил задавать Перлз:

 Что ты сейчас делаешь?

 Что ты ощущаешь в данный момент?

 Чего ты сейчас избегаешь?

Что ты хочешь, чего ты ждешь от меня?

«Hot seat» и «пустой ступ»

Hot seat буквально означает горячее или обжигающее сидение (иногда его называют open seat  — открытый стул), (Не путать с empty chair— пустым стулом, предназначенным для одного или нескольких воображаемых партнеров.)  Этой технике Фриц Перлз отдавал особое предпочтение в конце своей жизни, когда он проводил многочисленные демонстрационные сеансы. С этой целью он ставил на подиуме рядом со своим стулом еще один, и желающий «работать» клиент сам выходил и садился на стул, выражая таким образом свою готовность участвовать в одном с терапевтом процессе. На пустом стуле, находящемся напротив, клиент мог вообразить сидящим любого человека, с которым ему хотелось бы вступить в контакт.

В Парижской школе Гештальта мы работаем обычно с большими подушками, а не с пустым стулом: группа сидит на полу, на ковровом покрытии или на матрацах с разложенными на них подушками самых разных размеров, цветов и форм. Такое расположение способствует возникновению атмосферы интимности, оно позволяет каждому найти комфортное для себя положение, легко его меняя; оно способствует контакту, спонтанному проявлению движений тела, а также развитию осознанных, индивидуальных или коллективных «проигрываний».

Возникающие обстановка и эмоциональный климат меняются в зависимости от расположения участников, которые могут

• сидеть рядом (как бы в укрытии) за столом, как в дискуссионной группе,

• сидеть на стульях в круге, как в «базовой группе» (или «Т. Group»), сидеть на полу, как в группе по «психо-телесной» работе (чем и является Гештальт).

Однако необходимо подчеркнуть, что Гештальт, в отличие от широко распространенного мнения, в своей основе не является исключительно «психо-телесным» видом терапии. Есть такие терапевты и школы, которые работают в основном вербально, при этом телесная подвижность ограничена. Сам Перлз, начиная свою практику гештальтиста в Нью-Йорке, предлагал пациентам лечь на диван, в конце же своей практики, в Исалене, в Калифорнии, уже будучи достаточно пожилым, он передвигался с трудом, поэтому никогда не садился на пол и проводил очень мало собственно телесной работы, в отличие от того, как впоследствии работали его калифорнийские последователи...

В Парижской школе Гештальта мы используем подушки (а также любые другие предметы: одежду, сумки, женские украшения и т.д.) в качестве «переходных объектов» (В несколько более широком смысле по сравнению с «переходным объектом» Винникотта...), способных последовательно символизировать людей, части тела и даже абстрактные сущности. Мы предоставляем клиенту самому выбрать подходящий для него предмет. Он может внутренне визуализировать, общаться вербально или взаимодействовать в настоящем с воображаемыми партнерами: так, к примеру, одна подушка будет представлять его жену, другая — покойного отца, которому у него «еще есть что сказать» и которого он может по желанию позвать, обругать, ударить, задушить или же обнять, приласкать или затопить слезами. Но эта же подушка может точно так же представлять одиночество, автономность или ревность и в этом качестве оказаться отброшенной, пронесенной с триумфом или растоптанной...

Вместе с тем чрезмерное использование любого переходного объекта может, наоборот, помешать прямому контакту терапевта и клиента, ибо в этом случае между ними будет постоянно находиться посторонний предмет. Однако, по справедливому замечанию Исидора Фрома, суть Гештальт-терапии состоит как раз в развитии этого контакта (Isadore From. A Requiem for Gestalt.— The Gestalt Journal, vol. VII, N 1, 1984.) . Тогда смысл переходного объекта (и, в частности, подушки) будет заключаться в создании и поддержании непрерывного челночного движения между отношениями, существующими в фантазии клиента, и действительными отношениями, развивающимися здесь и теперь.

Вспомним, что один и тот же продукт, в зависимости от его дозировки, может быть лекарством, ядом или просто источником аромата, входящего в состав модных духов.

Такого рода проигрывание чувств, которые люди в повседневной жизни обычно подавляют или, наоборот, слишком быстро облекают в слова, вербализуют, словно стараясь избавиться от них, часто используется в Гештальте. В результате создаются условия, позволяющие клиенту сначала проявить свои чувства, отреагировать на них (абреакция этих чувств), а потом и ликвидировать «незавершенность» тех «незакрытых ситуаций», которые порождают стереотипное невротическое поведение или не соответствующие данному моменту устаревшие сценарии (В том значении, в котором это слово употребляется в Трансактном анализе: «жизненный сценарий», чаше всего формирующийся в раннем детстве, обычно не бессознательный, а предсознательный или «неузнанный», он проявляется без осознавания самого заинтересованного лица, в соответствии с устаревшими родительскими предписаниями).

Механизм действия такого типа эмоциональной или катарсической терапии предполагает разные гипотезы, вернуться к которым у нас в этой книге еще будет возможность (См. главу 10 «Мозг и Гештальт»: гипотезы, касающиеся биохимических и психофизиологических реакций, происходящих на межполушарном и подкорковом уровнях, которые ведут к преобразованию межнейронных синоптических соединений и способствуют связыванию между собой актуального соматического опыта, эмоцинпальной (лимбической) мобилизации и ментального (кортикального) представления.). А пока я хотел бы просто подчеркнуть, что цель любой психотерапевтической интервенции состоит не в преобразовании внешней ситуации, не в изменении внешнего окружения, других людей или хода событий, а, скорее, в преобразовании внутреннего восприятия (которое клиент формирует у себя сам) происходящих фактов, их взаимосвязей и всех их возможных значений. Таким образом, психотерапевтическая работа нацелена на приобретение клиентом нового личностного опыта, перестройку своей индивидуальной системы восприятия и представлений.

Проигрывание (воплощение в действие)

Прежде всего я непременно хочу уточнить, что намеренное проигрывание (или воплощение в действие, англ.— enactment) пережитых или воображаемых ситуаций, которому отдается особое предпочтение в Гештальт-терапии, противоположно по своей сути импульсивному или защитному «переходу к действию» (англ.— acting out), которое справедливо разоблачается в психоанализе: такого рода переход к действию представляет собой избегание, вызывающее нечто вроде «короткого замыкания» осознавания (с подменой вербального анализа действием). Намеренное проигрывание, наоборот, способствует осознаванию (awareness) через зримое и ощутимое («воплощенное») действие, мобилизующее тело и эмоции и таким образом позволяющее клиенту прожить ситуацию более интенсивно, воспроизвести ее, поэкспериментировать и исследовать смутные подавленные и даже незнакомые чувства (См. статью Перлза «Acting out vs. Acting Through» in Gestalt is (сборник текстов под редакцией Джона Стивенса). New York. Real People Press, 1975.) . Вот несколько кратких тому примеров:

Уточним, что мы на сеансах запрещаем переход к жестоким или сексуальным действиям, однако разрешаем физические проявления контролируемой агрессивности или нежности (См. техническое обсуждение этих аспектов в главах 8 и 9.).

Монодрама

Монодрама — это вариант психодрамы (практиковавшейся Морено), в которой протагонист сам играет одну за другой все разнообразные роли из возникшей в его памяти ситуации. Так, например, он может сначала изобразить самого себя, а затем свою жену или суровую, отвергающую его мать рядом с той же самой, но уже любящей и открытой матерью. Он может изобразить, как заговорила бы его голова, находящаяся в конфликте с его половым органом, и последовательно воплотить эти две части организма. Он может даже изобразить более абстрактные понятия, например его потребность в безопасности, как бы ведущую диалог с его жаждой независимости и приключений.

А для того чтобы ситуация оставалась понятной (как для него самого, так и для возможных свидетелей), мы обычно предлагаем ему менять место всякий раз, как он меняет роль.

Монодрама позволяет мне играть, воссоздавать мои собственные переживания по мере их возникновения в ходе ситуации; при этом исключается возможность интерференции с личной проблематикой внешнего партнера, который не всегда настроен «на ту же самую длину волны»— как это иногда случается в классической психодраме. Ведь для меня важно не представить и увидеть мою мать в ее «истинном обличье», а разобраться в моих собственных внутренних, субъективных и противоречивых представлениях в отношении моей матери, придать новую форму моему собственному материнскому образу (имаго) в юнгианском смысле этого слова. Однако исполняющая ее роль партнерша (или партнер), с одной стороны, почти ничего не знает ни о моей матери, ни о том, как я ее себе представляю, а с другой стороны, сильно рискует бессознательно примешать отношение к своей реальной матери, а также собственный материнский образ.

Полярности

Монодрама позволяет в разной манере исследовать, осознавать и соединять разные полюса человеческих взаимоотношений. При этом различия между такого рода полярностями не сводятся к искусственной, обманчивой и безжизненной позолоченной середине: ведь я могу в одно и то же время ощущать по отношению к другому человеку бешеную агрессию и страстную любовь. Каждое из этих двух чувств требует от клиента их максимального уяснения, а не их «нейтрализации» в бесцветной относительной любви или алгебраического суммирования двух бурных и противоречащих друг другу чувств, которые на самом деле скорее взаимодополняют, чем уничтожают друг друга.

Традиционному статическому и ограничивающему равновесию Гештальт предпочитает достижение динамического равновесия. Гештальт призывает нас расправить крылья во всю их ширь подобно тому, как это делает канатоходец, поддерживающий свое равновесие, раскрывая оба веера балансира.

 «Как птица в облаках, как простой мотоциклист,

Жизнь находит свое равновесие только в движении»

  (Жорж Дюамель).                            

Амплификация

Одно из важнейших направлений работы в Гештальте состоит в преобразовании имплицитного в эксплицитное путем проекции вовне той игры, что происходит на внутренней сцене. В результате человек получает возможность лучше осознать то, каким образом он действует здесь и теперь, на границе-контакт (См. главу 7: Теория self.) между им самим и окружающей его средой.

С этой целью терапевт следит за течением процесса, внимательно наблюдая за «поверхностными явлениями», и не погружается в темные и неясные глубины бессознательного, которые могут быть исследованы только в искусственном свете интерпретаций.

В современных исследованиях в области клеточной биологии придается основное значение функциям мембраны любой живой клетки, являющейся защитным барьером и одновременно поверхностью, через которую происходит обмен с окружающей клетку средой. Аналогично в работах гештальтистов подчеркивается реальная и метафорическая роль кожи, которая нас предохраняет, служит границей нашего тела и характеризует происходящие в теле процессы, а кроме того, является специфическим органом, выполняющим функции контакта и обмена с окружающей нас средой как через посредство сенсорных нервных окончаний, так и через мириады ее пор.

В отношении этой темы можно сказать, что Фрейд интересовался главным образом тремя отверстиями нашего тела (оральным, анальным и генитальным), тогда как Перлз, сверх того, учитывает еще и все множество отверстий органов чувств и кожи!

Итак, подобно политологу, гештальтист бдительно следит за всем, что происходит в пограничных зонах...

Действия гештальт-терапевта направлены с поверхности в глубину, но это вовсе не означает, что сам он все время остается на поверхности. Опыт показывает, что Гештальт легче, чем другие, главным образом вербальные, подходы, достигает глубинных, архаических слоев личности, само формирование которых связано с довербальным периодом развития человека.

Гештальтист остается внимателен к самым мимолетным признакам глубинных эмоциональных реакций, таким, как расширение кровеносных сосудов лица и шеи (что проявляется в легких изменениях отттенков цвета кожи), сжатые челюсти, изменение ритма дыхания, слюноотделения, внезапные перемены в тональности голоса, изменения в направлении взгляда и, конечно же, автоматические «микрожесты» кистей рук и стоп.

Нередко терапевт предлагает клиенту усилить эти бессознательные жесты, рассматривая их как нечто вроде незаметных для пациента «оговорок тела», указывающих на происходящий, но незаметный для него процесс:

Терапевт: — Что делает твоя рука в то время, как ты говоришь?

Кристина: —...?... Э-э! Я не знаю, я не обращала внимания!

Терапевт: —Я предлагаю тебе продолжать делать тот же самый жест, усилив его.

Кристина машинально теребит свое обручальное кольцо, перемещая его вдоль пальца. Когда она усиливает свое движение, то обручальное кольцо соскальзывает с безымянного пальца!

Кристина: — Хм! Да! Верно: мне надоела эта тюрьма!.. Он принимает меня за свою служанку: у меня нет никакой личной жизни... (и т. д.)

Обобщая, можно сказать, что речь идет о глубоком экспериментировании в том, что происходит, о погружении в ощущение или в чувство — как приятное, так и тягостное, об искреннем участии в процессе, и в особенности о том, чтобы слушать свое тело, а не принуждать его к молчанию. Ведь

тот, кого не слушают, будет стремиться кричать, а не молчать, 

а попытка «обуздать» тело толкает его на проявления совсем неожиданных соматических симптомов.

Для нас здоровье — это не «бесшумная работа органов» (по знаменитому определению хирурга Рене Лериша), а, скорее, гармоничное функционирование внутренних и внешних обменов, то есть ощущение полноты существования: это не забвение своего безмолвного тела, а осознавшие тела в радости жизни.

Постепенная амплификация телесных или эмоциональных ощущений может сопровождаться классической техникой круга: клиенту предлагается обратиться последовательно к каждому члену группы, повторяя один и тот же жест или одну и ту же фразу с небольшими изменениями, соответствующими его действительному ощущению, которое возникает у него от каждого человека.

Такое более глубокое и широкое исследование проявленного чувства достигается благодаря «эффекту резонанса», ведущему иногда к инсайту (Инсайт (англ.— insight), или сатори (хинди): внезапное и ясное осознавание, подобное просветлению.).

Часто повторение сопровождается не только ускорением ритма, но также усилением интенсивности и последующим эмоциональным отреагированием. — Я больше не позволю так со мной обращаться! — Мне надоело! Я больше не позволю так со мной обращаться!

— Я больше не позволю со мной так обращаться этому идиоту!

— Мне надоело! Хватит! Я скажу ему, что это — ВСЕ!.. ЗАВТРА ЖЕ!

«Говоря громко, говорящий может услышать то, что он говорит» (Амбрози) (Jean Ambrosi. La Gestalt thirapie revisited. Toulouse. Privat, 1984.)

Клиент, услышав, как он сам громким голосом заявляет нечто группе свидетелей, получает тем самым важный опыт, совершенно отличный как от его чувств, когда смутно, как бы «предсознательно» он произносит то же самое, но без четкой формулировки, так и от переживания, возникшего у него от доверительного «признания» на сеансе индивидуальной терапии.

Типичным тому примером может быть заявление: «Я намерен совершить самоубийство», значение и важность которого меняются в зависимости от того, произнесено ли оно в глубине души, доверительно сказано другому человеку или высказано публично.

Прямое обращение (говорить с... а не о...)

В Гештальте избегают говорить (to gossip) (То gossip (англ.) — сплетничать.) о другом человеке (присутствующем или отсутствующем). К нему обращаются напрямую, что позволяет перейти от внутренней рефлексии интеллектуального порядка к взаимному эмоциональному контакту: — Я считаю, что сейчас мне Пьер не помог... — Кому ты это говоришь?

— Пьер, я обижен на тебя, потому что ты мне не помог: я прекрасно знаю, что ты считал меня смешным... — Тебе хочется проверить свои впечатления? — Пьер, считаешь ли ты, что я был сейчас смешон, когда разразился рыданиями?

Иногда участникам терапии предлагается сопоставить свои впечатления с впечатлениями заинтересованных наблюдателей. Такое сравнение выявляет скрытое воздействие тех проекций, которыми мы бессознательно себя окружаем. Подобного рода сопоставления позволяют избежать упреков соседу за свои собственные проекции в его отношении!

Мы все — участники карнавала, во время которого  мы наряжаем нашего партнера в маску, чтобы тут же подвергнуть его критике:  

— Похоже, ты не согласен с моим предложением!.. Так в чем же ты меня обвиняешь?

Все эти техники способствуют более искреннему и прямому контакту: речь идет не о том, чтобы прийти к согласию (в подозрительной поверхностной конфлуэнции — слиянии), а о том, чтобы прийти к ясному взаимопониманию. Не доказывать свою правоту и не убеждать, не объясняться и не объяснять, а просто самовыражаться, оставаясь при этом внимательным не к многочисленным почему, а к тому, как происходят наши действия и выборы.

Само собой разумеется, что участникам группы предлагается отвечать честно, не обманывая, и одновременно не опасаться заявлять о своей скуке, своем несогласии или о своей агрессивности.

Итак, речь всегда идет о констатации реальных актуальных фактов, того, что есть на самом деле (такое отношение Перлз окрестил is-ism¢ом), а не о бегстве в разглагольствования по поводу случившегося (about-ism) или того, что должно было бы случиться (should-ism)

Работа со снами

Еще задолго до Фрейда люди стремились понять свои сны. В Вавилонском талмуде говорится, что в древности в Иерусалиме было восемьдесят официальных толкователей снов. Однажды царь призвал их всех, чтобы поговорить о приснившемся ему сне, и каждый из них предсказал повелителю совсем разное... Однако все предсказания осуществились! Эта история — красивая метафора многозначности (полисемии) сновидений.

В Гештальт-подходе со сновидениями работают не посредством свободных ассоциаций или интерпретаций, а через описание сна с последующим «воплощением» различных его элементов в порядке их появления в сновидении. Клиенту предлагается идентифицироваться — при помощи слов и жестов — поочередно с каждым из этих элементов, который при этом рассматривается как незакрытый Гештальт или как проявление части личности самого сновидца (См. Книгу Перлза Gestalt Therapy Verbatim («Гештальт-терапия дословно», часть «Сны и существование в Гештальт-терапии»). По этому поводу существует анекдот:

«Даме снится сон, что ее настойчиво преследует негр. Она бежит, пытаясь скрыться, но он ее догоняет. Обессилев, она оборачивается и кричит ему:

— Что это значит! Чего вы от меня хотите?

 — Я даже не знаю!.. Ведь это ваш сон, мадам!»

 Например, во время работы со сном клиенту может быть предложено воплотить одного за другим: шагающего по дороге человека, чемодан в его руке, содержимое этого чемодана, дорогу, по которой он идет, препятствие, появившееся на дороге, и т. д.

— Я шагаю по прямой дороге без километровых столбов и без бордюра на обочине... Я не знаю, куда она меня ведет. Я не знаю, куда я иду: я шагаю по этой дороге, словно автомат...

— Я — чемодан: меня несут, меня ставят, меня снова берут, меня наполняют, меня опустошают... Я не ответствен за то, что со мной происходит...

— Я — содержимое этого чемодана: там давно лежат много разных вещей: там есть нужные вещи, но есть и ненужные — тяжелые и тесные. Пришло время перебрать их и оставить только основное!.. А основное для меня — быть легким и свободным, не загружать себя старыми воспоминаниями и бесполезными знаниями...

— А теперь я сам становлюсь дорогой: мне спокойно, меня проложили здесь и я бегу прямо вперед, ни на что не обращая внимания. Мне не нужны те указательные знаки, что так важны для других: и тем хуже для тех, кто мне не доверяет! Уж я то знаю, куда я иду, и я могу доверять себе... вместо того, чтобы все размечать заранее — ради других людей! Я могу строить мою жизнь, опираясь на ее обстоятельства, и даже могу пускаться в рискованные и творческие импровизации, а не хоронить себя заживо, оставаясь трудягой-служащим, чья дорога размечена вплоть до самой пенсии...

В этом случае я не просто занимаюсь поиском ассоциаций между словами или мыслями и не строю гипотез; я стремлюсь ощутить и почувствовать, как в моем теле и эмоциях откликаются образы из сновидения, а проигрывая их, я переживаю, как здесь и теперь «слово становится плотью»...

Метафорический язык

Но в Гештальте прибегают не только к вербальному языку и языку тела, но и к символическому или метафорическому языку, который использует широкую гамму художественных техник: рисунок или живопись, лепку или скульптуру, музыкальное творчество, танец и т. д.

Кроме того, можно, например, предложить участникам семинара представить самих себя в форме метафорического рисунка — разновидности мандалы, которая затем будет служить опорой для медитации-размышления или с которой любой стажер сможет начать символические отношения — так, как он это сделал бы с подушкой, а также с любым другим выбранным им предметом, используемым в качестве «переходного объекта», или со сновидением; тогда он сможет вслух обратиться ко всему своему творению в целом или к какой-то его отдельной части, дать ему голос, сыграть его и т. д. Может быть, стажер прокомментирует его терапевту или партнеру из группы, но не при помощи «холодного» хронологического или объясняющего описания, а делясь чувствами, возникающими у него от своего произведения (Более детальные примеры см. в главах 11 и 12.)

Искусство — это не набор техник

На этом я заканчиваю хоть и длинный, но все-таки неполный перечень лишь некоторых наиболее часто используемых техник Гештальта. Мы вернемся к их более детальному рассмотрению в других главах. Большинство этих техник, конечно же, применимы как в групповой ситуации (как в большинстве вышеприведенных примеров), так и в терапевтических отношениях «клиент—терапевт», а некоторые из них — даже в рамках учреждений или предприятий (например, усиление (амплификация) и техника круга — последовательное обращение к каждому участнику, прямое обращение или использование метафоры и т. д.).

В действительности каждый сам может непрерывно изобретать новые варианты и оригинальные комбинации, ведь любой гештальтист работает в одинаковой степени как с тем, чем он является сам по себе, так и с тем, что он умеет или чему он научился, в своем собственном стиле, интегрируя и используя свой личный и профессиональный опыт и доверяя своей чувствительности и своей креативности. Ибо, в отличие от психоанализа, Гештальт не претендует на статус науки, а считает за честь оставаться искусством.

Часть 1

КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ
ОСНОВЫ
ГЕШТАЛЬТА

ПРЕДШЕСТВЕННИКИ •
ОСНОВАТЕЛИ •
РОДСТВЕННИКИ •
СОСЕДИ •

Глава 1

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО ГЕШТАЛЬТА. КОРНИ ГЕШТАЛЬТА: ФЕНОМЕНОЛОГИЯ, ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ, ГЕШТАЛЬТ-ПСИХОЛОГИЯ

Генеалогическое древо Гештальта

Генеалогическое древо Гештальта покоится на могучих корнях (См. схему из Приложения.): некоторые из них доступны взгляду, другие же не столь заметны или уходят на большую глубину. Вот почему трудно с точностью определить все теоретические основания Гештальта.

Как я уже указывал в предыдущей главе, Гештальт-терапия как имплицитно, так и эксплицитно питалась от многочисленных и разнообразных философских и терапевтических течений европейского, американского и восточного происхождения.

Здесь я особо буду говорить о тех из них, которые, как мне кажется, более других повлияли на современный Гештальт: о феноменологии, экзистенциализме и Гештальт-психологии (в данной главе); о психоанализе, восточных философиях и гуманистическом направлении (в последующих главах); другие же подходы мы затронем в рассказе о бурной жизни самого Фрица Перлза.

Было бы неточным считать, что речь пойдет о «типично американском» методе! Хотя и нельзя не согласиться с тем, что он получил особое развитие по ту сторону Атлантики, однако вместе с этим важно подчеркнуть, что Гештальт черпает основы своей философии в европейской, и в особенности в германо-язычной мысли. Именно немецкие и австрийские философы, психологи, психиатры, писатели и художники — в основном еврейского происхождения — оказали особое влияние на мысль и практику Фридриха Соломона Перлза, который, кстати, переехал в Соединенные Штаты только в возрасте 53 лет.

Немецкоязычные предшественники

Среди них можно отметить:

• в феноменологии и экзистенциализме: Брентано, Гуссерля, Хайдеггера, Шелера, Ясперса, Бубера, Тиллиха, Бинсвангера...

• в Гештальт-теории: фон Эренфельца, Вертхаймера, Коффку, Келера, Голдштейна, Левина, Зейгарник...

• в психоанализе: Фрейда, Ференчи, Гроддека, Ранка, Адлера, Юнга, Райха, Хорни...

• в психодраме: Морено.

В рамки данной книги не входит проведение детального исторического анализа зарождения и возникновения каждой из этих столь разных школ и их многочисленных перевоплощений - аватар. Специально отказываясь от какой бы то ни было философской экзегезы, я удовольствуюсь обобщающей таблицей, в которой указаны авторы, оказавшие прямое эксплицитное влияние на Перлза или Гудмана. Я внес туда лишь немногие отдельные темы или ключевые понятия, которые были тщательно отобраны среди тех, которые, как мне кажется, составляют основу современной Гештальт-терапии.

На деле оказывается достаточно трудным отделить очевидные заимствования от случайных совпадений, ибо большинство этих мыслителей или практиков жили почти в одно время и оказывали друг на друга взаимное влияние, усиливая таким образом эффект «обратной связи». Поэтому можно, скорее, говорить о некоей «идеологической ванне», в которую оказался погруженным Перлз.

НЕКОТОРЫЕ ФЕНОМЕНОЛОГИ И ЭКЗИСТЕНЦИАЛИСТЫ

И ГЕШТАЛЬТ

Феноменология и экзистенциализм

Итак, перед вами очерк идей основных представителей феноменологии и экзистенциализма, которые, впрочем, тесно переплетаются между собой. Для простоты можно было бы сказать, что в основе своей феноменология — это метод мышления, а экзистенциализм — особая философия.

Необходимо уточнить, что Перлз охотно выказывал презрение к философии, поддерживая таким образом свой вызывающий имидж необразованного человека, однако в действительности он читал основополагающие тексты большинства вышеуказанных авторов.

Гештальт-терапия — «терапевтическая ветвь экзистенциализма» (Noel Salathe. La Gestalt: line philosophic clinique, in Gestalt.— Actes du premier Colloque international d'exprcssion francaise. S.F.G. Paris, 1983. (Труды первого международного коллоквиума Французского общества Гештальта.)

Прежде чем перейти к Гештальт-психологии, предполагаемой законной матери, которая сама немало приобрела у собственного отпрыска, я хотел бы в общих чертах повторить некоторые базовые понятия из тех, что были заимствованы Гештальт-терапией:

из феноменологии:

• описание важнее объяснения: как предшествует почему,

· особое значение непосредственного переживания актуального опыта (пусть даже воображаемого): таким, каким он воспринимается или ощущается в теле, а также того процесса, который разворачивается здесь и теперь,

• наше восприятие мира и нашего окружения находятся под влиянием субъективных иррациональных факторов, придающих им особый для каждого человека смысл,

· все это указывает на важность осознавания собственного тела и проживаемого времени как опыта, который чужд всякой теоретизации и уникален для каждого человеческого существа;

из экзистенциализма:

· конкретное переживание важнее абстрактных принципов. В качестве «экзистенциального» может рассматриваться все, что имеет отношение к тому, как человек ощущает свою экзистенцию, строит ее, ориентирует и направляет: экзистенциальным является то понимание человеком самого себя, которое служит жизни, существованию, а не разрешению теоретических философских вопросов: оно спонтанно, жизненно и ненаучно (мы размышляем, но только для того, чтобы действовать);

• своеобразие каждой человеческой экзистенции, оригинальность индивидуального человеческого опыта, как объективного, так и субъективного;

· понятие ответственности, присущее каждому, кто активно участвует в воплощении собственного экзистенциального проекта и придает особый, оригинальный смысл тому, что происходит с ним самим, и миру, который его окружает, неустанно ежедневно создавая свою относительную свободу.

Совершенно очевидно, что Гештальт-терапия является клиническим подходом феноменологического толка (Gary Yontef. La Gestalt-therapie, une phenomenologie clinique.— The Gestalt Journal, vol. II, 1.1, 1979. cm. также: /. M. Robine. La Gestalt-therapie, une theorie et une clinique phenomenologiques, in Geslalt.— Actes du premier Collogue international de la Societe Franfaise de Gestalf. S.F.G. Paris, 1983. (Труды первого международного коллоквиума Французского общества Гештальта.) а это значит, что она сосредоточена на субъективном описании ощущений клиента (его awareness) в каждом конкретном случае и на «интрасубъективном» осознавании того, что происходит между ним и терапевтом (процесс контакта со всеми его перипетиями). Гештальт отдает предпочтение субъективному опыту, что противопоставляет его поведенческой терапии, придающей особое значение поведению, доступному объективному восприятию.

Ноэль Салате рассматривает Гештальт как «терапевтическую ветвь экзистенциализма», которая касается пяти фундаментальных экзистенциальных «принуждений»: конечности, ответственности, одиночества, несовершенства и абсурда.

Бурные крестины незаконнорожденного ребенка

Я думаю, сказанного достаточно, чтобы никто не оспаривал тот очевидный факт, что Гештальт-терапия представляет из себя феноменологический и экзистенциальный подход европейского происхождения.

В 1951 году на «официальных крестинах» этой новой терапии, приуроченных к выходу книги «Гештальт-терапия» (Peris, HefferUne, Goodman. Gestalt therapy. Excitment and growth in the human personality.— New York, Julian Press, 1951.), она по предложению Лоры Перлз получила название «Экзистенциальный психоанализ». Но, к сожалению, это название не удержалось из-за его коммерческой невыгодности, так как в то время в Соединенных Штатах философия Сартра считалась слишком пессимистичной и даже «нигилистичной».

Хэфферлин, главный автор первого тома, предложил назвать ее интегративной терапией. Кроме того, одно время «Группа семерых» предусматривала дать ей название «Экспериментальная терапия»... (см. следующую главу).

Фриц Перлз сначала окрестил свой метод Терапией концентрации (В частности, не без влияния работ Матиаса Александера по осознаванию тела и мускульных напряжений.), противопоставляя его таким образом методу свободных ассоциаций из ортодоксального психоанализа. Конечно же, он предлагал клиенту сконцентрироваться на своих ощущениях, возникающих «здесь и теперь», сфокусировать на них все свое внимание: «сконцентрируйся на своем напряжении в затылке», «на этом ощущении удушья в горле» и т. д., однако в 1951 году это представлялось лишь мелким техническим аспектом, поэтому новому методу следовало найти какое-то более общее название.

И вот тогда Фриц Перлз заговорил о Гештальт-терапии, что вызвало чрезвычайно бурные споры с его коллегами. Лора Перлз, защитившая диссертацию по Гештальт-психологии, считала, что вышеуказанные новый метод имеет мало общего с этой теорией, которую, кстати, она знала намного лучше, чем Фриц:

«Я была сначала гештальтистом, а затем стала аналитиком. Фриц был сначала аналитиком, а затем он подошел к Гештальт-теории, но никогда в нее по-настоящему так и не углублялся... Фриц был ассистентом Голдштейна несколько месяцев, а я была его студенткой в течение многих лет».

(Фридрих Перлз (изменивший на американский манер свое имя на Фредерика, а затем — на Фрица) встретил свою будущую жену Лору Познер (ставшую в Соединенных Штатах Лаурой) у Курта Голдштейна во Франкфурте в 1926 году. В это время доктор Перлз, молодой 33-летний психиатр, ассистировал Голдштейну в его работах с мозговыми травмами, а Лора — молодая студентка, ей был 21 год, только приступала к изучению основных положений Гештальт-теории.)

Сам же Пол Гудман, автор основной части (второго тома) книги «Гештальт-терапия», считал этот термин иностранным и стишком эзотеричным... что как раз и нравилось Перлзу; он считал, что такое провоцирующее название нового метода поможет его «маркетингу».

В конце концов, Гудман ввязался в игру и бросился в жаркую полемику с теми Гештальт-психологами, которые эмигрировали в Соединенные Штаты (Келер, Коффка, Голдштейн, Левин): он даже вызывающе утверждал: что «От того, что этот термин будет использован в нашей книге, традиционная Гештальт-психология извлечет больше выгоды, чем получим ее мы сами». Будущее показало, что он был прав.

Несмотря на решительные возражения исследователей-гештальтистов, термин «Гештальт-терапия» утвердился и широко распространился по всему миру...

Лично у меня по этому поводу нет никаких возражений, несмотря даже на те хронические трудности, которые я испытываю, объясняя, о чем идет речь: ведь такое неясное название побуждает читателя или слушателя задуматься и начать задавать вопросы. Никто не может сам догадаться, что скрывает это название, и создать себе априорно неверную или упрощенную идею, как это могло бы произойти с более распространенным термином.

Гештальт-психология

А теперь бросим взгляд на Гештальт-психологию, или на Гештальт-теорию.

Первое официальное исследование, в котором были заложены основы этой новой школы, появилось в 1912 году. Его авторами были Макс Вертхаймер (1880—1943), Курт Коффка (1886—1941) и Вольфганг Келер (1887—1967) (Коффка особо интересовался отношениями организма и окружающей его среды, что является центральной темой Гештальт-терапии; здесь такая окружающая среда состоит в основном из других людей и, в частности, терапевта). Их работы были современниками немецкой феноменологии.

Кристиан фон Эренфельс (1859—1932), один из предшественников Гештальта, еще в начале нашего века подчеркивал, что «целое — это некая реальность, отличная от суммы его частей». Вслед за ним гештальт-психологи некоторое время занимались в основном изучением физиологических и психологических механизмов восприятия, а также связей организма с окружающей его средой.

Затем они включают в свои исследования память, мышление, экспрессию и, наконец, всю личность в целом. Они подчеркивают параллели, существующие между областями физического и психического, которые часто подчиняются аналогичным законам, и выступают против разделения материи и духа, предмета и его сущности: не предмет имеет форму, он сам есть форма — Гештальт, специфическое, ограниченное, структурированное, значимое целое.

Любое перцептивное поле разделяется на фон и форму, или фигуру. Форме присуща завершенность, структурированность. Внешнему наблюдателю кажется, что именно ей и принадлежит контур. Но фигуру можно выделить только на некоем фоне; поэтому Гештальт интересуется и фигурой, и фоном, но в особенности — их взаимоотношением.

Восприятие зависит одновременно как от объективных, так и от субъективных факторов, относительное влияние которых может меняться. У субъекта существует тенденция к выделению «правильных» или «прегнантных форм», определяющих отношения между организмом и средой.

Опираясь на результаты известных лабораторных опытов, гештальтисты подчеркивали диалектический характер отношений субъекта и объекта, чем нанесли смертельный удар широко распространенной в то время вере в так называемую научную объективность: было показано, что воспринимаемый образ объекта зависит от потребностей субъекта и, наоборот, потребность субъекта зависит от образа объекта. Так, например, жажда мгновенно заставит меня различить источник в глубине сложного пейзажа и, в свою очередь, вид источника распалит мою жажду.

Только ясное различение доминантной для меня в данный момент фигуры позволит мне удовлетворить мои потребности, а ее последующее растворение (или отступление) освободит меня для новых актов физической или умственной деятельности. Известно, что неразрывный поток последовательных циклов и Гештальт-терапии определяет состояние «здоровья» (См. главу 7: Теория self)..

Терапия способствует гибкому формированию следующих один за другим Гештальтов, адаптированных к беспрерывно изменяющимся отношениям организма и окружающей его среды н ходе постоянного процесса творческого приспособления. Таким образом, Гештальт-терапию можно было бы определить как «искусство формирования правильных форм».

Моя цель здесь не состоит в детальном изложении Гетальт-психологии. Поэтому я скажу лишь несколько слов о трех авторах-гештальтистах и о трех исследовательских направлениях.

В 1927 году Блюма Зейгарник публикует результаты своих исследований о неудовлетворенных потребностях и о преждевременно прерванной деятельности. В этих случаях создается устойчивое напряжение, которое она уподобляет «квази-потребности» по завершению задачи или по «завершению незакрытого Гештальта». Психическое давление, вызванное незавершенной работой, повлечет большую эффективность при выполнении актуальной деятельности (например, степень запоминания будет в два раза выше, чем в случае завершенной, а значит «разложенной по полочкам»... и тут же забытой работы!): таков смысл эффекта Зейгарник, широко используемого в педагогике и рекламе (принцип «продолжение следует»). Однако постоянные психические напряжения через какое-то время создают хроническое напряжение, в котором Перлз видит один из источников невроза.

Курт Голдштейн (1878—1965) проводит наблюдения над ранеными с поражениями головного мозга и страдающими афазией. Он разрабатывает целостную теорию организма, находящегося в связи с окружающей его средой (Книга Курта Голдштейна «Структура организма» была опубликована в США в 1934 году). Он отказывается от дихотомий биологическое/психическое, норма/патология. В ходе его работ зарождаются основы некоторых базовых понятий таких направлений, как гуманистическая психология (Маслоу, 1954) и антипсихиатрическое движение (Купер, Лондон, 1960). Голдштейн был одним из учителей Фрица Перлза, но в большей мере — его жены Лоры.

Курт Левин (1890—1947) экстраполирует принципы Гештальт-теории на общую теорию психического поля, изучая взаимозависимость человека и окружающей его социальной среды; эти работы приведут к созданию групповой динамики и принесут ему мировую известность. К тому времени теория электромагнитного поля Максвелла уже была обобщена в свете эйнштейновской физики, и Левин экстраполирует ее, опираясь на работы Минковского о психологическом пространстве-времени и одновременно используя основные представления психоанализа. Затем он распространяет свои гипотезы по поводу индивидуального поля на психосоциальное поле, и подтверждает их знаменитыми опытами, связанными с созданием демократической атмосферы в группах и исследованием стилей управления. В настоящее время Теория поля чаще всего рассматривается как часть Общей теории систем.

Полисемия форм

Я обладаю невообразимой властью: я могу создавать целые созвездия. На самом же деле мой субъективный взгляд сам придает некую символическую (а также произвольную форму звездам, разбросанным на миллиарды километров одна от другой (и в том числе тем звездам, что не существуют уже многие миллиарды лет!).

В своих поисках соответствий и связей, стремлении к освоению неизвестного человек может обнаружить для себя какое-то значение в чем-то, что такого значения не содержит... или, скорее, в том, что могло бы иметь несколько значений. Гештальт — это значимое множество, но его значение существует не отдельно само по себе', оно, скорее, существует для меня:

Возьмем другой пример:

без всяких сомнений, вы видите квадрат. Но что происходит теперь с этими четырьмя точками?

·         ·

·         ·

Сначала, как бы по привычке, вы снова увидите здесь «квадрат»... Однако эти четыре точки могли бы точно так же изображать круг, крест или букву Z !..

·       ·                 ·      ·                  ·       ·                    ·         ·

·       ·                 ·      ·                  ·       ·                    ·         ·

Первая спонтанно возникшая у меня в сознании форма — самая простая, та, что подчиняется определенным, известным из гештальт-психологии законам (симметрия, структура, оси, однородность и т. д.). Но, как и всякий язык, эта форма полисемична, то есть она одновременно содержит несколько не исключающих друг друга значений, которые имплицитно или эксплицитно возникают в зависимости от используемой схемы прочтения: например, вместо геометрических форм мы могли бы увидеть цветы, животных или человеческие лица...

Впрочем, из священных текстов известно, что Традиция раскрывается на четырех уровнях: на уровне буквального, всем доступного смысла; на символическом, содержащем намек, аллюзию и доступном большинству людей уровне; на уровне скрытого и предназначенного только для отдельных людей смысла', и, наконец, на уровне священного смысла, который открывается только в исключительных случаях.

Такое персональное, личностное восприятие внешней «реальности» постоянно присутствует в нашей повседневной жизни, где всякий жест и всякое наше слово открывают одновременно множество смыслов на самых разных уровнях для каждого из присутствующих партнеров ( Простой тому пример: «Я устал» может означать: «Оставь меня в покое!» или, наоборот, «Позаботься обо мне!», или «Я всегда работаю за всех остальных» и т. д.). Гештальт стремится ввести нас в ту плотную полисемичную ткань, каковой и является наша полная и бесконечно богатая повседневная жизнь, скрывающая в себе возможность многозначного понимания нашего многомерного существования.

Гештальтисты провели множество лабораторных опытов по субьективному восприятию и выбору, сознательному и бес -

сознательному, фигуры и фона. Вот две такие классические двойственные фигуры, которым наблюдатель может придать тот или иной смысл в соответствии со своей внутренней интенцией — или помимо нее!

Кстати, замечу, что ваза, разделяющая два человеческих профиля, стала общепринятым символом Гештальт-психологии и, соответственно, иногда используется как символ Гештальт-терапии.

Таким образом, никакой наблюдаемый феномен сам по себе не является объективной реальностью. Значение имеет целостное взаимодействие между самим феноменом и окружающей его в данный момент средой — то есть наблюдателем.

Какое нам дело до «объективности»: ведь она — не наша собственная реальность.

Перлз говорит: «Я пишу на столе. Согласно современной физике, он представляет пространство, состоящее из миллиардов подвижных электронов. И тем не менее я действую так, будто стол — прочный. В научном плане стол имеет иное значение, чем в плане практическом. Для меня, в моем актуальном поле деятельности он является элементом, представляющим прочную мебель...» (Перлз Ф. Эго. Голод и Агрессия. Дурбан, 1942).

Итак, наше исследование должно быть направлено не на вещи (или на людей), а на Связи между вещами (или людьми),

ибо  смысл проявляется из контекста в той же мере, что и из текста. 

Глава 2

 ФРИЦ ПЕРЛЗ — ОТЕЦ ГЕШТАЛЬТА

Признание, которое пришло... в 75 лет!

«Я ничего не изобретал, — говорил Перлз, — я просто вновь открыл то, что уже давно существовало». Но ведь гештальтистская «революция» как раз и стремится к тому, чтобы открыть глаза на те повседневные явления, практическим значением которых всегда пренебрегали:

• ведь мы хорошо знаем, что «каждый судит со своей колокольни»,

• но мы по-прежнему продолжаем тщетные поиски точной, так сказать, «научной», объективности,

• мы также знаем, что «ум сердцу не указчик», но все-таки продолжаем поступать так, как будто бы всем управляет наша голова,

 • и мы прекрасно знаем, что судить можно и по одежке,

однако считаем приличным предполагать обратное и пренебрегаем внешней «формой»,

• мы еще знаем, что «как» не менее важно, чем «что», и значение имеет наш «образ действия»,

но при этом мы все-таки продолжаем зачарованно искать то, что является «глубинной сутью вещей»...

• и, кроме того, мы знаем, что не являемся пожизненными узниками своего прошлого и что заика Демосфен все-таки сумел стать великим оратором...

Мы все это прекрасно знаем по опыту, однако до сих пор многочисленные терапевтические методы пока не извлекли из него всех возможных выводов.

Как и многие гении, Фриц Перлз был открыто маргинален и проявлял свою маргинальность при всякой возможности— и в частной жизни, и на публике. Он вовсе не преклонялся перед социальными условностями и приличиями и всегда прямо (и даже грубо) выражал то, что чувствовал. Поэтому он был постепенно отвергнут многими своими коллегами. Он никогда не строил из себя ни великого мудреца, ни пророка, охотно принимая вид безграмотного невежды (имея при этом докторскую степень по медицине и философии). Однако конформистская Америка 70-х годов не была готова к восприятию его провокационного вольнодумства. Поэтому в свои 72 года это был почти отошедший от дел, уставший и прозябающий в неизвестности старик.

Начинается «Революция» 1968 года. Фрицу 75 лет, и тогда его наконец «открывает» репортер из журнала «Лайф», и даже помещает его фотографию на обложку. Это слава! «Вот человек, живущий подлинной жизнью, воплощающей в себе все, что он исповедует на словах!» К нему приезжает множество людей, жадно стремящихся к человечности после периода нашествия холодной технологии.

В конце каждой недели, в выходные дни, Перлз устраивает показательные сеансы и беседы о новом, свободном и «воплощенном в тело» стиле жизни; о прямом, быстром и глубоком контакте. Ему достаточно несколько минут, чтобы определить центральную экзистенциальную проблему каждого человека и предложить пути ее решения. Самые знаменитые психологи Восточного побережья США, преодолевая по 5000 километров, приезжают к нему для участия в этих «спектаклях».

Гештальт-терапия выходят в свет, и терапевтическое сообщество признает Перлза отцом этого нового метода, который постепенно распространится по всем континентам: от Америки до Австралии, от Японии до России... и еще дальше!

Начало пути

Фридрих Соломон Перлз (впоследствии называвший себя именем Фриц) родился в 1893 году в грязном квартале еврейского гетто Берлина.

Его отец был виноторговцем и, пользуясь своими частыми поездками, вел жизнь авантюриста. Он презирал своего сына и называл его «кучей дерьма»... сын же его ненавидел; после смерти отца он даже не подумал приехать на его похороны! На протяжении всей своей жизни Фриц восставал против любых отцовских образов (в том числе и против Фрейда) и активно участвовал в анархистских движениях.

Его мать была верующей еврейкой, она (как впоследствии и Фриц) обожала театр и оперу. Она очень часто ругалась со своим мужем, и их ссоры нередко переходили в потасовки.

 Беспутный сорванец

Фрицу 10 лет, но он уже невыносим: отказывается учить уроки, подделывает оценки в дневнике, рвет и бросает в лицо матери плетку, которой она его хлещет. А в 13 лет его выгоняют из школы. Его строптивость проявилась очень рано.

Отец устраивает его работать учеником мастера, но он все решает по-своему и записывается в свободную школу, где и продолжает учиться, полностью отдавая себя участию в театральной труппе левого направления, где проповедовалось перевоплощение актера и его полная включенность в свою роль. Позднее, уже в Нью-Йорке, к нему вернется это увлечение и он будет посещать Living Theater (Живой театр). Гештальт позволит ему развить свой вкус к театральной игре, к глубокой включенности актеров... и к анархистской автономии!

Его учеба прерывается Первой мировой войной, на фронте он был ранен и перенес отравление газами.

После войны он заканчивает свою диссертацию по медицине и специализируется в нейропсихиатрии.

Четыре психоанализа

В 33 года (1926) он начинает свой первый психоанализ с Карен Хорни, которая будет его поддерживать на протяжении всей ее жизни, а двадцать лет спустя после начала Перлзом первого психоанализа приютит его в Нью-Йорке.

Карен Хорни советует ему покинуть Берлин, и через несколько месяцев Фриц переезжает во Франкфурт где находит место врача-ассистента у Курта Гольдштейна, который, опираясь на работы по Гештальт-психологии, занимался исследованиями нарушений восприятия у солдат с черепными ранениями. Именно там он встречает Лору Познер, которая тоже вскоре становится психоаналитиком и принимает активное участие в разработке их нового метода. Через три года они поженятся.

Фриц Перлз проходит еще три психоанализа, прежде чем сам становится психоаналитиком. Его второй аналитик — Клара Хаппель — через год работы внезапно объявляет его анализ законченным и советует Перлзу сразу же начать свою собственную психоаналитическую практику. Он едет в Вену, где начинает принимать своих первых клиентов, занимаясь своей супервизией с Элен Дейч.

В 1928 году он устраивается в качестве психоаналитика в Берлине и начинает свой анализ с Эженом Харником, ортодоксальным психоаналитиком. Харник, строго соблюдая правило нейтральности и развивая фрустрацию, отказывается от рукопожатия при встрече со своими пациентами и за весь сеанс произносит не больше одной фразы. Чтобы обозначить конец сеанса, не обнаруживая тона своего голоса, он шаркает ботинком по полу. Харник, как это было принято у ортодоксальных психоаналитиков, запрещал своим пациентам на время их лечения принимать любые важные для них решения. И когда Фриц упоминает о своем намерении жениться на Лоре, Харник грозит ему прервать анализ. Фриц использует этот «шантаж», чтобы избавиться от своего психоаналитика, и «меняет психоаналитическую кушетку на супружеское ложе». К этому времени ему 36 лет, а Лоре 24 года.

По совету Карен Хорни в 1930 году он начинает свой четвертый анализ, на этот раз с Вильгельмом Райхом. Наконец-то Фриц чувствует понимание и прилив энергии. Вильгельм Райх, предшественник биоэнергетики, в отличие от Харника практикует активную технику, не опасается трогать своих пациентов, чтобы помочь им осознать свей напряжения. Он открыто затрагивает вопросы сексуальности (считая оргазм основным фактором равновесия), агрессивности и политики, выступая за марксизм крайне либерального толка, что, впрочем, приводит к его исключению из коммунистической партии. А в 1933 году Райха исключают из Международной психоаналитической ассоциации. Перлз сохранит к нему глубокое уважение и впоследствии использует и разовьет в Гештальте отдельные райхианские принципы.

В 1934 году Перлз приезжает в Южную Африку, где он основывает Южно-Африканский институт психоанализа. В это время он еще практикует в традиционной манере: 5 сеансов н неделю по 50 минут каждый, практически без какого-либо живого контакта с клиентами. Позже он скажет, что превратился в «счетно-вычислительный труп, как и большинство психоаналитиков того времени». Он создает себе обширную клиентуру и быстро становится знаменитым и богатым; переезжает в роскошный особняк с теннисным кортом, бассейном и... катком для фигурного катания! Он летает на собственном самолете и ведет со своей супругой светскую жизнь буржуа.

Разрыв с психоанализом

Два года спустя Перлз отправляется в Прагу, на международный конгресс по психоанализу, и представляет свое сообщение на тему об оральных сопротивлениях. В нем он утверждает, что инстинкт голода по важности не уступает сексуальному инстинкту и что агрессивность (позитивный способ поведения, способствующий выживанию) проявляется у младенца вместе с его первыми зубами. Этот доклад встретил ледяной прием коллег Перлза. Фрейд обменивается с ним лишь парой слов, а Райх едва его замечает. Перлз чувствует себя глубоко оскорбленным и на всю жизнь сохранит неприязнь к своим бывшим учителям.

Возвратившись в Южную Африку, Перлз начинает писать свою первую книгу — «Эго, Голод и Агрессия», которая будет опубликована в 1942 году. У ее первого издания был подзаголовок «Ревизия теории Фрейда»... однако сам Фрейд, как известно, плохо переносил критику! В этой книге уже вырисовывается то, что через 9 лет беременности обретет форму в Гештальт-терапии: важное значение настоящего момента, тела, прямой контакт, ценность чувств, целостный подход, развитие ответственности клиента и т.д.

Америка

После Второй мировой войны, в 1946 году, Перлз решает расстаться с женой, положением, богатой клиентурой и отправиться наугад к новым берегам, в Соединенные Штаты. Ему уже 53 года. В общей сложности он проработает 23 года как психоаналитик, прежде чем официально обнародует свой новый метод в 1951 году, в возрасте 58 лет.

В Нью-Йорке, как и в молодые годы, он снова будет вести богемную жизнь в среде «левых интеллектуалов» — писателей и театральных деятелей «новой волны». Он посещает Living Theater, где особо ценятся непосредственность выражения чувств, возникающих здесь и теперь в прямом и спонтанном контакте с публикой, импровизация, а не традиционное разучивание ролей на репетициях.

Его жена тоже приезжает в Нью-Йорк, и по средам у них начинает собираться «Группа семерых», в которую входят Фриц и Лора, Пол Гудман (писатель-полемист, облекший в форму разрозненные рукописи Перлза), Исидор Фром (философ-феноменолог, участвовавший в создании теории self), Пол Вейс (познакомивший Перлза с дзеном) и др.

Официальное рождение Гештальт-терапии

В 1951 году появляется основной труд, названный «Гештальт-терапия». Книга написана сложным, заумным языком, и ей выпадает мало успеха: проданы всего несколько сотен экземпляров. И получит она известность только через двадцать лет, благодаря Исидору Фрому.

С 1952 года Перлз, его жена, Гудман и Исидор Фром начнут преподавать свой новый метод в двух небольших институтах: в Нью-Йорке и Кливленде, неподалеку от Чикаго. Успех остается ограниченным, студентов мало, и Перлз предпринимает информационные турне для распространения своего метода по всей Америке: в Канаде (на севере). Калифорнии (на западе), Флориде (на юге).

Поздняя любовь

1956 год: Перлз в отчаянии, он устал «проповедовать в пустыне». Он отдаляется от своей жены. Он страдает от сердечных болей (выкуривая по три пачки сигарет в день). Ему — 63; он считает, что жизнь «кончена, он непонят и всем безразличен», и решает уехать в Майами. Фриц снимает маленькую квартиру, куда едва проникает солнечный свет, и живет в ней один, принимая нескольких клиентов, но совсем не имея друзей. Он дольше не ведет сексуальную жизнь, опасаясь сердечного приступа...

И вот — чудо! Марти, тридцатидвухлетняя женщина, вдруг влюбляется в него. Любовь пробуждает гаснущую энергию стареющего мужчины, и перед ним открываются два года страсти и запоздалого счастья... пока Марти не бросает его и не уходит к другому.

Фриц снова начинает бродячую жизнь, переезжая из города и город с лекциями и демонстрациями терапевтических сеансов. Ему 70 лет и он пускается на полтора года в кругосветное путешествие, во время которого на несколько месяцев останавливается в маленьком поселке молодых художников-«битников» в Израиле. Он восхищен их анархическим образом жизни и даже сам принимается за живопись. Затем он отправляется в Японию и на несколько месяцев остается в монастыре дзен... но, так и не обретя сатори, Перлз в разочаровании возвращается в США.

Калифорния

В апреле 1964-го Перлз обосновывается в Исалене — местечке, что к югу от Сан-Франциско. Эта местность теперь знаменита; ее окрестили «меккой гуманистической психологии». Два молодых американца, страстно увлекающиеся психологией и восточными учениями, основывают там Центр развития человеческого потенциала и приглашают известных лекторов для проведения учебных и практических семинаров.

Фриц организовывает здесь несколько Гештальт-семинаров и увеличивает число демонстрационных сеансов. Но его час еще не наступил — на его семинары приходят всего лишь по четыре-пять участников!

В 1965 году ему 72. Он опять чувствует усталость, у него больное сердце. Чтобы спуститься к теплым источникам, находящимся в ста метрах от дома, он садится в машину!

И тогда физиотерапевт Ида Рольф делает ему курс из полусотни массажей по глубинной структурной интеграции (рольфинг), а также занимается с ним остеопатией. У него исчезает согнутая спина и впалая грудь, он обретает новую молодость.

В 1968 году начинается движение американских студентов: это разгар вьетнамского кризиса; студенты, а затем и калифорнийские хиппи, уставшие от «американского образа жизни», требуют свободы; стремясь быть, а не иметь, они ищут новое качество жизни; сброшены костюмы и галстуки, надеты вытертые джинсы, провозглашен лозунг «Make love, not war».

Журнал «Лайф» представляет идеи Перлза, рассказывает о его поисках аутентичной жизни в прямом контакте человека с человеком. Его семинары собирают ежедневно по 300 человек: на них приходят, чтобы послушать его, участники спорят за право «поработать» с ним хотя бы несколько минут. Он разрабатывает новые зрелищные техники публичного диалога с самим собой: «клиент» поднимается на сцену, садится на «горячий стул» лицом к пустому стулу и обращается к своим близким — или, скорее, к созданному им самим внутреннему образу своих близких:

— Мама, почему ты умерла так рано? Ты меня покинула, когда я так в тебе нуждался; я страшно на тебя обижен...

Перлз намного больше наблюдает за тоном голоса, осанкой, направлением взгляда, самим процессом воображаемого диалога, чем за содержанием речи. Говоря с самим собой или взаимодействуя с Перлзом, клиент начинает осознавать оставшиеся в тени, закамуфлированные, в виде интроектов или «ретрофлексированные» отдельные части своей личности.

Его семинары записываются на видео, и один из них в 1969 году выходит под названием «Gestalt Therapy Verbatim» («Гештальт-терапия дословно»). Все это способствует известности нового метода. Многие крупные специалисты едут посмотреть, как работает Перлз, и вдохновляются его идеями, создавая собственные направления: Грегори Бейтсон (школа Пало Альто), Александр Лоуэн (биоэнергетический анализ), Эрик Берн (транзактный анализ), Джон Лилли (изобретатель «ящика сенсорной изоляции»), Станислав Гроф (холотропное дыхание, трансперсональная психотерапия), Джон Гриндер и Ричард Бэндлер (нейролингвистическое программирование) и др.

Гештальт-киббуц

И тогда Перлз решает основать общину, киббуц, где можно было бы «жить в Гештальте 24 часа в сутки». Когда-то он перешел от индивидуального Гештальта к Гештальту в группе, теперь же он переходит от Гештальта в группе к Гештальту в повседневной жизни. Он покупает старый рыбацкий мотель на острове Ванкувер на озере Ковишен (на западе Канады) и устраивается там вместе с несколькими верными учениками.

Наконец-то Фриц счастлив как дитя: играет в шахматы, собирает марки, развлекается... Он заявляет: «Впервые в жизни я спокоен. У меня нет необходимости сражаться с другими».

Но его счастье длится недолго: в марте 1970 года, по возвращении из своего последнего путешествия по Европе, он умирает от сердечного приступа в Чикаго на 77-м году жизни.

Произнося «надгробное слово» по умершему, Пол Гудман всячески критиковал его, утверждая, что он «предал Гештальт». Это еще больше разожгло скрытую вражду между его бывшими друзьями с Восточного побережья и из Калифорнии; последние назвали эту речь «гнусным сведением счетов» и через некоторое время организовали под руководством Абрахама Левицкого вторую, «исправленную» погребальную церемонию.

ХРОНОЛОГИЯ ЖИЗНИ ФРИЦА ПЕРЛЗА

Serge Ginger, 1986

Глава 3

ГЕШТАЛЬТ И ПСИХОАНАЛИЗ

Перлз и психоанализ

Очевидно, что Гештальт-терапия — такая же дочь психоанализа, как и терапевтические направления райхианского или неорайхианского толка (вегетотерапия, оргономия, биоэнергетика, и т. д.) или как трансактный анализ. Вместе с тем Гештальт — это строптивое дитя, которое к тому же унаследовало хроническую непокорность Перлза, восставшего против Фрейда.

Как известно, Перлз прошел один за другим четыре психоанализа:

• первый — с Карен Хорни — длился всего лишь год,

• второй — с Кларой Хаппель — был внезапно и резко прерван,

• третий — с Эженом Харником — длился чуть дольше, однако сам терапевт был до смешного пассивен,

• четвертый — с Вильгельмом Райхом, практиковавшим активный неортодоксальный психоанализ.

Кстати, Карен Хорни и Райх более других учеников Фрейда отошли от взглядов своего учителя, что особенно заметно по их поздним работам, опубликованным после их эмиграции в США.

И наконец, необходимо указать на значение косвенного влияния Шандора Ференчи (и, в частности, его активной техники и его теплых физических контактов в терапии), испытанного Фрицем и Лорой Перлз через посредство его учеников и почитателей: Ландауэра, Хитчманна, Отто Ранка, Эрика Фромма, Клары Томпсон, Грегори Бейтсона, Хайнца Когута и самой Карен Хорни. Этим влиянием может вполне объясняться определенное сходство, наблюдаемое между практическими подходами Перлза и Винникотта — непосредственного ученика Ференчи, а также его коллег — Мелани Клайн и Михаэля Балинта.

Необходимо подчеркнуть, что в итоге Перлз так и не получил традиционного классического опыта психоанализа, несмотря на шесть лет собственного анализа и дидактического обучения (с 1926 по 1932) и на двадцать три года практики в качестве психоаналитика (с 1928 по 1951).

Поэтому критику, которую он постоянно высказывает в адрес современного ему психоанализа, необходимо рассматривать именно в контексте всего того, что было сказано выше, и при этом учитывать перенесенное им жестокое нарциссическое ранение от неудачной встречи с Фрейдом во время Психоаналитического конгресса в Праге в 1936 году.

При ближайшем рассмотрении можно заметить, что Перлз прежде всего критикует то карикатурное представление о психоанализе, которое он сам же себе и создал, и многие современные психоаналитики совсем не узнают себя, когда речь заходит о том образе психоанализа, против которого выступал Перлз.

И, наконец, не нужно забывать, что Перлз и Гудман, будучи новаторами, стремились добиться признания своего нового метода через его противопоставление официально принятой системе. Ведь

мы самоутверждаемся, только противопоставляя себя (Валлон),        

а завоевание собственной идентичности происходит через усиление границ и подчеркивание различий.

Фриц против Зигмунда

В следующем кратком обзоре психоанализа я не претендую на полное рассмотрение основных идей упоминаемых мной авторов. Я лишь попытаюсь указать некоторые их общие или отличные по отношению к Гештальту идеи.

И начнем, конечно же, с Зигмунда Фрейда (1856—1939), чтобы перейти потом к его друзьям — как верным, так и неверным. В действительности Перлз оспаривает очень многие фундаментальные представления как теории, так и техники фрейдовского ортодоксального психоанализа, а именно: значение бессознательного, примат детской сексуальности, роль подавления в развитии неврозов, Эдипов комплекс, комплекс кастрации, инстинкт смерти, использование в ходе лечения невроза переноса, благожелательную нейтральность, правило воздержанности и т. д.

Бессознательное

Перлз указывает на чрезмерную обширность фрейдовского бессознательного, объединяющего:

• ранее осознаваемые, а впоследствии подавленные чувства;

• никогда не выходившие в сознание впечатления;

• и, наконец, не поддающиеся осознаванию физиологические ощущения, такие как вегетативные процессы или процессы роста...

Поэтому он предпочитает говорить о «неосознаваемом в данный момент» и изучать скорее актуальный процесс подавления, чем содержание подавленного материала.

Становится понятно, что Перлз «не отрицает бессознательное», как иногда можно услышать от людей плохо информированных или от злопыхателей! Он просто предлагает идти к нему другими путями, в частности через вслушивание в тело, в ощущения, в эмоции.

Перлз утверждает, что внимательное наблюдение за актуальными поверхностными явлениями (Волнение на поверхности позволяет предположить глубинное движение. К тому же «когда вода течет в квартире прямо из крана, то зачем утомляться, доставая ее из глубокого колодца?» (Перлз). Добавлю, пользуясь метафорой, что сведения об окружности позволяют с. точностью определить ее центр, тогда как обратное утверждение — неверно). может дать столько же материала, сколько и длительные «археологические раскопки» направленные на эксгумацию в той или иной степени искаженных «псевдовоспоминаний детства».

Невроз

Впрочем, Перлз придавал большое значение оральным и кожным физиологическим потребностям (голод и потребность в контакте), фундаментальным для индивидуального выживания и первичным по отношению к сексуальному импульсу в чистом виде.

Для него невроз — это следствие накопления определенной суммы «незакрытых Гештальтов», то есть скорее прерванных или неудовлетворенных потребностей, чем желаний, запрещенных обществом или подавленных суперэго или эго. Таким образом, невроз рождается из конфликта между организмом и окружающей его средой (мать, отец, другие люди) и поэтому его можно обнаружить именно на границе-контакт между индивидуумом и его жизненной средой.

Перенос

Специальное преобразование спонтанного переноса клиента в «невроз трансфера» (или переноса), который считается аналогом детского невроза и искусственно взращивается аналитиком (отступающим в благожелательную нейтральность), представляется Перлзу бесполезным и даже опасным маневром (Как мы увидим впоследствии (гл. 8), такая чрезмерная недоверчивость по отношению к переносу уже больше не разделяется большинством гештальтистов, многие из которых имеют психоаналитический опыт. Учитывая его, они используют скорее контрперенос (или перенос терапевта), чем собственно перенос клиента. Ñì.: Juston D. Le Transfer! en Gestalt-therapie et en psychanalyse. ed. Boite de Pandore. Lille, 1990.). Это способствует значительному удлинению лечения; одновременно создается чрезмерная, иногда длящаяся годами зависимость клиента (например, ему запрещается осуществлять важные решения в своей повседневной жизни). Кроме того, невроз трансфера может способствовать развитию и поддержанию существования проективных механизмов, которые Перлз рассматривает у клиента как способ сопротивления социальной реальности и уклонения от ответственности.

Перлз восхваляет то, что он называет «контролируемым участием», которое способствует более живому, непосредственному контакту двух людей. Явления переноса, как таковые, при этом не отбрасываются, а просто рассматриваются по мере их возникновения, однако сам перенос не служит основным двигателем терапии.

How and Now

(По Перлзу, Гештальт можно обобщить в четырех словах, которые в английском рифмуются: I and Thou, How and Now (Я и Ты, Как и Теперь).

Любые поиски объяснений причин расстройства, связанного с травмами раннего детства, представляются Перлзу защитными оправданиями, которые усиливают, а не разрушают невроз. Так, если я приду к заключению, что «я бессилен, потому что моя мать чрезмерно меня опекала и подавляла моего отца», то это станет «извинением» всех моих актуальных трудностей и позвонит мне утвердиться в моем фаталистическом детерминизме. Мы можем сказать вместе с Лаканом, что

 «интерпретация витает симптом».

Это значит, что в первое время она его поддерживает и усиливает, придавая ему смысл. Однако внимательный анализ того, каким образом проявляется расстройство сегодня и какие вероятные вторичные выгоды оно приносит мне сейчас, может побудить меня с легкостью отказаться от интерпретации и опереться:

•  на как и для чего (зачем), а не на почему,

•  на настоящее, а не на прошлое,

• на свою собственную ответственность, не оставаясь в подчинении у неизбежной фатальности. Одновременно сам Перлз уточняет:

«Я ни в коем случае не отрицаю, что все берет свое происхождение в прошлом и стремится к последующему развитию, я просто хочу пояснить, что прошлое и будущее постоянно соотносятся с настоящим и должны быть с ним связаны. Вне связи с настоящим они теряют свой смысл». Перлз Ф.: Это, Голод и Агрессия.

Кроме того, даже успешного анализа прошлого не всегда оказывается достаточно, ибо «симптомы часто продолжают сохраняться, несмотря на осознавание подавленного представления» (Райх. Анализ характера, 1933).

Можно было бы сказать, что Гештальт предлагает осуществить своего рода инверсию процесса лечения: в психоанализе предполагается, что осознавание повлечет изменения в переживании, тогда как в Гештальте изменение в переживании — возникающее в опыте — ведет к изменению поведения, которое сопровождается осознаванием. Для психоаналитиков особая «роскошь» — это исчезновение симптома, а для гештальтистов таковой, скорее всего, будет считаться осознавание.

Индивидуальная и групповая психотерапия.

 Слово и взаимодействие

В ходе анализа может произойти так, что вербальные отношения двух людей, происходящие за стенами кабинета, будут способствовать развитию болезненных рационализаций ( например, с депрессивным оттенком) или фантазий (доходящих до бреда), которые при этом никак не сопоставляются с внешней «социальной реальностью».

Так, например, я могу совершенно искренне воспринимать и описывать себя как обольстительного и предприимчивого, в то время как в реальной групповой ситуации, когда я прибегаю к словам и, кроме того, взаимодействую с другими людьми, могут быстро проявиться совершенно противоположные черты.

Не так уж редко слово с очевидностью расходится с жестикуляционным или социальным поведением, однако такое расхождение оказывается сведенным до минимума в ситуации ортодоксального аналитического лечения, когда «пациент» остается пассивно лежать на диване, лишенный всякого движения и даже простого зрительного контакта со своим терапевтом.

Благожелательная нейтральность

В реальности аналитик никогда не бывает нейтральным: клиент интуитивно ощущает его глубинные чувства, пусть даже они и контролируются терапевтом. Говоря об этом, психоаналитик Саша Нахт замечает:

«В течение долгого времени психоаналитики были убеждены, что они могут „подчинить себе" и даже устранить свои собственные бессознательные реакции контрпереноса посредством нейтрального поведения. Теперь мы знаем, что в аналитической практике контрперенос плодотворен в такой же степени, что и перенос» (Nacht S. La Therapeutique psychanalytique. Paris, 1967).

Более того, клиент бессознательно старается удовлетворить ожидания своего терапевта (которые он ощущает или проецирует на него): например, он приносит ему «необычные сны» или типичные «эдиповы ситуации»...

Бремя теории и правил

На практике аналитик часто воспринимается более «осуждающим», несмотря на хранимую им тишину и афишированную нейтральность, чем гештальт-терапевт, который делится своими личными переживаниями и даже своей точкой зрения, таким образом предоставляя клиенту возможность вступить с ним в спор.

В психоанализе, опирающемся на тщательно разработанный свод догматических правил, клиент иногда чувствует себя (ошибочно или по праву) как бы «закаталогизированным», внесенным в определенную нозографическую категорию. Он должен найти свое место в теории, считающейся универсальной, и поэтому не всегда ощущает уважение к своеобразию своей личности.

Перлз, несколько утрируя, говорит о:

• фрейдовской «апатии»  (воздержанность, нейтральность и даже холодность),

• роджерианской «эмпатии» (вибрировать в унисон с другим человеком, «поставить себя на его место»),

• гештальтистской «симпатии» (аутентичные отношения «Я— Ты» двух людей, каждый из которых остается самим собой).

Психоанализ, с его строгими правилами, иногда выглядит слишком нормативным, предлагая в качестве целей лишь социализацию и адаптацию: так, например, гомосексуализм даже сейчас иногда определяется в психоанализе как «извращение» (perversion—фр., в самом пренебрежительном, просторечном смысле этого термина).

Гештальт, a priori отказавшись от классификаций или имплицитных ожиданий терапевта в отношении своего клиента, представляется намного более либеральным подходом. Однако следует признать, что такое аномичное отношение парадоксальным образом способствует возникновению новой нормы:

«Нужно... не иметь норм!»,

что ведет к своего рода «антиконформистскому конформизму».

(Аномия (от фр. anomie—отсутствие законов)—нравственно-психологическое состояние сознания, характеризующееся разложением системы ценностей, обусловленным кризисом общества, противоречием между провозглашенными целями и невозможностью их реализации. (Прим. переводчика.)

Элитарность и демократия.

Наконец, стоит подчеркнуть, что психоанализ доступен только ограниченному социальному слою, своего рода аристократии', и не только из-за финансовых причин, но и в силу того факта, что психоанализ требует достаточной способности к вербализации собственного опыта.

Гештальт, как и большинство других подходов гуманистической психологии, наоборот, пользуется более спонтанным и поливалентным языком (как вербальным, так и невербальным). Кроме того, частое обращение к терапии в группе делает его доступным для людей всех слоев общества и всех возрастов. Так, в Сан-Франциско я смог участвовать в мастерских, открытых для прохожих, «хиппи», бродяг и наркоманов, молодых и пожилых, которые сначала заходили туда просто из любопытства, а потом регулярно возвращались, чтобы, заплатив несколько долларов, на свой манер искать собственное внутреннее равновесие.

Попутно отметим, что классический психоаналитик за свою карьеру может заниматься лечением только ограниченного числа пациентов (в большинстве своем из одного и того же социального круга): это число редко превышает одну или две сотни, из расчета, в среднем, по три-четыре сеанса в неделю в течение четырех-пяти лет. В то время как гештальтист, практикующий индивидуальную и групповую терапию, может один узнать и заниматься лечением нескольких тысяч человек, из расчета, к примеру, по одной группе в неделю или по одному интенсивному семинару в месяц в течение двух лет — параллельно с индивидуальной клиентурой.

После такой широкой критики психоанализа укажем несколько пунктов, в которых Перлз остается близок Фрейду.

Компульсивная тенденция к повторению

Перлз заимствует фрейдовское понятие компульсивного повторения, но эта тенденция, с его точки зрения, связана скорее с неудовлетворенными потребностями, с «незакрытыми Гештальтами», которым, как показала Зейгарник, присуще стремление к завершению

Амбивалентность

Фрейдовская тема амбивалентности, развитая уже Юнгом, в Гештальте находит свое завершение в работе по интегрированию противоположных «полярностей», таких как любовь/ненависть, жестокость/нежность, автономия/зависимость, авантюра/безопасность, мужественность/женственность и т. д.

Сны

Мы уже указывали, что сновидения широко используются в обоих подходах, однако в анализе они служат основой для вербальных ассоциаций и чаще всего влекут за собой интерпретацию.

В Гештальте последовательная идентификация со всеми элементами сновидения также влечет за собой ассоциации, часто сопровождаемые эмоциональными реакциями, нередко усиленными посредством проигрывания (воплощения в действие) по психодраматическому типу.

Сопротивления

«На протяжении всей своей жизни Фрейд не переставал считать интерпретацию сопротивления и переноса характерными, специфическими особенностями его техники. Более того, перенос должен частично поддерживаться ради сопротивления, в той мере, в какой он (перенос) подменяет реальные действия по повторению процессом устного припоминания...

[...] Фрейд выделяет пять форм сопротивлений: подавление, сопротивление трансфера, вторичная выгода от болезни, сопротивление бессознательного и сопротивление суперэго». (Лапланш и Понталис. Словарь психоанализа)

(Кстати, Анна Фрейд перечисляет огромное число механизмов защиты: подавление, регрессия, реакционное образование, изоляция, ретроактивная аннуляция, проекция, интроекция, обращение на себя, сублимация, отрицание посредством фантазии, идеализация, идентификация с агрессором и т. д. )

В Гештальте также используется понятие сопротивления, однако его определение несколько иное. «Нам представляется, что сопротивление достойно уважения: это не стена, которую нужно разрушить рассматривается как сопротивление вербализации: acting out, или переход к действию во время сеанса,, а творческая сила, проявляющаяся во взаимодействии с этим сложным миром» (Polser Е. and М. Gestalt Therapy integrated. New York, Vintage Books, 1973). Касаясь интерпретации, отметим следующее:

• в психоанализе жест часто рассматривается как сопративление вербализации: acting out, или переход к действию во время сеанса, ведет к обрыву вербального анализа;

• в Гештальте, наоборот, именно преждевременная вербализация часто рассматривается как сопротивление клиента тому, чтобы отдаться ощущениям и чувствам, которые позволят проявиться ассоциированному с ними глубинному переживанию («защитная рационализация»).

Катарсис посредством эмоциональной абреакции

Несомненно, что работа в Гештальте обычно происходит с опорой на всю совокупность телесных ощущений, возникающих здесь и теперь, но часто напоминающих о сценах из прошлого, которые всплывают на поверхность и вновь переживаются уже в настоящем.

Если в психоанализе актуальную эмоцию может вызвать вербализованное воспоминание, то в Гештальте эмоция, ведущая к воспоминанию, возникает через актуальное телесное ощущение:

Робер: — Я ощущаю давление на грудь...

Терапевт: ~ Сохраняй это впечатление... Усиль его... Опиши его.

P.: — Я чувствую себя раздавленным... Я задыхаюсь... У меня чувство бессилия... Мне страшно...

Т.: — Попытайся закрыть глаза... Сохраняй это ощущение давления, усиль это чувство...

(Робер закрывает глаза; у него учащается дыхание; можно подумать, что он задыхается; у него напрягаются руки, пальцы...)

Р.:—Я задыхаюсь... Я больше не могу дышать—как при астматическом приступе...

Т.: — Откройся ощущениям... не стремись пока к пониманию... Не мешай своему телу, рукам...

(Его руки, словно на ощупь, исследуют окружающее пространство.)

P.: — Я задыхаюсь... Мне страшно... Я в темноте... Я словно закрыт в карцере... Когда я был маленьким, моя мать часто закрывала меня в карцере, когда я делал глупости. Однажды, мне было тогда примерно шесть лет, она меня там забыла — или оставила сознательно — на целую ночь...

Т.: — Говори в настоящем: сейчас тебе шесть лет, ты — там, в темном карцере, совсем один... и ты задыхаешься...

P.: —Да... Мне страшно... Я всеми брошен (вздох)... Я сейчас умру...

Т.: — Тебе все еще шесть лет... Скажи все это прямо своей матери: «Мама, я умираю, не бросай меня...»

P.: — (кричит) — Мама! Где ты? Выпусти меня! Я задыхаюсь! Я задыхаюсь!.. Я умру!..

Т.: — Громче! Не бойся кричать... Позови ее еще раз, если тебе хочется... Говори ей все, что приходит тебе в голову...

(Далее следует долгая, примерно получасовая, работа по «повторному проживанию» травматической ситуации детства и других связанных с ней эпизодов.)

В действительности — так же, как и в психоанализе — нам не столь важно, какими будут воспоминания — точными или изменившимися: важно то, что ситуация проживается с эмоциональной интенсивностью, достаточной для того, чтобы пробудить подавленные тревоги, которые ассоциируются с актуальными телесными ощущениями (См. в главе 10 наши гипотезы о влиянии эмоций на лимбические структуры головного мозга).

Сам Фрейд в 1893 году, когда он еще не был напуган теми катарсическими реакциями у своих клиентов, которыми он не умел управлять, заявлял: «Оживление травматического воспоминания становится целебным только тогда, когда оно сопровождается эмоциями', ибо суть катарсического эффекта заключается в аффективной абреакции».

Гештальт, психоанализ и поведенческая терапия

Гештальт вместе с так называемым гуманистическим направлением, в отличие от психоанализа и поведенческой терапии, двигается по иному, «третьему пути».

• Например, в традиционном психоанализе симптом часто отодвигается на второй план и рассматривается как ориентир на пути самораскрытия. Последовательное осознавание подавленного материала ведется посредством глобального подхода к глубинной личности, через анализ трансфера и интерпретаций. Считается, что «выздоровление» при этом наступит само собой, как бы в довершение к вышесказанному; сам же Фрейд рекомендовал остерегаться чрезмерного «рвения к излечению». В этом случае предстает субъективный и довольно-таки пессимистичный взгляд на человека (давящий детерминизм раннего детства, природные «полиморфные извращенные» склонности и т. д.).

• Â поведенческом подходе, наоборот, лечится сам симптом; это объясняется заботой об эффективности терапии и «уважением к самой эксплицитной просьбе клиента», который с ней пришел на консультацию и, как правило, не просит чего-то большего. Ведь клиенту, зашедшему купить только галстук, не предлагают дорогостоящий костюм-тройку! Точные техники снятия обусловленности и десенсибилизации (Вольп) часто способствуют быстрому исчезновению симптома, например в случае фобий или сексуальных расстройств, что, однако, не сопровождается глобальной перестройкой всей личности. Добавим по ходу, что симптоматические смещения (появление новых, заместительных симптомов), по статистике, происходят намного реже, чем об этом думают психоаналитики. И даже наоборот, часто отмечаются позитивные «цепные реакции» (Например, с излечением полового бессилия прекращаются автомобильные аварии (интеграция телесной схемы) и вспышки гнева (иллюзия всемогущества). Сторонники такого подхода считают, что их взгляд на человека объективен и реалистичен (сильное, однако поддающееся изменению давление среды и приобретенных навыков).

• В Гештальте симптом рассматривается как специфический призыв человека, как выбранный им, пусть даже бессознательно, язык. И поэтому его внимательно и с уважением слушают. Поощряется даже его максимальное усиление, позволяющее лучше его услышать. Симптом и, в частности, телесный симптом часто служит входной дверью, позволяющей установить более глубокий контакт с клиентом. Здесь видение человека интерсубъективно и сознательно оптимистично, оно ставит акцент на открытый для использования богатый потенциал, который есть у каждого человека.

Гештальт — продолжение психоанализа?

Итак, можно ли сказать, что Гештальт вовсе не противостоит психоанализу, а, изначально подхватив его идеи, продолжает их развивать со своей собственной, оригинальной точки зрения, глубинному исследованию которой раньше мешали как культурный контекст эпохи Фрейда, так и сама его личность? Конечно, такая позиция чрезвычайно привлекательна...

В действительности Перлз предлагал провести «ревизию теории Фрейда» — в соответствии с первоначальным подзаголовком его первого произведения «Эго, Голод и Агрессия» впервые опубликованного в 1942 году в Дурбане (Южная Африка) ( Этот заголовок был снят во втором, лондонском (1947) и в последующих иданиях, вышедших в США (1966 и 1969). Даже если соотноситься с теми минимальными требованиями, что были выдвинуты самим Фрейдом, то Гештальт не может рассматриваться в качестве подхода психоаналитического толка. Так, в 1922 году Фрейд в статье под названием «Краеугольный камень психоаналитической терапии» пишет следующее:

«Признание существования бессознательных ментальных процессов, приверженность теории сопротивления и подавления, понимание важности сексуальности и Эдипова комплекса — вот те основные темы, которые рассматривает психоанализ и которые составляют основание его теории. Тот, кто не принимает их полностью, не может причислять себя к психоаналитикам».

Итак, Перлз раз и навсегда вычеркнут из списка психоаналитиков!.. Но ведь Учитель «отлучает» не только его: такую же участь разделили Адлер, Юнг, Штекель, Ранк, Райх и многие другие!

Вместе с тем в наши дни психоанализ продолжает развиваться, эволюционировать, и можно даже вообразить, что в конечном итоге Гештальт «вернется» в его русло...

Сотрудники, последователи Фрейда и диссиденты

К сожалению, в рамках этой книги невозможно полностью обсудить все то, что каждый из них привнес в психоанализ, поэтому я ограничусь сводной таблицей, в которой укажу лишь отдельные моменты, связанные с темой нашего разговора. Эта таблица — не краткий обзор их творчества; в ней указываются лишь некоторые темы, находящие свои аналогии в теории или практике Гештальт-терапии.

А потом я детальней остановлюсь на работах четырех близких к Гештальту авторов: Ференчи, Юнга, Винникотта и Райха.

НЕКОТОРЫЕ ПСИХОАНАЛИТИКИ И ГЕШТАЛЬТ

Serge Ginger, 1987

Шандор Ференчи (1873—1933). Мне доставит особое удовольствие содействовать реабилитации столь нелюбимого психоаналитиками человека, чьи вызывающие бури споров работы пятидесятилетней давности говорят об актуальнейших для соплеменного психоанализа темах. Лично мне, как я уже говорил, Ференчи представляется одним из истинных предшественников Гештальт-терапии, дедушкой Гештальта.

К сожалению, память о нем долгое время искажалась распрями и междоусобицами, связанными в первую очередь с вопросом о «светском анализе» (То есть предназначенном для тех, кто не является врачами. Ференчи твердо верил, что воспитатели должны заниматься анализом, и не возражал, когда какой-нибудь воспитатель становился квалифицированным терапевтом. Такая позиция стоила ему многочисленных врагов, в особенности в Соединенных Штатах.) или о «профанации» психоанализа, а также ревностью Эрнста Джонса  официального биографа Фрейда. (Эрнст Джонс считал, что Ференчи «настраивал всех против него»... Он называл его «шутом Фрейда», тогда как сам Фрейд считал его «своим великим тайным визирем» (Фрейд, 1929).

Я не могу отказать себе в удовольствии процитировать довольно крупные отрывки из текста, принадлежащего Шандору Лорандту и взятого из книги Ф. и М, Эйзенштейнов «Пионеры психоанализа» (Eisenstein F. & М. Psychoanalytic Pioneers. New York/London, Basic Books, 1960. )

«Ференчи был „романтиком" среди всех остальных психоаналитиков, коллеги считали его „баловнем"; Фрейд называл его "мой дорогой сын" и отзывался о клиническом и теоретическом вкладе Ференчи как о «чистом золоте»...

Их близкая дружба, начавшаяся в 1908 году, длится до самой смерти Ференчи. Свой собственный анализ он проводил с Фрейдом, часто они вместе отдыхали летом .. (И, в частности, путешествовали вместе по США, Нидерландам, Италии, Франции. Известно, что вначале Фрейд не разделял психоанализ и личные отношения. Он, кстати, сам проводил анализ своей дочери Анны, точно так же как Юнг анаëèзировал свою жену.) В 1909 году Фрейд предложил Ференчи сопровождать его в Соединенные Штаты... И там, во время их совместных утренних прогулок перед началом лекций Фрейда, Ференчи подсказывал ему тему для выступления на этот день (Фрейд, 1933).

Из всех учеников Фрейда именно Ференчи внес самый оригинальный вклад в психоанализ. Он был не только великим учителем, который, по словам Фрейда, «всех нас обратил в своих учеников», но и «несравненным организатором».

Именно он, по совету Фрейда, в 1910 году предложил создать Международную психоаналитическую ассоциацию. Он также создал первую в мире университетскую кафедру психоанализа.

Но пора возвратиться к Гештальту, чтобы кратко перечислить лишь некоторые из многочисленных идей и практических методов Ференчи, заимствованных, развитых или заново открытых Перлзом и его последователями.

Уже в 1908-м Ференчи выдвигает концепцию интроекции, подхваченную Фрейдом в 1921 году.

Ференчи очень внимателен к телу, он наблюдает мелкие движения, а также те изменения в теле и голосе, которые сопровождают ассоциации или вербальные интерпретации. Несомненно, что он первый заговорил о биологическом бессознательном; он основывает направление, названное им биоанализ. В ходе лечения он предлагает клиенту физические упражнения, из которых биоэнергетикам (и некоторым гештальтистам) наиболее близко «укоренение», или grounding. Он практикует неокатарсис, и его клиенты достигают предтрансовых уровней (Транс (от лат. trans-ire — идти за... переходить). Такой переход (фр. trans-itiоп) понимается как посвящение, инициация, а не как состояние истерического кризиса).

Ференчи постоянно подчеркивает, что психоаналитик должен работать, опираясь на все стороны собственной личности, гибко и «технически эластично». Этот принцип остается близок всем тем Гештальт-терапевтам, которые сознательно стремятся к поиску и развитию своего собственного специфического личностного «стиля».

В 1920 г., следуя советам Фрейда, он начинает применять свою «активную технику»: его интервенции определяются потребностями самого клиента и часто происходят в форме открытых указаний или предложений по символическому телесному проигрыванию фантазий. Необходимо отметить, что Ференчи со временем специализируется на тяжелых пациентах с пограничными состояниями (borderline), от которых отказывались многие его собратья-психоаналитики ( К нему также приходили клиенты после безуспешной многолетней терапии с другими психоаналитиками.); все это, конечно же, требовало специфической адаптации «ортодоксальной» техники лечения.

Нужно ли напоминать, что сам Фрейд далеко не всегда оставался нейтральным или фрустрирующим. Он много разговаривал во время сеансов, временами помогал своим клиентам советами... а иногда даже материально! Споря с мнением Эрнста Джонса, Фрейд пишет в 1918 году:

«Нам иногда приходится брать на анализ столь слабохарактерных людей, адаптация которых к жизни столь мала, что нам приходится для них совмещать воспитательное влияние с аналитическим [...] Для большинства остальных наших пациентов нам также время от времени приходится быть воспитателями и консультантами» ( 3. Фрейд. Новые пути терапии.— La technique psychanalytique. Paris, PUF, 1970).

В результате с 1927 года Ференчи отказывается от традиционной систематически фрустрирующей позиции. Он создает поощряющий, позитивный и даже в некоторой степени материнский образ терапевта. Он выказывает своим клиентам вербальные и физические аффективные знаки, вплоть до нежных поцелуев с эротическим оттенком, способствуя усвоению ими «благотворного» нарциссического опыта, компенсирующего недостаток нежности в раннем возрасте.

В ходе дидактического курса анализа с Ландауэром и Хитчманном Фритц и Лора Перлз были посвящены в активную «материнскую» и «родительскую» техники, которые применяются в основном для клиентов с тяжелыми нарушениями. Лора Перлз стала использовать эти техники в анализе своих клиентов с 1940 года.

Более или менее сходные приемы встречаются у Винникотта (holding), Казриеля (bonding), Франца Вельдмана (гаптономия), а также у многих других гештальтистов, в особенности у тех, которые обучались в Калифорнии (Bonding состоит в том, что два человека некоторое время прижимаются друг к другу лежа или стоя. Гаптономия (наука об осязании) стремится создать базовое чувство безопасности через невербальный контакт, сходный, в частности, с таким контактом, который можно установить с зародышем, находящимся в материнском чреве. По ходу отметим, что Жак Лакан, как и К. Г. Юнг, практиковали успокаивающий физический контакт. Саша Нахт, проходивший анализ у Фрейда в 1936 году, развивает идеи «безусловной доброты врача», и, цитируя Ференчи, значения для больного «той любви, которой ему не доставало у родителей» и которую он может найти у психоаналитика (цит. по: Sabourin P. Реrеnсzi, Paris, ed. Universitaires, 1985).

И в завершение отмечу, что именно Ференчи особо настаивал (Однако первым эту идею высказал К. Г. Юнг) на введении обязательного личного (так называемого дидактического) анализа всякого .будущего аналитика, видя в этом «второе фундаментальное правило психоанализа» (1927). Кроме того, Он ввел требование обязательного контроля или супервизии для начинающих терапевтов.

К. Г. Юнг (1875—1961) встретил Фрейда в 1907 году. Он быстро становится его другом, любимым учеником, а затем и «наследником». Фрейд предлагает Юнгу (вместе с Ференчи) сопровождать его в ходе семинедельной поездки по Америке... Но в 1912 году их отношения прерываются.

Здесь не может быть и речи об обзоре его полного собрания сочинений (которое включает более двадцати томов), важно только подчеркнуть его особое влияние на современных гештальтистов, которые обнаруживают у него множество таких близких им понятий и концепций, как:

• активное поведение терапевта (который одновременно выступает как «зеркало» и как партнер своего клиента), позволяющего себе вести с клиентом диалог и сообщать ему о своих собственных ощущениях. Пациент для него — не «подчиненное существо, которое укладывают на диван и стоят за ним, подобно Богу, который изредка изволит проронить слово». Это человек, достойный помощи и любви, как во время терапии, так и вне лечебного процесса. Психология Юнга—это психология матери, в то время как психология Фрейда — психология отца.» (А. Nataf in  Jung. coil. «Le rnonde de...», M. A. ed., Paris, 1985);

· юнгианский психоаналитик работает, используя все стороны своей личности', он сам является частью живого опыта клиента, он стремится не к иллюзорной объективности, а к субъективной ясности',

'· клинический и гуманистический подходы преобладают над теоретической метапсихологией. Терапия смыкается с личностным ростом и поиском мудрости. Она возможна в любом возрасте: « Психотерапия имеет дело не с неврозами, а с человеческими существами» (К. Г. Юнг. Психологическое исцеление).,

• что касается невроза, то его позиция близка к позиции Перлза: «Под неврозом понимается факт накопления в бессознательном энергии — напряжения, в любую минуту готового разрядиться во взрыве» (К. Г. Юнг. Метаморфозы и символы либидо). Для него невроз связан с отказом придать автономию и творческое богатство индивидуального и коллективного бессознательного. Излечение придет в результате инцивидуации личности. Как и в Гештальте, бессознательное и данном случае рассматривается как резервуар потенциальных возможностей, а не как склад подавленного материала из прошлого; '

·Юнг близок к восточным философиям: он долго изучал дзен-буддизм, даосизм, тантризм, тибетскую Книгу мертвых, И-Цзин, что отразилось в следующих его идеях:

 1) неволевая (и неинтеллектуальная) концепция работы над собой;

2) особое внимание к актуальному переживанию',

3) восприятие внешних знаков, выраженных человеком, как отображения его внутренних состояний;

4) учет взаимодополняющихся противоположностей',

5) символическое, скорее образное, чем концептуальное, мышление.

 Заканчивая этот неполный перечень, я обозначу еще не сколько общих моментов из области методов и техник Гештальта и юнгианского анализа.

• Юнг, как и Перлз, интересуется скорее течением актуального психического процесса, чем глубинными структурами.

· Основное значение он придает проекции, проявлением которой может являться трансфер.

• Он придает особое значение внутреннему диалогу, происходящему в своего рода «внутреннем театре» с участием «персонифицированных» частей сознания клиента: например, между персонажами снов, а также между анимусом и анимой.

• Следует отметить использование направляемых фантазий (waking dreams), символических «мандал», техники амплификации в его работе со снами, чрезмерное усиление ego как один из этапов в лечении (см. эготизм в Гештальте), а также интерес к симптому как к выбранному в данный момент языку, значение внутренней саморегуляции (для биологов — гомеостаза), диалектического характера взаимоотношений личности с внешним миром (гештальтистская граница-контакт)...

Дональд В. Винникотт (1896—1971) один из тех современных психоаналитиков, чьи воззрения наиболее близки Гештальту.

Ж. Мари Делакруа ( Delacroix (J.M.). De la psychanalyse selon Winnicott и la psychothеrapie gestaltiste, Bordeaux, &d. SFG, 1984) следующим образом формулирует общие для обоих подходов элементы: «Из работ Винникотта с очевидностью следует:

• что он находится под влиянием феноменологии;

• что он основывает всю свою клинику на отношениях, возникающих между маленьким ребенком и окружающей его средой;

• что он придает потребностям такое же (если не большее) значение, что и природным импульсам;

· что он придает большое значение реальному телу и не рассматривает любое действие, взятое в терапевтическом контексте, непременно как невротический «переход к действию»;

• что интерпретацией он пользуется осторожно и скупо;

• что он отдает предпочтение игре, креативности и, как следствие, соответствующему типу отношений со своими клиентами;

· что он никогда не делает ссылок на эдипов миф (и упоминает о нем от силы несколько раз)».

Винникотт очень внимателен к тому, как выражается пациент (а не только к содержанию его слов): хорошо структурированная речь, произносимая искусственным, неживым голосом, может выдавать адаптированный и покорный «ложный self», который подобен простой ракушке, подставляющей себя под удар в попытке защитить хрупкое ядро.

Винникотт точно так же, как и Карен Хорни, указывает на первичную потребность в безопасности и одобрении, предваряющей всякое стремление к независимости и предшествующей «способности оставаться одному» (что у маленького ребенка имплицитно проявляется во внутренней уверенности в том, что мать непременно вернется).

Придерживаясь этой имплицитной гипотезы, заметим, что на пролонгированных терапевтических Гештальт-группах часто можно обнаружить потребность в установлении на первых сеансах теплого климата доверия и безопасности (Однако он не должен превратиться в «групповую иллюзию» (Anzieu) слиянности, способствующей конфлуэнции, а вовсе не созданию безопасности, необходимой для обретения независимости)., который впоследствии позволит участникам группы отважиться на «большую степень риска» во время глубоких «регрессивных» погружений или агрессивных столкновений, возникающих в ситуации «здесь и теперь» из жизни группы. Аналогично, в спелеологии или в альпинизме намного проще решиться отправиться на исследование нового пути, если доверяешь проводнику и товарищам по связке, а также убежден в прочности веревки.

И, наконец, я выделю винникоттовскую концепцию переходного объекта (плюшевый зверек, угол подушки и т. д.), представляющего мать. Мне кажется, что в Гештальте возможное использование подушки или иного другого предмета для обозначения отсутствующего аффективно-значимого персонажа (например, одного из родителей или супруга) представляет определенную аналогию с этим понятием.

Вообще, многие взгляды Перлза и Винникотта совпадают как в теоретическом, так и в методологическом и техническом планах, образуя, таким образом, «мост» между психоанализом и Гештальтом; испанский гештальтист Альберте Рамс даже предлагает новый метод — синтез этих двух подходов — который он окрестил «Переходной терапией».

Вильгельм Райх (1897—1957) дебютировал как психоаналитик в 23 года, будучи еще молодым студентом-медиком. Это произошло в 1920 году, после его вступления в Венское психоаналитическое общество и знакомства с Фрейдом. По традиции того времени, он сразу же начинает принимать своих первых клиентов, многие из которых были переданы ему самим Фрейдом.

Впоследствии, незадолго до исключения его из Международного психоаналитического общества (1934), он окажется четвертым и последним психоаналитиком Перлза.

Тем не менее в этот период он еще продолжает считать себя верным последователем Фрейда, который, кстати, сам назначает его ответственным за дидактическое образование психоаналитиков. Но вскоре он начинает чувствовать, что он «предан Фрейдом конца 20-х годов». Сам он упрямо продолжает идти по следам своего Учителя, однако на практике придает особое значение сексуальности. Райх считает, что накопление генитальной сексуальной энергии порождает агрессивность и неврозы, он настаивает на особой «функции оргазма», представляющего из себя регулятивный «вегетативный ток биоэлектрической природы», способствующий разрядке и гармонизации сдерживаемых энергий, что, согласно самому Райху, происходит в четыре этапа — напряжение, накопление заряда, разряд, отдых (Можно отметить определенный параллелизм с циклом Гештальта Пола Гудмана... или же с работой двигателя внутреннего сгорания!)  — и соответствует общему закону пульсации жизни, в которой происходит постоянная смена сжатий и расширений...

Однако Райх живо «обеспокоен тем фактом, что нередко в конце анализа «выявление неосознанного смысла симптома не влечет за собой его автоматического исчезновения», что, по всей видимости, никак не волнует большинство его коллег психоаналитиков!

И тогда он публикует «Анализ характера» (1936) и исследует, как посредством вегетотерапии можно убрать характерный или мускульный панцирь (являющийся способом сопротивления тревоге) и восстановить свободную циркуляцию энергетического потока, ибо «ригидность мускулатуры — это соматическая сторона процесса подавления, а также основа его поддержания».

Он утверждает, что нужно поощрять не только вербальный, но и все другие возможные способы самовыражения клиента. Однако, в отличие от своего ученика Александра Лоуэна, основателя биоэнергетического анализа, он никогда не совершает телесных интервенций во время сеанса: во время сеанса его пациент все время лежит на диване. Райх внимательно наблюдает за его дыханием, позой, изменениями голоса и только в исключительном случае дотрагивается до его лица или груди.

Он также настаивает на примате как над почему, на значимости формы, а не только содержания посланий.

Творческое наследие Райха слишком хорошо известно для того, чтобы здесь говорить о нем еще подробней, и в этом очерке я просто хотел напомнить о его очевидном родстве с тем, что делал Перлз.

Заключение.

Гештальт—развитие, ревизия или предательство психоанализа?

Посредством такого широкого обзора я хотел показать двойственность отношений Гештальта с различными направлениями психоанализа:

он в равной мере и вдохновляется ими, и противостоит им.

Отметим, что во Франции многие гештальтисты имеют также и психоаналитическое образование, которое они получили или до, или после своего обучения Гештальту.

К сожалению, разногласия, поддерживающие эту двойственность, также связаны и с техническими «жаргонами» обоих направлений. Нередко одни и те же термины (такие, к примеру, как интроекция, сопротивление, я (эго), self, personality, потребность, невроз и т.д.) у разных авторов имеют совершенно разные значения (или оттенки значений).

Так, для Фрейда, Ференчи и Мелани Клайн интроекция имеет, скорее, положительную коннотацию: в этом случае речь идет о присвоении всего хорошего (а проекция, наоборот, позволяет отбросить все плохое), в то время как для Перлза речь в данном случае идет о процессе с отрицательным оттенком значения, когда посторонние тела, идеи или ценности («нужно...», «необходимо...») проглатываются непрожеванными» (Эту же тему можно обнаружить и в трансактном анализе, в котором говорят о родительских предписаниях (положительного характера) и приказаниях (отрицательного характера), способствующих формированию повторяющегося «сценария»).

Обобщая, можно сказать, что сопротивления в Гештальте, скорее, соответствуют механизмам защиты в психоанализе.

Как бы то ни было, но все эти теоретические споры имеют «академический» характер; они все чаще отбрасываются на второй план большинством гештальтистов так называемого «третьего поколения»:

· первое поколение — «основатели» Гештальта — Фриц и Лора Перлз, а также Гудман, склонный защищать свой метод... создавая карикатуры на другие направления!

· второе поколение включает «теоретиков» 50—70-х годов, попытавшихся на основании практики, еще частично носившей эмпирический характер, выделить несколько фундаментальных принципов, получивших развитие в соответствующей теории, на которую опирается сам метод и его специфические техники. Среди них — пионеры кливлендского и нью-йоркского институтов: Фром, Польстеры, Зинкер, а также Симкин, Латнер и др.

• третье поколение — поколение современных  «практиков», к которым я причисляю и себя. Мы стараемся продолжать развивать теорию, объединяя наше образование (полученное, в большинстве случаев, в разных школах) и нашу клиническую практику. Каждый из нас, в зависимости от своей личности и специфики своей клиентуры, специально интересуется той или иной темой: телом, эмоциональной экспрессией, «горячим стулом», вербальной экспрессией, креативностью, обрывами цикла контакта-отступления, работой со снами, индивидуальной работой или работой в группе и т. д.

Лично меня восхищает такое богатство и разнообразие стилей, ведь гений Перлза состоит именно в том, что он интегрировал в цельный и новый Гештальт самые разные направления, питающие столь эффективную практику, объединяющую основные терапевтические и философские направления последнего полувека.

Впрочем, эта «цепочка» продолжает расти, ибо многие вышедшие из Гештальта техники превратились в отдельные школы и в наши дни регулярно используются терапевтами, практикующими биоэнергетику и трансактный анализ, а кроме того, даже психоаналитиками, которые работают с детьми, психотиками или токсикоманами.

Что касается теории Гештальта, то и вокруг нее кипят споры: одни считают, что она тщательно разработана, другие — наоборот, что она довольно неясна и даже ошибочна.

Лично меня такое положение вещей нисколько не смущает. Ведь

все начинается с энтузиазма... а заканчивается организацией (Э. Эррио).                                 

Мне претит догматическая ригидность, которая угрожает любой теории и в конечном итоге способна привести только к ее склерозу и смерти... Сам же я обожаю пускаться в исследования белых пятен на неточно составленных картах, имея в распоряжении лишь несколько пусть далеких, но точных ориентиров.

Глава 4

ВОСТОЧНАЯ РОДНЯ

В этой главе я не собираюсь доказывать, что Гештальт связан со всеми когда-либо и где-либо существовавшими философскими и терапевтическими направлениями, как, впрочем, и не собираюсь любой ценой искать между ними аналогии. Хотя часто и приходится слышать, что «Перлз многое позаимствовал из восточных философий», однако при этом редко уточняется, что же именно он позаимствовал!

Так как же связан Гештальт со своим прямым предком — восточной философской мыслью, которая, несмотря на свою древнюю историю, во всем мире бурно переживает свою вторую молодость... и даже совсем недавно сочеталась браком с совсем юной современной квантовой физикой?

Дао физики

 Современные ученые-физики своими работами полностью изменили наши обычные представления о материи, пространстве, времени, причинно-следственных связях и т. д., придя к традиционному образу мышления восточных мистиков, которые никогда не разделяли материю и дух и всегда воспринимали все объекты и явления этого мира как разные, но глубоко взаимозависимые аспекты одной и той же «вечно движущейся, живой, органической, духовно-материальной» реальности (Капра) (Фритьоф Капра — профессор физики элементарных частиц в Университете Беркли (Калифорния). Одна из его книг так и называется «Дао физики», (1975). Кипра известен скорее своими философскими книгами, чем исследовательскими работами по физике).

Холистичность Гештальта со всей очевидностью вписывается в такое представление о мире (которое мы могли бы квалифицировать как даосское ( Дао означает путь или регулирующий принцип Вселенной, то есть природный порядок)), когда терапевта интересует не отдельный, изолированный знак, жест или слово, и даже не сложное, развитое поведение, а скорее непрерывный поток взаимосвязей, взаимоотношений индивида с его ближайшим. социальным и космическим окружением. Этот поток можно различить, только если ежесекундно сохранять бдительность к тому, что происходит здесь и теперь, к бурному, непрерывному процессу формирования, развития и растворения Гештальтов.

Современные физики, через несколько лет после феноменологов и Гештальтистов, соприкоснулись с некоторыми близкими древним китайцам темами; им стало понятно, что в природе нет материальных явлений, которые существовали бы независимо от мысли и взгляда человека, и они решились, хотя и с сожалением, оставить миф о нейтральном и объективном наблюдателе, признав за ним статус ответственного участника.

«Основная идея квантовой теории в том, что наблюдатель необходим не только для того, чтобы наблюдать физические свойства какого-то атомного явления, но еще и для того, чтобы эти свойства вызывать к жизни [...] Например, электрон не обладает объективными свойствами, не зависящими от моего сознания». (Ф. Каира. Время перемен)

Так же поступает и гештальт-терапевт, оставаясь наедине со своим клиентом. Он не наблюдает его поведение «само по себе», а через контролируемое участие вступает с ним в эксплицитное или имплицитное взаимодействие, происходящее в пространстве, сотканном из хрупких нитей, связующих «Я и Ты» (М. Бубер), незаметно вплетающихся во вселенскую ткань связей «Я/Оно».

Гештальтистская тема континуума осознавания и «последовательной смены Гештальтов» — появления и исчезновения фигур на некоем фоне — напоминает нам о текучести этого мира, находящегося в состоянии постоянных изменений, которые символически описываются И Цзин — китайской Книгой перемен.

Понятно, что механистический анализ ньютоновского типа — единственный, считавшийся «научным»,— уже больше не властен над переменчивой Вселенной, где «одно связано со всем остальным» и «свойства отдельной части целого не подчиняются фундаментальным законам, а определяются свойствами остальных его частей».

Следует добавить, что научные исследователи издавна предощущали именно такое положение вещей: так, Ньютон занимался алхимией и написал по ней столько же, сколько по механике и оптике вместе взятым. Что же касается Фрейда, то он заявил в 1921 году (в письме к Каррингтону) о том, что если бы он должен был переделать свою жизнь, то он посвятил бы ее исследованию оккультных явлений (Фрейд 3. Новые лекции по введению в психоанализ.— Цит. по: Pierre Sabourin. Ferenezi, Paris, ed. Universitaircs, 1985).

И, наконец, Эйнштейн тоже очень интересовался парапсихологией и так называемыми паранормальными явлениями; он даже написал предисловие к книге Элтона Синклера о телепатии (Mental Radio).

Итак, нам предопределено стремиться к глобальному, синтетическому пониманию феноменов посредством интуиции, а это значит — при участии нашего «поэтического» правого полушария, а не под придирчивым и подозрительным надзором жадного до безжизненных классификаций левого полушария нашего головного мозга.

Однако несмотря на все мое желание, я не могу здесь больше распространяться о связях между наукой и философией, физикой и метафизикой. Я обращусь теперь к восточным традициям: индийской, китайской, тибетской и японской, и постараюсь выделить те сходства (и различия) между даосизмом. тантризмом и дзен, которые связаны с гештальтистской философией, развитой Перлзом.

Даосизм

Дао дэ цзин, или Книга о Пути, была написана Лао-цзы, современником Конфуция, в конце V века до нашей эры. Даосизм — это метафизика спонтанности, терпимости, свободы. Последняя достигается только посредством воссоединения с вездесущим природным движением Вселенной, сохранением к покое внутренней гармонии мира и взращиванием «у-вэй» — невмешательства в ход вещей, недеяния.

В отличие от конфуцианства даосизм не восхваляет какую-то определенную этику и не концентрируется на поисках Добра; ведь все — от природы, как Добро, так и Зло, и противоположности возникают друг из друга автоматически: как только мы что-то определяем и называем, то сразу же появляется противоположное названному.

Так происходит и с двумя великими неразделимыми основными принципами, которые называются:

·инь — женский принцип — символизирующий Красоту, мягкость, спокойствие, землю, планету Луна и т.д., и иногда представляемый квадратом, выражающим идею стабильности,

 ·ян — мужской принцип — символизирующий мощную и всепроникающую правду, небо, Солнце и т.д., и иногда представляемый кругом, выражающим идею движения.

      Обычно эти два принципа изображаются в виде круга, разделенного извилистой  линией на две части, одна из которых — белая (ян), а другая — черная (инь), причем  каждая из них содержит внутри себя точку цвета противоположного (или комплиментарного принципа.

Здесь звучит тема противоположных и комплементарных полярностей: агрессивность/нежность, мужественность/женственность, автономия/зависимость, перфекционизм/небрежность и т. д., над которой тоже часто «работают» и в Гештальте.

Даос почитает тело, которое он рассматривает не как «узилище» духа, а как его жилище; а это значит, что он не предается аскезе, а стремится к оздоровительным практикам. Впрочем,

«усилие плодотворно только тогда, когда оно совершается в радости».                                

Это значит, что даос интенсивно живет «здесь и теперь», ведь «прошлое — это мертвый груз, живое же — только настоящее».

Дао долгие века питало китайскую и всю восточную мысль и, несомненно, оказало значительное влияние на более поздние по времени возникновения различные направления буддизма.

Что же касается Гештальта, то мне хотелось бы указать на такие его родственные даосизму представления, как:

• значение свободного и спонтанного самовыражения (в смысле «что придет в голову...»);

• значение тела, представляющегося «жилищем» духа;

• освобождение от морализаторских «интроекций» («нужно...»);

• работа по интеграции противоположных полярностей,

• концентрация на здесь и теперь;

• «парадоксальная теория изменения» (Бейсер, 1970), которая на первом этапе подразумевает принятие «того, что есть»;

• принцип континуума осознавания, непрерывного потока образования и разрушения Гештальтов.

Однако, в противоположность Гештальту, даосизм ценит незаконченность (Что соответствует эффекту Зейгарник («давление незавершенной задачи»)), считая, что

 несовершенство — двигатель изменений,

кроме всего, совсем не интересуется образами, пришедшими через посредство ощущений, и считает, что «любая сильная эмоция нарушает естественную гармонию», предлагая человеку оставаться «невозмутимым, даже если будет рушиться вся Вселенная!»

Тантризм

Не входя в детали, я хотел бы теперь представить «путь» буддизма Ваджраяны, или тантризм, который, как и дзен-буддизм, ищет просветления (сатори) «здесь и теперь», но, в отличие от первого, использует для этого сенсорные опоры:

• янтры (линейные геометрические изображения Космоса),

• мантры (ритуальные слоги или звуки, священные вибрации: «ОМ» и т. д.),

· мандолы (более сложные графические композиции на основе круга, часто расположенного внутри квадрата) (Используются в качестве символической опоры для передачи учения и медитации.),

• мудры (ритуальные священные жесты, нередко воспроизводимые руками).

«Поведение адепта довольно-таки неортодоксально: решив использовать в жизни все как средство самореализации, он так же относится и к животным процессам: еде, сну, опорожнению и (если он не монах) к сексуальным отношениям. Энергия желаний и страстей не должна быть потеряна [...]» ( John Blofeld. Le Bouddhisme Tantriqlie dli Tibet, Paris, &d. dli Seuil, collection «Points», 1976).

Итак, речь идет о пробуждении всех доступных энергий тела, эмоций и духа.

 «Основа для достижения Истины — это человеческое  тело со всеми его чувствами и опытом, полученным в окружающем мире» (тантризм).

Сказано так, словно читаешь определение Гештальта! И в завершение этого краткого обзора или, скорее, взгляда любопытного на тантризм — который живо меня привлек во время нашей поездки в Непал (Я хотел бы добавить, что мой отец — еврей по происхождению — был востоковедом и активно практиковал буддизм)— мне хотелось бы привести последнюю цитату — из замечательного анализа Джона Блоуфилда:

 «Буддисты, решившие следовать путем освобождения, в одинаковой мере заняты и всеми как самой практики, и всеми почему этой экзистенции. Школы дзен и Ваджраяна (тантризм) обращены к изначальному буддийскому отношению, отучающему от умозрительных построений. Человеческий дух в своем обычном состоянии сознания, вероятно, не способен уловить предельные тайны жизни, поэтому время, проведенное в создании умозрительных построений, лучше использовать на продвижение в достижении Просветления» (Это можно сравнить с провокационными выражениями Перлза для определения умозрительных построений: bullshit (бычье дерьмо), fucking mind (интеллектуальная мастурбация)).

Дзен

В русле буддизма, принесенного в Китай индийцем Бодхидхармой в V веке нашей эры (через тысячу лет после рождения даосизма), развилось такое направление, как конь-буддизм. Шестьсот лет спустя он достиг Японии, где и обрел свое более известное на Западе имя — дзен. И только спустя еще девять веков он наконец-то пришел к нам! («Практика дзен была привезена из Японии в

Западную Европу в 1967 году Учителем Дешимару, который обосновался в Париже и основал там центр, ставший в 1975 году первым храмом дзен в Европе. Этот центр распространил свою деятельность на Северную Африку, Канаду, Латинскую Америку, и на его основе была создана Международная ассоциация дзен» (Ролан Денксль, буддийский монах. Дзен и Гештальт — выпускная дипломная работа по курсу подготовки гештальтистов. Париж, EPG, 1983)).

Дзен учит, что пробуждение (сатори) приходит как результат практики «чуткого внимания» (в санскрите — smrti), или «ненаправленной бдительности»: «Ждать нечего — что случится, то случится. Законов, правил и конца нет ни в природе, ни в человеческих мыслях».

Такое отношение близко фундаментальному гештальтистскому состоянию — доверительному и внимательному осознаванию (awareness):

 «Не толкай реку: она течет сама» (Барри Стивене). 

Достаточно практиковать «непривязанность», и, сохраняя ее, «беспрерывно переходить от вещи к вещи и от мгновения к мгновению» (см. цикл контакта-отступления в Гештальте). Впрочем, как мы можем привязываться к миру, который сам постоянно изменяется?

«Время — не линия, а последовательность точек, состоящая из бесследно уходящего сейчас. Прошлое, будущее не существуют. Существует только здесь и теперь. Как быть? Как действовать? Каким должно быть наше поведение здесь и теперь" Вот что такое дзеновский коан» (Учитель Дешимару, цит. по Ролану Денкелю, ор. Cit).

Учителя дзен неустанно убеждают своих учеников в тщетности волевых поисков Просветления: «ведь нет ничего трудного в том, чтобы держаться простой и незагруженной делами жизни: опорожняться и мочиться, одеваться и есть». (Demieville (P.) Les entretiens de Lin-Tsi.)

«Принять реальность — которая по сути своей неизменна — это и основной принцип, и цель практики дзен, как в практике концентрации-наблюдения во время дза-дзен так и в повседневной жизни. Просто наблюдать, как возникают и исчезают свои собственные мысли, ни от чего не бежать и ничего не искать:

  «Не бежать от иллюзий. Не искать правды». 

Дза-дзен — базовая поза медитируюшего: сесть в позу лотоса на толстую подушку (са-фу), позвоночник—в вертикальном положении, не напряжен и не расслаблен; колени упираются в землю, а голова — в небо. Глаза устремлены в одну точку, находящуюся примерно в метре от медитирующего. Дыхание совершенно естественно...)

Вот что значит принять реальность, в том числе и нашу собственную, такой, какой она предстает перед нами,— иногда счастливой, а иногда наполненной горем»" (Ролан Денкель, ор. Cit).

Для этого культивируется хиширьё — состояние «недумания», которое рождается в глубинных слоях головного мозга, мобилизованных ненаправленной медитацией, которая, как известно, благоприятствует усилению и распространению альфа-ритма (8—12 Hz, регулярный ритм, возникающий при релаксации или медитации, в особенности когда закрыты глаза; в основном распространяется на лобные доли, снижая различия в межполушарной активности), способствующего синхронизации деятельности левого и правого полушарий головного мозга, корковых и подкорковых слоев, более ясному осознаванию эмоций, испытываемых телом.

Подобное же состояние мы иногда фиксировали в ходе гештальт-сеансов с сильной эмоциональной включенностью клиентов.

Вот описание такой практики «недумания», сделанное психиатром, доктором Шнетцлером (Dr. Schnetler. Les moyens de changements par la technique meditative.— Les premiers entretiens de la Gendronniere. Paris, ed. Zen International, 1983):

«Из последовательно возникающих желаний, планов, приятных или травматических воспоминаний, компенсаторных, самокритичных и других мыслей внимательный медитирующий ничего не удерживает, ничего не одобряет, ничего не осуждает. Он дает всему уйти... Терапевтический процесс протекает в следующей последовательности:

• впустить в себя продукцию ума, что предполагает минимум самоуверенности [..,];

• удерживать внимание на этом феномене, никоим образом не способствуя продлению его существования [...]; это предполагает, что медитирующий продолжает сохранять некий минимум покоя, внимания и ясности ума;

• оставить феномен и вернуться к предмету медитации [...].

Если все эти условия соблюдаются, то начинают беспрерывно возникать патологические ментальные формации; при этом субъект сталкивается с ними, видит их и отделяет себя от них (To есть не идентифицируется с ними. (Прим. редактора.) ...»

Мы вернулись здесь к теме «непрерывного образования и разрушения Гештальтов», которые осуществляются в «континууме осознавания». Шнетцлер продолжает:

«Для объяснения такого процесса изменения можно использовать психоаналитическую терминологию и выделить:

• множественные эмоциональные микроразряды, проявляющиеся в последовательных отреагированиях',

 • последовательность интегрирующих осознаваний, которые, по словам Фрейда, "все-таки возможны, несмотря на всю их болезненность".

...Всякий раз микроосвобождение становится возможным благодаря ясности наблюдающего сознания, не идентифицирующего себя ни с одной из парных противоположностей. Под "недуманием" дзен подразумевает именно такое состояние сознания. Так понимаемое "недумание" является базовым, недуалистичным внутренним состоянием, способствующим освобождению».

Однако дуализм, столь ценимый Декартом, захватил всю современную западную мысль. Все рассматривается дуалистично: тело/дух, я/другой, субъект/объект, мужское/женское, добро/ зло и т. д.

Поэтому в дзене ученику предлагается особая техника коана для постепенного перехода от логического мышления к «транслогическому» и целостному сознанию, упоминания о котором можно найти в современной философии и науке; так, феноменолог Мерло-Понти определяет

 «дух как обратную сторону тела»,

а физик Жан Шарон без колебаний заявляет, что «любая материя является носителем духа». Вот что говорит дзеновский Учитель Дешимару:

«Дзен — это не просто еще одно новое знание; он менее всего является объектом интеллектуальных спекуляций или обсуждений. Он может быть только нашим внутренним личным пережитым опытом, тем, что никто не может сделать вместо нас».

Каковы же основные различия между дзен и Гештальтом?

• Занимающийся дзен обычно продвигается вперед при помощи Учителя; как правило, он проходит через период полного подчинения авторитету Гуру, несмотря на то что более «продвинутым» ученикам говорится:

   «Если встретишь на своем пути Будду, убей его!»

что служит хорошим предостережением от всевозможных интроекций!

А терапевтический процесс в Гештальте уже в своем начале в принципе подразумевает автономное принятие ответственчасти клиентом... что, признаемся, в реальности иногда остается несколько утопичным!

• Дзен настаивает на богатстве неподвижности (динамическое равновесие дза-дзен), в то время как Гештальт ценит движение.

• Практика дзен требует упорства и дисциплины, отказа от эго, в то время как Гештальт иногда в какой-то степени поощряет гедонизм, который даже может сменяться периодами эготизма, который в провокационной манере отражен в пресловутой молитве Перлза! (См. главу 9).

Что касается вопроса о том, является ли дзен «терапевтическим» методом, а Гештальт — еще одной «философией жизни», то он остается открытым, ибо, в конце концов, упирается в проблему точного определения терминов

Глава 5

ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ГЕШТАЛЬТ

Исторический очерк гуманистической психологии

Гуманистическая, психология зародилась где-то в 50-е годы. Она связана с именами Абрахама Маслоу (1908—1970), Ролло Мэя, Карла Роджерса (1902—1987), Шарлотты Бюлер (1893— 1973), Оллпорта, Энтони Сатича и некоторых других психологов и психотерапевтов, которые в большинстве своем испытали сильное влияние европейского, особенно немецкого и французского экзистенциализма (Хайдеггер, Бубер, Бинсвангер, Сартр, Мерло-Понти, Габриель Марсель и др). Для них было важно

«поместить человека в центр психологии», которая становится все более «научной», холодной и «негуманистичной».

Их целью было создание «Третьей силы», которая позволила бы отмежеваться как от ортодоксального психоанализа, так и от бихевиоризма, обвиняемых в том, что они рассматривают человека как продукт биохимической деятельности его клеток, его семейного и социального окружения, как объект изучения, а не как ответственный за свои выборы и свой собственный рост субъект.

В ту пору в Соединенных Штатах следовало обладать немалым мужеством, чтобы пытаться противостоять психоаналитическому истеблишменту, занявшему все ключевые посты в области охраны психического здоровья, и бихевиоризму, захватившему университеты и претендовавшему на роль единственного «объективного» научного подхода, оперирующего статистически проверенными результатами.

Итак, гуманистическая психология стала постепенно зарождаться в США в первое десятилетие после Второй мировой войны (1945-1955). Это движение обрело форму в 1954 году, когда Маслоу стал всем заинтересованным лицам (вначале — около тридцати, чуть позже — примерно сотне человек) рассылать маленький периодический бюллетень, распечатанный на ротапринте.

Летом 1957 года Маслоу договаривается с Энтони Сатичем о регулярном выпуске журнала, первый номер которого выйдет через четыре года, в 1961-м (или через 7 лет после начала выхода бюллетеня), под названием «Журнал гуманистической психологии».

На его обложке было написано: «Журнал гуманистической психологии основан группой психологов и профессионалов из других наук, интересующихся теми сторонами личности, такими способностями и стремлениями человека, которые не заняли прочно свое место ни в позитивистской и бихевиористской теории, ни в классической психоаналитической теории, а именно: креативностью, любовью, self, личностным ростом, организмом, удовлетворением основных потребностей, самореализацией, высшими ценностями, трансценденцией ego, объективностью, автономией, идентичностью, ответственностью, психическим здоровьем и т. д. Этот подход может быть охарактеризован работами Голдштейна, Фромма, Хорни, Роджерса, Маслоу, Оллпорта, Бюлер, Мустакаса и другими, а также некоторыми аспектами работ Юнга, Адлера и ego-психоаналитиками».

В действительности гуманистическая психология никогда не становилась объектом точного определения; она всего лишь является направлением, общей тенденцией, которая продолжает оставаться открытой для адаптации к развивающимся и изменяющимся ценностям, отказываясь застывать в рамках любой слишком точной и определенной доктрины, которая, как и многие другие доктрины подобного рода, непременно погрузится в схоластический догматизм, приговоренный к тому, чтобы стать анахронизмом.

Американская ассоциация гуманистической психологии оформилась в период с 1961 по 1963 гол. затем была создана Международная ассоциация гуманистической психологии, а в 1978-м — Европейская и Французская ассоциации.

Ее Первый международный конгресс произошел в 1960 году, но в действительности, еще в 1958 году, на Международном конгрессе по экзистенциальной психиатрии, проходившем в Барселоне, Ролло Мэй, Морено и Бинсвангер уже публично изложили основные концепции гуманистической психологии.

Первые гуманистические психологи столкнулись с ожесточенной оппозицией со стороны остальных своих коллег-психологов. Совершенно неожиданным образом поддержка к ним пришла из промышленного сектора: лекции Маслоу по развитию творческого потенциала стали с конца 50-х годов привлекать внимание работников бурно развивающихся секторов промышленности (например электроники), и постепенно креативные техники стали процветающей областью исследований сначала в промышленности, затем в образовании и, наконец, в психологии и психотерапии.

Методы гуманистической психологии

Изданный еще в 1971 году в Соединенных Штатах Каталог путей личностного роста Северина Петерсона (Peterson (S.). A Catalog of the ways People grow. New York, Ballantine Books, 1971) называет уже около сорока основных методов. Во Франции Анн Анселен-Шутценбергер в 1977 году описывает примерно столько же методов в чрезвычайно ясной работе Тело и группа, содержащей большое количество комментариев. В свою очередь Эдмон Марк в Практическом путеводителе по новым видам терапии, опубликованном в 1982 году, называет примерно такое же их число ". (Àncelene-Schutzenberger A., Sauret M. J. Le Corps et ie Grolipe: les nouvelles therapies, de la Gestalt i la bio-energie, aux groupes de rencontres & la meditation, Toulouse, Privat, 1977).

Вот некоторые, представленные в алфавитном порядке, наиболее распространенные сегодня во Франции методы:

Арт-терапия (рисунок, музыка, танец и т. д.)

 Аутотренинг (И. Шульц)

Биодинамика (Г. Бойсен)

 Биоэнергетика (А. Лоуэн)

 Вегетотерапия (В. Райх)

Визуализация (К. Симонтон)

Восточные техники (медитация, тайцзицюань, йога, дзен, тантризм и т.д.)

Гаптономия (Ф. Вельдман)

 Гештальт-терапия (Ф. Перлз)

Группы встреч (К. Роджерс, В. Шютц)

Массажи (рейхианские, калифорнийские, восточные, до-инь, шиатцу и т. д.)

Медитация (статическая или динамическая, восточная или западная...)

«Мягкие» виды гимнастики (в частности, методики Александера, Фельденкрайса, Мезьера и др.)

Метод Виттоза

Метод Гордона

Нейро-лингвистическое программирование (Дж. Гриндер, Р. Бэндлер)

Общая семантика (А. Корцибский)

 Постуральная интеграция (Дж. Пэйнтер)

 Просветление (интенсивные сессии, ведущие к просветлению) (К. Бернер)

Психодрама (Дж. Морено)

Психосинтез (Р. Ассаджиоли)

 Реберсинг (Л. Орр)

Релаксация (в частности Э. Джекобсон, а также др.)

Рольфинг, или структурная интеграция (И. Рольф)

Сексотерапия (Мастерc и Джонсон, Мишель Меньян и др.)

Семейная терапия (системная, психоаналитическая, гештальтистская и т. д.)

 Софрология (А. Кайседо)

Суггестопедия (Г. Лозанов)

 Трансактный анализ (Э. Берн)

Трансперсональная психология (С. Гроф)

 Эйтония (Дж. Александер)

Экзистенциальная психотерапия (Л. Бинсвангер, Р. Мэй)

Эриксонианский гипноз (М. Эриксон)

и другие методы.

Гуманизм

Что же общего между всеми этими методами или подходами, носящими название «Новые виды терапии»? Что позволяет нам включать их все в Движение по развитию человеческого потенциала, или, иначе говоря, гуманистической Психологии? Не является ли это словосочетание тавтологией: ведь разве можно представить себе такую психологию, которая не была бы «гуманистичной»?

Впрочем, зачем вообще было использовать термин «гуманизм», нередко ведущий к путанице, так как для большинства из нас он остается связанным с периодом Возрождения? Да и принят был этот термин только в 1961 году, после долгих споров по поводу выбора названия для нового журнала.

Гуманизм — говорится в словаре Робера — это «отдельная теория или доктрина, принимающая за основную ценность самого человека и его всестороннее развитие».

Гуманисты встречаются во все периоды истории философии и литературы, им посвящены целые страницы многих энциклопедий.

У древних ими были Сократ и Протагор (V век до н. э.), утверждавшие:

«Человек — мерило всех вещей»,

принцип, противоположный платоновской идее об абсолютной, трансцендентной и универсальной Истине; римский поэт Теренций (II век до нашей эры), которому мы обязаны знаменитой формулой: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Но расцвет гуманизма, конечно же, приходится на эпоху Возрождения. Рабле — полный жизненных сил энтузиаст — изобретает для своего гиганта Гаргантюа холистическую мораль и педагогику, в одинаковой мере развивающие тело, энергию и дух; в Телемском аббатстве пекутся одновременно о физическом, интеллектуальном и нравственном развитии, придерживаясь при этом золотого правила, гласящего: «Делай что хочешь»... — правила, от которого Перлз никогда бы не отрекся! Монтень восхваляет интроспекцию и заявляет, что «каждый человек несет в себе цельную форму человеческого существования».

Английский философ Шиллер в своих Этюдах по Гуманизму писал, что знание должно быть подчинено человеческой природе и его фундаментальным потребностям — о чем, кстати, в свою очередь говорят современные исследователи в области квантовой физики.

Можно приводить цитаты из христианского философа Маритена, который в 1936 году публикует Обзор гуманизма. А через десять лет Сартр издает одну из своих ключевых работ — Экзистенциализм—это гуманизм. Год спустя, в 1947-м, Хайдеггер публикует свое Письмо о гуманизме. А еще через десять лет американский философ немецкого происхождения Маркузе обличит культурное «сверхподавление», ведущее к превращению человека в безропотную социально-производственную машину путем подавления эмоциональной и телесной жизни, спонтанности и индивидуальной креативности.

Я хотел бы теперь подчеркнуть близкое родство, существующее между ценностями, которые провозглашались теми мыслителями разных времен, что причисляли себя к гуманистам, и идеями современного движения гуманистической психологии и, в частности, Гештальта. Это родство состоит в:

• праве на признание ценности собственного тела и его ощущений, на удовлетворение его фундаментальных жизненных потребностей, на выражение его эмоций;

• праве на движение по своему собственному пути при одновременном уважении к своеобразию и особенностям других людей (право быть другим);

• праве на развитие и самореализацию, которые не ограничиваются только рамками стремления к тому, чтобы «иметь» и «делать», но также подразумевают создание своих собственных целей, постоянное преодоление своих собственных пределов, выработку своих собственных индивидуальных, социальных и духовных ценностей.

Для Уилла Шатца — основателя «групп открытых встреч» в Исалене — существуют следующие фундаментальные потребности человека (по результатам широкого исследования, проведенного в 1952 году):

 • потребность в пище и крове;

• потребность во включенности (принадлежность к группе, где он чувствует себя на месте);

• потребность в контроле (потребность в компетентности, доминировании — или, по меньшей мере, во владении создавшейся ситуацией);

• аффективные потребности (интимные отношения и ощущение себя достойным любви).

Что же касается Абрахама Маслоу, то в 1954 году он устанавливает свою знаменитую иерархию потребностей, каждая последующая категория которой возникает тогда, когда в достаточной мере удовлетворяется предыдущая (более сильная) потребность:

·                   органические потребности (дыхание, жажда, голод, мочеиспускание и т. д.);

·                   потребность в безопасности и защите (материальной и психологической);

·                   потребность в принадлежности к группе («включенность»);

·                   потребность в уважении и социальном признании;

·                   потребность в самоактуализации и реализации своего потенциала.

Стоит отметить, что в данной иерархии большое значение придается тем нематериальным потребностям (психологическим, социальным или нравственным), которыми классическая психология часто пренебрегает.

Норма и патология

Для Фрейда «нормальный» или «выздоровевший» человек — это тот, «кто любит и работает»... то есть адаптирован к идеалу «метро—работа—дом»!

Однако легко понять, что культурные ценности — эти пленники времени и пространства — относительны и изменчивы!

Работы американских культурантропологов (Р. Бенедикт, М. Мид, А. Кардинера, Г. Бейтсона и др.) в особой мере указали на хрупкость концепции нормы, которая меняется от страны к стране и от эпохи к эпохе.

Как только понятие нормы ставится под вопрос, то начинают размываться и контуры патологии: так, если я, будучи в Иране, записывал дату намеченной встречи в мою записную книжку, то меня считали страдающим «неврозом навязчивых состояний»: ведь стремление распоряжаться своим будущим и организовывать его является признаком полной неадаптированности к жизни в этой стране, где царит постоянная неопределенность!

И наоборот, преподаватели иранских университетов, у которых возникают соматические расстройства при самом незначительном вопросе со стороны студента (что a priori интерпретируется как возражение или инакомыслие), у нас считались бы «истериками» (Serge Ginger. Nouvelles Lettres Persanes, Paris, ed. Anthropos, 1981).

Гуманистическая психология оставляет нозографическую категоризацию и обращается к почти неограниченной гамме индивидуальных способов поведения, в принципе рассматривая их как «нормальные».

Такое же отношение будет питать и гуманистическое антипсихиатрическое движение, зародившееся в 60-х годах в Англии вокруг Лэнга, Купера и других, находящееся в тесной связи с событиями, происходившими в то время в Соединенных Штатах и обращенное к философии экзистенциализма (Кьеркегор, Хайдеггер, Сартр).

Итак, гуманистическая психология посвящает себя «терапии нормальных людей». Если психоанализ прежде всего исследует психопатологию больных с тем, чтобы экстраполировать свои открытия на личность нормальных людей, то гуманистическая психология принципиально отказывается от этого разделения, стремясь в первую очередь к оптимальному развитию каждого человека. Так, Перлз любил повторять, что

«Гештальт-терапия — слишком действенный метод, чтобы его оставлять только для работы с больными  людьми!»

Преодолев свойственное традиционной науке разделение на субъект и объект, а также присущее медицинской модели деление на норму и патологию, гуманистическая психология откажется и от картезианского разделения на причины и следствия с тем, чтобы принять системную точку зрения (См. следующую главу), рассматривающую все явления в их круговой взаимозависимости: человек — это глобальная открытая система, включающая другие подсистемы (органы, клетки, молекулы и т.д.) и сама оказывающаяся включенной в более широкие системы (семья, общественные структуры, человечество, космос). Это, кстати, древнее представление можно, например, проиллюстрировать словами персидского поэта-мистика XIII века Руми:

«Открои песчинку — там найдешь и солнце, и планеты».

Перед нами открывается глобальный, обобщающий подход, рассматривающий Вселенную в целом — трансперсональное направление, утверждающее развитие планетарного сознания: речь идет о «междисциплинарных исследованиях, стремящихся показать, что человека можно понять, только если рассматривать его как составную часть трансперсональной Реальности». В этот новый расширенный гуманизм включаются исследователи: психологи, физики, биологи, а, кроме того, философы, писатели, теологи и мистики, стремящиеся придать смысл жизни, связывая между собой внешне разрозненные явления. Андре Мальро говорил:

«XXI век или будет религиозным, или его вовсе не будет».

Эра Водолея

Итак, мы вступаем в так называемую эру Водолея, чья новая системная и алогическая парадигма приходит на смену аналитической и логической парадигме нашей индустриальной раздробленной цивилизации.

Такому типу цивилизации свойственна дуалистичность: Восток и Запад, наука и религия, физика и метафизика и т. д... тогда как цивилизация Водолея, скорее всего, будет характеризоваться синтезом, или единением человека и Космоса, другими словами — завоеванием пространства и духа...

На смену цивилизации, стремящейся «иметь», приходит цивилизация, стремящаяся «быть», основанная не на материальных индивидуалистических ценностях накопления (материальные блага, строительство заводов, приобретение знаний...), а на духовных ценностях, опирающихся на обмен и циркуляцию энергии и информации по общедоступным неиерархизированным сетям:

грядет время перехода от рационального к отношениям взаимосвязи, от соревнования к сотрудничеству, от накопления благ к обмену информацией, от материи к духу, от анализа к синтезу

Именно это и происходит в нашу постиндустриальную эру электроники и современных средств коммуникации. После завоевания материи, которое символизируется расщеплением атома (область бесконечно малого) и космическими полетами в бесконечно большое пространство, наступает эпоха завоевания духа и человека. Не удивительно ли, что в то время, когда мы способны записать 100000 знаков на силиконной плате величиной в один квадратный миллиметр (или, например, книгу, которую вы сейчас читаете,— на маленькой дискете в 9 см² которая поместится в кармане рубашки), мы еще не умеем ни остановить рост бороды, ни выбрать пол ребенка! Человек продолжает оставаться тайной для людей.

Это и многое другое ждет своего решения в открывающейся эпохе!

Глава 6

СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД И ГЕШТАЛЬТ.

ПЕНТАГРАММА ГИНГЕРА

Революция взглядов на системы

Столь необходимый в наше время синтез Востока и Запада, искусства, религии и науки, вековой традиции и современной технологии, тела, сердца и головы, человека и окружающих его социума и космоса уже был предпринят гуманистической психологией. Однако мне представляется, что этот синтез можно особенно хорошо проиллюстрировать на примере Гештальта.

Говоря это, я не имею в виду ни эклектичный подход, который отовсюду заимствует более или менее плодотворные идеи, ни простое гармоничное сочетание взаимодополняющих и взаимообогащающих элементов; я имею в виду нечто большее: новое видение человека и мира, находящихся в постоянном взаимодействии,— системную концепцию, революционную по сравнению с картезианско-ньютоновской парадигмой, механистические представления которой более трех веков властвовали в науке.

Парадигма — «совокупность фундаментальных и критических гипотез, на основе которых могут развиваться теории и модели», или «совокупность убеждений, разделяемых мировым научным сообществом» (Томас Кун) и составляющих основу для понимания мира.

Не нужно недооценивать значение этой революции в мышлении, столь незаметно охватившей большинство отраслей современной науки; ибо осознавая количественные изменения, мы часто просто не замечали, что уже наступил качественный скачок.

Так, например, даже в университетах науки все еще преподаются раздельно : физика — в одном корпусе естественнонаучных факультетов, биология — в другом, а психология и социология относятся к совсем другому, гуманитарному факультету! И при этом ни один исследователь уже не сомневается в том, что эти дисциплины изучают сходные и, что особенно важно, глубоко взаимозависимые явления.

Как понять, а значит, «собрать воедино» (comprendre) (Французский глагол латинского происхождения comprendre (понимать) буквально означает собрать, взять вместе) дыхание человека или животного, ничего не зная о фотосинтезе растений, без которого оно невозможно? . ( Joelde Rosnay. Les cheinins de la Vie, Paris, Seuil, 1983. ) Как понять экономическую инфляцию, не учитывая психосоциологические факторы, обусловливающие состояние дел на бирже?.. Или описать картину, анализируя только цвета!

Нас интересуют не события и не структура предметов, а их взаимодействия, не изолированные частички или корпускулы материи, а оживляющая их энергия. Истина заключается не в материальности вещей, а в том пространстве-времени, которое делает эти вещи живыми, которое их разделяет и объединяет. Истина не в отдельных застывших вокабулах словарей, а в подвижных и изменчивых человеческих мыслях, не в том, что представляют из себя наши органы, а в том, как они функционируют; иными словами — в качестве нашего «бытия-в-мире», которое и обусловливает тот факт, что мы здоровы или больны... Известно, что квантовая постэйнштейновская физика считает, что «субатомные частицы представляют из себя не "вещи", а внутренние связи между вещами» (Капра, 1983), существующие в четырехмерной вселенной пространства-времени, в которой некоторые частицы (или «античастицы») свободно перемещаются из будущего в прошлое вне всякой линейной связи между причиной и следствием. Сейчас известно, что масса — это форма энергии, и ее уже не связывают с определенной материальной субстанцией. А это значит, что частицы больше не могут описываться ни как трехмерные объекты, ни как бильярдные шары или песчинки. Материальные частицы могут возникать и разрушаться, при этом их масса может трансформироваться в энергию и наоборот. Оказывается, что атом — это только «вечный танец энергии» (Fritjof Capra. Les Temps du changement. Monaco).

Грегори Бейтсон (Gregory Bateson. Vers une icologie de l'esprit, Paris , Seuil, 1977.) один из основателей школы Пало Альто, применивший системный подход в психиатрии, утверждает, что последние открытия в области физики коренным образом изменят наш образ мышления, ибо «каждую вещь следует рассматривать не саму по себе, а в ее взаимоотношениях с другими вещами». Эдвард Холл, придерживающийся сходных воззрений, сообщает, что «японцы интересуются только точками пересечений, забывая при этом создающие их линии. В Японии названия даются перекресткам, а не улицам. Последовательность домов определяется не в пространстве, а во времени; они нумеруются в порядке их сооружения» (Edward Hall. La Dimension cachee, Paris, Seuil, 1971. (Американское издание: N.Y. 1966.)

Науки о сложном

Простого суммирования знаний недостаточно. Так, Жоель де Росне подчеркивает, что

«экономика, экология, биология — это те современные дисциплины, которые имеют определяющее значение для нашего будущего. Они рассматривают такие чрезвычайно высокосложные системы, как предприятия, общества, экосистемы или живые организмы. Аналитический рассудок больше не властен над ними. Такая сложная картина взаимосвязей исключает всякое половинчатое решение» (De  Rosnay .J. op. cit.)

Как взаимодействуют 60 000 миллиардов клеток нашего тела с нашими мыслями, нашими желаниями и нашим окружением?.. При этом не будем забывать, что каждая из этих клеток уже сама по себе является сложным «заводом», включающим несколько сотен тысяч отдельных элементов, каждый из которых в свою очередь состоит еще из нескольких тысяч элементов!

Причинность/следственность. Анализ/синтез

Чего стоят в наше время упрощенные попытки каузальных линейных объяснений?

Например, каким образом смог бы я объяснить, почему я стал гештальтистом? Множество виртуальных возможных причин моего профессионального или идеологического выбора никогда не будет достаточным для его объяснения: все мои поступки и действия сложно между собой взаимодействуют, образуя запутанную сеть, в которой смешиваются физические и аффективные факторы, рациональные сознательные выборы, непредвиденные социальные обстоятельства, случайные предпочтения, глубинные философские или религиозные устремления...

Наивно дергая за первую попавшуюся нить из запутанного клубка моих мотиваций, я только запутаю его еще больше!

А значит, нам необходимо рассматривать одновременно все аспекты многогранной реальности, то есть

 начинать с синтеза, а не с анализа,

как, впрочем, мы и поступаем, когда действуем спонтанно:

• я узнаю знакомое лицо, не затрудняя себя предварительным анализом каждой отдельной его черты;

• слушая симфонию, я не разбираю детальным образом тембр звучания каждого инструмента или последовательность нот;

• когда я влюбляюсь, то мое чувство не предваряется тщательным и хладнокровным анализом качеств «объекта любви»...

И как бы ни восхваляли традиционный диалектический метод, но все-таки я не провожу свое время, взвешивая все «за» и «против», а гегельянский подход, использующий тезис, антитезис и синтезис, при всей своей привлекательности оказывается совершенно неприменимым в реальной жизни, где все действуют наоборот', от первого синтетического впечатления к его аналитическому оправданию a posteriori.

Как уже было показано, даже этимологически понимание (com-prehension) явления или объекта обычно достигается не анализом его составных частей или его структуры и не гипотетическим поиском его причин, а интуитивным синтезом всего явления в целом, а также пониманием его телеологической полезности. (От греч. telos (цель) — направленный на цель, телеология — учение о цели и целесообразности).

Я пойму, что такое нож, изучая не соединение ручки с лезвием, а, скорее, последующий способ применения целого предмета. Понять — значит представить себе значимый объект, то есть не анализировать реальность, а постичь некую модель в ее функционировании. Таким образом мы сможем вновь опознать объект, называемый «ножик Жано», у которого могут поменять и ручку, и лезвие, но который все-таки остается таким же предметом, а именно ножиком того самого Жано! (Le Moignr. Le Theorie du Sysleme general; Throne de la modelisalion, Paris, РUF, 1977).

Однако не нужно останавливаться только на синтезе, из одной крайности впадая в другую: из механицизма, считающего, что познание всех частей и всех законов по отдельности позволит однажды понять, как функционирует целое, в холизм, считающий, что познание целого объясняет то, как функционирует каждая его отдельная часть. По этому поводу представлю несколько отрывков из фундаментальной эпистемологической работы Эдгара Морена Метод метода, где развиваются базовые понятия, намеченные в его книге Потерянная парадигма.

Необходимость чтения этих работ (Edgar Morin. Le paradigme perdu: la nature hurnaine. Paris, Seuil, 1973. La Methode, 5 томов, издаются с 1977 года в издательстве Seuil: La Nature de la Nature, La Vie de la Vie, La Connaissance de la Connaissance, Le Devenir du Devenir, l'Humanite de l'Humanite), как мне кажется, встает перед каждым гештальтистом, стремящимся к углубленному размышлению над своим собственным методом.

«При аналитическом разложении на элементы разлагается также и вся система, ибо она образована не по аддитивным, а по трансформативным правилам [...] Однако считая, что сам он преодолел редукционизм, холизм тем не менее произвел редукцию целого, откуда проистекает не только его слепота в отношении частей целого как таковых, но и его близорукость в отношении организации как таковой, его невежество в отношении сложной структуры, существующей внутри глобального единства [...] Нечто целое — это еще не все. Целое — намного больше, чем общая форма [...] Единственное, не состоящее из частей целое,— это пустота (whole is a hole).

Система предполагает не просто «форму», «содержание», отдельно взятые элементы или только некое целое, а все это связанное вместе и через посредство преобразующей их организации {...} Наблюдатель, по определению, является вместе с тем и составной частью наблюдаемой системы, а наблюдаемая система является также и составной частью интеллекта и культуры той системы, которую представляет из себя сам наблюдатель. В ходе и через посредство такого взаимодействия создается новая система, охватывающая обе эти системы».

«Рассуждение о методе» (Декарт, 1637)

Все нижесказанное (как с очевидностью показывает Жан Луи Ле Муань в своей замечательной книге Общая теория систем (Le Moigne J. L. La Theorie du Systime general (op. cit.). cm. также: von Bertalanffy. General System Theory. New York, 1949; de Roswuy J. Le Macroscope, Paris, Seuil, 1975; Capra F. Le Temps du changement. Monaco, lc Roeher, 1983; Edgar Morin (op. cit.)) и т. д. подводит к необходимости радикального пересмотра картезианского способа мышления, опирающегося на следующие четыре логических правила, служивших основанием для так называемой «научной» мысли вплоть до начала XX века, но к настоящему времени устаревших: