С.Я.РУБИНШТЕЙН

Психология умственно отсталого школьника

Допущено Министерством просвещения СССР в качестве учебного пособия для студентов педагогических институтов по специальности № 2111 «Дефектология»

Издание третье, переработанное и дополненное

ББК 74.3 Р82

Рецензент: кафедра олигофренопедагогики дефекто­логического факультета МГПИ им. В. И. Ленина (завед. кафедрой кандидат педагогических наук М. Н. Перова)

Сусанна Яковлевна Рубинштейн ПСИХОЛОГИЯ УМСТВЕННО ОТСТАЛОГО ШКОЛЬНИКА

Зав. редакцией Г. И. Воскресенский Редактор И. В. Жуков

Х\ ди/кествеиный редактор Г. С. С т у д е н и к и н а Технический редактор Е. С. Ю р о в а Корректор В. И. Громова

ИБ № 9093

Сдано в набор 19.04.85. Подписано к печати 28.11.85. Формат 60х90'/1б. Бум. кн. жури. оючесгв. Гариит. Литературная. Печать высокая. Усл. печ. л. 12. Усл. кр.-отт. 12. Уч.-изд. л. 13,9-?. Тираж 31000 экз. Заказ 4143. Цена 80 коп.

Ордена' Трудового Красного Знамени издательство «Просвещение» Государ­ственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 129846, Москва, 3-й проезд Марьиной рощи, 41.

Областная типография, 160001, г. Вологда, ул. Челюскинцев, 3.

Рубинштейн С. Я.

Р82    Психология умственно отсталого школьника: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2111 «Дефектология».— 3-е изд., перераб. и доп.—М.: Просвещение, 1986.—192 с.

В первой части книги рассматриваются общие вопросы психологии умственно отсталого ребенка. В этой связи, в частности, дается психологическая характерис­тика учащихся вспомогательной школы и освещаются особенности их высшей нерьной деятельности.

Во второй части автор останавливается на особенностях познавательных процес­сов (ощущения, восприятия, речь, мышление, память) умственно отсталых учащихся.

В третьей части раскрываюгся особенности формирования .ячности учащихся вспомогательных школ. Рассматриваются вопросы формирования характера, само-оценки-

Существенное внимание автор уделяет описанию методов исследования психики (психических процессов и личности).

Книга рассчитана на студентов дефектологических факультетов педагогических институтов и может быть использована учителями вспомогательной школы.

4309000000—233                                          __„ _, , р ——————————— 80—86                                   ББК 74.3

103(03) —86

Введение

Предмет психологии умственно отсталого ребенка. Место этой дисциплины в ряду других смежных дисциплин.

Психология умственно осталого ребенка — это одна из отрас­лей психологии, которая изучает специальный объект — ученика вспомогательной школы. Поэтому ее иногда называют специаль­ной психологией. Студенты-дефектологи изучают разные курсы специальной психологии, соответствующие их специальности. Так, например, сурдопедагоги изучают психологию глухого ребен­ка. Курс специальной психологии для олигофренопедагогов — пси­хология умственно отсталого ребенка. Этот курс основывается на данных общей психологии, но существенно от нее отличается. Об­щая психология изучает психические процессы и свойства личнос­ти взрослого нормального человека, а предмет изучения специаль­ной психологии для олигофренопедагогов — своеобразие психиче­ского развития умственно отсталого ребенка.

Какова бы ни была причина умственной отсталости ребенка, как бы тяжела ни была болезнь его нервной системы (даже если болезнь прогрессирует), наряду с распадом происходит и разви­тие. При разных поражениях нервной системы развитие происхо­дит по-разному. Именно своеобразие психического развития ум­ственно отсталых детей, а также особенности развития разных групп этих детей являются предметом психологии умственно от­сталого ребенка.

Первая часть данного курса содержит разделы, которых нет в курсе общей психологии. Таковы, например, следующие разделы:

а) определение понятия «умственная отсталость»; б) развитие пси­хики умственно осталого ребенка; в) психологическая характерис­тика состава учащихся вспомогательных школ; г) патология выс­шей нервной деятельности умственно отсталых детей; д) методы экспериментально-психологического исследования детей.

Вторая и третья части курса строятся аналогично курсу общей психологии. Но в то время как общая психология изучает психи­ческие процессы (ощущения, восприятия, память, мышление) взрослого нормального человека, в данном курсе (вторая часть) изучаются особенности ощущений, восприятий, памяти, мышления и других психических процессов умственно отсталого ребенка. Точно так же в третьей части излагаются особенности эмоцио­нально-волевой сферы, характера, личности умственно отсталого ребенка.

Психология умственно отсталого ребенка граничит с рядом смежных дисциплин и частично использует их данные. Прежде всего она тесно связана с детской психологией, изучающей осо­бенности психического развития детей на разных возрастных эта­пах: младенчество, преддошкольный и дошкольный возраст, млад­ший школьный, подростковый и юношеский возраст. Чтобы лучше изучить особенности психического развития умственно отсталого ребенка, необходимо сравнить его с нормальным сверстником. По­этому психология умственно отсталого ребенка использует данные детской возрастной психологии. На настоящем этапе развития специальной психологии накоплены главным образом сведения об умственно отсталом школьнике. В дальнейшем же, разумеется, предстоит подробно изучить и другие возрастные этапы.

Важнейшее значение для понимания особенностей психическо­го развития умственно отсталых детей имеет правильное понима­ние проблемы происхождения и развития психики, изучаемой об­щей и детской психологией.

Вторая смежная с психологией умственно отсталого ребенка дисциплина — это детская психиатрия, изучающая различные за­болевания психики ребенка, их причины, проявления, последствия и методы лечения. Из детской психиатрии можно почерпнуть мно­го полезных сведений об особенностях психики детей, перенесших те или иные заболевания нервной системы. Однако предметы изу­чения обеих этих наук существенно отличаются. Психология ум­ственно отсталого ребенка изучает особенности и закономерности психического развития ребенка, перенесшего болезнь или ее при­ступы, а детская психиатрия изучает причины, закономерности протекания и методы лечения самой болезни. Проще говоря, врач-психиатр интересуется тем, почему ребенок заболел, каково его состояние, как его вылечить, а педагог и психолог думают о том, как этого перенесшего болезнь ребенка воспитать, обучить, под­готовить к участию в трудовой жизни. Но чтобы воспитывать и обучать, педагог и психолог должны знать, каковы последствия той или иной болезни, т. е. знать детскую психиатрию.

Очень важно дефектологам-олигофренопедагогам учитывать основную тенденцию современной советской психиатрии детского возраста к максимальной дифференциации психически неполноцен­ных детей по этиологическим признакам, т. е. по причинам, а так­же по формам течения заболеваний.

Учащиеся вспомогательных школ вовсе не представляют собой

однородной массы обучаемых олигофренов. Современная психиат­рия различает множество разных форм олигофрении. Кроме того, во вспомогательных школах обучаются (и должны обучаться) многие дети не олигофрены, т. е. такие, у которых умственная отсталость возникла в результате различных видов заболеваний головного мозга, перенесенных в дошкольном возрасте. Глубокое знание этих различных групп умственно отсталых детей помогает найти дифференцированные пути коррекции и компенсации пато­логии их психического развития. Индивидуальный подход при обу­чении и воспитании психически неполноценных детей, понимание их особенностей и поиски соответствующих методов воспитания и обучения просто немыслимы без знания психиатрии детского воз­раста. В последние два-три десятилетия содружество детской пси­хиатрии и дефектологии по ряду причин несколько ослабело. Оно должно быть восстановлено молодыми кадрами.

Наиболее тесная связь и взаимозависимость имеется между психологией умственно отсталого ребенка и олигофренопедагоги-кой. Как известно, олигофренопедагогика изучает содержание и методы воспитания и обучения умственно отсталых детей. Но чтобы знать, чему обучать, и найти наилучшие методы и приемы воспитания и обучения, олигофренопедагогу необходимо знать осо­бенности психики учеников вспомогательной школы, т е. знать психологию умственно отсталых детей.

Необходимость индивидуального подхода к умственно отсталым детям при их обучении и воспитании очень велика. Так, напри­мер, при плохом усвоении материала одному ученику можно пред­ложить дополнительные занятия, а другому можно посоветовать больше отдыхать. Анализируя ошибки учащихся, допускаемые ими в письменных работах, нужно уметь отделить ошибки, обусловлен­ные недостаточным усвоением правил орфографии, от ошибок, обусловленных последствиями болезни (бывают и такие, как это видно из данных психологии). При определении размера домаш­них заданий и при повторении учебного материала необходимо знать особенности памяти умственно отсталых учащихся. Чтобы подготовиться к занятиям, возможно доходчивее объяснить новый учебный материал, подобрать наиболее подходящие наглядные пособия к уроку, следует учесть особенности восприятия умствен­но отсталых детей.

Многие непонятные на первый взгляд странности в поведении учеников (замкнутость, обидчивость, вспышки возбуждения, дур­ные привычки и т. д.) учитель может понять и устранить, зная особенности эмоционально-волевой сферы умственно отсгалых детей.

Практическое значение психологии умственно отсталого ребен­ка для учителей вспомогательных школ очень велико. Почти в каждом разделе своей работы олигофренопедагог использует по­лученные при изучении этого курса знания. Но связь психологии умственно отсталого ребенка с олигофренопедагогикой вовсе не носит одностроннего характера. Обобщая большой фактический

материал опыта учителей, характеризующий трудности обучения и воспитания учащихся вспомогательной школы, можно сделать выводы об особенностях психики этих учащихся. Так, например, выявляя специфические трудности усвоения речи, арифметики, профессиональных умений, можно с большой достоверностью ус­тановить различные особенности психического развития этих уча­щихся, уяснить, что именно лимитирует их дальнейшее развитие.

*       * *

Воспитание и обучение умственно отсталых детей во вспомо­гательных школах — гуманное, благородное дело. Без специаль­ного воспитания и обучения эти дети могли бы стать беспомощ­ными, бесполезными инвалидами, а иногда и нравственными уро­дами. Школа дает детям необходимые знания и умения, способ­ствует преодолению либо компенсации нарушенных психических функций, стимулирует дальнейшее психическое развитие, помогает стать полноценными членами семьи и общества. Чтобы справить­ся с такими трудными задачами, учитель вспомогательной школы должен уметь понять внутренний мир ребенка, его стремления и реальные возможности. В этом ему может помочь знание психо­логии умственно отсталого ребенка.

Воспитание и обучение детей, психическое развитие которых затруднено из-за поражения головного мозга, требует особенно большого педагогического мастерства, особых, искусных методов. Поэтому изучение способов воспитания и коррекции недостатков этих детей оказывается иногда полезным для теоретического и методического углубления общей педагогики и психологии.

Часть I

ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ УМСТВЕННО ОТСТАЛОГО РЕБЕНКА

Глава 1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ «УМСТВЕННАЯ ОТСТАЛОСТЬ»

Теоретическое и практическое значение определения понятия «умственная отсталость». Анализ существенных признаков этого понятия.

Правильное определение понятия «умственная отсталость» име­ет не только теоретическое, но и практическое значение.

Теоретическое значение такого определения состоит в том, что оно способствует более глубокому пониманию сущности аномаль­ного психического развития детей.

Каждая наука заинтересована в правильном определении пред­мета ее исследования. Неясное определение предмета приводит к расплывчатости, неопределенности научных исследований в об­ласти данной науки. Ошибочное толкование понятия «умственная отсталость» неправильно ориентирует ход научных поисков и ис­следования в патопсихологии, способствует неправомерному рас­ширению либо сужению состава изучаемых детей.

Нарушения и особенности развития психики у детей могут быть очень разнообразны. Поскольку в данном курсе освещаются зако­номерности психического развития умственно отсталого ребенка, следует с самого начала четко определить понятие «умственная отсталость», обозначить тот тип аномального психического разви­тия, который подлежит изучению. Дать правильное определение понятия «умственная отсталость»—значит объяснить причину это­го состояния и выделить его наиболее существенные признаки.

Не менее важно практическое значение правильного опреде­ления понятия «умственная отсталость». Для умственно отсталых детей создана специальная система обучения, сеть специальных школ и детских домов. Все умственно отсталые дети должны обу­чаться не в массовых, а в так называемых вспомогательных шко­лах. От правильности и четкости определения понятия «умствен­ная отсталость» зависит судьба многих детей. Если определение будет ошибочным или расплывчатым, трудно будет правильно ре­шить, какого ребенка следует отнести к числу умственно отста­лых. Это значит, что трудно будет решить и то, в какую школу его направить—в массовую, вспомогательную или еще какую-ни­будь, например в школу для алаликов, тугоухих и т. д.

Правильный отбор во вспомогательные школы важен не чоль-ко для детей и их родителей, но и для правильной организации школьной сети.

Если ребенок, который не является умственно отсталым, но только некоторыми своими особенностями похож на него, направ­ляется во вспомогательную школу, он лишается своевременного общего образования, страдает от того, что учится в иной, особой школе, не в такой, в какой учатся его товарищи по дому. Это нано­сит тяжелую психическую травму не только ребенку, но и его ро­дителям.

Кроме того, следует иметь в виду, что обучение ребенка во . вспомогательной школе обходится государству намного дороже.

Но не менее тяжела ошибка другого порядка. Если ребенка, кочорый должен быть отнесен к числу умственно отсталых, на­правляют в массовую школу, он оказывается в числе хронически неуспевающих учеников, начинает ненавидеть учение и мешать работе класса. Такие ученики становятся обычно не только неус­певающими, но и недисциплинированными.

Правильный отбор способствует тому, что дети с отклонениями и дефектами психического развития после окончания вспомога­тельной школы становятся в ряды трудящихся, могут жить нор­мальной жизнью среди окружающих их людей.

Оставление умственно отсталого ребенка в массовой школе (это происходит большей частью по настоянию родителей) приво­дит к отрицательным результатам. У некоторых детей в этих ус­ловиях возникает отрицательная направленность личности, и даже асоциальное поведение.

Если присмотреться к описаниям так называемых «трудных подростков», то легко заметить, что в подавляющем большинстве случаев они формируются из числа плохо успевающих в младших классах учеников.

Вопрос о том, что является причиной такого явления и что следствием, будет рассматриваться дальше. Сейчас этот вопрос некоторыми авторами рассматривается как дискуссионный.

Несомненно лишь то, что правильный отбор детей во вспомо­гательные (и иные специальные школы) имеет очень большое зна­чение.

Как же решается на данном этапе вопрос о причинах и сущ­ности умственной отсталости?

Причиной умственной отсталости является поражение головно­го мозга ребенка (недоразвитие плода, болезнь, ушиб и т. д.). Однако не всякое поражение головного мозга ребенка приводит к стойкому нарушению его познавательной деятельности. В неко­торых случаях таких тяжелых последствий может и не быть.

Рассмотрим определение понятия «умственная отсталость».

Умственно отсталым, называют такого ребенка, у которого стойко нарушена познавательная деятельность вследствие органи­ческого поражения головного мозга (наследуемого или приобре­тенного).

Для анализа этого определения необходимы некоторые пояс­нения.

1. Рассмотрим содержание первого пояснения. Во время об­суждений неуспевающего ребенка можно иногда услышать такие высказывания: «Что же он, по-вашему, олигофрен?»—«Нет, он просто органик, он со временем выправится». Такие формулиров­ки могут создать у неспециалистов впечатление, будто олигофре-ния—это нечто отличное от органического поражения головного мозга В действительности при олигофрении имеет место более тяжелое, более тотальное органическое поражение головного моз­га (наследуемое или приобретенное). Когда говорят, что «это просто органик», имеют в виду не столь тотальное поражение, ко­торое может быть компенсировано несколько, быстрее.

Могут быть и такие локально обусловленные признаки органи­ческого поражения головного мозга, которые не так быстро ком­пенсируются, либо даже остаются не вполне компенсированными на протяжении всей жизни. Таковы, например, недостатки прост­ранственных представлений, а также нерезко выраженные дефек­ты речи.

При соответствующем разумном выборе профессии человек с недоразвитием пространственных представлений может стать круп­ным специалистом в какой-либо области. Однако при этом он мо­жет, например, заблудиться в многоэтажном доме или в переул­ках города.

Речевое недоразвитие, особенно если с ребенком проведена ло­гопедическая работа, может вовсе не отразиться на устной речи подростка и юноши, не помешать ему читать и понимать любой текст. Однако может оказаться, что он всю жизнь будет допускать ошибки в письменной речи.

2. Второе пояснение относится к тому, что в определении под­черкивается толко нарушение познавательной деятельности и ни­чего ге сказано об эмоциональной сфере детей.

Но определение умственной отсталости выросло из практики. Основная деятельность детей школьного возраста—учебная, по­знавательная. Если часть детей этого возраста не в состоянии ус­воить обычную учебную и трудовую программу массовой школы, для них должно быть организовано обучение в школах иного типа.

Ребенок, отличающийся даже серьезными отклонениями в эмо­ционально-волевой сфере, но без труда усваивающий учебную и трудовую программу массовой школы, не рассматривается как умственно отсталый. Поэтому при определении умственной отста­лости на первый план выступает нарушение (или очень плохое развитие) именно познавательной деятельности. Из этого не сле­дует, что у умственно отсталых детей недоразвита или нарушена только познавательная деятельность, а эмоционально-волевая сфе­ра такая же, как у здоровых детей.

В различных главах этого пособия будут описаны признаки недоразвития либо патологического развития эмоций, воли, харак­тера. Следовательно, можно было бы в определение понятия «ум-

ственно отсталый ребенок» внести суждение о нарушении либо недоразвитии всей психической деятельности. Однако это могло бы привести к неоправданному расширению состава учащихся вспо­могательных школ за счет эмоционально-неустойчивых, эмоцио­нально-неадекватных детей. Поэтому, хотя у умственно отсталых детей нарушена не только познавательная деятельность, но и мно­гие иные стороны психического развития, вернемся все же к дан­ному выше определению, т. е. к указанию на то, что главной осо­бенностью детей, для которых нужны вспомогательные школы, является нарушение их познавательной деятельности.

3 И наконец, третье пояснение. Даже наиболее больные не­полноценные дети развиваются. О каждом ребенке можно сказать, что он пока недоразвит, что не исключено его дальнейшее раз­витие. Однако термин «недоразвитие» многозначен. Так можно обозначить задержку темпа психического развития, при которой можно предполагать, что в ближайшем будущем за два-три года ребенок догонит сверстников. Когда же используется термин «на­рушение», предполагается значительная тяжесть недоразвития. Речь идет о дефекте, при котором без вспомогательной школы школьнику в будущем едва ли удастся стать в ряды трудящихся.

Однако, несмотря на тяжесть дефекта, не может быть уверен­ности в его необратимости. Прогресс медицины и компенсаторные силы детского организма могут многое изменить. Важно лишь подчеркнуть, что при определении понятия «умственная отста­лость» речь идет не о кратковременной задержке темпа психиче­ского развития, а о довольно длительном его нарушении. Поэто­му вернемся к данному выше определению умственной отсталости.

Если мы проанализируем это определение, то увидим, что ут­верждать факт умственной отсталости можно лишь при сочета­нии всех указанных в нем признаков.

В жизни мы встречаем детей, которые производят впечатление умственно отсталых. Поэтому возникает сомнение в том, смогут ли они начать либо продолжать обучение в массовой школе. Ука­занное впечатление может производить, например, слабослыша­щий ребенок.

Слабослышащий ребенок, если он не был в специальном дет­ском саду, к началу школьного обучения намного отстает от слы­шащего сверстника по своему умственному развитию. Но можно ли считать такого ребенка умственно отсталым? Разумеется, нет. Несмотря на сходство словосочетаний «отстал по умственному развитию» и «умственно отсталый ребенок», это далеко не одно и то же. Специальная монография Т. А. Власовой посвящена проб­леме отграничения тугоухих (слабослышащих) детей от умствен­но отсталых.

Сказанное относится ко всем тем, у кого имеется поражение либо недоразвитие какого-либо из органов чувств. Такие дети (слабсслышащие, слабовидящие) при отсутствии своевременного корригирующего обучения могут не только производить впечатле­ние умственно отсталых, но и фактически отставать по умственно-

му развитию от сверстников. Но если органического поражения головного мозга у ребенка нет, если его нервная система здоро­ва, можно с полной уверенностью отрицать наличие умственной отсталости.

Если ребенок болел несколько лет туберкулезом костей, ле­жал в гипсе, и в эти годы никто не заботился о его умственном развитии, то к началу обучения в массовой школе он окажется неразвитым, несообразительным. Можно ли считать такого ребен­ка умственно отсталым? Нет. Поскольку у этого ребенка нет ор­ганического поражения головного мозга, его нервные процессы протекают нормально, он в условиях массовой школы быстро рас-шириг круг своих представлений, знаний и интересов и его умст­венное развитие вскоре станет нормальным.

Малоразвитыми могут иногда по ошибке казаться дети, семья которых поделилась среди иноязычного народа и не позаботилась о том, чтобы освоить язык окружающих.

Больше всего сомнений обычно возникает в отношении тех де­тей, которых называют педагогически запущенными. Лишенные по тем или иным причинам надзора со стороны старших, они отста­ют от своих сверстников по умственному развитию. Кроме того, им часто бывают свойственны дурные привычки и склонности. К началу школьного обучения у них нет стремления учигься. В классе они не могут сосредоточить свое внимание на объясне­нии учителя, им неинтересно на уроке, не хочется выполнять до­машние задания. Эти дети не умеют учиться, думать. В резуль­тате они не усваивают программу школьного обучения. При этом мешают занятиям всего класса. Создается впечатление, что у них стойко нарушены познавательные процессы. В связи со ска­занным у некоторых педагогов возникает стремление перевести таких детей во вспомогательные школы. Можно ли отнести таких педагогически запущенных детей к числу умственно отсталых, ес­ли даже согласиться с учителями в том, что у них не развиты по­знавательные процессы и в какой-то мере осталась неразвитой психика в целом? Нет. Поскольку у педагогически запущенных детей нет органического поражения головного мозга, нервные процессы нормальны, их можно и нужно обучать в массовой школе. Опыт показывает, что при соответствующем воспитании та­кие дети могут в дальнейшем нормально развиваться.

Во всех приведенных примерах речь шла о детях, у которых наблюдалось недостаточное развитие познавательной деятельности, но не было поражения головного мозга. Иными словами, имелся первый признак, приведенный в нашем определении умственной отсталости, но не было второго признака. Оказалось, что эти дети не были умственно отсталыми, а следовательно, не подлежали пе­реводу либо направлению во вспомогательную школу.

Рассмотрим теперь такие случаи, когда поражение головного мозга, несомненно, имело место. Допустим, врач сообщил, что у обследованного им ребенка имеются признаки гидроцефалии, т. е. водянки головного мозга. Следует ли из этого, что ребенок иодле-

жит переводу во вспомогательную школу как умственно отста­лый? Нет, это совсем не обязательно. У него могут быть приз­наки гидроцефалии при отсутствии нарушения познавательной дея­тельности и умственных способностей. Такие дети нередко встре­чаются в массовой школе.

Бывает и так, что в больнице, в которой лежал и лечился ре­бенок, достоверно установлено, что он перенес менингоэнцефалит, т. е. воспаление головного мозга и его оболочек. Означает ли это, что такой ребенок, несомненно имеющий поражение головного моз­га, обязательно окажется умственно отсталым? Нет. Среди пере­несших в детстве менингоэнцефалит, травму головы либо стра­дающих на протяжении всей жизни тяжелыми заболеваниями го­ловного мозга есть известные ученые, специалисты с высшим об­разованием. У них могут быть некоторые особенности, странности поведения и характера, однако при этом их познавательная дея­тельность не пострадала от заболевания.

Особую трудность представляет оценка степени умственного недоразвития детей, у которых вследствие сравнительно легкого поражения центральной нервной системы происходит недоразвитие одного из анализаторов (двигательного или слухового), участвую­щих в формировании речи. Плохое и позднее развитие речи—это существенное обстоятельство, от которого зависит развитие всей познавательной деятельности ребенка и в особенности его успехи в школе. Эти дети иногда обнаруживают признаки поражения центральной нервной системы и плохую успеваемость в школе. И все же, если в ходе специальных экспериментально-психологи­ческих исследований обнаруживается, что познавательная деятель­ность таких детей в основном не нарушена, что они сообразитель­ны и легко обучаемы, их также не следует считать умственно отсталыми. При соответствующей логопедической восстановитель­ной работе они смогут продолжать обучение в массовой или спе­циальной речевой школе.

Следовательно, наличия одного лишь второго признака, при­веденного в нашем определении, также недостаточно для установ­ления умственной отсталости. Только сочетание двух признаков (нарушение познавательной деятельности и органическое пораже­ние мозга, вызвавшее это нарушение) свидетельствует о наличии у ребенка умственной отсталости.

Следует обратить внимание еще на один элемент нашего опреде­ления понятия «умственная отсталость». В определении говорится о стоиком нарушении познавательной деятельности. Возможны случаи, когда какие-либо вредности, например тяжелое инфекци­онное заболевание, сотрясение мозга, голод, приводят к некото­рым нарушениям нервных процессов. В результате у детей на­блюдается временное, преходящее нарушение умственной работо­способности. У таких детей могут наблюдаться более или менее длительные задержки умственного развития. При всем этом они не являются умственно отсталыми. Дефект познавательной деятель­ности у них не стоек. Со временем они догоняют своих сверстни-

ков. Отграничение временных, преходящих нарушений умственной работоспособности от стойкого нарушения познавательной деятель­ности довольно затруднительно, но возможно. Для этой цели должны быть использованы экспериментально-психологические методики.

Вообще неправильно экономить время специалистов при решении вопросов, от которых зависит успех обучения ребенка и, в известной мере, вся его судьба.

Наряду с преходящими астеническими состояниями у некото­рых детей наблюдаются столь стойкие и длительные нарушения умственной работоспособности, что они практически лишают их возможности обучаться в массовой школе. Напрасно некоторые психоневрологи пытаются с помощью неточного диагноза — «за­держка психического развития» — удержать их в массовой школе. После трех, а иногда и шести лет бесплодного мучительного вто­рогодничества в массовой школе они в конечном счете переводят­ся во вспомогательные школы.

В настоящее время вопрос об обучении детей, страдающих стойким и выраженным нарушением умственной работоспособно­сти вследствие перенесенных заболеваний центральной нервной системы, решается по-новому. Создается все больше школ для де­тей, которые не справляются с программой массовой школы не вследствие умственной отсталости, а из-за стойкого нарушения умственной работоспособности. Но таких школ еще мало. Пока еще не разработаны психологические критерии отграничения вы­раженной церебрастении от стойкой плохой обучаемости умствен­но огсталых. Поэтому многие психиатры оказываются перед ди­леммой — направить ребенка в массовую или во вспомогательную школу. Решить эту дилемму нелегко, но можно, используя не только данные психоневрологов, но и экспериментально-психологи­ческие методики. Этот вопрос очень сложен, так как трудно пре­дусмотреть, окажутся ли стойкими на много лет нарушения позна­вательной деятельности. Во всяком случае, в тех местах, где еще не открыты классы, в которых можно было бы путем наблюдения проверять стойкость этих нарушений, можно руководствоваться следующим.

Вопрос о том, где должен обучаться тот или иной ребенок, должен рассматриваться конкретно с учетом многих обстоятельств. Если в результате длительной церебрастении (некоторые врачи обозначают ее термином «психоорганический синдром») ребенок оказался еще и педагогически запущенным и трудно надеяться на то, что он сможет в ближайшие годы догнать сверстников да­же при самых благоприятных условиях семейного воспитания и обучения, не следует избегать его направления во вспомогатель­ную школу. Напротив, многим детям она позволяет стать полно­ценной личностью. Если же ребенок страдает только церебрасте-нией и ему предоставляется возможность провести полгода или год в санаторно-лесной школе, прожить год или два в условиях Щадящего режима и необходимого лечения, целесообразно отло-

жить его перевод во вспомогательную школу в надежде на компен­сацию состояния.

Для правильного суждения о наличии всех обязательных при­знаков, характеризующих умственную отсталость, необходимо за­ключение по крайней мере двух специалистов: врача-психоневро­лога, педагога-дефектолога или патопсихолога. Первый дает заклю­чение о состоянии центральной нервной системы ребенка, второй — заключение об особенностях познавательной деятельности. Так в настоящее время практически совместно решается вопрос об ум­ственной отсталости ребенка и о целесообразности его обучения во вспомогательной школе.

Следует обратить внимание на то, что понятие «умственно от­сталый ребенок» не равнозначно понятию «олигофрен». Понятие «умственно отсталый'» является более общим. Оно включает в се­бя олигофрению и другие (различные по причинам) состояния выраженного интеллектуального недоразвития.

Разумеется, для клиницистов «олигофрения» резко отличается от «интеллектуальной недостаточности, возникшей вследствие пе­ренесенного в 6 лет коревого энцефалита». Еще больше отлична «олигофрения» от «деменции вследствие злокачественно протека­ющей шизофрении». Но поскольку во всех этих случаях ребенок школьного возраста не может усваивать программу массовой шко­лы, он может быть отнесен к категории учащихся вспомогательной школы. Он должен в ней учиться (если не подлежит лечению в больнице).

Подобно тому как понятие «инвалид III группы» или «инва­лид II группы» не определяет характера заболевания, а только то, какова работоспособность данного больного, так и понятие «ум­ственная отсталость» не определяет конкретного заболевания, а лишь то, каковы возможности данного ребенка в отношении усво­ения школьных знаний.

Выше уже говорилось о том, что ребенок может страдать тя­желым заболеванием нервной системы, например шизофренией или наследственной формой эндокринопатии, но не быть умствен­но отсталым, что дает ему возможность усваивать программу мас­совой школы. Однако в других случаях те же заболевания могут привести и к умственной отсталости. Так что, кроме олигофренов, в категорию умственно отсталых могут быть включены дети с са­мыми разными заболеваниями (шизофренией, эпилепсией, пере­несшие в дошкольном возрасте энцефалиты, травмы и многие дру­гие заболевания). Даже дети, к которым приходится применять понятие деменции, включаются, таким образом, в общую катего­рию умственно отсталых детей. Следовательно, ставить знак равен­ства между понятиями «умственная отсталость» и «олигофрения» неправомерно.

Тот факт, что содержание и методы обучения умственно отста­лых детей разрабатывались наукой олигофренопедагогикой, объяс­няется чисто исторически: в предшествующие годы психиатрия менее течно диагностировала разные формы недоразвития и за-

болевания нервной системы. В результате все те случаи, при ко­торых наблюдалось неправильное развитие психики, квалифици­ровались как олигофрения. Даже в настоящее время в некоторых местах недостаточно квалифицированные детские психоневроло­ги необоснованно расширительно диагностируют олигофрению. По­этому так трудно судить о том, каков подлинный процент олиго-френии среди учащихся вспомогательных школ. Однако исследо­вания психиатров, в частности работа Г. Е. Сухаревой «Клиника олигофрении», дают четкие критерии для разграничения разных форм умственного недоразвития.

Но если понятие «умственно отсталый ребенок» правомерно сблизить с понятием «учащийся вспомогательной школы» (нельзя отождествить, так как в понятие «учащийся вспомогательной шко­лы» не входят, естественно, ни дети дошкольного возраста, ни еще не распознанные умственно отсталые ученики массовых школ), то совершенно неправомерно отождествлять его с понятием «олигоф-рен-дебил».

Задания

1. Дайте определение понятия «умственная отсталость».

2. Опишите сходные с умственной отсталостью состояния.

Литература

Принципы отбора детей во вспомогательные школы /Под ред. Г. М. Дуль-нева и А Р. Лурия. М., 1973.

Отбор детей во вспомогательные школы /Под ред. С. Д. Забрамной. М., 1971.

Отбор детей во вспомогательную школу /Сост. Т. А. Власова, К. С. Лебе­динская, В. Ф. Мачихина. М., 1983.

Глава 2. ОШИБКИ В ТОЛКОВАНИИ

УМСТВЕННОЙ ОТСТАЛОСТИ

Теоретические ошибки в толковании умственной отсталости и вредные прак­тические последствия этих ошибок. Некоторые этапы эволюции научных пред. ставлений об особенностях психического развития умственно отсталого ребенка.

Чтобы уяснить, каким образом теоретические ошибки в толко­вании умственной отсталости приводят к вредным последствиям в практике школьного обучения детей, обратимся к некоторым фактам истории нашей науки. Ошибочное толкование умственной отсталости было распространено в нашей науке с конца XIX в. до 1936 г.

Педология — лженаука о детях — основывалась на теории функциональной психологии, согласно которой психические функ-

ции: память, внимание, интеллект и свойства личности рассматри­вались как врожденные, обусловленные наследственностью способ­ности человека. В соответствии с этой ложной теорией педологи считали, что умственные способности ребенка «роковым образом» предопределены его наследственными задатками и являются вели­чиной более или менее постоянной, мало зависящей от воспитания и обучения. Исходя из такого понимания умственных способностей ребенка, педологи считали, что эти способности можно и нужно количественно измерять с целью последующего распределения де­тей по разным школам, в зависимости от результатов этого изме­рения. Так педологи и действовали.

Критический анализ методов, которыми пользовались педоло­ги для измерения ума детей и их отбора во вспомогательные шко­лы, будет дан в главе 6. Здесь важно лишь подчеркнуть и под­вергнуть рассмотрению смысл, вкладываемый педологами в поня­тие «умственная отсталость».

Сущность умственной отсталости педологи видели в малом ко­личестве ума, якобы наследуемом детьми от родителей.

Педологи, основываясь на данных устаревшей функциональ­ной психологии, ставили знак равенства между признаками телес­ными, структурными и признаками психическими. Они рассужда­ли примерно так: если оба родителя отличались низким ростом или черными кудрявыми волосами, то и ребенок, вероятно, будет низкорослым и кудрявым. Следовательно (рассуждая методом аналогии), если оба родителя были малокультурны, интеллекту­ально мало развиты, то и ребенок, вероятно, будет умственно от­сталым. Между тем признаки роста или кудрявости волос не од­нозначны признакам или показателям уровня психического раз­вития. Представление, возникшее при рассуждении методом ана­логии, ошибочно.

Следует различать возможности наследования структурных и функционально возникающих признаков. Связь между геном и признаком очень сложна. В одном из последних обзоров истории генетики А. Рейвин пишет, что если признак прост, то проследить путь, ведущий от гена к признаку, относительно нетрудно. «Если же мы исследуем такие сложные структуры, как крыло, глаз или мыщца,—говорит Рейвин,—то нам придется смириться с тем, что путь, ведущий от гена к признаку, пока еще освещен весьма слабо»'. Здесь речь идет о сложности признаков структуры. Что же касается психических признаков, то здесь зависимости еще более сложны. Ген не предопределяет возникновение признака, он лишь обусловливает различные возможности органа приобрести этот признак в процессе взаимодействия со средой. А такие приз­наки, как свойства психики, функциональны в наибольшей мере. У них своя прижизненная история становления.

' Рейвин А. Эволюция генетики. М., 1967.

Психические свойства, как это было уже показано в первой главе, возникают в онтогенезе, т. е. в процессе индивидуальной жизни ребенка. Они (психические свойства) зависят, конечно, от (генетически обусловленных) здоровья и степени совершенства нервной системы. Чем лучше, подвижнее, пластичнее нервная сис­тема, тем быстрее и легче ребенок усваивает опыт взрослых. Но сами по себе, как таковые, свойства психики не наследуются, они не обусловлены генетически. Умственное развитие и формирование черт характера осуществляются под определяющим влиянием вос­питания. Если мозг ребенка здоров и полноценен, он может при благоприятных условиях достигнуть самого высокого уровня ин­теллектуального развития, хотя бы его родители и были мало раз­виты в силу отсутствия указанных условий. Низкий или высокий интеллектуальный уровень не наследуется, а формируется в про­цессе индивидуального развития.

Сказанное вовсе не означает, что человек не подвластен зако­нам юнетики. Подвластен. Наследуются не только болезненные аномалии структуры организма и нервной системы, но также и варь­ирующие в пределах нормы особенности этой структуры, такие, например, как качество сосудов головного мозга. Но не функции. Сама генетика и ее законы в применении к психическим свойст­вам человека должны быть особым образом разработаны с уче­том данных советской психологии.

Особенности структуры, как уже указывалось, влияют на ус­пешность умственного развития ребенка. Так, например, если у родителей ребенка наблюдается наследственно обусловленная форма эндокринопатии или сосудистая неполноценность, то и у ребенка может отмечаться такое же заболевание или неполноцен­ность. В этом случае и родители и дети могут при равных услови­ях воспитания не успеть достаточно хорошо развиться интеллекту­ально, и у родителей и у детей могут обнаруживаться некоторые сходные черты психики (вялость, утомляемость и т. д.). Эти чер­ты не были переданы посредством генов от родителей детям, а возникли и у родителей и у детей в результате сходных реакций нервной системы на воздействия среды.

В наиболее близком к данному вопросу исследовании А. А. Ней-фаха <Тен и признак» делается следующее важное заключение:

«...тенденция, увеличивающая роль внешней среды в формирова­нии поведения, является эволюционно обусловленной. Процесс эволюции центральной нервной системы в прогрессирующих ство­лах эволюционного древа шел по линии уменьшения заранее за­данной информации и увеличения способности приобретать эту информацию в течение жизни»¹.

Следовательно, данные советских генетиков соответствуют дан­ным психологии. Лишь очень прямолинейное понимание соотноше­ния генов и психических свойств (характер, способности и СКЛОН-

^ейфах А. Л Ген и прпзн?к. М, 1968.

ности) может привести к толкованию ума как унаследованной способности разной величины.

Идея передачи по наследству психических признаков особенно упорно держится в житейских представлениях. Даже некоторые олигофренопедагоги, основываясь на своих практических жизнен­ных наблюдениях, обнаруживают иногда «в глубине души» согла­сие с этой идеей. При этом они ссылаются на то, что родители учащихся вспомогательных школ сами оказываются обычно людь­ми мало развитыми, не умными. В некоторых случаях (отнюдь не всегда) такие факты имеют место; однако в них следует разобрать­ся глубже.

В чем здесь правда и в чем возможный источник ошибки?

В подавляющем большинстве случаев умственная отсталость возникает вследствие патологии беременности матери, родовых травм, ранних детских инфекций, протекавших тяжело, либо без своевременной медицинской помощи. Небрежность в уходе за детьми, недостаточное использование медицинской профилакти­ки и гигиены чаще встречаются в малокультурных семьях. Если, например, беззаботная и глупая девушка вначале попыталась из­бавиться от нежелательной ей беременности химическими веще­ствами, а потом родила неполноценного ребенка—это не доказы­вает наследственной передачи умственной отсталости. Мать, переболевшая энцефалитом, может быть настолько легкомыслен­ной, что не вызовет своевременно врача к ребенку, заболевшему дизентерией. И в этом случае учитель-олигофренопедагог снова увидит сходство психической неполноценности матери и ребенка, хотя оно вовсе не доказывает наследования малоумия.

Предположения   указанных практиков-олигофренопедагогов оказываются в большинстве случаев ошибочными. Но даже на­личие подлинно генетических форм олигофрений (их не так мно­го, как некоторым кажется) также не подтверждает точки зрения педологов. Наследуется лишь плохая структура мозга, ограничи­вающая возможность полноценного индивидуального психиче­ского развития.

Постановлением ЦК ВКД(б) от 4 июля 1936 г. «О педологи­ческих извращениях в системе наркомпросов» были вскрыты порочные теоретические корни ложного толкования причин ум­ственной отсталости, устранены практически вредные последст­вия этого толкования. Постановление осудило порочную практи­ку комплектования вспомогательных школ, возникшую на основе ложного понимания умственной отсталости. Мы не будем здесь анализировать сущность педологических извращений полностью (об этом говорится в курсе общей педагогики), подчеркнем лишь теоретическое значение Постановления ЦК ВКП(б) от 4 июля 1956 г. для понимания сущности умственной отсталости. Умствен­ная отсталость стала рассматриваться как результат врожденно­го или приобретенного, во всяком случае болезненного, пораже­ния центральной нервной системы ребенка. Постановление ЦК ВКП(б) от 4 июля 1936 г. имело большое значение для дальней-

шего развития психологии умственно отсталого ребенка. Пра­вильнее стало понимание предмета исследования и методов этой науки.

После Постановления Центрального Комитета отбор детей стал производиться с обязательным участием врачей-психонев­рологов. Педагогически запущенные, но обладающие здоровой нервной системой дети не могли быть по ошибке направлены во вспомогательную школу.

Дальнейшая эволюция взглядов на сущность умственной от­сталости была связана с углублением понятия «болезнь нервной системы». В 30—40-х гг. в силу' некоторой ограниченности науч­ных знаний в области психоневрологии и недоучета значения^\от­крытий академика И. П. Павлова и его школы болезнь мозга рассматривалась преимущественно в плане локализации пораже­ния в тех или иных участках головного мозга. В соответствии с таким упрощенным пониманием болезней мозга в разных науках возникла тенденция считать, что все изменения психики ребенка являются результатом разрушения клеток коры мозга. Совер­шенно не учитывались особенности нервных процессов, а главное закономерности формирования и угасания условных связей. Не были учтены отмеченные академиком И. П. Павловым возмож­ности восстановления функций головного мозга, а также зави­симость восстановления корковых нервных процессов от воздей­ствия внешних раздражителей.

Такое толкование неизбежно приводило педагогов к песси­мизму: к признанию необратимости психических   нарушений. Считали, что поскольку разрушены определенные клетки мозга, то нет надежды на подлинное восстановление соответствующих функций.

Состоявшаяся в 1950 г. Объединенная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР оказала большое влияние на развитие общей психологии и психологии умственно отсталого ребенка. Творческое усвоение трудов   академика И. П. Павлова и его учеников позволило преодолеть упрощенное, статичное понимание сущности умственной отсталости. Стали понятными случаи восстановления познавательной деятельности у некоторых детей после длительной (иногда двух-трехлетней) функциональной задержки их умственного развития. Раньше бы­ло трудно понять, как может ребенок два-три года мыслить пло­хо, а потом оказаться интеллектуально полноценным. В свете учения И. П. Павлова стала понятной возможность временного, преходящего нарушения познавательной деятельности (в связи с процессом охранительного торможения) и ее последующего вос­становления при наличии благоприятного режима.

Рефлекторная теория психики, лежащая в основе современ­ной советской психологии, дала возможность объяснить зависи­мость изменения умственной работоспособности детей, перенес­ших те или иные заболевания нервной системы, от их воспитания

и обучения. Возникла более оптимистическая оценка перспектив психического развития умственно отсталых детей.

Поскольку болезнь центральной нервной системы ребенка представляет собой сочетание органических и функциональных нарушений (разрушение некоторых клеток коры мозга и измене­ние силы и подвижности нервных процессов), можно ликвиди­ровать или ослабить эти функциональные нарушения нервных процессов, соответствующим образом организовав обучение и воспитание учащихся вспомогательной школы. Так, например, оказывается возможным преодолевать такие особенности пове­дения детей, как несдержанность, несобранность, отвлекаемость внимания и т. д., формируя и укрепляя процесс внутреннего тор­можения.

Таким образом, перестройка психологии умственно отстало­го ребенка на основе учения академика И. П. Павлова способ­ствовала дальнейшему углублению понимания умственной от­сталости. Стали понятнее физиологические механизмы нарушения познавательной деятельности (слабость замыкательной функции коры, склонность к охранительному торможению, инертность- нерв­ных процессов и т. д.).

Очень важные исследования особенностей высшей нервной деятельности умственно отсталых и иных аномальных детей, вы­полненные профессором А. Р. Лурия и его многочисленными сотрудниками и учениками, а также работы М. С. Певзнер, В. И. Лубовского и их сотрудников обогатили психологию ум­ственно отсталых детей. Но об этих исследованиях речь будет дальше, в соответствующих разделах.

После 1950 г. в психологии умственно отсталого ребенка (как впрочем и других областях психологии) наметилась и некоторая отрицательная тенденция, которая отнюдь не вытекала из сути павловского учения, выразившаяся в отходе от изучения собст­венно психологических закономерностей развития психики умст­венно отсталого ребенка. Все без исключения недостатки позна­вательной деятельности детей, равно как и дефекты их эмоцио­нально-волевой  сферы, многие ученые  пытались  объяснить исключительно физиологическими механизмами, минуя их пси­хологическое содержание. Были забыты такие важные для разви­тия личности умственно отсталого ребенка обстоятельства, как его позиция в детском коллективе, своеобразный рост духовных потребностей, соотношение первичных и вторичных нарушений на разных возрастных этапах.

Из боязни извращений, которые были порождены педологией, на долгие годы были заброшены методы экспериментального ис­следования каждого умственно отсталого ребенка. Не умея ис­пользовать учение И. П. Павлова в дефектологии, «выплеснули из ванны вместе с водой и ребенка», т. е. отошли от самой психо­логии

Состоявшееся в мае 1962 г. Всесоюзное совещание по фило­софским вопросам физиологии высшей нервной деятельности и

психологии исправило эти ошибки. В постановлении этого со­вещания были осуждены попытки предать забвению научную психологию, заменить ее физиологией высшей нервной деятель­ности. В решении было также указано, что неправильное отноше­ние к психологии затормозило ее развитие в разработке теорети­ческих проблем; слабо использовались ее возможности в органи­зации практики (педагогики, медицины и труда).

В последнее время собственно психологические вопросы раз­вития познавательной деятельности и личностной, эмоционально-волевой сферы умственно отсталых детей активно изучались ря­дом советских исследователей (И. М. Соловьев, Ж. И. Шиф, В. Г. Петрова, Б. И. Пинский). Разрабатываются также методы экспериментально-психологического исследования детей с целью выявления умственной отсталости и ее качественных особенно­стей (М. П. Кононова, Э. А. Коробкова, А. Я. Иванова, Э. С. Ман-друсова, Л. В. Викулова, И. А. Коробейников и др.).

Оказалось чрезвычайно полезным вспомнить все то, о чем давно писал известный советский психолог Л. С. Выготский. Он оставил глубоко содержательную теорию психического развития умственно отсталого ребенка, которая не потеряла своей акту­альности и сегодня. В настоящее время концепция Л. С. Выгот­ского приобретает особо важное значение.

Разрабатываются вопросы дифференцированного индивиду­ально! о подхода при обучении и воспитании детей, у которых умственная отсталость вызвана различными этиологическими факторами и психическое состояние которых также различно. Рассматриваются сложные вопросы формирования личносги и характера умственно отсталых детей.

Важным событием в истории психологии умственно отста­лого ребенка   было издание   монографии   под редакцией Ж. И. Шиф — «Особенности умственного развития учащихся вспомогательной школы»'. В этой монографии систематизиро­ваны почти все экспериментальные исследования, выполненные в Институте дефектологии АПН СССР за последние три десяти­летия, а также исследования многих научных и практических учреждений. Огромный фактический материал, собранный и обобщенный в эгой монографии, является фундаментом научно­го знания в области психологии олигофрении. Значительную роль сыграл выход в свет монографии М. С. Певзнер «Дети-олигофрены», работы М. С. Певзнер и Т. А. Власовой «Дети с отклонениями в развитии», а также монографии Б. И. Пинского «Психологические особенности деятельности умственно отсталых школьников», а также ряд других монографий.

В настоящее время происходит дальнейшее изучение особен­ностей психического развития личности умственно отсталых де-

' См.- Особенности умственного развтия учащихся вспомогательной шко­лы/Под ред. Ж И Шнф М, 1965

тей. Это изучение дает возможность анализировать сущность ум­ственной отсталости не по дробным элементарным психическим процессам, а целостно. Иными словами, психологический анализ нарушений познавательной деятельности начинает основываться на анализе личности ребенка, который включается в детские коллективы, входит в мир вещей и явлений окружающей дей­ствительности, усваивает опыт человечества, обладая неполно­ценной нервной системой. Вместо статичного перечисления разнообразных недостатков познавательных процессов возни­кает возможность установления закономерностей развития пси­хики и путей компенсации недостатков.

Описанная выше эволюция взглядов на сущность умственной отсталости имеет важное значение. Значение этой эволюции по­могает избегать ошибок прошлого.

С нашей точки зрения, сомнительным ' является распростра­ненное сейчас в некоторых странах понятие культуральной умст­венной отсталости. В этом понятии кроется, по сути дела, призна­ние того, что педагогически запущенные дети могут быть прирав­нены к умственно отсталым.

Вкладывая тот или иной смысл в толкование причин и сущ­ности умственной отсталости детей, ученые по-разному направ­ляют свои исследования, цель которых— выявить и устранить или ослабить причины, мешающие больному ребенку стать трудоспо­собным гражданином.

Вопросы и задания

1. Какую роль сыграло Постановление ЦК ВКП(б) от 4 июля 1936 г. «О педологических извращениях в системе наркомпросов» в преодолении ошибочного толкования умственной отсталости?

2. Расскажите о влиянии Объединенной сессии Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР (1950 г.) на по­следующее развитие психологии умственно отсталых детей.

3. Какое влияние оказало Всесоюзное совещание по философ­ским вопросам физиологии высшей нервной деятельности и пси­хологии (май 1962 г.) на развитие психологической науки и де­фектологии?

4. Осветите современное состояние проблемы психологии ум­ственно отсталого ребенка.

Литература

Постановление ЦК ВКП(б) от 4 июля 1936 года «О педологических извра­щения в системе наркомпросов».—Народное образование в СССР. Сборник документов. 1917—1973 гг. М., 1974.

Принв.ипы отбора детей во вспомогательные школы /Под ред. Г. М. Дуль-невэ, А. Р. Лурия. М., 1973, гл. I.

Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психо­логии. М., 1963.

Глава 3. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

СОСТАВА УЧАЩИХСЯ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫХ ШКОЛ

Различия в психическом развитии детей, страдающих текущими заболева­ниями мозга, и детей, развивающихся на дефектной основе. Особенности пси­хического развития детей-олигофренов, детей, перенесших травмы головного мозга, страдающих шизофренией, эпилепсией и т. д. Степени умственной отста­лости. Использование медицинских данных о детях для квалифицированной оценки особенностей их поведения и выбора индивидуальных мер корригирую­щего воспитания и обучения.

Причинами умственной отсталости детей являются различ­ные поражения их головного мозга. К таким поражениям отно­сятся воспалительные заболевания (энцефалиты и мепингоэнце-фалиты), интоксикации (эндокринные, обменные и др.), ушибы головного мозга (природовые и бытовые травмы), а также мно­гие другие заболевания, источники которых еще не вполне изу­чены.

Сущность и проявления всех этих поражений головного моз­га описаны в учебниках психиатрии и невропатологии. Психоло­гическая же характеристика учащихся вспомогательных школ должна быть ограничена лишь теми данными, которые нужны учителю для квалифицированного наблюдения за детьми, а глав­ное — для правильного выбора мер индивидуального подхода к разным учащимся при их воспитании и обучении.

В результате различных заболеваний по-разному нарушает­ся высшая нервная деятельность, возникают разнообразные рас­стройства психики. Учитель вспомогательной школы должен знать, какое именно заболевание вызвало умственную отсталость у того или иного ученика.

Знание диагноза и истории заболевания помогает учителю лучше понять психическое состояние и особенности поведения ученика, выбрать наиболее целесообразные методы индивидуаль­ного подхода при обучении и воспитании. Диагнозы и истории за­болевания хранятся в личном деле, которое медицинские работ­ники заводят на каждого из учеников.

Весь состав учащихся вспомогательной школы можно (с прак­тической целью) разделить на две основные группы.

К первой группе следует отнести детей, перенесших однаж­ды, на одном из этапов развития, какое-либо поражение голов­ного мозга, а затем развивавшихся на дефектной основе, но прак­тически здоровых. Ко второй группе следует отнести детей, которые в период обучения в школе страдают текущими забо­леваниями мозга. Они развиваются и в то же время болеют: их состояние может значительно меняться.

Рассмотрим состав учащихся вспомогательных школ по группам.

Первая группа

Первую группу детей можно разделить на две подгруг.пы в зависимости от того, на каком этапе развития головною мозга ребенка происходит его поражение: А) в период внутриутробно­го развития либо в младенчестве; Б) в дошкольном либо в млад­шем школьном возрасте.

А Дети-олигофрены.

В личных делах учащихся вспомогательных школ чаще всего встречается диагноз «олигофрения». Дети-олигофрены действи­тельно составляют основную часть учащихся вспомогательных школ. Однако олигофрения, что в переводе на русский язык оз­начает «малоумие», не является названием какой-либо опреде­ленной болезни. Олигофрения—это клинически разнородная группа. Это название состояния, возникающего после различных видов поражения центральной нервной системы ребенка в пери­од до развития его речи, т. е. примерно до года-двух лет жизни. К числу таких поражений относятся наследственные и внутри­утробные повреждения зародыша, природовые травмы и асфик­сии, а также другие заболевания, влияющие на центральную нерв­ную систему ребенка примерно до двухлетнего возраста.

При всем разнообразии причин, вызывающих олигофрению, для нее характерны следующие общие признаки: ранний срок поражения центральной нервной системы и последующее прек­ращение заболевания. При олигофрении психическое развитие ребенка происходит на неполноценной, дефектной основе, но дли­тельного течения заболевания нервной системы у ребенка нет и он практически здоров. Особенности психического развития детей-олигофренов в значительной мере сходны, так как их мозг оказывается пораженным до начала развития речи. Различия в нарушении психики, обусловленные разным характером заболе­вания, как бы перекрываются сходными условиями психическо­го развития. Поэтому дети-олигофрены, несмотря на различия в этиологии заболевания, представляют в известной мере однотип­ную с психологической точки зрения группу.

Анализ литературы показывает, что разные исследователи вы­двигали свои гипотезы относительно «ведущего синдрома» или основного нарушения при олигофрении. Так, например, Курт Ле­вин считал таким синдромом особенности аффективно-волевой сферы. Большинство современных исследователей утверждает, что основным синдромом, или основным дефектом, наблюдающимся при олигофрении, является трудность обобщения и отвлечения (М. С. Певзнер) или слабость   регулирующей роли речи (А. Р. Лурия).

Правильность любого из этих положений легко доказать, ибо при олигофрении всегда, безусловно, обнаруживается и трудность обобщения, и незрелость эмоционально-волевой сферы, и запоз­далое плохое развитие речи, и слабость ее регулирующей функ­ции. Но если попытаться все же, руководствуясь современными

данными, найти центральные определяющие дефекты, то такими представляются два: во-первых, отмеченный Г. Е. Сухаревой, де­фицит любознательности, потребности в новых впечатлениях, по­знавательных интересов, слабость ориентировочной деятельности;

во-вторых, замедленная затрудненная восприимчивость к новому, плохая обучаемость. К этому с годами, естественно, присоединя­ется бедность кругозора, малый запас представлений, конкрет­ность и поверхностность мышления, то есть слабость обобщений, незрелость эмоционально-волевой сферы.

Всесторонне изучавшая работоспособность больных олигофре-нией Э. А. Коробкова писала: «Одной из наиболее существенных и неправильных предпосылок, лежащих в основе большинства за­рубежных исследований состояния умственной отсталости, явля­ется представление о том, что больной олигофренией — как бы ухудшенный вариант нормы. Предполагается, что существует не­который средний уровень ума, характеризующий здорового чело­века, и что в сопоставлении с ним у олигофрена на ту или иную толику ума меньше (недаром принятый термин «олигофрения» в переводе на русский язык означает «малоумие»)...» «Олигофрен оказался,—пишет далее Э. А. Коробкова,—не просто «хуже» среднего человека, принятого за условную норму, олигофрена отличает качественное своеобразие: не худшая, а иная структура психики, жизненных установок и проявлений»'.

Как уже отмечалось, дети-олигофрены—это основной состав учащихся вспомогательных школ. Поэтому все дальнейшие главы этой книги посвящены анализу своеобразия психического разви­тия именно олигофренов.

В этом разделе дается лишь краткое указание на то, каковы особенности их развития.

Психика ребенка-олигофрена совершенно непохожа на пси­хику нормального ребенка-дошкольника. Незрелость высших ин­теллектуальных процессов в сочетании с чрезмерной косностью поведения создает качественно своеобразную картину психиче­ского развития. Для возникновения этого своеобразия небезраз­личны, конечно, и этиологические факторы, которые часто оста­ются нераспознанными.

В медицинских заключениях, направляемых во вспомогатель­ные школы, часто значится: «Олигофрения невыясненной этио­логии» либо «Олигофрения сложной этиологии». Под сложностью этиологии подразумевается сочетание нескольких вредностей, в котором трудно вычленить основной, определяющий фактор.

По данным Г. Е. Сухаревой², следует различать три группы патогенных факторов, обусловливающих возникновение олиго-френии: неполноценность генеративных клеток родителей (в том

¹ Коробкова Э. А Психологический анализ факторов работоспособности при олигофрении—В сб Врачебно-чрудовач экспертиза и трудоустройство при олигофрении. М., 1965, с 35.

^? lm. Сухарева Г. Е. Клинические лекции по психиа1рии детского воз-Раста (клиника олигофрении). М, 1965.

числе наследственные заболевания и патология эмбриогенеза);

вредные воздействия на плод в период внутриутробного разви­тия, родовая травма и постнатальные поражения нервной сис­темы ребенка (инфекции, травмы, ожоги) до трех лет.

Примером патологии эмбриогенеза является болезнь Дауна.

Наличие этого вида олигофрении легко устанавливается по очень характерному внешнему облику ребенка (своеобразные черты лица, диспластичная фигура, плохая моторика и т. п.). Эти дети с большим трудом усваивают общие понятия, отвлеченный счет. Память у них плохая. Поэтому обучить их чему-либо ново­му чрезвычайно трудно. Но благодаря покладистому, добродуш­ному нраву эти дети легко поддаются воздействию со стороны пе­дагога. При продуманном воспитании и режиме они правильно себя ведут и приобретают хорошие привычки. Однако самостоя­тельно ориентироваться в жизненных ситуациях не могут. Мо­рально-этические правила усваиваются ими с трудом.

Другим примером являются дети, имеющие диагноз «Олиго-френия специфической этиологии» («Lues  congenita»). У них также имеются некоторые внешние признаки болезни (диспла-стичное телосложение, седловидный нос, изрезанные зубы и т. д.). Однако по внешним признакам судить о наличии болезни нельзя;

в диагнозе необходимо убедиться по медицинским данным. Та­кие дети по сравнению с другими детьми-олигофренами более сообразительны. Степень их умственной отсталости не так вели­ка, но они очень истощаемы. Поэтому их успеваемость в школе оказывается посредственной. Поведение этих детей обнаружива­ет неровности: они внушаемы, эмоционально неустойчивы, легко переходят от одного настроения к другому. Некоторые из этих детей страдают текущим заболеванием — сифилисом мозга.

К числу олигофренов относятся также некоторые дети из чис­ла страдающих эндокринопатией и многие другие.

Б. Дети, перенесшие поражение головного мозга в дошкольном или младшем школьном возрасте.

Некоторые заключения врачей-психоневрологов, относящие­ся к ученикам вспомогательной школы, формулируются следую­щим образом: «Олигофрения после травмы головного мозга» (ли­бо после какого-нибудь иного поражения мозга). В других за­ключениях просто отмечают перенесенное ребенком основное заболевание, например: «Остаточные явления после параинфек-ционного менингоэнцефалита».

В подобных случаях речь идет о состояниях, близких к оли­гофрении. Такие дети, так же как и олигофрены, практически здоровы, хотя и развиваются на дефектной основе. Однако есть и различия. Если те или иные вредности или болезни поражают детей до двух лет, как правило, возникает олигофрения. Если же они поражают детей сравнительно старшего возраста, возни­кают более определенные, специфичные для каждой болезни осо­бенности психики.

Рассмотрим эти особенности.

а) Дети, перенесшие травмы мозга (сотрясения, ушибы, и т. д.), отличаются повышенной истощаемостью при умственной нагрузке. Степень их умственной отсталости бывает чаще всего не очень значительной, так что нередко возникают сомнения от­носительно того, где они должны учиться — в массовой или вспо­могательной школе. Однако из-за очень большой утомляемости, которая приводит к неустойчивости внимания и забывчивости, эти дети, несмотря на свою сообразительность, оказываются иног­да не в состоянии справиться даже с выполнением тех или иных заданий, которые им даются во вспомогательной школе. Бывает так, что они отвечают тем хуже, чем больше занимаются, ста­раясь выучить заданный урок. Особенно плохие ответы даются на последних уроках или в присутствии незнакомых лиц. Уве­личение продолжительности сна, дополнительный отдых могут больше повлиять на их успеваемость, чем дополнительные за­нятия.

Поведение детей, перенесших травмы, бывает не всегда пра­вильным, что также объясняется их повышенной утомляемостью и невыносливостью. От усталости они становятся раздражитель­ными. В ответ на замечание учителя или шутку товарища могут вспылить и наговорить грубостей. Предчувствуя трудность пред­стоящей работы, дети пытаются окольными путями от нее укло­ниться, например, наивно преувеличивая перед учителем свои небольшие, эпизодические невзгоды и болезни.

Если учитель   проявляет неуклонную   требовательность и справедливую строгость, дети приучаются владеть собой. Но ес­ли учитель снисходителен к вспышкам раздражения и к грубо­сти детей, перенесших травмы, не замечает случаев обмана, то у них могут возникнуть отрицательные черты характера. Такой ребенок может стать дерзким, несдержанным, грубым, лживым, эгоцентричным и в то же время трусливым, слабовольным. Не следует требовать от детей выполнения непосильных и больших нагрузок.

Тактика учителя при воспитании ребенка, перенесшего трав­му, складывается в основном из бережнего, щадящего отноше­ния к нему в вопросах учебной и трудовой нагрузки и непреклон­ной строгости в вопросах поведения.

Не следует думать, что такая тактика уместна по отношению ко всем учащимся вспомогательной школы, что она является своего рода педагогическим стереотипом. По отношению к дру­гим детям и тактика должна быть иной. Бережное, щадящее от­ношение учителя к ребенку, перенесшему травму, должно осу­ществляться таким образом, чтобы ребенок об этом не догады­вался. Учитель должен ограждать его от непосильной нагрузки, советовать родителям внимательнее следить за правильным рас­пределением сна и отдыха, освобождать (не обнаруживая мо­тивов этого освобождения) от всяких дополнительных нагру­зок. Он может даже сократить объем домашних заданий. При

осуществлении трудового воспитания следует учитывать, что де­ти, перенесшие травму, плохо переносят жару, тряску и шум. Ох­раняя детей от чрезмерной нагрузки, учителю следует в то же время сохранять непреклонную строгость при проверке выпол­нений всех требований, которые он считает необходимым все же предъявить ученику. Не следует оставлять безнаказанными ка­кие-либо проявления развязности, бесцеремонности и т. п. При­учаясь выполнять требования учителя, ученик-травматик овла­девает своим поведением.

б) Последствия энцефалита (воспаления мозга) чрезвычайно разнообразны и зависят как от формы энцефалита (эпидемиче­ский, параинфекционный, ревматический и др.), так и от его тяжести, от преимущественной локализации и т. д. Остановимся лишь на некоторых типах последствий этого заболевания.

Некоторые дети, перенесшие энцефалит, становятся слиш­ком подвижными, расторможенными. Они очень быстро и не­посредственно реагируют на все происходящее вокруг них яв­ления и события: необдуманно действуют и говорят, чрезвычай­но внушаемы и легко попадают под влияние окружающих их людей. Из-за неустойчивости внимания и некритичности мышле­ния такие дети учатся обычно плохо, но изредка удивляют сво­их учителей и очень удачными ответами.

В условиях строгого, продуманного режима дети могут ве­сти себя правильно. При отсутствии такого режима, под влия­нием плохих товарищей они легко приобретают дурные склон­ности и становятся на плохой путь. Особенно неблагоприятно влияет на них безделье, в то время как организованный, запол­ненный трудом, спортом и играми режим действует на них бла­готворно. Умеренная, но заполняющая почти все время нагрузка не утомительна для этих детей. Основное, в чем они нуждаются, это непрерывное, неослабевающее наблюдение и контроль со стороны учителя и других воспитателей, имеющие в виду пред­упреждение дурных влияний и привычек. Поэтому, беседуя с родителями и другими воспитателями таких детей, учитель об­ращает особое внимание на необходимость осуществлять по­стоянный контроль и наблюдение. У девочек, перенесших энце­фалит, легко возникают преждевременные сексуальные интере­сы и склонности в том случае, если находится дурной человек, который у них эти инстинкты пробуждает. Мальчики оказыва­ются нередко втянутыми в воровские компании, бродячие шай­ки. Следует подчеркнуть, что сам по себе энцефалит, само воспа­ление мозга таких антисоциальных склонностей образовать не может. Они сравнительно легко возникают в том случае, если дети оказываются в атмосфере дурных влияний. Дети легко под­даются этим влияниям вследствие того, что отличаются повы­шенной внушаемостью и некритичностью. Кроме того, этому спо­собствует присущая им слабость тормозных процессов.

Наибольшую трудность для учителя представляет преодоле­ние присущей этим детям расторможенности. Приучая детей

владеть собой, тормозить свои непосредственные импульсивные реакции, учитель тем самым не только воспитывает детей, но и осуществляет определенное лечебное воздействие — укрепляет их нервную систему.

Следовательно, здесь речь идет о необходимости регламен­тированного режима, предъявления достаточной трудовой и спор­тивной нагрузки и осуществления наблюдения и контроля.

Последствия энцефалита иногда принимают иную форму. Дети становятся малоподвижными, их моторика оказывается скованной. У них возникает плохой почерк. Их речь носит смазанный, нев­нятный характер (как будто каша во рту). По своему внешнему виду они производят впечатление тупых, глубоко отсталых детей. Однако их суждения бывают довольно разумными. Они осознают и тяжело переживают свою недостаточность. Некоторая инерт­ность психики, присущая этим детям, проявляется, с одной сто­роны, в настойчивости и целенаправленности их действий, с дру­гой — в заметной косности, назойливости по отношению к другим детям. Очень трудно, но важно уберечь их от насмешек и обид со стороны других детей.

Трудовое обучение таких детей и последующее их трудоустрой-сгво представляют собой нелегкую задачу. Плохая моторика, не­ловкость, неуклюжесть движений сочетаются у них иногда с де­фектами органов зрения или слуха. Плохой почерк и невнятная речь еще более затрудняют выбор какой-либо профессии. Между тем при удачно подобранной специальности эти дети могут хоро­шо трудиться, так как обладают нужным усердием, чувством долга и ответственностью за порученное дело. Поэтому учитель должен задолго до окончания школы, буквально с момента на­чала трудового обучения, учитывая местные конкретные условия, заботиться о их будущем.

Вторая группа

Ко второй группе учащихся вспомогательных школ относятся дети, страдающие текущими заболеваниями головного мозга.

Поскольку каждое текущее заболевание центральной нерв­ной системы ребенка постепенно действует на нее разрушающе, многие клиницисты обобщают такие формы понятием деменции (органическая деменция, шизофреническая деменция, эпилетиче-ская деменция). Деменция обозначает распад, который отличается от недоразвития. Клинически это логично. Такая строгость поня­тий необходима, вероятно, для комиссии по отбору детей во вспо­могательную школу. Однако специфика детского возраста— это развитие и очень ярко выраженная тенденция к компенсации.

Поэтому было бы нежелательно, чтобы учитель вспомогатель­ной школы рассматривал своих учеников, страдающих текущими заболеваниями мозга, как обреченных на деменцию. Как сви­детельствует изучение дальнейшей жизни этих детей, многие из них благодаря щадящим условиям вспомогательной школы

и успехам медицины становятся практически здоровыми и хоро­шо работают. Другие сохраняют какие-то недостатки психики, но успешно их компенсируют. Настолько успешно, что эти недостат­ки становятся малозаметными в профессиональной, семейной и общественной жизни.

Однако для того, чтобы возможность компенсации стала более вероятной, учитель должен знать, каковы особенности этого про­должающего болеть ребенка. Учитель не имеет возможности рассчитывать на каждодневный надзор со стороны врача-психоне­вролога (как это бывает в больнице). Он сам должен хорошо значь, когда требуется срочная помощь психоневролога, когда не срочная, но необходимая. Учитель должен строить свою педагоги­ческую тактику с учетом особенностей больного ребенка.

а) Одним из таких текущих заболеваний является ревматиче­ское поражение нервной системы.

В прежние годы это заболевание рассматривалось как ревма­тический энцефалит, для которого характерны последствия, опи­санные нами выше. Однако в настоящее время выяснилось (Г. Е. Сухарева, М. Б. Цукер, В. Я. Деянов), что ревматическое поражение нервной системы представляет собой длительное, про­цессуальное заболевание. Оно может протекать в виде ряда при­ступов хореи, но может иметь и иные виды обострений. Иногда же оно течет вяло.

Дети, страдающие этой болезнью, отличаются крайне неустой­чивым вниманием, утомляемостью, забывчивостью. По данным М. С. Певзнер, часть таких детей может обучаться в массовой шко­ле после санаторного лечения. Наши наблюдения говорят о том, что многие из входящих в эту группу детей отличаются такой низ­кой работоспособностью, что их приходится переводить во вспо­могательную школу. Только там они оказываются в состоянии ус­пешно учиться и восстанавливать свое здоровье.

Дети, относящиеся к описываемой группе, отличаются также чрезмерной суетливостью, подвижностью, ранимостью. При утом­лении и волнении они становятся еще более беспокойными, сует­ливыми. Строгое замечание со стороны учителя может привести к усугублению неправильного поведения, в основе которого нет злого умысла. Отсюда следует, что к детям, перенесшим хорею, необходимо подходить особенно бережно. По отношению к ним следует осуществлять щадящий подход не только в вопросах учеб­ной и трудовой нагрузки, но и поведения. Проявляемые ими сует­ливость и беспокойство легче унять лаской или невозмутимым спокойствием. Замечания и наказания нередко приводят к резуль­татам, противоположным тем, которых хотел добиться учитель.

Кроме того, следует опасаться повторных приступов болезни, возможных при ревматизме. Необходимо с особым вниманием от­носиться к жалобам детей на изменения зрительных восприятий, появление подергиваний и на ухудшение самочувствия, чтобы во­время направить их к врачу для предупреждения обострения болезни.

Таким образом, по отношению к этим детям у олигофренопе-дагога впервые выявляется новая обязанность. Он должен внима­тельно наблюдать за психическим состоянием ребенка, для того чтобы вовремя заметить и совместно с врачом-психоневрологом постараться предотвратить обострение болезни либо своевремен­но поместить ребенка в лечебное учреждение.

б) Другим текущим заболеванием может быть сифилис голов­ного мозга. Если родители (или один из них) больны сифилисом, дело может ограничиться повреждением зародыша в период вну­триутробного развития. В этом случае ребенок развивается как олигофрен. Но в отдельных случаях, помимо повреждения зароды­ша, происходит и заражение его сифилисом. Тогда родится ребе­нок, страдающий текущим заболеванием — сифилисом мозга. Дол­гие годы эта инфекция, как говорят врачи, «дремлет» и не про­являет себя. В какой-то момент психическое состояние ребенка ухудшается, начинается обострение заболевания. Очень часто та­кое обострение заболевания подкрадывается медленно, исподволь. Признаки этого обострения учителю заметны раньше, чем врачу (особенно если в школе работает врач-педиатр, а не психоневро­лог). Такими признаками могут быть: внезапное снижение успе­ваемости без понятных учителю причин, неправильности поведе­ния, а иногда слуховые обманы и беспричинные страхи. Если учи­тель заметил такого рода признаки, необходимо настойчиво доби­ваться направления ребенка на лечение к врачу-невропатологу.

Сифилис нервной системы — болезнь, которую можно вылечить, однако успеха можно достичь лишь при своевременно начатом лечении. Если же учитель не придаст значения симптомам болез­ни и не направит ребенка к врачу-невропатологу, болезнь может прогрессировать.

Иногда наблюдаются и такие случаи: у ребенка ухудшается моторика, речь, а главное, нарастает слабоумие — ребенок ста­новится некритичным, бездеятельным, беспомощным и вместе с тем самодовольным. Таковы признаки детского прогрессивного па­ралича. Это заболевание встречается очень редко, но учителю вспомогательной школы следует о нем знать. Запущенный неле­ченный сифилис нервной системы может привести к прогрессив­ному параличу.

Инфекция, вызывающая у детей впоследствии тяжелую бо­лезнь, может долгие годы таиться, ничем себя не проявляя. Де­ти, развивающиеся до поры до времени, как обычные олигофре-ны могут не привлечь внимания врача.

Учитель вспомогательной школы должен внимательно следить за изменениями умственной работоспособности детей, у которых в медицинских заключениях содержатся те или иные указания на сифилис.

в) Текущим заболеванием головного мозга является также эпилепсия. О том, как учителю следует себя вести, если припа­док возникает в школе или интернате, известно из курса невро-

патологии. К этому следует добавить некоторые соображения пе­дагогического порядка. Прежде всего, учитель не должен показы­вать детям, что он боится припадка. Медицинская помощь может потребоваться лишь в тех случаях, когда у ребенка возникает се­рия припадков. Обычно оказывать медицинскую помощь во время припадка не требуется.

Дети, страдающие эпилептическими припадками, могут иног­да предчувствовать наступление припадка по разным предвестни­кам (ощущение ветерка, дующего в лицо; ощущение подергивания либо онемения в ноге или руке; затрудненность речи и т. д.). Те дети, которые отличаются значительной умственной отстало­стью, долго не умеют пользоваться этими предвестниками для об­легчения своего состояния. Они чувствуют, что скоро должен на­ступить припадок, но молчат, покорно и беспомощно его ждут. Учителю очень важно уловить эти предвестники. Иногда с помо­щью врача даже удается предотвратить припадок. В других слу­чаях можно успеть вывести ребенка из класса (или вывести ос­тальных детей), уложить в кровать и т. д. Учитель может и дол­жен научить ребенка замечать предвестники припадка и расска­зывать о них старшим.

Следует также помнить, что изредка у детей-эпилептиков вмес­то припадка возникают «эквиваленты»—состояния расстроенного сознания. Во время этих состояний дети могут бежать, лезть на окна, схватить тяжелый предмет, кого-нибудь ударить и т. д. Эти состояния довольно быстро проходят. Срочной медицинской помо­щи при этом не требуется. Однако учитель ни на секунду не дол­жен отходить от такого ребенка. Кому-либо из других детей надо поручить позвать на помощь любого взрослого человека.

Психика ребенка-эпилептика заметно видоизмяется с возрас­том. Вначале на первый план выступает плохая память, забывчи­вость, неаккуратность в быту и труде. Постепенно, в процессе учения, ребенок компенсирует этот дефект. Очень часто у него вырабатывается своеобразная педантичная аккуратность, точность, бережливость. Поскольку ребенок-эпилептик испытывает затруд­нения при необходимости запомнить новый учебный материал, он обычно проявляет особую активность: старательно, много раз повторяет заданное; при воспроизведении стремится изложить мельчайшие подробности текста. Рассказы детей-эпилептиков о ка­ких-либо событиях всегда отличаются излишней детализацией, об­стоятельностью.

Мышление детей-эпилептиков очень замедленно и тугоподвиж-но. Так, например, усвоив какой-либо способ решения задачи, они часто пытаются решать все новые задачи старым способом. Та же инертность обнаруживается и в эмоционально-волевой сфере. Наметив куда-либо пойти, что-либо сделать, эпилептик старает­ся во что бы то ни стало осуществить свой замысел, даже если изменившиеся условия лишают эти действия всякого смысла. Рас­сердившись на кого-либо, эпилептик сердится сильно и долго пом­нит свою обиду В малом возрасте дети-эпилептики обнаруживают

безудержную вспыльчивость и даже вспышки ярости. С годами они приучаются в какой-то мере сдерживать свою гневливость^ и раздражительность. Такой ребенок иногда '-оказывается в состоя­нии сдержать свою ярость по отношению к взрослому или более сильному товарищу, но выместить свою досаду на слабом ребен­ке. Свою грубость и раздражительность ребенок-эпилептик иног­да маскирует чрезмерной вежливостью, доходящей до "слащавос­ти и угодливости. Случается так, что ребенку удается благодаря исполнительности, предупредительности и- вежливости завоевать неограниченное доверие у неопытного учителя. Пользуясь эгим, ребенок-эпилептик проявляет себя деспотом в отсутствие учителя по отношению к малышам: отнимает у них сладости, бьет, вынуж­дает совершить дурные поступки. Контролируя и направляя отно­шения детей-эпилептиков с другими детьми, учитель может в то же время развивать и использовать положительные качества¹ их психики: настойчивость, трудолюбие, аккуратность. Такие дети обычно хорошо дежурят, успешно справляются с хозяйственными поручениями и т. д.

Таким образом, учитель должен, с одной стороны, помогать ребенку, страдающему эпилепсией, возможно лучше компенсиро­вать свои недостатки (плохую память, чрезмерную инертность, раз­дражительность), с другой стороны—поддерживать и развивать свойственные таким детям трудолюбие и аккуратность. Н^жно тщательно следить за их поведением в коллективе^ помня о воз­можной двойственности поведения (почтительности к сильным и деспотичности к слабым). Такие недостатки характера вовсе не обязательно возникают у эпилептиков. Напротив, у, них можно раз­вивать чувство справедливости и желание за нее бороться. Что же касается учебной нагрузки, она может быть, как правило, обычной

г) Текущим заболеванием головного мозга является шизофре­ния. Детей, больных шизофренией, во вспомогательных шьолах учится мало, так как в большинстве случаев они справляются с программой массовой школы. Но все же иу можно встретить почти в каждой вспомогательной школе. Во врем^ приступов бо­лезни у детей наблюдаются страхи, зрительные и слуховые обме­ны (галлюцинации), нелепые мысли, двигательное беспокойство или оцепенелость. В это время их на несколько месяцев помета-- ют в больницу. Промежуток между приступами может длиться | несколько лет; в эш периоды дети практически здоровы и могут S обучаться в школе. Каждый следующий приступ все более^зна-, чительно нарушает интеллектуальную деятельность       , ,, ,

|   Главными особенностями психики детей-шизофреников явля-i | ются нарастающие расстройства мышления и притупление чувств. | Мысли и рассуждения детей-шизофреников отличаются причудли-j вым, заумным характером. Они любят придумывать новые слова. Д В своих поступках они иногда руководствуются различными ма-длопонятными соображениями Некоторые дети, плохо - уеваи&яя ^учебную программу, обнаруживают наряду с этим какие-либо 'ис-

илючительные интересы и способности: к устному счету, к музы­ке и т. д. Так, например, один мальчик тонко разбирался в му­зыке, замечал ошибки в игре зрелого музыканта-исполнителя, даже сочинил музыкальный отрывок, но, несмотря на старания роди­телей, не смог научиться играть сам. Другой девятилетний маль­чик пытался сочинять сказки и рассказы причудливого содержа­ния, но никак не мог научиться писать буквы.

Иногда дети-шизофреники не в состоянии усвоить элементар­ные навыки самообслуживания, беспомощны в самых простых жг-теиских делах. Учитывая эту практическую беспомощность и за­умный характер мышления, наблюдаемый у некоторых детей-ши­зофреников, учитель должен стараться как можно раньше приви­вать им практические навыки и умения, приучая участвовать в конкретных делах детского коллектива. Некоторые родители дела­ют ошибку, позволяя таким детям сосредоточиваться на «исклю­чительных» интересах. В этом случае дети еще больше отвлека­ются от детского коллектива, от реальной жизни.

Другой отличительной особенностью психики детей-шизофрени­ков является нарастающая эмоциональная тупость. Они редко имеют друзей и подруг, иногда плохо относятся к своим родите­лям, не откликаются на сердечное отношение учителя. Воспита­телям не всегда удается установить с ними близкий контакт. Од­нако надо обязательно стараться включить этих детей в жизнь дечского коллектива.

Следует также учесть, что привлекающие внимание психиат­ров явные признаки шизофрении часто обнаруживаются у уча­щихся лишь в период подросткового и юношеского возраста. В школьные годы такие дети часто рассматриваются как олиго-френы. Приведем пример. Девочка А. развивалась без особеннос­тей. Из III класса массовой школы в связи с неуспеваемостью бы­ла переведена во вспомогательную, в которой проучилась семь лет. По окончании школы поступила на работу, справлялась с ней. В дальнейшем без видимых причин возникли страхи, неправиль­ное поведение, речевая расторможенность. Неоднократно станио-нировалась в психиатрические больницы с одним и тем же ди­агнозом—шизофрения (циркулярная форма).

При патопсихологическом исследовании выявились грубейшие нарушения мышления. Однако могла с пониманием сути переска­зывать романы Достоевского. В отдельных случаях оказывалась в состоянии устанавливать и абстрактные связи между понятия­ми. Помнила, что она окончила вспомогательную школу.

Этот пример свидетельствует о том, что среди детей, длитель­но диагностируемых как олигофрены, иногда остаются нуждаю­щиеся в лечении больные. Можно предположить, что если бы оли-гофренопедагог школы, где училась эта девочка, более вдумчиво присмотрелся к особенностям ее психики, то своевременно напра­вил бы ее па лечение. Течение болезни могло бы быть не столь злокачественным.

Таких фактов больше, чем представляется.

Следует также помнить, что при шизофрении возможны по­вторные приступы заболевания. Если у школьника вдруг возника­ют черты дурашливого или нелепого поведения, особенно если удается заметить, что он слышит какие-то голоса, испытывает не­обоснованные страхи, необходимо срочно показать его врачу-пси­хоневрологу.

д) К числу детей, страдающих текущим заболеванием голов­ного мозга, можно отнести также тех, у кого имеются явления гидроцефалии (водянки головного мозга). Врачи-психоневрологи обычно рассматривают гидроцефалию как осложнение после тех или иных заболеваний. Это, разумеется, верно. Однако для учи­теля ребенок, страдающий гидроцефалией, выступает к-ак процес­суальный больной.

Состояние этих детей очень изменчиво. Иногда в связи с уве­личением давления жидкости на головной мозг оно резко ухуд­шается. У таких детей могут быть приступы сильных головных болей, колебания настроения. Они плохо выносят тряску, не мо­гут прыгать, иногда плохо себя чувствуют при выполнении рабо­ты, связанной с наклонами головы вперед и вниз. Этих детей очень важно систематически 'показывать врачу-психоневрологу, так как даже простые, проводимые в амбулатории лечебные на­значения могут благотворно влиять на их состояние.

Без медицинского наблюдения и лечения состояние детей, страдающих гидроцефалией, может постепенно ухудшаться. Это ухудшение проявляется в нарастании слабоумия.

Особенности психики детей-гидроцефалов очень разнообразны. -Некоторые из них угрюмы, злы, утомляемы, другие всегда ожив­ленны, болтливы, легкомысленны. М. С. Певзнер, изучавшая осо­бенности развития речи у некоторых гидроцефалов, отметила, что богатство их словарного запаса и развернутость предложений мо­гут производить впечатление полноценной речи. Однако за внеш­не богатой формой речи кроется очень убогое содержание: .'юти повторяют чужие слова и фразы, плохо понимая их смысл. В вы­сказываниях этих детей часто не содержится какой-либо само­стоятельной мысли.

Для выбора мер индивидуального подхода к детям, страдаю­щим гидроцефалией, необходим каждодневный, систематический контакт учителя с врачом-психоневрологом. Учитель испытывает значительные затруднения при необходимости оценивать поведе­ние и успеваемость этих детей, так как их состояние постоянно меняется. Учителю не всегда, например, легко понять, почему ре­бенок не приготовил урок, то ли он поленился, то ли у него боле­ла голова.

Все рассмотренные группы детей (олигофрены, дети, страда­ющие сифилисом нервной системы, эпилепсией, шизофренией, гид­роцефалией, перенесшие травму и энцефалиты) могут иногда вхо­ди гь в состав учащихся вспомогательных школ.

<•    s- -ar. ttr-;;;   -                                      --,-.-. - i  -

,. дг-. -»";''?'.              '*        *                    • '   Г     " ,    ... • .-Г.. г   .>•      -                *             ,            — г. '. . —,-АГ'\--~.г- .-';.-         -                       ,    i-.-.•-

• .-•'Вс.едключение-.оетановимея на вопросе о значении приведенных ьраткчх психопатологических данных для учителей вепомогатоль-

•ных: шкод.тЗн-ая-ие эт^х данные необходимо/учителю прежде все­го-йля квалифицированиоге наблюдения'за учониками._' Поскольку ва.вепбхога,гельных~школа-х учатся дети, % которых возможны оба-стреии-а заболеваний, нужно,- чтобы учитель -мир правильно opii-еп прощаться-^'прйз-н-аках' болезни и свое.временно-прииять необхо­димей меры;    -->,»•'      -.Г-..,

Признаками обострения могут быть такие явления, как ухуд-

•тение^уметвенрой работоспесобности, неправильности -поведения, яа-рущ.ение восприятия и моторики.. Эти приенаки • лу^ше всего

••внйкм^учителю^и воспитателю. Поэтому на-ответственности учи-

•теля лежит-и своевременное направление ребенка, к? вр^чу в с'\-Mt>M начале-обострения болезни. -"

' ''Еще бС)лее-важне знание приведенных данных'для выбор'а при-еиов^индйвнГдуайьного подхода к детям при их обучении" и воспи­тании. 'Вели учитель услышит одинаково' плохой ответ '-от двух учеников, например" от ребенка-эпилептика и от ребенка, псреи^ё-шеро травюу толовного мозга, ему может показаться целесообраз­ным в первом- случае оставить ребенка на дополнительные аа-ня-тия, а во втором-—обратить внимание на режим сна ребенка. (

• •-Знание того, какие дети отличаются повышенной 'утомляе­мостью, помогает учителю правильно дозировать учебную и тру­довую -нагрузку, распределять общественные поручения; i

Знание' особенностей характера и эмоциональных реакций да-тсн позволяет выбирать правильную тактику при решений слож­ных" и сравнительно простых вопросов воспитания. Одного ребен­ка полезно расшевелить,' вовлечь в подвижные игры. Другому, например 'ревматику, чрезмерное' возбуждение вредно, и если он

•сам предпочитает не играть, а остаться зрителем, надо предоста­вить ему такую возможность. Если ребенок-олигофрен или' трав-матяк, обидевшись; пошел погулять по саду, пусть погуляет, ос-

•ibiHir от обиды; ребенка же, больного "эпилепсией, надо иметьпе-ред-глвзами (на случай припадка). Если на уроке вертится уче­ник;! перенесший хорею, учитель скорее всего не сделает ему за­мечания. Если же будет шалить и вертеться травматик, учитель, быть может, сделает ему строгое замечание.

*' Конечно, 'не "следует во всех подобных случаях поступать каж­дый раз точно так, как мы только что сказали. Многое зависит от ч индивидуальных особенностей каждого- из детей. Но знан»е психопатологии может помочь учителю лучше разобраться в осо-бенност-ях психики учеников.

Олигофренопедагог должен непрерывно пополнять и'совершен-рвовать свои знания по психопатологии, следить за всей публику-' ющейся в этой области литературой. Книги профессора Г. Е. Суха-

ревой «Лекции по психиатрии детского возраста»' должны стать настольными для учителя вспомогательной школы. Кроме тою, учитель должен тщательно изучать медицинские заключения и вы­писки из больничных историй болезни своих учеников, если тако­вые имеются в личном деле.

Степени умственной отсталости.

Принято различать три степени умственной отсталости: дебиль-ность (самая легкая), имбецильность (более глубокая) ii идиотия (наиболее тяжелая).

Дебилы, заканчивая вспомогательную школ\, достигают а ре­зультате обучения сравнительно высокого уровня психического развития. Они становятся самостоятельными гражданами, т. е не­сут ответственность за свои поступки, овладевают профессиями, требующими средней квалификации, имеют право быть владельца­ми комнат, домов и т. д. В ряде случаев возникают сомнения в их вменяемости, дееспособности и трудоспособности, и тогда тот факт, что юноша или девушка окончили вспомогательную школу, может послужить основанием для психиатрической экспертизы. Однако сама ио себе умственная отсталость в степени дебильности не может быть причиной невменяемости, нетрудоспособности либо недееспособности человека. Причиной этого могут оказаться лишь те основные заболевания, которые привели к умственной отста­лости. В настоящее время дебилы считаются ограниченно годны­ми к несению воинской службы. Заключение об ограниченной год­ности или непригодности к несению воинской службы делается на основе психиатрической экспертизы. При этом большое вни­мание уделяется характеристике из вспомогательной школы, ко­торую окончил юноша-призывник. Кроме того, широко применя­ются экспериментально-психологические методы исследования для оценки его психического состояния и развития.

В последние годы многие огечественные и зарубежные авто­ры делают попытки провести более дифференцированную оценку степеней умственной отсталости, особенно се легких форм — де­бильности. Используются термины: «легкая дебильность», «сред­няя дебильность», «выраженная дебильность». Несомненно, что эти понятия могут иметь большое практическое значение, по? скольку дифференцированная оценка состояния ученика может везволить более точно и эффективно проводить различные педаго­гические, трудовые и другие мероприятия. Однако в настоящее время остаются еще несколько неопределенными те критерии, ко­торые положены в основу такой классификации.

Кроме того, существует (согласно международной •(ласскфи-кации психических заболеваний) понятие «пограничная умствен­ная отсталость», которое предположительно должно характеризо­вать состояние между нормальным психическим развитием и лег-

' См.: Сухарева Г. Е. Лекции по псшиатрии детсксио возраста, т. I (^Зб), т. II (1962), т. Ill (1968).

кой дебильностью. Однако, поскольку понятие «пограничная ум­ственная отсталость» основано на измерительном подходе к вели­чине ума, целесообразность ею использования представляется • сомнительной.

В специальных классах, существовавших в прошлом почти при всех вспомогательных школах, обучались глубоко отсталые дети — имбецилы. Они не усваивают общих понятий, правил арифмешки и грамматики. За много лет школьного обучения с трудом усваи­вают лишь элементарные навыки чтения и письма. Трудно, но практически возможно приспособить их к выполнению некоторых видов производительного труда. Однако самостоятельно жть им­бецилы не могут, так как нуждаются в опеке н надзоре.

Обучение глубоко отсталых детей (имбецнлов) во вспомога­тельных школах проводилось у нас в разные годы по-разному. Специальные классы для глубоко отсталых детей в разные годы то открывались, то ликвидировались. Согласно инструкции Ми­нистерства просвещения СССР имбецилов во бспомо! ательные школы принимать не следует. Однако существует ряд причин, по которым их все же принимают. Во-первых, не так легко провести грань между дебильностью глубокой степени и имбецильностью. Во-вторых, имбецилы являются все же в некоторой мере обучае­мыми детьми. Они могут за несколько лет научиться хоть кое-как читать, писать и усвоить легкие виды ручного труда. Поэтому по­нятна и оправдана настойчивость родителей, добивающихся обу­чения их детей. Без обучения они становятся тяжелым бременем для общества, семьи и сами остаются несчастными существами. Поскольку они в некоторой мере обучаемы и податливы лечебно­му воздействию, их совершенно необходимо учить и развивать.

Дети-идиоты не могут быть направлены во вспомогательную школу. Они подлежат содержанию в учреждениях социального обеспечения. У них почти не развита речь, отсутствуют навыки самообслуживания, нарушена координация движений. Такие дети нуждаются в уходе.

У них можно воспитать элементарные навыки и умения, если этим занимается олигофренопедагог. При умелом подходе можно даже добиться значительных сдвигов в их состоянии.

В силу различных важных причин вопрос о все более тонком разграничении степеней умственной отсталости приобрел в по­следнее время особую актуальность, в частности в связи с необ­ходимостью решать следующие задачи: разработка критериев, на основании которых может быть назначена пенсия по инвалидности с дсгстаа; определение того, где лучше воспитывать имбецилов— в специальных классах при вспомогательных школах или в учреж­дениях социального обеспечения. Важно также определи! ь, лучше ли воспитывать умственно отсталых в условиях ик максимальной .дифференциации по степени умственной отста­лости (например, имбецилы обучаемые и необучаемые, дебилы с легкой степенью умственной отсталости и дебилы со сравнительно более тяжелой степенью умственной отсталости).

Можно понять всех тех, кто хотел бы нмс-гь «единую линейку» для разграничения разных степеней умственной отсталости. Од­нако использованию подобной линейной шкалы мешает не только ее теоретическая необоснованность, но и еще ряд обстоятельств, например разнообразие умственного недоразвития и разный темп компенсации.

Все эти вопросы, несмотря на множество исследований, не мо­гут считаться достаточно изучаемыми.

Во многих зарубежных исследованиях используются разные тестовые измерения интеллектуального коэффициента (IQ).

В последние годы советскими исследователями опубликован ряд работ, в которых представлен качественный анализ экспери­ментов, выполненных с целью определения критериев определения степеней умственной отсталости.

В отечественной литературе последних лет появились работы, основанные на качественном анализе экспериментальных данных. Таковы, например, составленные С. Д. Забрамнон (1979) методи­ческие указания к психолого-педагогическому изучению детей.

Вопросам коррекционной работы с имбецилами посвящена и большая серия очень серьезных экспериментальных и педагогиче­ских исследований, выполненных под руководством М. И. Кузь-мицкой.

В анализе психического развития и трудового обучения имбе-цилов наметились как бы две параллельные линии.

Одна линия исходит из учреждений социального обеспечения (А. А. Ватажина, И. И. Зелингер, В. М. Коган, Н. Ф. Деметьева и Л. Н. Поперечная). Представителями этих учреждений разра­батываются программы обучения и соответствующие методические руководства.

Другая линия—исследования олигофренопедагогов М. И. Кузь-мицкой, Г. В. Цикото, А. Р. Маллер, Я. Г. Юдилевич и др. Эти исследования (особенно Г. В. Цикото) отличаются особой глуби­ной и теоретической продуктивностью.

Очевидно, что полученные при исследовании имбецилов данные должны быть отражены в отдельном монографическом труде. Важность создания такого труда диктуется, в частности, тем, что многие имбецилы обучаемы и мо1ут быть включены в трудовую деятельность.

Вопросы и задание

1. Скажите, как в процессе обучения и воспитания следует подходить к учащимся, которые перенесли: а) травму головного мозга; б) энцефалит.

2. Расскажите об особенностях подхода к больным ревматиз­мом учащимся вспомогательной школы.

3. В чем .должен состоять индивидуальный подход к учащим­ся, которые: а) больны эпилепсией; б) страдают гидроцефалией?

4. Дайте сравнительную характеристику психического развития

олигофренов и детей, перенесших поражения мозга в дошкольном и младшем школьном возрасте.

'5. Чем отличается психическое развитие детей, развивающихся на неполноценной основе, от психического развития детей, стра­дающих текущими заболеваниями мозга^

6. Какова роль учитсля-дефектолога в своевременном выявле­нии обострения заболевания и направлении детей на лечение?

7. Как олигофренопедаюг может использовать в своей работе с учащимися соответственные медицинские данные?

Лтература

Принципы отбора детей во вспомогагельпые lUko.ibi /Под ред. Г. М. Дуль-нсва и А. Р. Лурия. 3-е im. М, 1973, гл III.

Отбор детей во вспомогательную школ'» /Сост. 'i. А Власова, К. С. Лебе­динская, В. Ф. Мачихина М, 1983.

Забрамная С. Д. Мето шческпе указаьпя к ni;n\o.[0io iie^aioiri некому изучению де1С'!-имбецилов. М, 19/9.

Глава 4. ОСОБЕННОСТИ ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Основные Э! спериментальные исследования высшей нервной деятельности умственно отсталых детеи. Особенности их высшей нервной деятельности: сл1-бость замыкательной функции коры головного мозга; недостаточная дифферен-ьированмооь условнорефлекторных связей; преобладание охранительною тор­можения; инертность нервных процессов; нарушение взаимодействия nepBoii и вюрой сигнальных систем. Основные типы учащихся вспомогательных школ.

Особенности высшей нервной деятельности умственно отста­лых детей изучались тремя научными коллективен.

Ученик академика И. П. Павлова профессор Н. И. Краснсгор-скии с группой своих сотрудников провел ряд экспериментальных исследований условнорефлекторной деятельности олигофренои ясельного возраста¹.

⁾ Сотрудники профессора А. Г. Иванова-Смоленского изучал'-! высшую нервную деятельность у олигофренов школьною возрас­та ². При этом использовалась речедвигательная методика.

В 60-е гг. была проведена большая серия экспериментальных исследований высшей нервной деятельности у учащихся вспомо­гательной школы под руководством профессора А. Р. Лурпя. Эти исследования осуществлялись в Научно-исследовательском инсти­туте дефектологии АПН РСФСР и опубликованы в специальной монографии ³.

' См.: Красногорский Н. И. Труды по изучению высшей нервной дея-те..ьности человека и животных. М., 1954.

² См.: Иванов-Смоленский А. Г. Основные проблемы патофизиоло­гии высшей нервной деятельности. М., 1933.

³ См.: Проблемы высшеи нервной деятельности нормального и аномального ре(кнка/ Под ред. А. Р. Лурчя, т. 1—11. М., 1956.

Основные даи-ные, полученные всеми исследователями, , были следующими.

У умственно отсталых детей новые условные связи, особенно сложные, формируются значительно медленнее, чем у нормаль­ных детей. Сформировавшись, они оказываются непрочными, хруп-кими. Эта слабость замыкательной функции коры. головного моз­га, проявляющаяся в затрудненном формировании новых, особен­но сложных условных связей, является важнейшей особенностью высшей нервней деятельности умственно отсталых детей. Именно этим объясняется крайне замедленный темп их обучения.

Однако в основе всякого воспитания и обучения лежш не толь­ко процесс формирования новых связей, но также процесс их ви­доизменения, уточнения. Так, например, узнать новую букву—зна­чит не только связать какое-либо начертание с соответствующим звуком, но, кроме того, это значит также научиться отличать на­чертание данной буквы от сходных букв и данный звук—от близ­ких ему звуков. Усвоение какого-либо нового навыка означает us только формирование новой системы условных связей, но и дпф-ференцнровку связей, т. е. отграничение тех условий, при которые осуществление данного привычного действия уместно и целесооб­разно, от других условий, при которых привычные действия дол­жны быть заторможены.

В основе всякого разграничения, различения лежат дифферен-цировочные условные связи. Исследования высшей нервной дея­тельности умственно отсталых детей показали, что такие ди4)фе-ренцировки вырабатываются у них с большим трудом, редко до­стигают достаточной тонкости и отличаются малой стойкостью, т. е. легко угасают.

Чем же объяняются эти два обнаруженных факта—замедлен­ность формирования новых условных связей и затрудненность их дифференцировки?

Как известно, для правильного формирования и видоизменения условных связей необходима достаточная сила нервных процессов, т. е. процессов возбуждения и торможения. У детей после различ­ных поражений головного мозга меняется функциональное состо­яние коры головного мозга. Наряду с тем что травма, интоксдка'-Пия и т. д. могут разрушать нервные клетки в определенных уча­стках мозга, этими же вредностями ухудшается функциональное состояние всех нервных клеток коры головного мозга в. целом. Это изменение функций клеток проявляется в том, что процессы возбуждения и активного внутреннего торможения слабеют. Сла­бость процесса возбуждения обусловливает плохое замыкание но­вых условных связей, а слабость активного внутреннего торможе­ния обусловливает плохое качество дифференцировок. При раз­личных поражениях головного мозга возможно преимущесгвенное ослабление одного из нервных процессов—возбуждения или тор­можения.

^лудшение функционального состояния коры головного мозга проявляется и в том, что «работоспособность» нервных клеток сни-

жается, и после небольшой нагрузки они впадают в состояние ох-ранигельною торможения.

Подобные явления охранительного торможения возникают и у нормальных взрослых людей при переутомлении, недосыпании, воздействии чрезмерно сильных раздражителей. Почти каждый че­ловек может припомнить такое, например, состояние: трудно сос-редочочить на чем-либо внимание, все происходящее вокруг вос­принимается неясно, трудно припомнить то, что всегда легко вспа-мнналось.

У здоровых людей такие состояния возникают редко и в свя­зи с каким-нибудь особым обстоятельством. Между тем у детей, перенесших какое-либо поражение головного мозга, эти состояния охранительного торможения (изученные и описанные академиком И. П. Павловым и его учениками под названием «фазовых» сос­тояний) возникают часто. Иногда они носят мерцающий, кратко­временный характер, а иногда могут длиться целые месяцы и да­же годы. Пока нервные клетки коры головного мозга ребенка на­ходятся в состоянии охранительного торможения, его умственная работоспособность оказывается резко сниженной. Однако это сни­жение временное, преходящее.

Знание механизма фазовых состояний делает понятными часто наблюдающиеся во вспомогательных школах факты заметных ко­лебаний степени умственной отсталости детей. Так, например, раньше казалось непонятным, каким образом ребенок, обучавший­ся год в классе для глубоко отсталых (имбсцилов), вдруг после хорошего летнего отдыха начинает усваивать новый учебный мате­риал как дебил; каким образом ребенок, который за два года обу­чения абсолютно ничему не смог научиться в массовой школе, за­тем очень плохо учился в первом классе вспомогательной школы, оказывается вдруг настолько сообразительным и работоспособным, что возникает вопрос о его возвращении в массовую школу?

В подобных случаях раньше предполагали, что при оценке сос­тояния ребенка на одном из этапов врачом или учителем была допущена ошибка. Между тем ошибки могло и не быть, просто могло измениться состояние ребенка.

Даже кратковременные, «летучие» фазовые состояния приво-дя1 к резкому ухудшению умственной работоспособности ребенка. Очень небольшая умственная отсталость, сочетающаяся с тчким кратковременным состоянием охранительного торможения, приво­дит к значительному снижению работоспособности.

Наклонность к возникновению состояния охранительного тор­можения свойственна в той или иной мере всем ученикам вспо-. могательных школ, однако она достигает особенно выраженной степени лишь у некоторых учащихся.

Академик И. П. Павлов отмечал, что фазовые состояния, на­блюдающиеся у человека, изучены недостаточно. Они проявляют­ся, несомненно, не только в колебаниях умственной работоспо­собности, но и в эмоциональных реакциях. Для того чтобы луч­ше понять механизмы фазовых состояний, следует учесть, что в

норме реакции людей на внешние раздражители соответствуют им по силе и качеству. Изученные Н. П. Павловым и его учени­ками характерные особенности фазовых состояний заключаются в следующем. Соответствие реакции мозга раздражителям внеш­ней среды искажается в количественном и качественном отноше­нии. При некоторых фазах (например, уравнительной и парадок­сальной) искажаются силовые, т. е. количественные соотношения, при других (например, ультрапарадоксальной) искажается качест­во реакции. Нарушение соответствия реакции мозга внешней ситу­ации у человека носит более сложный характер. Так, например, у больных детей часто наблюдается некоторая неадекватность по­ведения, выражающаяся в дурашливости, мнимой веселости при огорчениях, оцепенении и молчаливости во время общего веселья и т. п.

Среди особенностей высшей нервной деятельности умственно отсталых детей многие исследователи (М. С. Певзнер, В. И. Лу-бовскип) отмечают выраженную инертность. Выработка новых условных связей резко замедлена, В. И. Лубовский говорит, что особенно инертными оказываются упроченные словесные связи.

Наконец, последней, ярко выраженной особенностью высшей нервной деятельности всех умственно отсталых детей является на­рушение взаимодействия первой и второй сигнальных систем. Это нарушение связано с недоразвитием второй сигнальной системы. "Сотрудниками и учениками профессора А. Р. Лурия была прове­рена серия интересных экспериментальных исследований, посвя­щенных анализу роли второй сигнальной системы при замыкании новых условных связей у нормальных и умственно отсталых де­тей. Детям предлагали выполнять различные по сложности за­дания, их обучали различным навыкам и умениям по словесной - инструкции и по наглядному показу. Оказалось, что умственно отсталые дети в большей- мере руководствуются наглядными вос­приятиями, чем словесной инструкцией, и что последняя недоста­точно помогает им ориентироваться в новой сложной обстановке опыта. (У нормальных детей слово начинает играть регулирующую, определяющую роль очень рано.)

Таким образом, умственно отсталым детям свойственны: сла­бость процессов возбуждения и торможения, их инертность, склон­ность к частому охранительному торможению и недоразвитие вто­рой сигнальной системы.

С точки зрения особенностей высшей нервной деятельности уча­щихся вспомогательных школ можно разделить па три основных типа.

Дети, у которых преимущественно ослаблен процесс возбужде­ния, представляют собой первый, наиболее распространенный тип детей. Они вялы, медлительны, плохо усваивают все новое, учатся с трудом, но в конечном счете добиваются удовлетвори­тельных результатов. Каждое новое воздействие не вызывает обыч­ной для здорового ребенка ориентировочной реакции.

Новые навыки и умения формируклся у таких детей крайче

медленно. Но если какие-либо навыки или привычки усвоены, и;

очень трудно изменить в случае необходимости. Поэтому очен. важно не допускать усвоения не вполне правильных навыков, сле-дгть за тем, чтобы они своевременно усваивали положительные привычки. У этих детей очень редко возникают самостоятельные побуждения, у них мало инициативы. И все же их несколько лег­че учить и воспитывать, чем детей второго типа.

У детей, относящихся ко второму типу, преимущественно ослаблен процесс активного торможения. Они встречслогся ре­же, но заметно выделяются из общей массы. Они быстро реаги­руют на все происходящее. Отвечают и действуют необдуманно. Случается, что они начинают отвечать верно выученныи урок, а затем вставляют в свой ответ что-либо, не относящееся к уроку. Увидев какую-либо картину, они часто ошибочно толкуют ее со­держание по первому случайному впечатлению. Если учитель за­дает классу вопрос, эти дети поднимают руку или просто выкри­кивают какой-либо ответ, еще не успев разобраться в сути вопро­са. К собственным ответам относятся некритично, своих ошибо ;

сами не замечают. Однако, когда им указывают на ошибки либо просто останавливают, требуют получше подумать, они без особо­го труда могут найти правильнып ответ. Ошибки и неточности в их суждениях и действиях объясняются слабостью активного внутреннего торможения, затрудненностью дифференцировки ус­ловных связей.

Для детей, относящихся к третьему типу, характерна повы­шенная склонность к охранительному торможению. Разумеется, такие состояния могут наблюдаться у детей первого и второго типа. Однако у детей третьего типа состояния охранительного торможения в виде «летучих» фазовых состояний коры мозга иг­рают основную роль в общей картине умственной неработоспособ­ности.

При кратком знакомстве такие дети могут произвести впечат­ление разумных, понятливых, легко усваивающих новый матери­ал. Нарушение их познавательной деятельности обнаруживается в процессе выполнения обычной школьной нагрузки. Во врем/i одного и того же урока ученик то слушает и понимает учи геля, то перестает его понимать. В результате учащиеся не имеют сис­тематических знаний. Бывает, что они теряются и не могут hp'''-ти правильный ответ при попытке воспроизвести хорошо выучен­ный урок. Подобная забывчивость в момент вызова к доске объ­ясняется также состоянием охранительного торможения.

Таким образом, практический опыт позволяет выделить тр'[ типа детей: а) медлительных, вялых; б) импульсивных, растормо женных; в) чрезмерно истощаемых при интеллектуальной на­грузке.

Первые два типа детей под разными названиями и с ракит­ными попытками патофизиологического объяснения описывались многократно и являются как бы общепризнанными в психопатоло­гии и олигофренопедагогике. Так, например, многие авторы-цса-

хиатры говорили об олигофренах «возбудимых» и «торпидных», т. е. инертных.

В 0'д'йой' из работ, специально посвященных тинологии оли-гофрена, М. С. Певзнер' также описывает эти два основных -ти­па детей,                                              -.," ..

Выделение третьего (описанного выше) типа детей, плохо -ус­ваивающих программу вспомогательной школы из-за чрезмерной истощаемости нервных процессов, обусловлено следующим. Во-первых, детей такого типа чаще можно встретить не среди оли-гофренов, а среди детей, страдающих в период обучения текущи­ми заболеваниями головного мозга. Во вспомогательной школе таких детей также немало. Во-вторых, умение выделить такой тип детей или хотя бы заметить проявления повышенной истощаемос­ти как одну из важнейших особенностей психики умственно от­сталых детей имеет чрезвычайно важное практическое значение для учителя.

Разумеется, что есть умственно отсталые дети, не относящиеся к описанным типам. Кроме того, типы могут быть смещанными-

Детальная типология умственной отсталости разработана М. С. Певзнер и дана в курсе олигофренопедагогики.

Задание и вопрос

1. Назовите основные недостатки высшей нервной деятельно­сти учащихся вспомогательных школ.

2. Что такое фазовые состояния и каковы их проявления ь учебной деятельности учеников вспомогательных школ?

Литература

Красногорский Н. И. Труды по изучению высшей нервной деятель ности человека и животных. М, 1S54, т. I.

Особенности умственного развития учащихся вспомогательной школы /Под ред. Ж. И. Шиф М, 1965, гл. I.

Проблемы высшей нервной деятельности нормального и аномального ре­бенка /Под ред. А. Р. Лурия. М., 1956, т. 1—11.

Глава 5 РАЗВИТИЕ ПСИХИКИ

Представления о прямой зависимости недоразвития мышления от неполно­ценности корковой деятельности. Теория Л. С. Выготского о первичных (ядер­ных) и вторичных особенностях психики.

Как и всякие другие дети, умственно отсталые дети на протя­жении всех лет своей жизни развиваются. Это положение настоль­ко очевидно для всех, что его нет необходимости доказывать.

' См.: Певзнер М. С. Клиническая характеристика дегей-олигофренов, обучающихся во вспомогательной школе.— В сб.: Учебно-воспитательная работа в специальных школах, вып. 2 (75). М., 1956,

Лаже самые ограниченные из педологов, представлявшие себе раьвитие ребенка как процесс увеличения знании ч умений, пги котором у ребенка на протяжении всех лет жизни сохраняется постоянный коэффициент ума (IQ), все же признают некоторую возможность подлинного развития психики у умственно отсталого ребенка.

Психика развивается даже при самых глубоких степенях ум­ственной отсталости. Даже при тяжелых прогрессирующих забо­леваниях нервной системы, приводящих к неуклонному распаду психики, т. е. при деменции, распад как бы переплетается с раз­витием. Развитие психики—это специфика детского возраста, пробивающаяся сквозь любую, самую тяжкую патологию орга­низма.

За последние годы область изучения развития психики обога­тилась многими новыми данными. Справедливо будет сказать, что закономерности развития психики в филогенезе и онтогенезе яв­ляются одной из наиболее изученных и интересных глав именно советской психологии (Л. И. Божович, Л. С. Выготский, П. Я. Галь­перин, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, С. Л. Рубин­штейн, Д. Б. Эльконин и др.). Но многие из этих данных опублико­ваны только в теоретических монографиях и еще не вошли в учеб­ники психологии. Между тем правильное понимание своеобразия психического развития умственно отсталого ребенка невозможно без учета общих закономерностей развития психики. Это обстоя­тельство вызывает необходимость дать краткое, неизбежно схе­матичное изложение материала проблем развития психики (по крайней мере некоторых ее аспектов).

Попытаемся дать краткое изложение этой проблемы.

По мере развития живых организмоь в филогенезе происходит изменение, усовершенствование их нервной системы. Это усовер­шенствование связано с изменением локализации функций, с их кортикализацией, т. е. перемещением из стволовых отделов моз­га в кору. Так, например, если у голубя разрушить кору голов­ного мозга, он продолжает видеть. Между тем зрительное отра­жение ребенком окружающего возможно лишь при сохранности затылочных долей коры головного мозга. Другим примером яв­ляется функция локомоцни (передвижения). Различные способы' передвижения у животных формируются в основном за счет co-s-ревания к моменту рождения подкорковых структур мозга, в то время как у ребенка становление локомоции происходит при не­посредственном участии коры головного мозга.

Кортикализация функций означает и изменение качества функ­ций, ч изменение способа их формирования. Как известно, кора— орган условных, т. е. прижизненно формирующихся, рефлексов. Поэтому корковые функции обладают неизмеримо большей из­менчивостью и пластичностью, чем функции подкорковых обра­зований, т. е. инстинкты. Корковые функции формируются в онто­генезе на'основе условных рефлексов.

Человек, этог будущий «царь природы», рождается на свет

самым беспомощным, самым незрелым, неприспособленным к жиз­ни. Это происходит потому, что у пего минимальный по сравнению с животными фонд врожденных рефлексов (инстинктов). Преиму­щество же строения нервной системы ребенка заключается в том, что вскоре после рождения у него формируются новые, изменчи­вые и весьма сложные формы поведения. Утенок, едва вылупив­шись из яйца, может поплыть по воде, так же как какой-либо зверек начинает передвигаться с момента рождения в силу соз­ревания его стволовых отделов мозга. Ребенок же длительное время после рождения вообще не может передвигаться. Даже если все его предки были пловцами, он не сумеет плавать, пока этому не научится. Он даже долго учится ходить. Зато человек может научиться ходить, и бегать, и танцевать, и плавать, а в дальней­шем — бегать на лыжах, коньках, ездить на велосипеде и т. д.

Все функции и умения ребенка отличаются гибкостью, измен­чивостью, совершенством. Эти качества возникают в процессе онтогенеза под влиянием обучения. Они не появляются спонтан­но, т. е. просто по мере созревания мозга. Так, например, извест­но, что в коре головного мозга человека имеются центры речи (центры Брока и Вернике). Однако ребенок никогда не заюво-рит без обучения вследствие простого созревания этих центров мозга. Известно, что дети, случайно воспитывавшиеся зверями и найденные потом людьми, не только не обладали речью, но были вообще психически неразвитыми, неполноценными.

Строение речевых зон, которое само зависит от ряда факто­ров, в том числе я наследственных, влияет на обучаемость детей речи. Одни, как известно, легко усваивают несколько различных языков, другие даже родным языком овладевают с трудом. Од-яако никакое созревание этих речевых зон не предопределяет языка, на котором говорит человек.

У человека и животных различны не только локализация и организация функций нервной системы. Различно также соотно­шение мозговых структур и функций. На ранних стадиях филоге­неза (а также и на уровне человека, когда речь идет о филогене­тически старых органах) функция возникает в результате созре­вания органа. Функции животных могут, конечно, возникать в онтогенезе и видоизменяться под влиянием среды. Однако в ос­нове их формирования лежит созревание структур.

Человек наследует структуры, на основе которых формиру­ются изменчивые и сложные функции. При этом возникновение разных психических свойств определяется образом жизни ребенка в онтогенезе, воспитанием.

Наследственные структуры мозга в какой-то мере влияют на успешность формирования новых функций. Влияют, но отнюдь яе предопределяют их качества, их содержательной характери­стики. Больше того, возникшие в онтогенезе функции сами оказы­вают влияние на дальнейшее формирование мозга. Еще С. Л. Ру­бинштейн писал, что «зависимость между строением органа и его функциями не односторонняя; не только функция зависит от

•~|»Г' »« t

строения-, но и строение от функции. Особенно велико формооб-разующее влияние функций для молодых органов, у которых оно сказывается на самых ранних стадиях развития»¹. В процессе жизни у ребенка формируются сложные условнорефлскторные связи, так называемые функциональные органы (по А. А. Ухтом­скому). Следовательно, именно различное соотношение (с точки зрения ведущей роли) структуры и функции мозга у человека и животных вынуждает по-разному ставить вопрос об их наследо­вании. Все сказанное имело в виду подчеркнуть принципиальное отличие психики человека от психики животных. Вместе с тем следует указать и на наличие черт сходства. В развитии психики животных также значительную роль играют условные рефлексы, а в жизни человека сохраняют известное значение безусловные рефлексы и инстинкты. Сохраняется также определенная лими­тирующая роль созревания нервной системы, даже зависимость психики от созревания организма. Однако если у животных, как уже говорилось, определяющую роль играют наследуемые ия-стинкгивные формы поведения, то у человека эта роль принад­лежит формирующимся в онтогенезе, воспитанным формам по­ведения.

Следует подчеркнуть,"что сказанное относится не только к умениям, навыкам, способностям, но в еще большей мере к свой­ствам личности ребенка, его эмоционально-волевой сфере, по­требностям, интересам.

В зарубежной литературе свойства личности ребенка очень часто обусловливают деятельное гыо гипоталамуса, ретикулярной формации и т. д. Бесспорно, можно проследить (и это особенно рельефно выступает при патологическом развитии детей) влия­ние нарушения разных мозговых структур (в том числе подкорко-вь1х) на развитие личностных свойств ребенка. Тем не менее эти свойства формируются под влиянием воспитания, осуществляемо­го в конкретных общественно-исторических условиях. Личность есть образование социальное. Болезнь лишь затрудняет это влия,-нне и нарушает ход развития. Многое, несомненно, влияет на 'личность ребенка, в том числе особенности его организма, его внешность, телесное здоровье, тип и здоровье нервной системы,. Однако определяющим, ведущим в формировании личности и ее свойств всегда остается образ жизни ребенка в семье, в детском коллективе, в школе, т. е. воспитание в широком смысле слова.-

В недавно вышедшей монографин А. Н. Леонтьев² убедитель­но доказывает недопустимость смешения понятий «индивидуаль­ность» и «личность», раскрывает процесс формирования лично­сти человека в его деятельности.

' "Рядом советских психологов (А. Н. Леонтьев, П. Я. Гальперин и, др...) был раскрыт сам механизм онтогенетического формигора-ния психических процессов и свойств. Согласно их точке зрения,

' Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 1946, с. 91. ² См.: Леочтвев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

внешние, организованные взрослыми, практические действия по­степенно интериоризируются (по термину Л. С. Выготского— наращиваются»), т. е. сокращаются, начинают совершаться в мысленном, теоретическом плане и образуют совокупность «ум­ственных действий» (П. Я. Гальперин).

Так же формируются потребности, переживания, чувства я эмоции ребенка. У ребенка наследуемые инстинкты сохраняются в преобразованном и подчиненном виде. С возрастом они вес' бо­лее преобразуются, очеловечиваются. Даже самая простая по­требность в пище у человека приобретает совершенно иной, оче­ловеченный характер.

«Голод есть голод,—говорит К. Маркс,—однако голод, кото­рый утоляется вареным мясом, поедаемым с помощью но­жа и вилки, это иной голод, чем тот, при котором прогла­тывают сырое мясо...»' В сложных высших чувствах человека представлены и примитивные формы переживаний. По словам С. Л. Рубинштейна, эти формы, как древние струны, продолжа-

-ют вибрировать и звучать, резонируя в самых глубинах орга­низма. Но звучат они лишь под влиянием подлинно человеческих потребностей и интересов.

Таким образом, навыки, умения, способности, черты харак­тера и т. п. не наследуются, а складываются, формируются в онтогенезе. А. Н. Леонтьев, П. Я. Гальперин, Н. Ф. Талызина рас­сматривают этот процесс формирования психики в онтогенезе как особое «социальное наследование».

Выдающиеся отечественные генетики и биологи А. Н. Север-цов ' и Н. П. Дубинин³ также утверждают положение о форми­ровании свойств психики человека путем особого «социального наследования», т. е. путем воспитания в онтогенезе. Они аргумен­тируют это положение генетическими данными. Ребенок -^насле­дует», вернее, присваивает опыт человечества в процессе овладе­ния предметными действиями, речью, ролевыми играми и, нако­нец, в процессе обучения в общеобразовательной школе.

В замечательной вступительной статье, написанной А. Н. Ле-онтьевым и А. Р. Лурия к изданию избранных психологических исследований Л. С. Выготского (1956), они следующим образом сжато формулируют его теорию развития психики ребенка: «Вклю­чив предметную деятельность ребенка и его общение со взрослыми

•в число составных частей и движущих сил развития, придавая им значение факторов, формирующих психическую жизнь ребенка, Л. С. Выготский решительно покончил с идеей спонтанного созре­вания душевных способностей и мыслью о том, что внешняя среда .вдунь тормозит проявление внутренних психических свойств или лишь способствует их выявлению.

¥.

* Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 12, с. 718.

¹ См.: Северцов А. Н. Эволюция и психика, 1922.

³ См.: Дубинин И. П.—Вопросы философии, 1972, № 10.

Он вскрыл порочность метафизических концепций  психиче­ского развития...»'.

Итак, подчеркнем еще раз, что знание закономерностей генеза псгхики в норме дает возможность лучше разобраться в свое­образии психического развития умственно отсталого ребенка, в том' влиянии, которое оказывает на ход психического развития поражение или недоразвитие головного мозга.

НескольЕ\о далее будет показано, какое большое теоретичес­кое значение придавал Л. С. Выготский изучению особенностей психического развития умственно отсталого ребенка.

Проблема развития психики ребенка—это главное, что не­обходимо заимствовать из курса детской психологии; при этом понятно, что для понимания психического развития умственно от­сталого ребенка имеют значение и другие главы этой смежной дисциплины.

Возникает важный вопрос: каковы же закономерности разви­тия психики умственно отсталых детей?

Во введении к книге «Особенности умственного развития уча­щихся вспомогательной школы» Ж. И. Шиф посвящает пробле­мам развития специальный раздел. Ссылаясь на положение Л. С. Выготского о принципиальной возможности развития у олигофренов   сложных   видов   психической   деятельности, Ж. И. Шиф пишет: «В настоящее время можно утверждать, что умственное развитие детей-олигофренов, при всем его своеобразии, протекает по тем же основным закономерностям, что и развитие нормального ребенка» ². Это положение, с которым, безусловно, можно согласиться, должно быть несколько продолжено и рас­ширено.

К числу основных закономерностей следует отнести зависи­мость развития психики ребенка от его обучения и воспитания взрослыми. Именно взрослые, пользуясь выражением Л. С. Вы­готского, «вводят ребенка в мир окружающей действительности», и это, конечно, относится как к здоровому, так и к больному, об­ладающему неполноценной нервной системой ребенку. Но в чем же своеобразие развития психики умственно отсталого ребенка?

Анализ работ, посвященных олигофрении, позволяет обнару­жить две принципиально разные концепции развития.

Первая из них является более общепринятой. Она заключа­ется в следующем: умственно отсталый ребенок более или ме­нее успешно усваивает все простое, элементарное, но не может достигнуть высших уровней обобщения и абстракции, а также высот нравственной культуры. С этой точки зрения облик умст­венно отсталого ребенка предстает как бы в виде усеченного конуса. Какую бы сферу психики ни взять — всюду оказывается, •что умственно отсталый ребенок не может достигнуть высшего,

' Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. М., 1°56,

<с 36

⁷ Особенности умственного развития учащихся вспомогательной школы/

Под ред. Ж. И. Шчф. М, 1965, с. 11—12.

сложного. В соответствии с таким представлением выполнено большое количество различных экспериментальных исследова­ний, в ходе которых действительно обнаруживается указанная выше особенность. Эти данные соответствуют общепринятому положению, согласно которому ведущим недостатком умственно-отсталых детей является слабость отвлечения и обобщения.

Возможно ли усомниться в правильности этой концепции раз­вития? Может быть, факты, на которых она основана, мог} т быть истолкованы иначе, в свете иной концепции развития?

Иная концепция развития психики умственно отсталых детей создана советским психологом Л. С. Выготским. Рассматривая процесс развития как единый процесс, где каждый последующий этап развития зависит от предыдущего, а каждый последующий способ реагирования зависит от достигнутого ранее, Л. С. Вы­готский говорит о необходимости различать первичный дефект и вюричные осложнения развития. Он пишет о том, что непра­вильно было бы выводить все симптомы, все особенности психи­ки умственно отсталого ребенка из основной причины его отсталости, т. е. из факта поражения его головного мозга. По­ступать так значило бы игнорировать процесс развития. Отдель­ные симптомы находятся в различном и чрезвычайно сложноч отношении к основной причине. «Все симптомы не выстраи­ваются в один ряд, каждый член которого находится в совер­шенно тождественном отношении к причине, породившей весь ряд»',—пишет Л; С. Выготский.

Эти чрезвычайно важные, еще не получившие адекватной оценки мысли Л. С. Выготского имеют, разумеется, более широ­кое значение. Они важны не только для дефектологии, но и для психопатологии в целом.

При оценке развития психики умственно отсталого ребенка Л. С. Выготский предлагает отличать (недостаточно хорошо, но его мнению, изученные, но в основном определенные) ядерные признаки умственной отсталости от вторичных и третичных наслоений, надстраивающихся над этим ядром-. Далее Л. С. Вы­готский пишет: «Первым и наиболее частым осложнением, воз­никающим как вторичный синдром при умственной отсталости, оказывается недоразвитие высших психологических функций. Под этим разумеют обычно недоразвитие высших форм памяти, мышления, характера, слагающихся и возникающих в процессе социального развития ребенка. При этом замечательным являет­ся тот факт, что само по себе недоразвитие высших психологи­ческих функций не является обязательно связанным с картиной дебильности»².

Различение первичных и вторичных дефектов развития имеет, по мнению Л. С. Выготского, не. только теоретический, но и сугубо практический интерес в том смысле, что вторичные осложнения

' Выготский .'1. С Собр. co'l. M, 19M3, т. 5, с. 275. ¹ )ам же.

и задержки оказываются наиболее поддающимися лечебно-педа­гогическому воздействию. Но об этом мы скажем несколько позже.      . • •                                 .    -*--.--.-

Важнейший вывод, к которому приходит Л. С. Выготский, со­стоит в том, что дебил «принципиально способен к культурному развитию, принципиально может выработать в себе высшие пси­хические функции, но фактически оказывается часто культурно недоразвитым и лишенным этих высших функций». Он объясняет это своеобразием истории развития дебила.

Для того чтобы понять суть концепции Л. С. Выготского, сле­дует разобраться в том, что он подразумевает под своеобразной историей развития олигофрена. В этой связи мы приведем рас­суждения Л. С. Выготского, содержащиеся в его работе «••'Разви­тие высших психических функций».

Л. С. Выготский обосновывает необходимость различать куль­турный и биологический процессы развития. Он говорит о тесном сплетении этих двух линий развития в реальной жизни обычного ребенка: «Культура человечества слагалась и созидалась при усло­вии известной устойчивости и.постоянства биологического челове­ческого типа. Поэтому ее материальные орудия и приспособления, ее социально-психофизиологические институты и аппараты рассчи­таны на нормальную психофизиологическую организацию»'.

«Эта связь,—продолжает Выготский,—приуроченность той или иной стадии или формы развития к определенным моментам органического созревания возникала столетиями и тысечелетня-ми и привела к такому сращиванию одного и другого процессов, что детская психология перестала различать один процесс от другого и утвердилась в той мысли, что овладение культурными формами поведения является столь же естественным симптомом органического созревания, как те или иные телесные признаки. Впоследствии эти симптомы стали приниматься за самое содер­жание органического развития. Сперва было замечено, что за­держка в развитии речи или невозможность овладения письмен­ной речью в определенном возрасте является часто симптомом умственной отсталости. Впоследствии эти явления стали прини­маться за самое существо того состояния, симптомами которого они могут явиться при известных условиях. Вся традиционная дефектология, все учение о развитии и особенностях аномально­го ребенка еще более, чем детская психология, была проникнута идеей однородности и единства процесса детского развития и располагала в один ряд первичные—биологические—особен­ности дефективного ребенка и вторичные — культурные—ослож­нения дефекта»².

Далее Л. С. Выготский пишет о том, что «основной отличи­тельной чертой психического развития ненормального ребенка

¹ Выгочский Л. С. Развитие высших психических функций. М., 1960, С. 54

² Там же, с. 54—55.

является дивергенция, расхождение обоих планов развития, слияние которых характерно для развития нормального ребен­ка»*. В э-юй мысли Л, С. Выготского о расхождении двух пла­нов развития ребенка с неполноценной нервной системой следует искать ключ к пониманию своеобразия этого развития. Биологи­ческая неполноценное ib ребенка лишает его возможности свое­временно, т. е. с самого младенческого возраста, усваивать куль­туру человечества. А эта культура преподносится ребенку в фор­ме привычных для человеческого общества приемов и обычаев воспитания, рассчитанных на здорового ребенка. Особенно остро выступает это несоответствие в периоды раннего и дошкольного воспитания.

Для того чтобы наглядно представить себе теорию Л. С. Вы­готского, можно прибегнуть к сравнению умственно отсталого ребенка с растением, которое имеет плохие корни. Они оказы­ваются непроницаемыми для соков в тех слоях, которые могли бы дать им питание, и открывают свои поры там, где слой почвы сух или ядовит. Такое растение, развиваясь в адекватных для него условиях, могло бы зацвести. В обычных условиях оно практически остается худосочным и чахнет, не достигнув вершин развития.

Следовательно, нужно переделать почву, т. е. систему куль­турного воспитания в младенческом и дошкольном возрасте. Это не значит, что тогда может быть достигнуто беспредельное развитие больного ребенка. Но это значит, что остаются неиз­вестными пределы, которых могла бы достигнуть олигофренопе-дагогика и психология в развитии высших психических процессов у умственно отсталых детей.

По теории Л. С. Выготского, высшие психические функции, т. е. высшие формы памяти, мышления, характера,—продукт культурного развития, а не биологического созревания. Это куль­турное развитие возможно, но оно лишь ограничено ядерными признаками умственной отсталости: плохой восприимчивостью ребенка ко всему новому и его недостаточной активностью.

Влияние расхождения между биологическим и культурным развитием умственно отсталого ребенка проявляется, в частно­сти, в дисгармоничном росте потребностей.

Для того чтобы уяснить динамику развития потребностей ум­ственно отсталого ребенка, следует сопоставить ее с путями развития потребностей у нормального ребенка. Нам представ­ляется правомерной и вполне согласующейся со многими уста­новленными фактами гипотеза Л. И. Божович о том, что веду­щей в психическом развитии младенца является потребность в новых впечатлениях. Потребность младенца в новых впечатле­ниях, развиваясь, перерастает в собственно познавательную по­требность, т. е. стремление узнавать окружающий мир.

* Выготский Л. С. Развшяе вы uu;x пс;1Х1!ческ.{-\ функции. М., 1960 fr й7.

Эта потребность, пишет Л. И. Божовпч, в отличие от других первичных потребностей, имеет перспективны!"! характер и ста­новится побудительной силой всего дальнейшего психического развития. «Сила этой потребности,—пишет Л. И. Божов,'ч,— по-видимому, связана с тем, что к моменту рождения, когда к.'»ра вступает в действие, она еще не закончила своего формирования ни в структурном (анатомическом), ни тем более в функцио­нальном отношении. А так как развитие органа совершайся в процессе его функционирования, то и развитие головного моз­га происходит в процессе восприятия им все новых и   новых раздражителей, вызывающих реактивную деятельность коры больших полушарий»'. Это функциональное развитие коры про­исходит благодаря все более и более пробуждающейся у ребен­ка акшвной ориентировочной деятельности.

Между тем, и это отмечено многими авторитетными исследо­вателями, эта ориентировочная деятельность и потребность в новых впечатлениях более всего ослаблена у младенцев с непол­ноценной корой головного мозга. Еще С. С. Корсаков в своем классическом описании глубоко умственно отсталой, страдав­шей микроцефалией, отметил, что у нее «отсутствует одна из qr,i!Ki.i,mi человеческой психики, определяемая в непреодолимой потребности психической жизни нормального человека—потреб-Ho^'iii испиать окружающее»².

Сочувственно цитируя это мнение С. С. Корсакова, Г. Е Су­харева в своей кншс об олигофрениях добавляет: «И у детей, страдающих олигофреиней, отсутствует характерное для здоро­вого ребенка ие\дсржпмое стремление познать окружающий мир»¹. Ученица Г. Е. С\харевой М. Г. Блюмина, изучавшая , детей-олигофрспов дошкольного возраста, также обращает вни­мание на выражсчпх ю у них слабость познавательной ориенти­ровочной деятельности. Она отмечает, что для детсй-ол^гофренов дошкольного возраста характерны вялость, слабость ниициагивы, недостаток любознательности.

Недостаточная познаваюльная  активность, слабость ориен­тировочной деятельности—это, видимо, ядерный симптом, пря­мо   вытекающий из неполноценности коры. Физиологически он до сих пор мало изучен. Лишь в работе Н. П. Парамоновой со- • держатся важные указания на присущее умственно отсталым необычно быстрое yiacamie ориентировочного рефлекса, затруд­няющее is резко замедляющее выработку новых условных реф­лексов. По всей вероятности, слабость ориентировочной дея­тельное"! и должна быть подавлена в один ряд со слабостью за-мыкательнон функции коры, инертностью нервных процессов и повышенной склонностью к охранительному торможению. Эти в

' Божович Л. И. Возрасщые закономерности формирования личности

ребенка. Автореферат докт. дис. М., 1966, с. 17.

² Корсаков С. С. К психологии микроцефалии. М., 1905. '' Сухарева Г. L, Клинические лекции no nciixiiaipiui детского возра^ла.

М., 196», т. 111.

настоящее время достаточно изученные признаки неполноцен­ности корковой деятельности и составляют то, что Л. С. Выгот­ский называл «ядром дебильности».

У умственно отсталых детей-дошкольников познавательные интересы и потребности оказываются развиты в меньшей мере, чем в норме. Поэтому у них наблюдается возрастание роли эле­ментарных физиологических потребностей, например потребно-с1И в еде. В норме эти потребности с годами начинают посте­пенно занимать подчиненное положение. При умеренном ик удовлетворении они не столь действенно определяют поведение ребенка. При слабости ориентировки, малой   любознательности умственно отсталых детей органические потребности продолжа­ют играть доминирующую роль.

В дальнейшем, в школьном и особенно подростковом возра­сте, у многих умственно отсталых детей преждевременно про­буждаются половые сексуальные потребности и интересы. Чаще всего они оказываются преждевременно разбуженными или из­вращенными вследствие наличия дурных воздействий или при­меров окружающих старших юношей и девушек. Раз возникнув, они приобретают очень большую побудительную силу. Это так­же происходит вследствие недостаточной развитости духовных потребностей и отсутствия личностной оценки переживаний и действий. Подверженность умственно отсталого подростка тако­го рода преждевременным сексуальным устремлениям искяжает весь ход его психического развития.

Особый интерес представляет анализ возникающей в мла­денческом  возрасте потребности умственно  отсталого ребенка ь общении. Все органические потребности здорового и неполно-денного ребенка могут быть удовлетворены только взрослыми. У умственно отсталого такая полная зависимость сохраняется гораздо дольше. Потребность в общении у него очень велика. Вместе с тем она не сразу перерастает в подлинную потребность в собственно общении. Она длительное время сохраняется лишь как потребность в помощи.

Но именно в связи с этой потребностью происходят сущест­венные нарушения процесса его индивидуального развития.

Взаимоотношения умственно отсталого ребенка с родителя­ми. братьями и сестрами с самого начала складываются небла­гоприятно для развития его психики. Большинство родителей не умеет ввести такого ребенка в мир социальной действительности. Семья обычно не способствует воспитанию у него самостоятель­ности. Умственно отсталый ребенок слаб и моторно неловок. Он дйлго не может научиться сидеть, стоять, ходить. Его руки не-, прочно удерживают предметы: ложку, игрушку, чашку. Очень ' быстро родители приходят в отчаяние от беспомощности ребен-• ка и... начинают его полностью н во всяком случае чрезмерно обслуживать. Прекращаются или резко сокращаются попытки научи-ib его самостоятельно пользоваться вещами. Все это ведет к неблагоприятным последствиям.

Такой ребенок почти минует важнейшую школу развития психики, школу овладения предметными действиями, им оказы­вается почти не пройденной вся ясельная и даже дошкольная школа. Чрезмерная опека и множество ограничений мешают развитию движений, приобретению опыта употребления предме­тов, ознакомлению с физическими свойствами (вещей); отсутст­вие у ребенка сильной потребности в новых впечатлениях, с одной стороны, и необоснованно быстрая потеря родителями на--дажд на возможность развития у него самостоятельности — с дру­гой, сводят контакт между ними к удовлетворению органических потребностей. Ребенка оберегают, но не развивают.

Замедленный темп развития речи и ее несовершенство за­трудняют и сильно ограничивают общение умственно оюталого ребенка с окружающими.

Следующий, еще более тяжелый момент начинается со вре­мени соприкосновения умственно отсталого ребенка с детским коллективом.

Л. С. Выготский подчеркивал, что коллектив (детский кол­лектив) является центральным фактором в развитии высших пси­хических функций. Умственно отсталый ребенок с самого начала своего общения с нормальными сверстниками (братьями, сестра­ми, соседями) и до момента поступления ао вспомогателы'ую школу как бы «выпадает» из детского коллектива. Он не зани­мает в этом коллективе адекватной позиции. Нормальные сверст­ники с ним не играют вовсе либо предлагают ему самые невыгод­ные роли. Часто они вообще игнорируют его.

Важной жизненной школой ребенка является школа коллек­тивной ролевой игры. Как известно из курса психологии детско­го возраста, ребенок усваивает в процессе игры смысл обществен­ных взаимоотношений взрослых, постигает права и обязанности по отношению к коллективу. Эту школу также минует умственно отсталый ребенок.

Н наконец, последний, наиболее тяжкий ущерб его психи­ческому развитию наносится в годы его пробного обучения в массовой школе. К счастью, происходящее сейчас развитие пси­хоневрологии детского возраста, которое будет способствовать ранней диагностике умственной отсталости, избавит, вероятно и дe^eй, и школы от этой беды. Пробное обучение умственно отста­лых детей в массовых школах наносит огромный вред их психи­ческому развитию. Оно травмирует их, способствует возникно­вению и закреплению неправильных навыков, отрицательного эмоционального отношения к учебным занячиям.

В книге, посвященной развитию личности умственно отстало­го ребенка, Л. В. Занков и его ученики ' дают очень серьезный анализ того положительного перелома в развитии личности и всей психики умственно отсталого ребенка, который происходит, когда

' См.: Занков Л. В. Некоторые вопросы развития личности умственно отсталого школьника (олигофрепа) на первых этапах обучения.— Известия АПН РСФСР, вып. 37. М., 1951.

он переводится из массовой школы во вспомогательную и впер­вые обретает адекватную позицию в детском коллективе и классе. Но, даже вступая наконец в адекватный детский коллек­тив школы, умственно очсталый ребенок продолжаег оставаться уязвимым, занимающим особую, приниженную позицию в своем дворе, среди братьев и сестер, на своей улице.

В этой краткой истории развития психики умственно отста­лого ребенка огромную роль играют, разумеется, псевдокомпен-саторные и компенсаторные образования. Ниже мы рассмотрим эти образования.

Как ни скудно развивается личность умственно отсталого ребенка, но она все же развивается и ведет, пусть не слишком активную, но все же некоторую борьбу за свои социальные по­зиции.

Очень многие симптомы патологии психики умственно отста­лых детей в действительности относятся к симптомам компен­сации и декомпенсации. Еще Э. Сеген писал о том, что облик глубоко отсталого ребенка определяется в основном, т. е. в боль­шей части своих проявлений, «не природой, а привычками». При этом Э. Сеген совершенно справедливо не ограничивал понятие «привычки» несколькими гигиеническими привычками поведения в быту, а раскрыл его на широком материале складывающихся при жизни (в общении с людьми, в игровой, познавательной и трудовой деятельности) стереотипов поведения.

Именно в этих стереотипах поведения больше всего прояв­ляются компенсаторные механизмы развития умственно отста­лого ребенка.

Рассмотрим вначале мнимоприспособцтельные (псевдоком-пенса-юрные) вредные образования.

Ребенка не принимают в коллективную игру, но ему хочется xoib как-то привлечь к себе внимание детского коллектива. С этой целью он начинает кривляться, паясничать либо, если этот путь не приводит к успеху, грубо вмешивается в игры физически более слабых малышей (разрушает их постройки, отнимает и ломает их игрушки).

Умственно отсталому ребенку недоступен смысл увлекающих других детей рассказов, сказок, стихов, читаемых воспитатель­ницей или учительницей. Тогда, пытаясь привлечь к себе внимание так непонятно для него умолкнувшего, застывшего в тишине дет­ского коллектива, он начинает какую-либо забаву. Умственно от­сталому ребенку трудно считать в уме, решать примеры и задачи Возникает первый отказ от раздумий. Арифметика становится для него мнимонедоступной.

Л. С. Выготский говорит о том, что под влиянием чрезвычай­но низких оценок со стороны окружающих умственно отсталый ребенок начинает осознавать свою малоцепность ц реагировать на нее развитием целого ряда тенденций, линий поведения, уста­новок, которые имеют явно невротический характер. Возникают внутренние конфликты, и часто «невротическая надстройка вы-

<_т^пает в роли фактора организующего, использующего и на­правляющего все остальные синдромы детского недоразвития»¹.

На первый план выступают неблагоприятные стереотипы по­ведения, осложняющие и ухудшающие без того неразвитую и неполноценную познавательную деятельность ребенка.

Но бывают и удачные, счастливо найденные самим ребенком компенсаторные механизмы.

Так, например, резко выраженная замедленность действий и ответов на занятиях не всегда бывает показателем действительно замедленно протекающих психических процессов. Иногда это номпенсаторная   медлительность   ребенка, проговаривающего «про себя» и перепроверяющего правильность всего хода своих рассуждений и действий, прежде чем произнести ответ вслух. Такого же происхождения может быть раздражающая взрослых привычка многократно переспрашивать одно и то же.

Таким образом, своеобразие истории индивидуального раз­вития умственно отсталого ребенка состоит в том, что развитие его психики затруднено как внешними, так и внутренними не­благоприятными условиями.

Главными и ведущими неблагоприятными факторами оказы­ваются слабая любознательность (ориентировка) и замедлен­ная, затрудненная обучаемость ребенка, т. е. его плохая воспри­имчивость к новому. Это внутренние биологические («ядерные») признаки умственной отсталости. Из-за этого ребенок выпадает из детского коллектива, минует два крупных этапа психического развития (овладение предметными действиями и ролевой иг­рой). Вторично у пего происходит недоразвитие всех высших пси­хических функций (мышления, памяти, характера и т. д.).

Теория Л. С. Выготского представляется правильной и прак­тически очень ценной.

Из всего сказанного можно сделать вывод о том, какими должны быть принципиально наиболее эффективные меры кор-рекционного лечебно-педагогического воздействия на умствен­но отсталого ребенка.

Л. С. Выготский указывал, что анализ механизмов симпто-мообразовання, отграничение первичных синдромов от вторич­ных, прослеживание закономерностей развития психики умст­венно отсталого ребенка имеет огромное значение для лечебной и педагогической практики. Выготский пишет о том, что наибо­лее тугоподвижными, наименее поддающимися воспитательному и лечебному воздействию оказываются «ядерные» симптомы.

Наряду с этим он высказывает чрезвычайно ценные оптими­стические взгляды на возможности развития психики умственно отсталых детей. Эти возможности он связывает с выводом о том, что «высшее оказывается наиболее воспитуемым». Соглас­но этому аргументированному теоретически и основанному на экспериментальных и клинических данных положению, именно

Выготский Л, С. Собр. сот. М., 1983, т. 5, с. 284.

«вершина конуса», находящаяся, по распространенному мнению, выше возможного для умственно отсталого «потолка», может оказаться ключом к его развитию и воспитанию.   Необходимо подробнее остановиться на высказываниях самого Л. С. Выгот-сного.

"Чем дальше отстоит симптом от первопричины,—говорит Л. С. Выготский,—тем он более поддается воспитательному и лечебному воздействию. Недоразвитие высших   психических функций и высших характерологических образований, являю­щееся вторичным осложнением при олигофрении и психопатии, на деле оказывается менее устойчивым, более поддающимся воздействию, более устранимым, чем недоразвитие низших или элементарных процессов, непосредственно обусловленное самим дефектом. То, что возникло в процессе развития ребенка как вторичное образование, принципиально говоря, может быть про­филактически предупреждено или лечебно-педагогически уст­ранено»'.

Для доказательства этого положения Л. С. Выготский ссы­лается на множество исследований и, в частности, на исследо­вание Левенштейном однояйцовых и двуяйцовых близнецов. Об­щий результат этого и других подобных исследований сводится к следующему: наиболее воспитуемыми оказываются высшие функции.

Левенштейн показал, что этот закон всецело применим к не­нормальному ребенку.

Л. С. Выготский подвергает критическому анализу основные догмы старой педагогики, видевшей главный путь воспитания умственно отсталого ребенка в многолетней тренировке его сен-сомоторных функций. Он указывает, что результаты этой тре­нировки были крайне безуспешными, ибо центр тяжести всей воспитательной работы переносился на наименее воспитуемые функции. Если все же наступало улучшение, то оно происходило вопреки намерению самих педагогов, за счет развития мышле­ния, произвольного внимания и других высших психических функций. И далее Л. С. Выготский указывает на то, что педаго­гика должна перенести центр тяжести с воспитания низших на воспитание высших психических функций.

Современная тенденция к ранней диагностике разных форм умственной отсталости, разных типов патологии нервной систе­мы ребенка, создание дошкольных детских учреждений для раз­ных типов детей, комплексная работа детских психоневрологов, дефектологов и патопсихологов помогут реализовать на практи­ке совет Л. С. Выготского.

Профилактика вторичных характерологических и псевдоком-пенсаторных образований, наблюдающихся у умственно отста­лых детей, коренным образом изменит облик учеников, поступаю-

Выготский Л. С. Собр. соч. М., 1983, т. 5, с. 291.

щгх во вспомогательную школу. Они станут значительно ближе к нормальным детям.

Нельзя, конечно, недооценивать тех огромных дорогостоящих государственных мероприятий, вследствие которых все умс1-венно отсталые дети школьного возраста охвачены в нашей стра­не^ школьным обучением. В нашей стране малая наполненность классов, хорошо поставленное обучение и воспитание уже сейчас делают чудеса, возвращая к полноценному общественному тру­ду, жизни многие тысячи детей, обреченных в прежние годы, да и .сейчас во многих других странах, на инвалидность, нищету или в лучшем случае общественное призрение.

Но предстоит добиться лучшего: быстрейшего достижения ран­ней диагностики умственной отсталости, отмены многолетнею пробного обучения в массовых школах и более быстрого расши­рения сети дошкольных учреждений для детей, у которых выяв­ляются признаки нарушенного развития нервной системы.

Вопросы

1. В чем состоит сущность гипотезы Л. С. Выготского о раз­витии психики дебила?

2. Как эта гипотеза может быть реализована олигофренопеда' гогом в процессе проводимой им коррекционной работы?

Литература

Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возраст? М., 1968.

Выготский Л. С. Собр. соч. М., 1983. т. 5, с. 257—321. Занков Л. В. Некоторые вопросы развития личности умственно отста­лого школьника  (олигофрена)  на первых этапах   обучения.—Известия АНН РСФСР, вып. 37, 1951.

Глава ^. МЕТОДЫ ИЗУЧЕНИЯ ПСИХИКИ

Предварительное ознакомление с учащимися. Основные принципы и приемы акспериментальио-психологических исследований. Отличия экспериментальна-психологических методов от «метода тестов».

Учитель, воспитывающий и обучающий учеников на протяже­нии нескольких лет, имеет возможность хорошо изучить каждого из них. Однако педагогическое наблюдение—это не единствен­ный мегод изучения детей. Учитель, приступающий к работе в но­вом для него классе либо начинающий обучение первоклассников, должен ознакомиться с составом учащихся своего класса еще до начала работы с ним. Для этого существуют следующие пути.

Прежде всего, учитель должен ознакомиться с медицинскими данными. Но для того чтобы лучше понять медицинские заклю­чения, хранящиеся в личном деле каждого ученика, нужно yMeib

разбираться в медицинской терминологии, понимать значение тах

•идя иных признаков болезни. Учитель м<.„ю узнает о своем уче­нике, прочитав, например, в медицинском заключении, что тат

•перенес губеркулезный менингит, если наряду с этим не ознако­мится с литературой о туберкулезном менингите и его последст­виях.. •

Вторым важным источником знаний о психическом развитии ребенка являются сведения об истории его жизни, получаемые ог родителей. Необходимо тактично, но в чо же время основаталК-'но расспросить родных ребенка о том, в каких условиях он вос­питывался с самых ранних лет жизни. У них надо узнать, посе­щал ли ребенок ясли, детский сад, как складывались у него вза­имоотношения с другими детьми в семье и во дворе. Очень важ­но выяснить, не было ли каких-нибудь резких переломов в семей­ном воспитании ребенка. (Это может быть, например, смерть оа-^ушкн, которая очень баловала и нежила ребенка.) Большое зна­чение для формирования характера ребенка имеют отношения между родными. Очень важно знать, воспитывался ли ребенок в дру-жтой семье или в такой, в которой были постоянные распри и неурядицы.

Даже такие, часто ускользающие от внимания взрослых обсто­ятельства, как возраст и характер детей, с которыми ребенок при­водит время, также оказывают заметное влияние на формирова-' ние тех или иных черт его характера и на умственное развитие.

Внимательное изучение короткой, но важной истории жизн№ ребенка дает возможность найти истоки многих черт его харак­тера, многих особенностей его психического развития.

После ознакомления с медицинскими заключениями о состоя* нии здоровья ребенка и с историей его жизни учитель непосред­ственно знакомится с ребенком, беседуя с ним и наблюдая за ним в классе. Относительно методики педагогического изучения уча­щихся имеются очень ценные, подробные указания профессора Л. В. Занкова'.

Для более глубокого изучения особенностей психики учащих­ся'вспомогательных школ можно использовать специальные ме­тодики экспериментально-психологического исследования.

О том, что представляет собой эксперимент, известно еще из курса общей психологии.

Эксперимент отличается от простого наблюдения тем, что ис­следователь активно вызывает интересующие его явления по оп­ределенному плану. Благодаря эксперименту исследователь полу­чает большую возможность определить причины, вызывающие ч& или иные психические явления, и следить за их изменением, раз­витием. Благодаря экспериментальному методу исследователь ов­ладевает явлением. Эксперимент во всякой науке является однич из наиболее совершенных методов исследования.

' См.: О педагогическом изучении учащихся вспомогательных школ/Под ред. Л. В. Занкова. М., 1953.

Для изучения разных видов патологии психики эксперимен­тальный метод особенно важен. Олигофренопедагоги должны хо­рошо владеть многими экспериментальными методиками, квали­фицированно толковачь и оценивать результаты экспериментов, а

•ec„in потребуется, то и разрабатывать новые методики.

Прежде чем описывать принципы построения эксперимента л конкретные методики, представим себе, когда, в каких ситуаци­ях, для решения каких вопросов олигофренопедагогу может ока­заться необходимым применить эксперимент.

Во-первых, желая установить наилучшую, наиболее эффектив­ную дозировку домашних заданий, педагог может эксперимен­тально проверить, при каком количестве домашних заданий онн выполняются наиболее успешно. Учитель может проверить экспе­риментально, какие из новых пособий наиболее целесообразно ис­пользовать на уроке. Удачным примером экспериментального пси-уолого-педагогического исследования является рабога X. С. Зам-

•ского «О разнообразии при повторении учебного материала»¹. При современном курсе на сближение науки и практики каждый учитель, работая в школе, должен уметь выполнять небольшие поисковые экспериментальные работы.

Во-вторых, учителю нужно уметь экспериментально исследо­вать ученика в случае, если он по непонятным причинам начина­ет плохо успевать по какому-либо одному предмету или по всем сразу. Неуспеваемость по одному из предметов при хорошей ус­певаемости по другим может быть следствием какого-либо ло­кального поражения либо недоразвития. Так, например, при на­рушениях восприятия пространства может возникнуть стойкая не­успеваемость по арифметике; при нарушении слухового анализа' тора возникают грубые ошибки письма. Олигофренопедагог дол­жен владеть методиками диагностики локальных поражений. Они подробно описаны в книге А. Р. Лурия «Высшие корковые функ­ции человека».

В-третьих, Олигофренопедагог, овладевший методиками экспе­риментальной патопсихологии, может оказаться полезным по­мощником детского врача-психоневролога в случаях трудной ди­агностики заболевания психики ребенка. Такая работа может им проводиться и в стенах школы или интерната, и в порядке еди­ничных консультаций.

Но чаще всего, разумеется, патопсихологический эксперимекг используется во время работы комиссий по отбору детей во вспо­могательные школы.

В ряде пособий, адресованных участникам медико-педагогиче­ских комиссий, занимающихся отбором детей во вспомогательные школы, описаны многие приемы экспериментально-психологиче­ского исследования детей.

' См.: Заме к и и X. С. О разнообразии при повторении учебного мате­риала—Известия АПН РСФСР, вып. 57. М„ 1954.

В упоминавшейся выше работе' содержатся не только описания приемов экспериментально-психологических исследовании, но и четкие правила интерпретации экспериментальных данных, облег' чаюших работу психолога при составлении заключения для меди­ко-педагогической комиссии.

Не только участники комиссий, но и каждый олигофренопеда-гог должен понимать смысл таких экспериментально-психологи­ческих исследований.

Однако, прежде чем перейти к анализу этих и иных экспери­ментальных приемов, следует напомнить их печальную историю, о которой уже говорилось в главе 2. Эта история, сохраняющая свою актуальность до настоящего времени, затронула интересы разных наук—медицины, педагогики, психологии и ряда других. Поскольку ее начало было связано с комплектованием вспомога­тельных школ, будущие олигофренопедагоги должны знать о ней хотя бы в общих чертах.

Когда в XIX в. возникла необходимость раздельного обучения нормально развивающихся и умственно отсталых детей, начались поиски способов их разграничения. Стали возникать различные приемы исследований.

Каждый экспериментальный прием неизбежно связан с теори­ей, которую осознанно либо неосознанно кладут в его основу ав­торы. Именно теория определяет полезность методики. Различные методики основаны на различном понимании процессов психи­ки — марксистском и немарксистском.

В XIX и начале XX в. получила известное распространение тео­рия функциональных способностей. Согласно этой теории в орга­низме ребенка заложены наследственно обусловленные способ­ности, которые более или менее успешно количес1венно развива­ются в условиях среды. Подобное толкование способностей, упо­добляющее их соматическим признакам (рост, вес, цвет глаз), предполагало, что всю задачу диагностики умственного развития ребенка следует свести к измерению количества наследуемого ума.

Советские психологи опираются на иные положения. Разуме­ется, человеческий организм в целом и свойства нервной системы в частности подчинены законам генетики. Существуют не только наследственные формы поражения нервной системы, но и наслед­ственно обусловленные различия свойств нервной, сосудистой, зн-докринтюй и прочих систем в пределах нормы. Однако психиче­ские особенности возникают у человека более сложным пугем. Они не прямолинейно детерминированы структурными свойствами зародыша, так как детерминирован цвет глаз или волос. Наследу­ется, видимо, большая либо меньшая широта «нормы» реакций^ т. е. возможность легко, быстро, прочно усваивать то, чему учит жизнь.

' См.: Отбор детей во вспомогательную школу/Сост. Т. А. Власова, Н. С. Лебединская, В. Ф, Мачихина. М„ 1983.

Психическое формируется в онтогенезе. Сама сущность гене­тического у человека (наследуемого или возникающего в эмбрио­генезе) отличается от (енетического у животных. Психические свойства не возникают по мере созревания органа. Они возникают и формируются в процессе взаимодействия организма со средой" в ходе онтогенетического развития; генетически обусловленное строение органов создает лишь некоторые предпосылки — усло­вия для этого развития.

Всякое свойство ума, характера, различных психических про­цессов ребенка представляет собой сложное образование,- генез которого не может быть приравнен к генезу соматических призна­ков Оно более сложно. Происхождение свойств характера, ума и нсихи"еских признаков зависит от воспитания. Тем более по­нято, чю результат экспериментального исследования психики ребенка не следует рассматривать как выражение генетически предопределенных признаков; эти результаты, т. е. успех выпол­нения разных заданий, должны быть не «сосчитаны», а подверг­нуты углубленному психологическому анализу. Должно быть вы­явлено происхождение тех свойств ребенка, которые обнаружены экспериментально

Некоторые специалисты ошибочно полагают, что применение математических методов обработки к большому эмпирическому ма1ериалу можеч оказаться полезным без теоретического обос­нования используемых экспериментальных приемов. Это непра­вильно.

С. Д. Смирнов пишет о том, что психология должна нести от-вечсчвенность за распространяемые ею в обществе идеи. Одной из ошибок методологического порядка он считает имевшее место в на­шей cipaue использование зарубежных тестов с целью измерения ин­теллекта. В этой связи он говорит о том, что сама идея, согласно ко­торой ителле^г можно измерить с помощью простой линейной шкалы, причинила неописуемый вред нашему обществу вообще и образованию в частности. Далее он цитирует слова известного американского психолога Д. Мак Клелланда: «Психологи должны стыдиться того, что они способствовали представлению об общем умственном развитии, которое породило подобную программу тес­тирования».

Вернемся к истории. Вначале психологом А. Бине была пред­ложена серия разнородных задач, подобранных применительно к детям того или иного возраста. В зависимости от того, решал или не решал ребенок предлагавшиеся ему задачи, делался вывод об его умственном возрасте, т. е. о том, соответствует или нет его ин­теллект паспортному возрасту Ребенка, решавшего только те за­дачи, которые предназначались для детей более младшего возрас­та, А. Бине относил к умственно отсталым и рекомендовал направ­лять для обучения во вспомогательную школу '

' 3 [; ч ч е н к о В. П., Смирнов С. Д. Me u дологические вопросы пси­хологии М, 1983, с. 30.

В последующие десятилетия наборы таких экспериментальны'!:

заданий-тестов беспрерывно усовершенствовались, заменялись но­выми, но принцип отбора сохранялся. Умственная отсталость про­должала определяться в отрыве от медицинских данных и от типа недоразвития — просто как малое количество унаследованного от родителей ума. Ум ребенка рассматривался как некоторое одно­родное стабильное и неизменное качество.

В настоящее время наиболее распространенной батареей тес­тов, предназначенной для измерения умственных способностей, як-ляется батарея Д. Векслера. Этот автор отобрал из психологиче­ских методик всех стран наиболее распространенные, провел и< апробацию на большом количестве американских школьников и опубликовал таблицы, по которым экспериментатор может уста­новить интеллектуальный коэффициент ребенка, подростка, а так­же взрослого. Как и все тестологи, Векслер считал, что экспери­ментатор не должен вмешиваться в самый процесс выполняемой ребенком работы. Считалось, что он не имеет права помогать ребенку и даже разъяснять ему инструкцию. Его функция огра­ничивалась учетом заранее обусловленного времени на выполне­ние каждой из задач. Экспериментатор должен был ограничивать­ся подсчетом суммы баллов но числу правильно решенных в срок задач.

Проведение такого тестового исследования требует, разумеет­ся, навыков и умений. Однако при этом не предполагается нали­чия ни педагогических, ни медицинских знаний. Эта деталь важ­на. Существенно также содержание задач, входящих в состав тес­та Векслера. Они включают вопросы, выявляющие общую осве­домленность, умение решать арифметические задачи, определять понятия (в том числе и сложные), а также обычные для работы с детьми задачи на складывание разрезанных картинок, установле­ние последовательности событий, складывание фигур Кооса и др. Наибольшее значение придается показателям вербальных тестов.

При всяком тестировании дело происходит обычно так: экспе­риментально исследовались навыки, умения, знания и скорость действий ребенка. А дальше производилась подмена понятий. Достижения ребенка при решении задач, выявляющие его подго­товленность, осведомленность, зависели от условий воспитания, а количество этих достижений, т. е., конкретнее, количество пра­вильно решенных (за ограниченное в секундах время) задач, рас­сматривалось как показатель величины природного ума ребенка. Если оказывалось, что у ребенка или подростка IQ больше единицы, он считался одаренным. Если IQ был равен единице или был не меньше чем 0,75, ребенок считался нормальным, а если IQ оказы­вался меньше 0,75, ребенок считался умственно отсталым.

При ознакомлении с иностранной литературой, вышедшей а самые последние годы, часто обнаруживаются ссылки на IQ. До сих пор, несмотря на активные возражения прогрессивных педа­гогов и психологов, во многих зарубежных странах детей распре-

деляют по разным типам школ и иных учебных заведений на ос­новании вычисления их IQ.

Нет ничего удивительного в том, что распределение детей по типам школ на основании так называемого коэффициента ума оказалось удобным для господствующих в капиталистических странах классов. Этот способ распределения дает возможность на якобы научной основе направлять в лучшие школы детей родите­лей из обеспеченных классов. На основании тестовых обследова­ний дети из беднейших слоев населения признаются умственно недоразвитыми и направляются в школы, где они получают не­сравнимо худшее образование.

Нельзя сказать, что педагогическая, психологическая и вообще научная общественность США и Англии относится к такому тес­товому отбору безучастно.

Против тестирования выступила Национальная ассоциация просвещения, т. е. объединение учителей США. В 1964 г. было за­прещено использование в школах Нью-Йорка наборов интеллек­туальных тестов, а в 1967 г. суд признал незаконным применение интеллектуальных тестов в государственных школах Вашингтона. Однако во всех частных школах при приеме в разные учебные за­ведения и даже на работу процветает тестирование.

В 1982 г. на русском языке был опубликован перевод книги американского психолога профессора Дж. Лолера', посвященной измерению интеллекта. Монография Лолера вышла одновремен­но в Париже (на французском языке), в Лондоне и Нью-Йорке. Она содержит деловую конкретную критику теоретических и прак­тических ошибок тестологии.

Олигофренопедагогам следует рекомендовать ее для понима­ния не только сущности тестов, но и ряда иных теоретических проблем.

Не меньший интерес представляют данные другого автора, про­фессора А. Анастази², которую некоторые считают «классиком» тестирования. Ее книга переведена у нас с пятого издания в Нью-Йорке. В ней представлен очень большой материал, характе­ризующий службу психологов во многих странах. В книге описа­ны индивидуальные и групповые тесты, применяющиеся при прие­ме на работу, при необходимости отсеять с работы, при приеме в колледжи и университеты и т. д. Поразительным оказывается бо­гатство и многообразие службы тестирования. Некоторые называ-юг книгу «энциклопедией западного тестирования».

Тем более удивительным оказывается, что в этой «энциклопе­дии» содержится та же критическая оценка тестов интеллекта, ко­торая высказывалась по их адресу много лет тому назад. Так, А Анастази пишет: «Согласно распространенному представлен!: ю IQ есть показатель врожденных интеллектуальных возможностей и представляет собой неизменное свойство индивида. Как будет

* См.: Лолер Дж. Коэффициент интеллекта, наследственность и расизм. М, 1982.

² См.; Анастази А. Психологическое тестирование. Кн. 1 и 2. М., 19&2.

видно из гл. 12, этот взгляд не подтверждается ни теоретическими рассуждениями, ни эмпирическими данными»'.

Далее А. Анастази пишет о том, что полученные при помощи тестов показатели выявляют лишь уровень знания испытуемым культуры своего окружения. Они не имеют ни прогностического, ни диагностического значения.

Так, по поводу шкал Векслера А. Анастази пишет: «Тридцати­летние исследования перечисленных форм структурного анализа шкал Векслера выявили их незначительную диагностическую цен­ность»².

Следует учесть, что эти высказывания сделаны крупнейшим специалистом в области тестирования.

В Советском Союзе отбор детей во вспомогательные школы происходит без вычисления интеллектуального коэффициента. Это обусловлено тем, что наши специалисты (психологи, педаго­ги, дефектологи) не считают, что тестовыми измерениями можно установить наследуемую постоянную величину ума ребенка п на этом основании прогнозировать возможности его обучения. Умст­венная отсталость связана с патологией (наследуемой либо при­обретенной) центральной нервной системы ребенка. Поэтому пер­вое слово в оценке принадлежит врачу-психоневрологу.

В трудных для распознавания случаях экспериментальное пси­хологическое исследование могло бы способствовать уточнению диагноза, лучшей квалификации степени умственного недоразви­тия. Что касается стандартизированного тестового исследования, при котором именно ради этой стандартизации экспериментатор не имеет права никак вмешиваться в работу ребенка и решающим для успешности действий ребенка оказывается скорость его дей­ствий (время обязательно ограничено), то оно не дает оснований для прогноза обучаемости.

Виды недоразвития дегей очень разнообразны. Неправомерно «стричь всех под одну гребенку», как если бы разум ребенка пред­ставлял собой нечто аналогичное его росту и весу.

Недопустимо при исследовании психически неполноценных де­тей чрезмерно стандартизировать условия исследования и ограни­чивать ребенка во времени.

Б очень серьезном и важном исследовании Н. С. Кочарян ³ по­казано, что темп мышления не характеризует его качество. Мед­ленно думающие ученики младших классов массовых школ неред­ко вызывают у их учителей предположение о том, не являются ли они олигофренами. Проследив динамику развития этих школьни­ков, Н. С. Кочарян установила, что в старших классах те же ученики оказываются наиболее творчески и самостоя­тельно мыслящими учащимися. Исследование Н. С. Кочарян опровергает основное положение тестологов о том, что «кто быст-

' Лнастази А. Психологическое тестирование. Кн. 2. М., 1982, с. 65.

² Там же. Кн. 2. М., 1982, с. 99.

³ К о ч а р я н Н. С. Некоторые психологические особенности медленно "л'-•мающего младшего школьника. Автореферат канд. дис. Ереван, 1973.

ро решает легкие задачи, тот будет быстро решать трудные». По­этому одно из главных условий тестовых заданий — ограничение времени в секундах — теряет смысл.

При оценке результатов эксперимента главными являются ка-чесгвенные показатели. Эти показатели свидетельствуют о способе выполнения заданий, о типе и характере ошибок, об отношении ребенка к своим ошибкам и критическим замечаниям эксперимен­татора.

Из сказанного не следует, что какое бы то ни было количест­венное измерение лишено смысла. Это не так. Однако количест­венные показатели (скорость, объем выполненной работы, коли­чество ошибок и т. д.) имеют лишь подчиненное, второстепенное значение. Они могут быть полезны лишь в том случае, если извест­но, как больной ребенок относится к работе: заинтересован ли он в успехе, понимает ли инструкцию и т. п.

Также лишены смысла невмешательство экспериментатора в работу ребенка, предельная стандартизация условий эксперимен­та. Желательно оказывать помощь и осуществлять индивидуаль­ный подход в процессе исследования. Совместное преодоление ошибок, возникающих у ребенка в процессе выполнения экспери-менгальных заданий, учет того, какая помощь оказалась необходи­мой и достаточной, — наиболее интересный и важный материал для оценки тех или иных нарушений психической деятельности.

Разумеется, что экспериментатор, который будет проводить эк­сперимент такого типа, должен быть патопсихологом или олиго-френопедагогом. Он должен «вести эксперимент» индивидуально, учитывая значение разных способов работы ребенка, его ошибок и его отношения к помощи. Это очень важное обстоятельство. Сколько ни делается оговорок в зарубежной литературе о том, что тесты должны быть использованы достаточно квалифициро­ванными экспериментаторами, А. Апастази все же была вынужде­на признать следующее: «Если тесгы проводятся лаборантами, или ассистентами, или людьми других профессий... важно, чтобы их, по крайней мере, консультировал квалифицированный психо­лог»'. Над этим стоит задуматься. В погоне за мнимой объектив­ностью и точностью тестовых испытаний тестологи (а вслед за ними — некоторые наши специалисты) обеспокоены субъективным характером оценки экспериментальных данных олигофренопедаго-гом или патопсихологом. Упреки, адресуемые иногда патопсихоло-гам, в том, что качественный анализ экспериментальных данных в значительной мере субъективен и не основывается на стандар­тах нормы, представляются несостоятельными.

Выше упоминалось отношение Л. С. Выготского к этому воп­росу. Он считал, что надежда на «измерители» психики неоснова­тельна, что неуместны упреки в субъективности экспериментатору, работающему в области патологии. «Чрезмерная боязнь, — писал Л. С. Выготский, — так называемых субъективных моментов в

' Анаыази А. Психологическое тестирование. Кн. 1, М., 1982, с. 51.

толковании и попытка получить результаты наших исследовании чисто механическим, арифметическим путем, как это имеет место г, системе Вине, ложны. Без субъективной обработки, т. е. без мышления, без интерпретации, расшифровки результатов, обсуж­дения данных нет научного исследования»'.

Ведь хороший клиницист, сопоставляя различные анализы, кар­диограммы я друпзе данные, сам осматривает больного и пользу­ется своим опытом, своей квалификацией, чтобы субъективно вы­нести заключение. Так же действует олигофренопедагог или начо-психолог.

В большинстве случаев показателем успешности действий ре­бенка являются применяемые им способы выполнения заданий,ти­пы ошибочных деиствий и отношение к помощи. Но так как по­мощь экспериментатора не регламентирована, она может иногда оказаться чрезмерной. Особенно грешат такими ошибками мало­опытные экспериментаторы, любители обучить.

Разумеется, эксперименты, которые проводятся с психически больными или глубоко отсталыми детьми, заведомо не могут быть столь точными и безупречным ч, как это имеет место при исследо­вании нормальных детей. Умственно отсталые дети не только на­рушают порядок работы, предусмотренный инструкцией, но иног­да и вовсе действуют не так, как должно: играют с пособиями, вместо того чтобы раскладывать их соответствующим образом, прячут их в карманы, выполняют действия, прямо противополож­ные тем, которые их просят выполнить.

Однако все эти не соответствующие инструкции действия не следует рассматривать как срыв эксперимента. Они представля­ют собой ценный экспериментальный материал, который может оказаться продуктивным и важным при условии, если все, что происходило во время эксперимента, было тщательно запротоко­лировано.

Совершенно недопустимо вести эксперимент без протокола;

протокол — это душа эксперимента. Даже если высказывания ре­бенка записываются с помощью магнитофона, протокол все равно следует вести. Ведь нужно записать, как действовал ребенок, ка­ковы были его эмоциональные реакции и т. д. Для каждой экспе­риментальной методики существует своя особая форма протокола.

В любой протокол записываются действия ребенка и его рече­вые реакции. Кроме того, в них должны быть отражены вопросы, критические возражения, подсказывающие реплики, прямые разъ­яснения, а также и то, как ребенок принимает эту помощь (сра­зу ли спохватывается и исправляет ошибки, оспаривает или при­нимает возражения). Каждый эксперимент должен дать объектив­ные данные, которые могут быть подтверждены при его проведе­нии другими людьми и с помощью каких-либо иных, контрольных опытов.

Однако олигофренопедагогу приходится пользоваться методи-

Вы го теки и Л. С. Собр. соч. М., 1983, т. 5, с. 299.

ками экспериментально-психологического исследования не только для дополнения данных отборочных комиссий. Иногда надо обсле­довать ученика вспомогательной школы, у которого предполагает­ся то или иное психическое заболевание. В других случаях олиго-френопедагога могут попросить высказать свое мнение об учени­ке массовой школы, который в V или даже VII классе стал не­удовлетворительно учиться. При этом обнаружилось, что он не усвопл программу предшествующих классов. Кроме того, неизвест­но, как и где его надо обучать в дальнейшем. Выявилось, что прог­рамму предшествующих лет он не знает, нового не усваивает и, как организовать его дальнейшее обучение, решить трудно.

Реальные обстоятельства довольно часто ставят перед учителем вспомогательной школы задачи, которые нужно решать, пользуясь различными экспериментальными методиками, например при не­обходимости давать выпускникам советы в отношении выбора места работы. Поэтому олигофренопедагог должен знать экспери­ментальные методики разного типа, разной трудности и уметь правильно истолковывать результаты экспериментов.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, что в Совет­ском Союзе отбор детей во вспомогательные школы проводился и проводится без применения тестового метода, без попыток чис­то количественного измерения ума ребенка. Сторонники подобных измерений, повторим это, исходят из того, что ум представляет собой однородное, стабильное качество; такие измерения игнори­руют взаимосвязь умственного развития детей с процессом обу­чения. Отказ от применения метода измерения ума (IQ) для от­бора детей во вспомогательную школу в существенной мере обус­ловлен пониманием того, что умственная отсталость детей, их не­способность усваивать программу массовой школы—это всегда следствие врожденной либо приобретенной патологии головного мозга. Следовательно, никакой измерительный подход к определе­нию степени умственного недоразвития в отрыве от клинических медицинских данных не может иметь смысла. Тестологи могли не знать ни клиники, ни психологии. На их долю выпадал лишь под­счет баллов по таблицам.

Ич сказанного, однако, не следует, что экспериментальные ме­тоды вообще неуместны при исследовании психики детей, относи­тельно которых известно, что у них имеется какая-либо патология нервной системы. Для оценки степени и характера нарушений пси­хики психиатры давно пользуются экспериментально-психологиче­скими приемами. Они подробно и содержательно описаны в мо­нографиях и методических пособиях, посвященных принципам от­бора детей во вспомогательные школы (А. Р. Лурия и Г. М. Дуль-нев, М. С. Певзнер, С. Д. Забрамная и др.).

Дальнейшее развитие теории и практики вызвало необходи­мость дополнить имеющиеся публикации новыми.

Авторы всех опубликованных методических пособий и моногра­фий имели в виду выявление и исследование тех умственно отста­лых, которые два-три года безуспешно проучились в массовой

школе. Сейчас сроки так называемого «пробного обучения» в мас­совых школах начали сокращаться, поскольку вред такого обуче­ния стал все более очевидным. Возникла задача возможно более раннего распознавания разных форм умственного недоразвития с целью своевременного выбора адекватной школы (без травмирую­щего «пробного обучения» и последующего перевода ребенка из одной школы в другую).

3 нашей стране проблема отбора во вспомогательные школы решается на основе анализа педагогических характеристик и за­ключений психоневрологов. Если этих данных оказывается недо­статочно, то, как уже говорилось выше, производят углубленное экспериментально-психологическое исследование. Это исследование должны проводить специалисты-патопсихологи (таких кадров по­ка очень мало) или олигофренопедагоги, поскольку они изучают в институте психиатрию, невропатологию, общую и специальную психологию и проходят экспериментальный практикум. Специалис­там какого-либо другого профиля доверять экспериментально-пси­хологическое исследование детей не следует ввиду их некомпетент­ности в этих вопросах.

Очень хорошо, что по новому учебному плану введен курс «Ме­тоды психолого-педагогической диагностики».

Принципиальное отличие методик экспериментально-психоло­гического исследования от педологических тестов заключается, во-первых, в разной целевой установке. Педологи пытались с по­мощью тестов измерять степень умственной одаренности ребенка, игнорируя медицинские данные и подменяя этим измерением как медицинское изучение состояния нервной системы ребенка, так и педагогический анализ его познавательной деятельности. Совре­менное экспериментально-психологическое исследование преследу­ет иные цели. Оно должно дополнять и углублять медицинское и педагогическое изучение ребенка, способствуя этим разрешению отдельных, практически важных вопросов диагностики и методики восстановления и развития психики ребенка.

Во-вторых, отличие методик экспериментально-психологическо­го исследования от педологических тестов состоит в том, что пер­вые направлены на качественный анализ психических процессов, на раскрытие механизмов того или иного способа деятельности ребенка, в то время как тестовые испытания носят в основном измерительный характер и основываются на статистической веро­ятности тех или иных признаков.

Как и всякий эксперимент, психологический эксперимент неиз­бежно происходит в равных и несколько искусственных условиях. Равенство условий вовсе не тождественно бессмысленной стандар­тизации исследования. Во время выполнения задания ученику можно и нужно оказывать помощь. То, как он принимает эту по­мощь и каких достижений может при этом добиться, как раз и является одним из наиболее интересных показателей исследо­вания.

При проведении экспериментальной работы следует учесть не­которые методические советы.

Экспериментатор должен вести протоколы опытов в момент их проведения; не следует откладывать оформление протоколов. Протоколы, ведущиеся во время работы с ребенком, будут не такими полными и аккуратными, как того Сы хотелось, но они окажутся гораздо достовернее, точнее. Постепенно, приобретая навык, экспериментатор научится писать их все более полно и ак­куратно.

В процессе выполнения экспериментальных задании экспери-менгатор задает ребенку вопросы и помогает ему правильно вы­полнить задание. Формы этой помощи могут быть очень раз­личны:

1) простое переспрашивание, т. е. просьба повторить то или иное слово, поскольку это привлекает внимание ребенка к ска­занному или сделанному;

2) одобрение и стимуляция дальнейших действий, например:

«хорошо», «дальше»;

3) вопросы о том, почему ребенок сделал то или иное дейст­вие (такие вопросы помогают ему уточнить собственные мысли);

4) наводящие вопросы или критические возражения экспери­ментатора;

5) подсказ, совет действовать тем или иным способом;

6) демонстрация действия и просьба самостоятельно повторить это действие;

7) длительное обучение ребенка тому, как надо выполнять за­дание.

При описании отдельных методик приводятся указания на то, какие виды помощи в данном случае уместны. Все же выбор адек­ватных способов помощи остается одним из трудных разделов экспериментальной работы, требующих опыта и квалификации. Общие правила, которыми при этом следует руководствоваться, заключаются в следующем:

а) сначала следует проверить, не окажутся ли достаточными более легкие виды помощи, и лишь затем прибегнуть к показу (демонстрации) и обучению;

б) экспериментатор не должен быть многословным или вооб­ще чрезмерно активным; его вмещачельство в ход эксперимента, т. е. в работу ребенка, должно быть обдуманным, скупым, редким;

в) каждый акт вмешательства, т. е. помощи, должен быть вне­сен в протокол (так же как ответные действия и высказывания ребенка).

Наибольшую трудность представляет анализ эксперименталь­ных данных. Важно сумечь отграничить проявтения патологии психической деятельности от особенностей психики, связанных с индивидуальными свойствами ребенка, или от неправильного от­ношения к исследованию. Во избежание ошибок желательно, ччо-бы экспериментатор приобрел личный опыт экспериментального

исследования психически здоровых детей. Психолог должен ана­лизировать экспериментальные факты с большой сдержанностью и осторожностью.

На первых этапах ведения экспериментальной работы следует больше всего остерегаться произвольных, малообоснованных тол­кований. Поэтому, делая в заключении какой-либо вывод из по­лученных экспериментальных данных, нужно обязательно запи­сать те факты (действия или слова ребенка), из которых этот вы­вод следует. Полезно также проверить этот вывод с помощью дру­гих методик при повторном исследовании. Единичные, неповто­ряющиеся экспериментальные факты очень редко могут иметь су­щественное значение, особенно если они получены недостаточно опытным экспериментатором.

На основании анализа экспериментальных данных составляет­ся заключение.

" Надо сказать, что оно не является документом, определяющим направление ребенка в ту или иную школу. Как указывалось вы­ше, оно принадлежит к вспомогательным материалам, облегчаю­щим решение вопроса врачом-психоневрологом и олигофренопе-дагогом.

В заключении по данным экспериментально-психологического исследования содержатся выводы относительно адекватности ли­бо неадекватности эмоционального личностного отношения ребен­ка к факту проверки его умственной работоспособности. Помимо этого, в нем дается описание того, в чем главные затруднения ребенка при выполнении предложенных ему заданий. Указанные затруднения могут быть связаны с: а) ослаблением внимания, рас­сеянностью и забывчивостью, сочетающихся с достаточной сооб­разительностью; б) неумением обобщать, улавливать существен­ный скрытый смысл и строить логичные умозаключения; в) не­умением выражать мысль и вообще работать со словесно офор­мленным материалом; г) поражением либо недоразвитием от­дельных анализаторов.

Возможны и иные выводы из экспериментальных данных. Важ­но лишь отметить, что их смысл заключается в качественной оцен­ке особенностей познавательной деятельности учащихся, а не в цифровых показателях так называемого интеллектуального воз­раста или коэффициента ума.

Составление такого заключения требует, разумеется, не толь­ко наличия технических навыков проведения экспериментальной работы, но и хорошей патопсих-ологической квалификации.

В данной главе приводится лишь несколько примеров экспе­риментальных методик. Остальные экспериментальные методики описаны в конце глав, в которых излагаются особенности психи­ческих процессов (восприятия, памяти, внимания и т. д.). Сле­дует, однако, учесть, что с помощью каждой из эксперименталь­ных методик может быть получен материал, дающий возмож­ность судить о многих различных особенностях психики. Очень ма-ле таких, которые могут бьпь использованы яри исследовании

только одного процесса. Так, например, методика А. Н. Леонтье-ва, первоначально предназначенная для исследования опосредо­ванного запоминания, оказалась продуктивной и для анализа мышления детей. Методики, предназначенные для изучения вни­мания (проба В. М. Когана, проба Эббннгауза), могут быть ис­пользованы для оценки критичности. Поэтому сделанное в дан­ном пособии расположение методик по главам следует рассмат­ривать как очень условное и схематичное. Приступая к изучению ребенка, нужно владеть всеми методиками.

«Доски Сегена»

Эта методика может быть использована для исследования на­глядно-действенного мышления умс1венно отсталых детей. Мето­дика позволяет выявить способность ребенка к осмыслению новых способов действия, а также его обучаемость этим способам дей­ствий.

Особый интерес представляет применение этой методики для исследования детей дошкольного возраста и глубоко отсталых.

Ценность данной методики состоит в том, что она не предус­матривает речевой инструкции и словесного оформления выполня­емых ребенком действий. Поэтому она пригодна для исследова­ния тех умственно отсталых детей, которые с трудом понимают обращенную к ним речь или вообще не имеют сформированной речи.

Используются доски с пазами различной геометрической фор­мы и соответствующими им вкладками. Имеются варианты этик досок разной степени сложности. Элементарная доска из четырех вкладок доступна для предъявления детям с двухлетнего возрас­та. Наиболее распространенный вариант доски Сегена (из 10 вкла­док) предъявляется детям старше 3 лет.

Сложность зависит от того, что некоторые пазы могут быть заполнены лишь комбинацией нескольких вкладок. Углубленная апробация разных вариантов досок Сегена и анализ разных по­казателей (времени, ошибок, способов действий и др.) при диаг­ностике умственной отсталости производились коллективом сот­рудников психологической лаборатории Московского НИИ психи­атрии МЗ РСФСР (Л. Н. Поперечная, И. А. Коробейников) при участии студентов дефектологического факультета МГПИ им. В. И. Ленина. Этим коллективом было исследовано свыше 300 де­тей 7 лет (200 здоровых и 100 умственно недоразвитых), прове­ден анализ экспериментальных данных по одной из более слож­ных досок'.

Методика проведения опыта очень проста: экспериментатор показывает ребенку доску с уложенными вкладками, затем высы­пает их и жестами предлагает вложить на место.

' Экспериментально-психологические исследования детей в период пред-школьной  диспансеризации.  Методическое письмо Моск. НИИ психиатрии М^ РСФСР. М., 1978.

Иногда экспериментатор начинает это делать сам, чтобы при­влечь ребенка.

Оценка результатов проводится на основании анализа процес­са всей работы ребенка. Прежде всего следует обратить внима­ние на то, как ребенок воспринимает инструкцию и приступает к выполнению задания.

Во многих случаях важно установить, что простую (не требу­ющую усвоения инструкции) работу ребенок выполняет охотно, старательно, испытывая видимое удовольствие от удачи. Это удо­вольствие проявляется у некоторых детей так явно, они так рады, что получили задание по силам, что по собственной инициативе вновь к вновь вынимают и вставляют вкладки  Такая заите-ресованность наблюдается у личностно сохранных детей.

Интеллектуально полноценные дети в раннем дошкольном возрасте (с 2 лет) способны правильно соотнести фигуру с пазом и уложить каждую в соответствующее ей место. Некоторые из них, правильно понимая задание, испытывают чисто технические трудности при укладке фигур из-за неловкости мелких движений рук (вследствие общей моторной недостаточности).

Глубоко умственно отсталые дети бесцельно манипулируют фи­гурками, сосут их, стучат ими. Другие пытаются положить вклад­ки, но действуют хаотично и бессистемно, так называемым мето­дом проб и ошибок (тычут любую фигурку в любой паз, накла­дывают фигурки на уже занятые пазы). Более сохранные дети воспринимают задачу правильно, но испытывают некоторые труд­ности при дифференциации более сложных сводных геометриче­ских форм (овал и полукруг, ромб и шестиугольник и т. д.).

Другим критерием для оценки интеллектуальной деятельности является восприимчивость детей к помощи. Даже среди тех, кто выполняет задание методом проб и ошибок, есть дети, которые способны улучшить результаты под влиянием указания экспери­ментатора. Особенно хорошо удается выявить обучаемость ребен­ка при повторных и даже трехкратных предъявлениях того же задания. В одних случаях дети и во второй и в третий раз дейст­вуют хаотично и нецеленаправленно. Дети же, способные к неко­торому продвижению при повторном выполнении, улучшают спо­соб действия.

Эти данные могут иметь прогностически важное значение. Да­же с детьми-имбецилами, обнаружившими некоторую восприим­чивость к помощи в этом задании, можно и нужно организован» педагогическую работу.

«Сюжетные вкладки»'

Эта методика была предложена американскими психологами Пинтнером и Патерсоном. По структуре она близка к методике «Доски Сегена».

Описание составлено А. Я. Ивановой и Э. С. Мандрусовой.

Во время эксперимента используется большая доска, на кото­рой изображены 10 различных ситуаций с недостающими элемен­тами на месте вырезанных пазов. На вкладках выполнены рисун­ки, изображающие эти или намеренно неподходящие элементы Ребенок должен выбрать из большого количества вкладок соответ­ствующую по смыслу. Среди изображенных ситуаций есть, на­пример, такая: мальчик стоит на лестнице возле яблони и броса­ет вниз яблоко, а внизу находится паз, в который нужно вложить недостающий элемент. Среди вкладок имеется корзина с яблока­ми и такая же корзина с цветами. Другая ситуация: девочка смотрит вверх. В ее руках пустая открытая клетка для птиц Сре­ди вкладок имеется улетающая птичка и такая же, как на боль­шом рисунке, клетка с птичкой внутри и т. п.

При оценке результатов этого задания обращается внимание на то, как ребенок осмысляет изображенные на доске ситуации, насколько целенаправленно и устойчиво ею внимание. Значитечь-ный интерес представляет наблюдение за способом работы ребен­ка. 1-й способ—ребенок, взяв в руки любую вкладку, ищет ей место. Такой способ нерационален и малопродуктивен. 2-й, более совершенный, способ — ребенок, осмыслив ситуацию, ищет среди вкладок именно тот элемент, который необходим.

Интеллектуально полноценные дети (5—6 лет) способны пра­вильно понять ситуацию и подобрать к ней соответствующую вкладку. Следует отметить, что они не всегда могут самостоятель­но использовать более рациональный способ работы. Однако при направляющем указании to стороны экспериментатора усва­ивают этот способ.

Дети со значительно выраженной степенью умственной отста­лости не способны осмыслить это задание Чаще они понимают, что нужно вставить в паз вкладку, но никак не связывают это действие с содержанием рисунков, изображенных на доске и вклад­ке. Они заботятся лишь о том, чтобы вкладка вошла в паз.

Другие умственно отсталые дети могут осмыслить простейшие из ситуаций. Чаще всего это те ситуации, где имеются сходные с вкладышем детали (например, подбирают вкладку «кусок брев­нам к ситуации «мальчик распиливает бревно»). В более слож­ных случаях они руководствуются внешним признаком сходства. Так, например, к ситуации «девочка с клеткой» обычно подкла­дывают другую клетку с птичкой внутри  (вместо улетающей птички).

Умственно отсталые дети во время этого эксперимента обыч­но пользуются первым способом действия (ищут место для вклад­ки, а не вкладку в ситуации). Если экспериментатор подскажсг более продуктивный способ работы, они могут использовать ею лишь в данной (подсказанной) ситуации, не осуществляя последу­ющего переноса. Чтобы умственно отсталый ребенок мог успеш­но справиться с этой работой, экспериментатору приходится раз­бирать с ним содержание каждой ситуации, часто прямо указы­вать на недостающий элемент.

Эта методика дает возможность выявить также целенаправлен­ность деятельности при большом объеме работы.

Дети, у которых объем внимания недостаточен, даже при хо­рошей способности к осмыслению часто затрудняются в выполне­нии данного задания, так как не в состоянии охватить все изобра­женные ситуации и сделать выбор из большого количества вкла­док. Если ограничение объема работы (закрыть ряд ситуаций и уменьшить количество предъявляемых вкладок) приводит к улуч­шению ее качества, то можно сделать вывод о том, что причиной ошибок являются не трудности осмысления, а сужение объема восприятия.

В публиковавшихся до сих пор работах справедливо указыва­лось на то, что умение использовать помощь взрослого (экспери­ментатора) является показателем обучаемости ребенка. Неспособ­ность воспользоваться этой помощью говорит об умственной от­сталости пли умственном недоразвитии. Такое положение соответ­ствует теории Л. С. Выготского о большей или меньшей широте «зоны ближайшего развития» детей. Несомненно, что показатель обучаемости ребенка в экспериментальных условиях лучше всего характеризует его интеллектуальные возможности и позволяет осуществить прогноз в отношении школьной успеваемости.

Однако в применявшихся методиках помощь экспериментато­ра никак не регламентировалась, не ограничивалась. Поэтому у одного экспериментатора она могла оказываться минимальнои, у другого — чрезмерной. В этих условиях эксперимент теряет необ­ходимую объективность

. На основе теории Л. С. Выготского патопсихологом детского возраста А. Я. Ивановой под руководством проф. Б. В. Зейгарник была разработана экспериментальная методика, в которой помощь экспериментатора была регламентирована, внесена в структуру самого эксперимента. Показателем обучаемости становилась та степень помощи ребенку, которой оказывалось достаточно, чтобы научить его новому способу действий. Этот принцип построения. эксперимента используется теперь достаточно широко.

«Обучающий эксперимент»'

Этот эксперимент не может рассматриваться как отдельная •методика, вернее сказать, что это особый принцип построения экс­перимента, который может быть применен для видоизменения любой из методик.

Георетической основой этого метода стало учение Л. С. Вы­готского о наличии у ребенка двух уровней умственного разви­тия — «актуального» и «зоны ближайшего развития». «Актуаль­ный» уровень умственного развития Л. С. Выготский определяет Как запас знаний и умений, которые сформировались у ребенка к моменту исследования на основе уже созревших психических

¹ Раздел написан А. Я. Ивановой.

функций. Понятие «зоны ближайшего развития» он раскрывает следующим образом: «Большая или меньшая возможность пере­хода ребенка от того, что он умеет делать самостоятельно, к то­му, что он умеет делать в сотрудничестве, и оказывался самым чувствительным симптомом, характеризующим динамику разви­тия и успешности ребенка. Она вполне совпадает с его зоной бли-жаншего развития»'.

Следовательно, при психологическом исследовании умственных зозможностей ребенка тот факт, решил или не решил данный ре­бенок предложенную ему задачу самостоятельно, еще не дает основания для правильной оценки. Истинным критерием для оп­ределения уровня умственного развития ребенка будет определе­ние его «зоны ближайшего развития», т. е. установление того фак­та, сможет или не сможет он решить данную задачу (доступную для детей его возраста) с помощью экспериментатора и, усвоив приемы, подсказанные ему в процессе обучения, самостоятельно использовать их при необходимости решить аналогичную задачу.

«Это положение привело к коренному изменению в психологи­ческих методах оценки умственного развития ребенка, и выдви­нутая Л. С. Быютским идея «зоны ближайшего развития» рас­крыла совсем новые возможности в этой важной области психо-лошческой практики»²,—указывают ведущие советские психоло­ги А. Н. Леонтьев и А. Р. Лурия.

Л. С. Выготский считал, что необходимо не только регистри­ровать факт успешного самостоятельного решения задачи, но и выявлять способность детей решать трудные для них задачи, «ес­ли прийти к ним на помощь путем показа, наводящего вопроса, начала решения и т. д.»³.

^    С помощью диагностического «обучающего эксперимента» ис­следуется не актуальный уровень умственного развития ребенка, • а оцениваются его потенциальные возможности в отношении оз-| ладеция новыми способами умственных действий («зона ближай-шего развития»). В соответствии с этим для детей одной возраст­ной группы подбирается такое задание, которое может быть вы­полнено при сотрудничестве со взрослыми. Успешность выполне­ния задания будет определяться тем количеством помощи, кото­рое необходимо для его правильного выполнения. Следовательно, количество необходимой помощи и будет основным критерием при оценке уровня умственного развития ребенка.

Для того чтобы в результате эксперимента получить точные, сопоставимые данные об особенностях умственной деятельности разных детей, необходимо, чтобы помощь со стороны эксперимен-

' Выготский Л. С. Избранные психологические исследование. М., 1956, т I, с. 275.

¹ Л е о и т ь е в А. Н., Лурия А. Р. Психологические воззрения Л. С. Вы­готского.— В кн.: Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. М, 1956, т. I, с. 34.

³ Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. М., 1056, т. 1, с 273.

татора была строго дозирована и могла быть количественно учте­на. Требование учитывать количество различных видов оказыва­емой помощи предполагает ее отражение в инструкции к прове­дению эксперимента.

Поскольку «обучение» в диагностическом эксперименте не яв­ляется самоцелью, а служит лишь средством выявления умствен­ных возможностей ребенка, при построении системы дозировки и регламентации отдельных видов помощи нам пришлось избрать такую последовательность, при которой ребенку вначале предъ­являются наиболее скупые и сжатые «уроки-подсказки» и лишь затем даются все более подробные и развернутые. Такое построе­ние в известной степени соответствует той системе дозированного вмешательства, которую применял Р. Н. Натадзе при формирова­нии у детей искусственных понятий.

Кроме предложенных Л. С. Выготским критериев оценки умст­венного развития ребенка (восприимчивость к помощи и способ­ность к логическому переносу), нами был включен и третий кри­терий—ориентировочная деятельность ребенка. Использование этого критерия нам представляется очень важным в диагности­ческом отношении в свете данных П. Я. Гальперина об огромной роли активной ориентировочной деятельности при формировании новых умственных понятий у здоровых детей, а также указаний Г. Е. Сухаревой на отсутствие любознательности и слабость ори­ентировки у детей-олигофренов.

Таким образом, принцип диагностического «обучающего экспе­римента» может быть использован для перестройки любой экспе­риментальной методики. Эксперимент проводится по схеме, состо­ящей из трех этапов: ориентировочный, основное задание, анало­гичное задание. Основное задание подбирается так, чтобы его ко­нечный результат был строго заданным (неизвестным, но нахо­дящимся в «зоне трудности» для детей одной возрастной группы). Помощь со стороны экспериментатора носит характер дозирован­ных (по качественному уровню) и предъявляемых в определен­ной последовательности «уроков-подсказок». Количество этих уро­ков зависит от того, насколько успешно ребенок справляется с за­данием.

Конкретные вопросы, относящиеся к построению «обучающего эксперимента», разрабатывались нами с 1963 г. на основе извест­ных психологических методик'. Наибольший интерес представля­ет модифицированная для «обучающего эксперимента» методика классификации геометрических  фигур, ранее  предложенная 19. Ф. Поляковым для других целей. Она представляет собой как бы облегченный вариант методики Выготского—Сахарова².

' См.: Иванова А. Я. <'0бучающнй эксперимент» как метод психологи" четкого исследования детей с аномалиями психического развития.— В сб.:

Вопросы экспериментальной патопсихологии. М., 1965.

² См.: Иванова А. Я. «Обучающий эксперимент» как принцип оченки умст­венного развития детей. Канд. дис. М., 1969; Лебедева В. И. Апробация Методики «Классификация фигур». Курсовая работа. М., 1966.

Эта методика (в ее модификации) может быть использована для исследования потенциальных возможностей детей 7—Ю-лет-иего возраста, так как выполнение предусматриваемых ею зада­ний вызывает некоторые затруднения даже у здоровых детей этой возрастной группы (т. е. она находится в «зоне трудности»). В то же время экспериментальное обучение выполнению этою задания не требует наличия школьных знаний. Следовательно, во всех случаях, когда возникает необходимость в оценке умст­венных возможностей, она может быть предложена и тем детям, которые не справляются со школьной программой или вообще еще не начинали обучаться.

Методика предусматривает использование двух наборов 24 кар­точек, на которых изображены различные по цвету и величине геометрические фигуры. Набор, в котором представлены три цве­та Красный, зеленый и желтый), четыре формы (круг, квадраг, треугольник и ромб) и две величины (большая и маленькая), ис­пользуется при предъявлении основного задания. Набор, в кого-ром представлены четыре цвета и три формы, используется при предъявлении аналогичного задания.

На ориентировочном этапе предоставляется доска с изобра­жением фигур первого набора. Необходим также секундомер.

Инструкция и порядок проведения экспер.и-м е и т а.

Испытуемому мельком показывают карточки и говорят: «Их надо разложить на группы—подходящие с подходящими. Снача­ла посмотри на эту доску—тут они все нарисованы—и подумай, как будешь делать».

0-и этап¹. Одновременно с произнесением этих слов испытуе­мому в течение 30 секунд предъявляется таблица для свободной ориентировки. В э'.о время экспериментатор не дает никаких по­яснений, а молча фиксирует в протоколе высказывания и пове­дение ребенка.

После этого периода доска убирается.

Основное задание

I задача. Предъявляется тогда, когда закрывается табли­ца и ребенку даются в руки карточки. (Можно еще раз повторить инструкцию: «Разложи их на три группы».)

После этого в течение 30 секунд в протоколе производится ре­гистрация действий ребенка.

Примечание. Как показывает опыт, многие дети начина-юг раскладку не по признаку цвета (на три группы), а по приз­наку формы (т. е. на четыре группы). В таких случаях детей не поправляют, а задача раскладки «на три группы» становится вто­рой. Если же экспериментатор должен приступить к обучению, то он начинает всегда с выделения признака цвета, что является бо­лее легким.

' Не следует пугаться длинной инструкции. После непродолжительной прак­тики этот эксперимент довольно легко проводить и просто оценивачь резуль­таты.

Если в это время ребенок сидит совершенно неподвижно или, наоборот, действует чрезмерно поспешно и хаотично, эксперимен­татор может оказать помощь в виде «организующего урока»: «Вы­ложи несколько карточек на стол» или: «Не спеши, выкладывай аккуратнее, по одной».

В протоколе это следует отметить.

Экспериментатор выжидает 30 секунд п, если правильная ра­складка не начата, дает 1-й «урок». Каждый последующий «урок.» (2, 3, 4-й и т. О ) дается только в том случае, если ребенок, не начинает самостоятельно правильно действовать по прошествии 30 секунд.

1-й «урок». Экспериментатор отбирает две из лежащих на сто­ле карточек, которые отличаются только одним признаком (на­пример, большой зеленый треугольник и большой красный тре­угольник), и спрашивает: «Чем отличаются эти карточки, чем они не похожи?..» Если ребенок сам не доканчивает мысль, экспери­ментатор говорит: «Они различны по цвету». Это и есть содержа­ние 1-го «урока»—указание на один различительный признак.

После этого в протоколе фиксируются высказывания и даль­нейшие действия ребенка (30 секунд). Если правильная расклад­ка не начата, дается 2-й «урок».

2-й «урок». Из других, лежащих на столе карточек выбирает­ся третья, сходная с одной из двух первых по цвету (например» большой красный ромб). Экспериментатор предъявляет ее ре­бенку и одновременно спрашивает: «Куда мы положим эту кар­точку—сюда или сюда?..» Если ребенок не может уловить мысль, он продолжает: «Мы положим ее сюда, к красному, потому что она тоже красная». Это и есть содержание 2-го «урока»—указа­ние на сходство двух карточек по цвету.

После этого производится протоколирование дальнейших вы­сказываний и действий ребенка (30 секунд).

3-й «урок». Экспериментатор добавляет карточку желтого цве­та и говорит: «Сюда будем класть все красные, сюда — зеленые, а сюда—желтые». Это содержание 3-го «урока»—прямой, на­глядный показ того, как надо действовать. После этого произво­дится протоколирование дальнейших высказываний и действий ре­бенка (30 секунд).

4, 5, 6-й и другие «уроки» обозначаются как укладка каждой последующей карточки, производимая самим экспериментатором (с соответствующими словесными пояснениями).

В протоколе фиксируется номер «урока» и дальнейшие дейст­вия ребенка.

По окончании раскладки отмечается затраченное на это об­щее время. Необходимо, чтобы ребенок дал словесный отчет о проделанной работе в виде завершающей словесной формулиров­ки. Если он не сможет этого сделать, экспериментатор обязатель­но дает эту формулировку сам: «Значит, мы разложили карточки по цвету на зеленые, красные и желтые». В протоколе фиксиру­ются высказывания ребенка,

II задача. Карточки отбираются, перемешиваются и вновь предъявляются вместе с инструкцией: «А теперь разложи их по-другому: тоже подходящие с подходящими, но уже на четыре группы».

Затем в течение 30 секунд производится протоколирование самостоятельных поисков и оказываемой экспериментатором по­мощи в виде «организующего урока»: «Выложи несколько карто­чек на стол» или; «Не спеши, выкладывай по одной». Если в это время ребенок делает попытки использовать предыдущий приз­нак, то это характеризуется как «проявление инертности».

1-й «урок». Экспериментатор отбираег две карточки, которые отличаются по одному признаку (например, большой зеленый круг и большой зеленый квадрат)—форме. Затем предъявляет их ребенку со словами. «Чем они отличаются?» После паузы: «Од­на—квадрат (кубик), а другая—кружок».

После этого производится протоколирование действий ребен­ка (30 секунд).

2-й «урок». Экспериментатор выбирает третью карточку, сход­ную с одной из первых двух по форме (например, большой жел­тый квадрат), и предъявляет ее ребенку со словами: «Эту карточ­ку куда надо положить — сюда или сюда?» После паузы: «Поло­жим ее к этому квадрату, потому что она тоже квадрат (кубик)».

После этого производится фиксация высказываний и действий ребенка (30 секунд).

3-й «урок». Экспериментатор добавляет еще две карточки дру­гих форм и говорит: «Будем собирать по форме—все круги вме­сте, все квадраты, треугольники, ромбы («конфетки»)».

В протоколе производится фиксация действий ребенка (30 се-кучд).

4, 5, 6-й «уроки» обозначаются как укладка каждой последу­ющей карточки (с соответствующими словесными пояснениями), производимая при необходимости самим экспериментатором.

Протоколируются номер «урока» и дальнейшие действия ре­бенка.

По окончании раскладки отмечается затраченное на это об­щее время.

Словесный отчет ребенка о проделанной работе фиксируется в протоколе в виде завершающей словесной формулировки. Если ребенок этого сделать не сможет, экспериментатор должен дать ее сам: «Мы разложили карточки на четыре группы по форме— круги, квадраты, ромбы, треугольники». В протоколе фиксируют­ся слова ребенка.

III задача. Карточки отбираются, перемешиваются и предъ­являются одновременно с инструкцией: «Снова разложи их, что к чему подходит, но иначе — на две группы».

Затем в течение 30 секунд протоколируются производимые ре­бенком самостоятельные поиски. Если он делает попытки исполь­зовать предыдущие признаки, то это характеризуется в протоко-

ле как «проявление инертности» — с указанием, какой именно признак используется.-

При необходимости в это время можно оказать помощь в виде «организующего урока»: «Выложи несколько карточек на стол» или: «Не спеши, выкладывай по одной».

1-й «урок». Экспериментатор отбирает две карточки, отличаю­щиеся одним признаком^:—величиной (например, большой крас­ный круг и малый красный круг) и предъявляет их ребенку со словами: «Чем они отличаются?» После паузы: «Они отличаются размером — один большой, а другой — маленький».

После этого производится протоколирование действий ре­бенка.

2-й «урок». Экспериментатор выбирает третью карточку, сход­ную с одной из первых двух по этому же признаку—величине (например, маленький зеленый квадрат), и предъявляет ее ребен­ку со словами: «Куда эту карточку положим?» После паузы: «По­лежим ее к маленькому кружочку, потому что она тоже малень­кая».

После этого производится протоколирование дальнейших вы­сказываний и действий ребенка (30 секунд).

3-й «урок». Экспериментатор берет четвертую карточку, сход­ную с другой по величине, и кладет ее на место со словами: «Все большие будем класть вместе и все маленькие тоже вместе».

После этого производится протоколирование действий ре­бенка.

4, 5, 6-й «уроки» обозначаются как укладка каждой последую­щей карточки, которая при необходимости выполняется самим эк­спериментатором (с соответствующими словесными пояснениями).

В протоколе фиксируются номер «урока» и дальнейшие дей­ствия ребенка.

По окончании раскладки отмечается время, затраченное на выполнение этой задачи, отмечается также наличие завершаю­щей словесной формулировки.

Если ребенок не может сформулировать способ работы, это де­лает экспериментатор: «Мы разложили карточки на две группы— тут все большие, а тут — все маленькие». В протоколе фиксиру­ются высказывания ребенка.

Все карточки убираются.

Аналогичное задание

Ребенку предъявляется второй набор и при этом говорится:

^ы уже научился складывать карточки. Эти — похожие, их то­же можно раскладывать на группы по разным признакам. Сде­лай это или расскажи, как будешь делать».

Не следует ни называть признаки, ни оговаривать количество групп. Участие экспериментатора может потребоваться лишь в *0м случае, когда ребенок, указав один признак или разложив Черточки, проявляет некоторую пассивность. В этом случае экс­периментатор, перемешав карточки, может задать вопрос: «А еще

как можно сделать?» Тем самым он стимулирует продолжение работы.

В протоколе фиксируется общее время выполнения этого за­дания и конечный результат самостоятельных действий ребенка в одном из следующих вариантов:

1. Перенос полный, в словесной форме (ребенок свободно на­зывает все три признака).

2. Перенос частичный, в словесной форме (при выделении и назывании не менее двух признаков).

3. Перенос полный, в действиях (ребенок совершает три пра­вильные группировки).

4. Перенос частичный, в действиях (не менее двух правильных группировок).

5. Перенос отсутствует (при выделении менее чем двух, т. е. одного или ни одного из признаков классификации фигур допол­нительного набора).

Оценку результатов исследования следует проводить по всем трем параметрам.

Ориентировочная деятепьность (первый критерий) у здоровых, интеллектуально полноценных детей носит активный характер. Они внимательно рассматривают доску в течение всего отведен­ного времени. Часто делают различные предположения и догад­ки о том, как надо выполнять работу («Я зеленые с зелеными положу». «А можно все кружки вместе собрать?» и т. п.). Иног­да даже стремятся дотронуться до тех фигур, которые хотели бы сложить вместе.

Умственно отсталые дети чаще всего на этом этапе проявляют пассивность: на доску не смотрят и никаких планирующих заме­чаний не высказывают. В ряде случаев можно отметить так на­зываемое полевое поведение, при котором дети оживленно зада­ют множество вопросов, настойчиво требуют карточки, хватают различные предметы со стола. Однако такое «любопытство без любознательности» не следует смешивать с истинной активностью ориенгировочной деятельности, которая всегда сопровождается размышлением и имеет реальное проявление уже в дальнейшем, в самой работе.

Некоторые дети с ослабленной работоспособностью способны к активной ориентировке, могут указать два признака группиров­ки карточек. Однако в дальнейшем, из-за повышенной истощае-мости, не всегда используют эти признаки во время работы.

Второй критерий—восприимчивость к помощи. Он оценивает­ся в основном по количеству полученных ребенком «уроков-под­сказок». Следует подчеркнуть, что задание это представляет из­вестную сложность даже для здоровых детей. Поэтому и в норме количество «уроков» колеблется в среднем от 1 до 4—5. (Только очень способные дети могут выполнить всю работу без единой подсказки со стороны экспериментатора.) Соотношение «уроков» по задачам примерно—1:2:3, что отражает объективную слож­ность самих задач (вычленение цвета, формы и величины).

Количество «уроков», которое необходимо дать умственно от­сталым детям, гораздо больше—от 5 до 20 (в случаях глубокой дебильности). Однако и здесь распределение «уроков» по зада­чам примерно такое же: при выполнении второй и тем более тре-

" тьей задачи требуется большее количество «уроков».

Резкое, неоправданно большое количество «уроков» при предъ­явлении последней задачи часто дается детям с повышенной ис-тощаемостью. Например, I задача (группировка по цвету) выпол­няется таким ребенком без единого «урока»; II задача (группи­ровка по форме)—с одним «уроком»; при выполнении III зада­чи возникает необходимость в четырех «уроках».

В других случаях такое несоответствие наблюдается уже с са­мого начала работы. Например, четыре «урока» при решении

' I задачи, ни одного «урока» при решении II задачи и два «урока» при решении III задачи. Это чаще свидетельствует о нарушении целенаправленности деятельности, слабости волевой сферы, при­сущей детям с патологией поведения.

Способность ребенка к усвоению нового материала тесно свя­зана с возможностью переключения с одного, уже известного и ставшего привычным способа действия на другой, еще новый, не­известный. Отсутствие такой возможности определяется как инерт­ность, тугоподвижность психических процессов. В слабой степе­ни некоторые трудности переключения можно отметить и у здо­ровых детей, однако у них это легко корригируется (даже без вмешательства экспериментатора). Инертность как непреодолимый барьер возникает только у умственно отсталых детей. Вот почему при проведении эксперимента следует обращать внимание на сте­пень выраженности этого признака у исследуемого ребенка.

К третьему критерию относятся два показателя: способность ре­бенка дать завершающие словесные формулировки того призна­ка, на основании которого он сортировал карточки, и результаты выполнения аналогичного задания.

Обобщающие словесные формулировки доступны интеллекту­ально полноценным детям даже в том случае, если они страда­ют какими-либо периферическими расстройствами речи. От ребен­ка требуется произнести лишь короткую фразу, причем вполне допустима замена некоторых названий форм (например, ромбы — «конфетки», многоугольники—«домики»). Иногда ребенок гово­рит так: «Я разложил на кружки, квадратики и такие... не знаю, как назвать их». И такая формулировка может быть признана достаточной, так как ее обобщающий смысл понятен.

Умственно отсталый ребенок в значительной степени затрудня­ется при необходимости сформулировать на словах тот признак, которым он руководствовался во время работы. Это является след­ствием слабости обобщающей функции слова, так как названия­ми элементарных цветов и форм эти дети владеют. Иногда наблю­дается такая ситуация: укладывая каждую отдельную карточку, Ребенок дает ее название: «Эта красная», но в конце работы не

может сказать: «Тут все красные», а называет всю группу по верх­ней клегочке.

Выполнение аналогичного задания, как правило, не вызывает трудности у здоровых детей. Они определяют его как «то же са­мое» и свободно перечисляют признаки группировки. Умственно отсталые дети в подавляющем большинстве случаев воспринима­ют его как новое, неизвестное. Они часто сбиваются на бесцель­ное манипулирование карточками, ждут дальнейшей помощи со стороны экспериментатора. В тех случаях, когда дети пытаются рассортировать карточки на группы по памяти, их сильно смуща­ет то обстоятельство, что групп с различными цветами оказыва­ется четыре, а не три.

Перенос, хотя и полный, но произведенный в наглядно-действен­ном плане, свидетельствует о недостаточном развитии у ребенка словесно-логических форм мышления.

Время, которое затрачивается на выполнение основного зада-кия умственно отсталыми детьми, примерно в два раза больше, чем время, которое тратят на это здоровые дети. (В среднем со-спьетственно 9 минут и 4,5 минуты.) Однако особый интерес пред­ставляет соотношение времени, затрачиваемого одним и тем же ребенком на выполнение основного и аналогичного заданий У здо­ровых детей происходит сокращение времени примерно втро^.

Система оценки результатов «обучающего эксперимента» мо­жет быть дана в количественных показателях.

Нами была введена отрицательная система баллов. Чем боль­ше баллов получал ребенок, тем хуже считалась его обучаемость.

Оцениваются три параметра:

1. Ориентировка (ОР): активная—0 баллов, пассивная— 1 балл.

2. Восприимчивость к помощи (В). Каждый «урок» по всем задачам — 1 балл. Каждое проявление инертности—1 балл. Показатели суммируются и обозначаются буквой «В» (воспри­имчивость к помощи).

3. Способность к переносу (П).

Отсутствие каждой из словесных формулировок— 1 балл. Перенос 1-го вида—0 баллов. Перенос 2-го вида — 1 балл. Перенос 3-го вида— 2 балла. Перенос 4-го вида — 3 балла. Отсутствие переноса—4 балла. Показатели суммируются.

Общий показатель обучаемости включает в себя все три па' раметра:

ПО=ОР+В+П

В книге А. Я. Ивановой' приводятся подробные математиче­ски обоснованные данные о том, как учитывать обучаемость де­тей в баллах. Учитывается ориентировка детей в задании, значе­ние более или менее успешного использования усвоенного спосо­ба действий при выполнении аналогичного задания.

При желании упростить и сократить анализ полученных в этом эксперименте данных можно просто сосчитать количество необхо­димых ребенку «уроков», точнее, подсказок, учитывая, что они не­обходимы и в норме.

Большой интерес представляет проведенное А. Я. Ивановой изучение катамнеза детей, прошедших исследование с помощью набора различных методик, в том числе и «обучающего экспери­мента». Это дало ей возможность сделать следующий важный вывод.

Сопоставление экспериментальных данных с катамнезом обяа-' руживает, что во всех случаях показатель обучаемости является более чувствительным симптомом для прогностических суждений об успеваемости ребенка, чем учет только его актуального уровня развития.

Для выработки наиболее реалистического прогноза самым надежным является изучение как актуального уровня умственно­го развития, так и показателей обучаемости ребенка (в экспери­ментальных условиях) с тщательным анализом причин возмож­ного расхождения этих показателей.

Методика Кооса

Созданная в 1923 г. американским психологом Коосом методи­ка получила всемирное признание и распространение. Она на­правлена на выявление конструктивного праксиса, способности х пространственной ориентировке, анализу фигуры (по чертежу) и ее последующему синтезу (из кубиков). 16 кубиков Кооса име-&>т одинаковую раскраску: синюю, красную, желтую, белую, бело-

"Красную и желто-синюю стороны. В комплекте имеются 18 чер­тежей постепенно возрастающей степени сложности. Чертежи мо-Уут быть составлены из четырех, девяти или всех шестнадцати

,Жубиков.

' Методика может быть использована для исследования детей самых разных возрастов (от 4 лет и старше) в зависимости от цели исследования. Она может быть модифицирована в «обуча-<ощий эксперимент». Может быть использована и как материал лри исследовании уровня притязаний.

Ребенку дают кубики и какой-либо из чертежей. Затем про­сят составить из кубиков изображенную на чертеже фигуру. Це­лесообразно начинать с предъявления более легких чертежей. Жожно проводить диагностическое «обучение» по специальной схе-_<(е, пользуясь определенными чертежами и системой дозирован-

' См. Иванова А. Я. Обучаемость как принцип оценки умственного раз­вития детей. М., 1976.

ных подсказок к ним. Можно широко пользоваться повторением заданий, отдельных чертежей: при «обучении» предъявляется ана­логичный чертеж для самостоятельного выполнения. Хорошим приемом служт повторное выполнение того же чертежа без об­разца, только по зрительному представлению.

Данная методика позволяет выявить возможности ребенка в отношении выполнения таких мыслительных операций, как ана­лиз и синтез на материале конструктивной, внеречевой деятель­ности. Это является особенно важным критерием в тех случаях, когда ребенок не владеет речью, не понимает или не слышит об­ращенной к нему речи или по каким-либо другим причинам от­казывается от вербального контакта со взрослыми. Методика так­же позволяет выявить особые пространственные нарушения, воз­никающие при некоторых формах поражения головного мозга (ло­кализованные травмы черепа, опухоли, частичное повреждение сосудов головного мозга). Как правило, предъявление этого за­дания почти у всех детей вызывает особое отношение, заинтересо­ванность, что дает возможность выявлять их реакции на успех ч неуспех и позволяет использовать методику в качестве материала при исследовании уровня притязаний.

Проба на совмещение признаков

Проба на совмещение признаков разработана В. М. Коганом совместно с Э. А. Коробковой для исследования нарушений ра­ботоспособности у взрослых больных с различными органически­ми поражениями центральной нервной системы. Методика также нашла широкое применение для оценки состояния умственной ра­ботоспособности детей с аномалиями психического развития.

Для проведения эксперимента исследования необходима доска (из картона) размером приблизительно 40Х40 см. Доска должна бьпь разделена на 64 клетки. В каждой из семи клеток (кроме первой слева) верхнего ряда изображено но однои (неокрашен­ной) геометрической фигуре (квадрат, треугольник, круг и т. д.). В каждой из семи клеток (кроме верхней) вертикального ряда (слева) сделано по одному яркому цветному мазку (красный, си­ний, зеленый, коричневый, голубой, оранжевый, желтый). На от­дельных карточках (их 49) изображены фигурки разных цветов и форм. Цвета и формы этих фигур соответствуют изображенным на доске цветам и формам.

Карточки тщательно тасуются на каждом из этапов работы. Эксперимент состоит из четырех этапов, на каждом из которых дается своя инструкция.

Инструкция на I этапе (простой пересчет): «Пересчитай вслух эти карточки, откладывая их по одной на стол». Эксперимента­тор показывает, как это надо делать. Пока ребенок считает, эк­спериментатор должен отмечать в протоколе по секундомеру вре­мя, затрачиваемое на пересчет каждых 10 карточек (в конце их только 9) и на весь пересчет.

Инструкция на II этапе (пересчет с сортировкой по цвет\):

«Теперь ты должен также вслух пересчитать эти карточки и одно­временно раскладывать их на группы по цвету». В протоколе ре­гистрируется время, затрачиваемое на каждые 10 карточек и на весь пересчет.

Инструкция на III этапе (пересчет с сортировкой по признаку формы): «Эти же карточки пересчитывай вслух и при этом сор­тируй их уже не по цвету, а по форме». Экспериментатор по-преж­нему фиксирует затрачиваемое время.

Инструкция на IV этапе (пересчет по признаку цвета и фор­мы с раскладыванием карточек по свободным клеточкам): «'I ы должен найти место для каждой карточки на этой таблице, учи­тывая одновременно цвет и форму. При этом по-прежнему веди счет—пересчет карточек». В протокол заносятся те же времен­ные показатели. Экспериментатор при необходимости может сопро­вождать словесную инструкцию показом.

По окончании эксперимента у пси<олога остается следующая таблица (желательно, но вовсе не обязательно, разграфленная).

Лена, 9 лет 6 мес.

13"                   30"                    45"                   60" 7d"

14-"                 27"                    45"                   65" 78"

14"                   40"                    54"                   68" 83"

4;»"                  Г24"                  24"                   2'45" 323"

78"        203"* __83'      ~ 161"

161"         VI" (дефицит)

Истолкование полученных с помощью этой методики данных является примером тою, как по сочетанию чисел может быть произведен качественный содержательный анализ особенностей ра­ботоспособности ребенка.

Приведенные в таблице данные говоря г о незначительном на­рушении работоспособности. В норме, по данным авторов мето­дики В. М. Когана и Э. А. Коробковой, величина дефицита у здо­ровых людей находится в пределах 13—15 секунд. Под дефици­том подразумевается разница между временем, затрачиваемым на выполнение четвертой инструкции, и временем, затрачиваемым На выполнение второй и третьей инструкций.

По данным авторов методики, большой дефицит можно рас­сматривать как показатель трудности распределения внимания. Такого рода дефицит наблюдается при нарушении психики по сосудистому типу (больше одной минуты). Это действительно очень существенный показатель, так как при сужении объема внимания больной оказывается не в состоянии следить за соответ­ствием места карточки по цвету и по форме. К тому же он не может продолжать пересчптывание.

* 203 о0раз>ется в резульгате умножения 3' на 60" и прибавления 23^я.

Кроме того, важно проследить за тем, как ребенок ищет мес­то для карточки: только с помощью зрения или одновременно и при посредстве передвигающейся по клеточкам руки. Следует. также отметить в протоколе исследования, как ребенок реагирует на внезапно возникшую трудность. Бывает так, что клетка, на которую надо положить очередную карточку, оказывается заня­той из-за допущенной ранее ошибки. Бывает, что ребенок не по­нимает, что место для карточки может освободиться лишь после исправления такой ошибки. Иногда он в растерянности спрашива­ет (по поводу карточки, для которой не оказалось места): «А это куда?» В иных случаях в поисках места для карточки ребенок сбивается со счета — «перескакивает» через десяток или повторя­ет одни и те же числа. Данные всех этих наблюдений тоже долж­ны быть зафиксированы в протоколе. Если исследователь не ус­пел их записать, он может просто ставить черточки-штрихи в знак того, что в этом интервале времени допущена ошибка или несколь­ко ошибок.

Важен не только размер дефицита, достигающего иной раз 5—7 минут. Важна также изменчивость темпа выполнения зада­ния на разных этапах.

Значительный интерес представляет применение данной мето­дики при исследовании школьников. Возникает возможность уг­лубленного анализа церебрастенических синдромов, которые иног­да лежат в основе различных невротических явлений.

Апробация этой методики применительно к детям от 8 до 13 лет произведена дипломницей факультета психологии МГУ Л. П. Олимбиу (1968). Ею было показано, что здоровые дети этого возраста сразу понимают инструкцию и легко выполняют все четыре задания. Они не испытывают трудностей при необхо­димости переключения с одного вида деятельности на другой. Их объем внимания достаточен.

Интеллектуально полноценные дети с церебрастеническими состояниями (невнимательные, утомляемые, раздражительные, плаксивые) выполняли эту работу хуже. Их внимание в течение работы было неустойчивым: они отвлекались, сбивались со счета или допускали ошибки при сортировке (путали сходные цвета, формы). Были отмечены нарушения темпа деятельности. Общее замедление темпа не прямо соответствовало усложнению работы, а нарастало более грубо.

Особый интерес представляют данные Л. П. Олимбиу, полу­ченные в процессе исследования работоспособности умственно от­сталых детей того же возраста. Прежде всего надо отметить, что они испытывают значительные затруднения в связи с необходи­мостью понять смысл инструкций. Словесное объяснение прихо­дилось сопровождать наглядным показом. Во многих случаях ока­зывалась необходимой предварительная тренировка. Интересно, что на I этапе (простой пересчет) умственно отсталые дети вы­полняли инструкцию успешно и относительно быстро (69 секунд). Но уже на II этапе они испытывали значительные трудности:

очень часто путали сходные цвета, формы (голубой и синий, тре­угольник и трапецию); образовывали две-три кучки из карточек одного и того же цвета или из карточек с одними и теми же фи­гурами. Объем их внимания был резко сужен: если ребенок сле­дил за тем, чтобы правильно выполнять сортировку, то он терял счет, а если он пытался поддерживать правильный счет, то грубо ошибался при сортировке.

Переход от группировки по цвету к группировке по форме вы­являет значительные трудности переключения внимания. Наибо­лее сложной для них оказалась задача, предлагавшаяся на IV этапе. У них не вырабатывался навык раскладки карточек с учетом пвета и формы; практически счет за них вел экспериментатор. Время, которое в среднем затрачивают на работу умственно от­сталые дети на IV этапе (6 минут 43 секунды), в два раза пре­вышает время, которое затрачивают на ту же работу здоровые дети.

Эта апробация показывает, что методика В. М. Когана п Э. А. Коробковой вполне пригодна для анализа умственной ра­ботоспособности умственно отсталых детей школьного возраста

В предложенном Э. А. Коробковой упрощенном варианте ме­тодика апробирована на детях 5—7 лет психологом Л. Е. Рез-дик (1968).

Во время эксперимента используется 25 карточек с фигурами пяти цветов. Исследование Л. Е. Резник показало, что сам про­цесс совмещения признаков умственно отсталым детям 5—6 лет почти недоступен.

Разумеется, что при исследовании детей старшего дошколь­ного возраста можно пользоваться только этим малым вариантом пробы на совмещение. Но если возникает задача исследовать осо­бенности внимания учащихся вспомогательной школы (начиная со II или III класса), использование большой доски может иног­да помочь установить, что главной причиной трудностей обучения ученика является не столько слабость обобщения сколько цере-брастения.

Так, например, мальчик Коля 11 лет совсем не справлялся с ^программой массовой школы, хотя и проявлял сообразительность. Он перенес две черепно-мозговые травмы. Его неуспеваемость, ви­димо, объяснялась стойкой церебрастенией. Приведем таблицу, .в которой отражены данные пробы на совмещение.

,  97"          _ 378" 120"            217"

217"            161" =2'41" (дефицит)

Клипец

Методика, тоже построенная по принципу «обучающего экспе­римента», предложена и апробирована польским психолоюм А. Левицким. В последние годы апробирована и видоизменена дефектологами Т. И. Гудилиной и Т. Гриньковой.

Используется для выявления способности к абстрагированию применительно к дегям с небольшим образовательным уровнем.

Нужно приготовигь 26 небольших карточек, на когорых в цве­те (либо аппликацией) изображены различные по сочетанию форм и красок орнаменты. Среди них 6 карточек, в центре которых изображен черный квадрат на различном фоне.

Нужен также секундомер.

Профессор А. Левицкий предложил закрытий вариант.

I (закрытый) вариант.

Без каких-либо предисловий или разъяснений цели и задачи опыта ребенку показывают одну из тех карточек, в центре кото­рых изображен черный квадрат, а затем говорят: «Эта картечка называется «Клипец». Это просто название ее, само слово ничего не означает». Затем показывают вторую карточку (с иным узо­ром) и говорят; «А это не Клипец». Вторая карточка кладется поверх первой. Дальше опыт идет так: ребенку показывают (по одной) заранее перенумерованные карточки и каждый раз спра­шивают: «А это Клипец или нет?» Если ребенок называет Клип-цем не Клипец, ему говорят: «Нет, это не Клипец», если он даег правильный ответ, экспериментатор говорит: «Правильно, это не К.чипец».

После предъявления всех 26 карточек ребенка спрашивают:

«Так какие карточки называются Клипец?» Если он отвечает пра­вильно, т. е. говорит, что карточки с черным квадратом в середи­не, опыт считается законченным.

В некоторых случаях, если по называнию карточек очевидно, что ребенок уже выделил Клипец из остальных фигурок, но за­трудняется сформулировать, какие фигурки называются «Кли­пец», ему можно (для контроля) предложить выбрать из вюх карточек все Клипцы. Если же после просмотра всех 26 карточек вопрос остается неясным, просмотр повторяется второй, третий, а иногда и пятый раз, т. е. до тех пор, пока ребенок твердо не уста­новит, какие именно карточки носят название «Клипец».

II (открытый) предложенный нами вариант отличается тем, что первая карточка Клипец не накрывается следующей, а во все время эксперимента остается открытой.

В остальном эксперимент идет точно так же, как и при за­крытом варианте. Это, казалось бы, небольшое различие в мето­дике проведения опыта коренным образом меняет его психологи­ческую суть. При открытом варианте ребенок может каждый раз зрительно сравнивать следующую карточку с заданным образцом «Клипец». При этом не требуется сохранять в памяти образец:

процесс абстрагирования как бы освобождается от влияния па­мяти.

форма протокола Открытый  в а р и a h т

При исследовании психически здоровых взрослых и детей вы­явилось, что даже при закрытом варианте решение достигается после 1—2, а иногда и 3 просмогров 26 карточек. Дети-олигофре-ны с трудом выполняют это задание даже после 4—5 просмотров.

Закрытый вариант вообще труднее открытого. Обнаружилось, что олигофрены с трудом выполняют даже открытый вариант. Де­ти с последствиями органических заболеваний мозга решают от­крытый вариант почти как здоровые, при решении закрытого ва­рианта они приближаются к олигофренам.

Вопросы

1. В чем состоит отличие методик экспериментальной патопси­хологии от тестового обследования?

2. В чем заключается принцип обучающего эксперимента?

Лчлература

Кононова М П. Руководство по психологическому исследованию пси­хически больных детей. М, 1963.

О педагогическом изучении учащихся вспомогательных школ /Под ред. Л. В. Занкова. М, 1953, с. 8—14.

Принципы отбора детей во вспомогательные школы /Под ред. Г. М. Дуль-нева и А. Р. Лур1.я. М, 1973.

Рубинштейн С. Я. Экспериментальные мечод|.ьп патопсихологии и опыт применения их в клинике М., 1Р70.

Отбор детей во вспомогательные ш; оды /Под ред. С. Д. Забрамной. М., 1971.

Отбор детей во вгпомо; aie.ibnvio L..i-.олу /Сосг. Т. А. Власова, К. С. Ле­бединская, В. Ф. Мачихина. М, 19й3.

Часть Ч

ОСОБЕННОСТИ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ УМСТВЕННО ОТСТАЛЫХ ДЕТЕЙ

Глава 7. ОЩУЩЕНИЯ И ВОСПРИЯТИЯ

Замедленность и узость восприятий. Особенности обозрения. Малая диффе-реицированность ощущений и восприятии. Особенности восприятия картин. Развитие восприятий.

Ощущения и восприятия — это процессы непосредственного от­ражения действительности. Ощущать и воспринимать можно те свойства и предметы внешнего мира, которые непосредственно действуют на анализаторы. Каждый анализатор состоит, как из­вестно, из трех частей: периферического рецепгора (глаза, уха, кожи и т д ), нерва-проводника и центра в коре головного мозга. Ис­следования академика И. П. Павлова и его школы обнаружили кор­ковый характер процессов ощущений и восприятий и коренным образом изменили наши представления о сущности и развитии этих процессов. Если раньше зрительные восприятия рассматри­вали как зеркальное, аналогичное фотографии отражение объекта на сетчатке глаза, го теперь мы рассматриваем зрительный образ как комплекс условных связей, как некоторый динамический сте­реотип, возникающий в результате анализа и синтеза многократ­но повторяющихся изменчивых раздражителей.

Ребенок учится смотреть и видеть. То, что он умеет своими глазами увидеть, это результат определенного жизненного опыта. Точно так же и слуховые восприятия ребенка являются следст­вием ранее выработанных условных связей: ребенок приучается различать и синтезировать звуки речи, музыки и т. д. Ухо ребен­ка—эго не лента магнитофона, записывающая все звуки подряд. Заостряя мысль, можно сказать, что ребенок вообще слышит не ухом, а височной областью коры мозга, и то, что он слышит, за­висит от качества условных связей, сформировавшихся до дан­ного момента в этой височной области коры. Это очень важное положение общей психологии нужно хорошо осознать, так как по­вседневный опыт взрослого человека создает у него иллюзию про­тивоположного характера.

Открыв глаза, мы сразу все видим, а обладая нормальным слухом, все можем услышать. Создается впечатление, что так было всегда. Это происходит потому, что забываются, не подда­ются осознанию периоды обучения видению, слышанию, вообще

i всем видам восприятия. Так, взрослый человек, глядя на глаза ; младенца, испытывает иллюзию того, будто малыш тоже видит. 1'Между тем эчо не так. Новорожденный ребенок не видит и не-слышит. Его реакции на яркий свет и звук носят оборонительный, безусловнорефлекторный характер. Часто говорят—видит, но не понимает. Это тоже неверно. Именно не видит и не слышит, пока не научится различать формы, цвета, размеры, контуры, со­четания пятен и тонов, пока не научится различать звуки. Для того чтобы младенец научился из отражающихся в его глазах туманных пятен выделять лицо матери, а в дальнейшем лица своих близких, в затылочной коре его головного мозга должны выработаться дифференцировочные условные связи, а затем ди­намические стереотипы, т. е. системы таких связей. То же самое должно стать основой различения убаюкивающего голоса мате­ри, а также иных звуков, запахов, прикосновений и т. д. Ощуще­ния и восприятия — это деятельность первой сигнальной системы (в дальнейшем также и второй), в основе которой лежит систе-

- ма условных рефлексов.

Ребенок, как известно, рождается лишь с небольшим фондом безусловных врожденных рефлексов, а первая сигнальная систе­ма формируется у него в первые годы жизни и затем совершен­ствуется.

Дегская психология располагает большим количеством эк­спериментальных данных, относящихся к тому, как ребенок в первые годы жизни учится смотреть и видеть, слушать и слы-

-"Шать, ощущать и воспринимать всеми своими анализаторами

-я их совокупностями. Так, например, восприятие пространства ^происходит благодаря совокупной деятельности   зрительного, двигательного и кожного анализатора. В восприятии времени 'Принимают участие слуховой, двигательный и интероцептивный

- анализаторы.

У ребенка лишь постепенно формируется глазомер, уве­личивается острота зрения и т. д. И. М. Сеченов уже давно ^Сформулировал эту мысль, сказав, что в каждом восприятии со­держится узнавание. Это значит, что восприятие лица как лица, 'блока как яблока, песни как песни предполагает наличие пред­шествующего опыта.

Накопление фонда условных рефлексов лежит в основе вое-^иятия. У нормального ребенка этот процесс носит стремитель­ный, бурный характер. У детей же с пораженной нервной систе-s Айой ощущения и восприятия формируются замедленно и с боль-^&1им количеством особенностей и недостатков. ^ Значение этого ядерного симптома олигофрении трудно пере­оценить. Ощущения и восприятия — первая ступень познания Окружающего мира. Эта ступень остается важной на протяже­нии всех лет жизни. ^ Замедленная, ограниченная восприимчивость, характерная

-*ЯЛя умственно отсталых детей, оказывает огромное влияние на 't'Secb последующий ход их психического развития.

Особенности восприятия и ощущений умственно отсталых де­тей очень детально изучены советскими психологами (И. М. Со­ловьев, К. И. Вересотская, М. М. Нудельман, Е. М. Кудрявцева).

Остановимся лишь на наиболее существенных результатах этих исследований.

Первая группа фактов говорит о замедленности и суженном объеме зрительных восприятий детей. Одно из фундаментальных исследований, обнаруживших замедленный темп зрительных восприятий у умственно отсталых детей, было осуществлено К. И. Вересотской. Оно заключалось в следующем. К. И. Вересот­ская предлагала испытуемым узнавать отчетливые, яркие рисун­ки, на которых были изображены хорошо известные детям пред­меты, например, яблоко, стол, кошка, карандаш и т. д. Время предъявления этих картинок могло быть точно дозировано с по­мощью специального прибора—тахистоскопа. В первой серии опытов оно было очень коротким — 22 миллисекунды. Набор ри­сунков был показан трем группам испытуемых: 1) нормальным взрослым людям, 2) ученикам I класса массовой школы и 3) у ie-никам I класса вспомогательной школы. Оказалось, что при та­ком кратком предъявлении нормальные взрослые люди правиль­но узнавали 72% предметов, ученики массовой школы—57% предметов, а ученики вспомогательной школы не успели узнать ни одного предмета (хотя они могли, конечно, легко узнать эти предметы при длительном рассматривании).

Опыт был проведен повторно с увеличением времени показа картинок почти в два раза — до 42 миллисекунд. Оказалось, что взрослым этого времени было вполне достаточно для правильного узнавания всех предъявленных изображений. Ученики массовой школы узнали почти все предметы (95%), ученики же вспомога­тельной школы узнали лишь около половины предметов (55%).

Эти эксперименты убедительно доказали, что темп зритель­ных восприятий у умственно отсталых детей замедлен. Очень ве­роятным представляется замедленность у умственно отсталых детей всех других видов восприятий.

Замедленность темпа восприятий сочетается у умственно от­сталых детей со значительным сужением объема воспринимаемо-(о материала. Исследование М. М. Нудельмана показало, что в одном и том же видимом через окно городском пейзаже умствен­но отсталые дети «усматривали» меньше предметов, чем нор­мальные дети. Это дает основание И. М. Соловьеву говорить о том, что многопредметный участок действительности оказывает­ся для умственно отсталых малопредметпым.

Эта слабость обозрения объясняется особенностями движения взора. То, что нормальные дети видят сразу, олигофрены — по­следовательно, пишет И. М. Соловьев. Умственно отсталый ре­бенок, осматривая окрестности или улицу, по которой идет, мень­ше замечает, меньше видит, чем его сверстник—нормальный ре­бенок. Узость восприятия мешает умственно отсталому ребенку ориентироваться в новой местности в непривычной ситуации.

Там, где нормальный ребенок, обозревая все происходящее, сра­зу выделяет главное и ориентируется в ситуации, умственно от­сталый ребенок долго не может уловить смысла происходящего и нередко оказывается дезориентированным. И. М. Соловьев от­мечает, что при обозрении действительности олигофрены плохо усматривают связи и отношения между объектами.

Исследования Э. А. Евлаховой⁽ показали, что умственно от­сталые дети не различают выражения лиц людей, изображенных на картинках. Вообще, понимание сюжетных картин и пейзажей, или, как говорят, «чтение» картин, представляет значительную трудность для умственно отсталых детей: они не понимают пер­спективы, не различают светотени, частичных перекрытий и т. д.

Эти факты подводят нас ко второй существенной особенности ощущений и восприятий умственно отсталых детей, а именно к их выраженной недифференцированности.

Данные многих экспериментальных исследований говорят о том, что умственно отсталые дети плохо различают сходные предметы при их узнавании. Так,  например,   по данным Е. М. Кудрявцевой, ученики I класса вспомогательной школы принимают белку за кошку, компас—за часы и т. п.

Экспериментальное исследование Ж. И. Шиф² было посвяще­но изучению того, как умственно отсталые дети различают цвета Я их оттенки. Исследование показало, что в тех условиях, в кото­рых нормальные дети объединяют в одну группу только сходные двета, умственно отсталые дети объединяют в одну и ту же груп-Яу множество мало сходных оттенков. При узнавании предметов „^исследование М. М. Нудельмана) умственно отсталые дети счи-дтали одинаковыми такие предметы, которые фактически были Неодинаковыми. Они не подмечали тех мелких различий, распо-.^аавание которых было доступно их нормальным сверстникам.

И. М. Соловьев, различающий понятия «неспецифическое уз-Яавание предмета» и «специфическое узнавание предмета», обна­ружил у умственно отсталых детей выраженные затруднения при

£• обходимости осуществить специфическое узнавание. Это зна-, т, что при узнавании им легче отнести воспринятый предмет к ,'|йтегории рода, чем к категории вида. Им, например, легче уви-,|№ть в вошедшем во двор человеке просто дядю, а не соседа, поч-Уальона или садовника. Эти дети относят к квадратам и тре-i угольники, и прямоугольники, и ромбы, так как это фигуры с | ф-лами.

' ^ Наконец, последней, наиболее выраженной особенностью вос-i Приятия умственно отсталых детей является инактивность этого ., ^еихического процесса. Глядя на какой-нибудь предмет, ум-i S^

' См.: Евлахова Э. А. Особенности восприятия сюжетно-художествен-картин учащимися вспомогательной школы Автореферат канд. дис. М.,

ственно отсталый ребенок не обнаруживает стремления рас­смотреть его во всех деталях, разобраться во всех его свой­ствах. Он довольствуется при этом самым общим узнавани­ем предмета. Так, например, когда умственно отсталому ребенку показывают карандаш и спрашивают: «Что это такое?» — он мо­жет ответить, что это карандаш, и отвернуться от него, сочтя вопрос исчерпанным; в ответ на тот же вопрос его сверстник из массовой школы охотно расскажет, что это красный, граненый, толстый, впервые очиненный карандаш.

Недостаточная активность восприятия умственно отсталых детей особенно отчетливо обнаруживалась в опытах К. И. Вере-сотской. К. И. Вересотская предъявляла детям картинки. Неко­торые из них показывались детям в обычном положении, другие (вперемежку)—повернутыми на 90° или 180°. Такие переверну­тые изображения правильно узнавались учениками массовой школы. Ученики же вспомогательной школы либо не могли узнать эти изображения, либо ошибочно принимали их не за то, чем они были в действительности. Умственно отсталым детям не хватало той активности восприятия, которая необходима для мысленного распознавания положения предмета в пространстве, для его мысленного «переворачивания». Они очень часто узнава­ли в картинке, показанной им «вниз головой», какой-либо иной предмет, находящийся якобы в обычном, правильном положении в пространстве. Эти факты свидетельствуют о недостаточной ак­тивности восприятия умственно отсталых детей.

Интересны также исследования более сложных форм вос­приятия. Так, в исследовании Э. С. Бейн¹ изучен общеизвестный в психологии феномен константности восприятия (сохранение восприятия величины объектов при их различной удаленности от глаз) у умственно отсталых детей. Оказалось, что хотя в ос­новном эта закономерность, т. е. константность восприятия, со­храняется, но все же она значительно меньше, чем у нормальных сверстников. Эта недостаточная константность мешает детям хорошо ориентироваться в пространственном расположении пред­метов. О том же нарушении сложного восприятия свидетельству­ют и данные К. И. Вересотской, доказывающие, что умственно отсталые дети недостаточно воспринимают глубину изображений на картинках.

Об инактивном характере восприятия свидетельствует и не^ ме-ние умственно отсталых всматриваться, искать и находить какие-либо объекты, избирательно рассматривать какую-либо часть ок­ружающего мира, отвлекаясь от ненужных в данный момент яркч^ и привлекательных сторон воспринимаемого.

Рассматривая сюжетную картинку, они часто неправильно ее толкуют, руководствуясь первым случайным впечатлением. Спо-

* Бейн Э. С Величина отдаленного объекта восприятия умственно отста­лых и глухонемых школьников.— В сб.- Вопросы психологии глухонемых п У¹¹' ственно отсталых детей. М., 1940.

_ность к активному, критическому рассматриванию и анализу |!ВЕодержания ситуации вырабатывается у них с трудом. При обу-З^^ении чтению у детей часто возникает дурная привычка угадывать

^амысл слова по нескольким буквам.

•S-                          *       *

-л                                                                         «

*^ К сожалению, несмотря на большое значение разных видов ^; восприятий для последующего умственного развития ребенка, изу­чены пока лишь главным образом зрительные восприятия. Некото-дВые сведения исследователи имеют относительно осязательных восприятий; установлено, что умственно отсталые школьники опо-;Кнают объемные и контурно выполненные предметы с помощью ^(х ошупывания значительно хуже, чем учащиеся массовой шко-^й(ы. И. М. Соловьев совершенно справедливо отмечает роль ося­зательных восприятий в процессе трудового обучения.

Но неменьшая роль в трудовом обучении, а также в общем /умственном развитии учащихся принадлежит и иным видам вос­приятий, например кинестетическим. Это, например, восприятие Положения своего тела в пространстве. И. П. Павлов назвал эти ^А анестетические, или проприоцептивные, восприятия работой вигательного анализатора. Действительно, для обеспечения точ-ости движений необходимо осуществлять анализ того сопротив­ления окружающих предметов, которое должно быть преодолено Я|М или иным мышечным усилием. Из-за неточности проприоцеп-'^йвных ощущений движения, которые производит умственно от-1галый ребенок, отличаются плохой координированностью. Его Эвижения излишне размашисты, топорны.

Недифференцированность мышечных ощущений обнаружила рбя даже при исследовании олигофренов методом установки I. Н. Узнадзе; оказалось, что для появления установки необхо-Вмо большое различие между шарами.

Очень большую роль в развитии психики играют слуховые Ьсприятия, которые теснейшим и непосредственным образом вязаны с развитием речи. Если дифференцировочные условные ~'йзи в области слухового анализатора формируются медленно, это приводит к задержке формирования речи. Это, в свою ередь, обусловливает задержку умственного развития. Можно нтать бесспорным, что у всех детей с неполноценной нервной стемой способность различать звуки речи возникает с затруд-|урйнием и опозданием. Среди детей, перенесших поражение мозга,

• —§ть и такие, у которых слуховой анализатор пострадал особенно вльно. Такие дети в некотором отношении могут производить йечатление умственно отсталых. В этих случаях необходимо ис-|едовать состояние слуховых восприятий с помощью соответст-"Ющих методик. Такое исследование даст возможность отделить Длинную умственную отсталость от вторичных задержек умст-зного развития, обусловленных дефектом слуховых восприятий.

Состояние слухового восприятия оказывает существенное влия­ние не только на развитие речи. В повседневной жизни и в труде человек постоянно и незаметно для себя пользуется данными слуховых восприятий. Так, например, по звуку он находит пред­мет, который уронил, узнает о действиях других людей или жи­вотных, определяет исправность машины, на которой работает, и т. д.

Если весь этот сложный мир звуков остается малодоступным для умственно отсталых детей, не удивительно, что они плохо ори­ентируются в окружающей обстановке.

Не менее важную роль в ориентировке играют восприятия времени и пространства.

Если представить себе, что все эти входные «ворота», через которые воздействия внешнего мира должны проникать в созна­ние ребенка и формировать его, узки и труднопроходимы, если очертания внешнего мира предстают перед ребенком размытыми, расплывчатыми и лишь немногое пробивается внутрь, фиксиру­ется в его представлениях, — понятным становится происхожде­ние его умственной недостаточности.

Понятной становится мысль Л. С. Выготского о первичных (ядерных) и вторичных симптомах умственной отсталости. Имен­но плохие ощущения и восприятия оказываются теми ядерными симптомами, которые тормозят, задерживают развитие высших психических процессов, в частности мышления.

Все указанные недостатки и особенности ощущений и вос­приятий сглаживаются и компенсируются в процессе обучения и воспитания умственно отсталых детей в специальной школе. По данным К. И. Вересотской, от класса к классу меняется темп зрительных восприятий. При одной и той же продолжительности показа предметов ученики III класса вспомогательной школы узнают предметы во много раз быстрее, чем ученики I класса.

Точно так же проводилось сравнительное экспериментальное изучение и других видов и аспектов ощущений и восприятий. В частности, осуществлялось сравнительное изучение цветораз-личения, остроты зрения, полноты обозрения, специфического узнавания, узнавания предметов, предъявленных в необычном положении. Все эти многогранные исследования с неизменностью свидетельствовали о том, что по мере обучения детей в школе от класса к классу происходит совершенствование, развитие ощу­щений и восприятий.

Развитие ощущений и восприятий может происходить спонтан­но благодаря постепенному восстановлению высшей нервной дея­тельности. Благодаря этому становятся более подвижными и силь­ными нервные процессы, ускоряется темп и точность ощущений и восприятий. Развитие ощущений и восприятий может происхо­дить под влиянием формирования высших психических функций.

Более всего способствует развитию всех психических процес­сов усвоение школьной программы. Вместе с тем учитель должен помнить о том, что этому способствует и внешкольная работа, в

частности организация подвижных и настольных игр, проведе­ние экскурсий, походов, музыкальных вечеров. Малоспособных детей можно научить слушать и эмоционально воспринимать му­зыку. Во время прогулок по лесу учитель должен учить детей слушать пение птиц и шелест листьев, во время экскурсий — приучать детей рассматривать, анализировать различные объек­ты. Рассматривая под руководством учителя картины, читая кни­ги, дети также совершенствуют свои ощущения и восприятия.

Обогащение жизненного опыта детей, расширение круга их представлений и знаний — основные средства улучшения качест­ва восприятий и ощущений.

Развивая ощущения и восприятия у умственно отсталых де-i тей, учитель должен помнить, что это не самоцель, а средство, облегчающее развитие их мышления. В прошлом в олигофрено-педагогике существовало целое направление, которе считало за­дачей всех первых классов вспомогательной школы улучшение качества сенсорной сферы умственно отсталых детей. Были раз­работаны многочисленные упражнения, направленные на усовер­шенствование, уточнение восприятий и ощущений детей. Упраж­нения были полезны, но направление в целом было неправиль­ным. В интересном экспериментальном исследовании В. Г. Пет­ровой показано, как можно использовать практические действия учеников для развития их мышления. В различных сериях пси­холого-педагогических экспериментов В. Г. Петрова убедительно показала, что, если дети во время изучения нового материала не только зрительно наблюдают за предметами, но и производят с этими предметами различные действия, повышается качество их представлений, знаний и суждений о свойствах этих предметов.

Исследование В. Г. Петровой, о котором еще будет сказано ниже, указывает важные и реальные пути обогащения чувствен­ного опыта учащихся вспомогательной школы, необходимого для развития их мышления'.

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ВОСПРИЯТИЙ

Объяснение сюжетных картин

Одна из очень распространенных и простых проб—просьба рассказать о содержании предъявляемой ребенку сюжетной кар­тинки. Применяется для исследования особенностей интеллекту-^ альной и эмоциональной сферы (сообразительности, умения вы­делять существенное, эмоционального отклика) умственно отста­лых детей.

Для проведения опыта экспериментатор должен иметь набор разнообразных сюжетных картинок. Желательно, чтобы среди Них были веселые, печальные, с более и менее сложным сюжетом .и т. п. Для этой цели пригодны открытки—репродукции картин.

¹ См.: Петрова В. Г. Практическая и умственная деятельность детей-влигофренов. М., 1968.

Методика проведения опыта предельно проста. Ребенку по­казывают картинку и просят рассказать, что на ней нарисовано. В редких случаях требуется мотивировка. Следует обращать вни­мание на то, насколько активно и охотно ребенок рассматрива­ет картинку. Иногда полезно заметить, сколько времени ребенок по собственному желанию рассматривает картинку.

Понимание сюжетных картинок представляет значительные трудности для детей-олигофренов. Они, в частности, обусловлены тем, что олигофрены неправильно понимают перспективные соот­ношения, плохо понимают мимику изображенных на картинках люден, медленно обозревают картинку в целом (1\. И. Вересот-ская, И. М. Соловьев, Э. А. Евлахова). Дети-эпилептики также не скоро доходят до объяснения смысла сюжетной картинки. Это связано с тем, что они склонны к перечислению всех изобра­женных на картинке предметов и деталей.

Описание картин детьми следует записывать. При этом выяв­ляются особенности устной речи: лаконичность или чрезмерная обстоятельность речи, правильность ее грамматического строя, богатство или бедность словаря и т. д.

По отношению к картинкам, на которых изображены люди, но неясны происходящие события, это задание представляет со­бой не только интеллектуальную, но и эмоциональную задачу.

«Отыскивание чисел»

Методика может быть использована для выявления скорости ориентировочно-поисковых движений взора и определения объе­ма внимания применительно к зрительным раздражителям. При­годна лишь при исследовании детей, которые знают числа.

Для проведения опыта нужно иметь пять таблиц Шульте, представляющих собой планшеты (60х90 см), на которых написа­ны вразброс числа от 1 до 25. На каждой из пяти таблиц числа расположены по-разному. Кроме того, нужны секундомер и не­большая (30 см) указка. Опыт можно проводить с детьми, обуча­ющимися во II классе массовой или в IV классе вспомогательной школы.

Ребенку мельком показывают таблицу, сопровождая этот по­каз счозами: «Вот на этой таблице числа от 1 до 25 расположе­ны не по порядку». Далее таблицу перевертывают и кладут на стол. После этого продолжают инструкцию: «Ты должен будешь вот этой указкой показывать и называть вслух все числа по по­рядку—от 1 до 25. Постарайся делать это как можно быстрее и без ошибок. Понятно?» Если ребенок не понял задания, ему его повторяют. Таблица при этом не открывается. Затем экспе­риментатор ставит таблицу вертикально на расстоянии 70—75 см от ребенка и говорит: «Начинай!» Одновременно включается се­кундомер.

Ребенок показывает и называет числа, а экспериментатор сле­дит за правильностью его действий. Когда ребенок дойдет до «25», экспериментатор останавливает секундомер.

S.   Затем без всяких дополнительных инструкций ребенку пред­лагают таким же образом показывать и называть числа на 2, 3, 4 и 5-й таблицах.

При оценке результатов прежде всего становятся заметны различия в количестве времени, которое ребенок тратит на оты­скивание чисел. Практически здоровые дети тратят на одну таб­лицу от 30 до 50 секунд (чаще всего 40—42 секунды).

Заметное увеличение времени на отыскивание чисел в послед-ИИХ (4-й и 5-й) таблицах свидетельствует об утомляемости ре­бенка, а ускорение—о медленном «врабатывании».

В норме на каждую из таблиц уходит примерно одинаковое время..

Вопросы и задания

1. Расскажите об основных признаках плохого развития ощу­щений и восприятий у умственно отсталых детей.

2. В чем состояло исследование, проведенное К. И. Вересот--ской?

3. Каковы способы развития ощущений и восприятий у умст­венно отсталых детей в процессе учебных и внешкольных занятий?

4. Расскажите о методах исследования восприятий.

Литература

Особенности умственного развития учащихся вспомогательных школ /Под ред. Ж. И. Шиф. М., 1965, гл. II.

Глава 8. РАЗВИТИЕ РЕЧИ

Замедленный темп развития речи. Бедность словаря. Недостаточное овладе­ние значением слов. Особенности грамматического строя речи.

', В курсах общей психологии речь рассматривают обычно как Орудие мышления и средство общения. Как в филогенезе, так и )И онтогенезе речь выступает вначале как средство общения, а Л'акже обозначения, а в дальнейшем приобретает свойство ору-тДия, с помощью которого человек мыслит и выражает свои мыс-^ЛИ. «В слове мысль не только выражается, но и совершается» "|Л. С. Выготский). Вопросам соотношения мышления, языка и

J64H посвящено много чрезвычайно интересных монографий Л. С. Выготский, А, Г. Спиркин). Интересные обзоры обширной Литературы по развитию речи детей содержатся в книгах |Б. Л. Рубинштейна 'и Д. Б. Эльконина ².

* Во всех этих исследованиях основной интерес направлен на №держательную сторону речи, на ее роль в осуществлении мыс­лительных актов и поведения ребенка.

-\ * См.: Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М, 1946. * См.: Эльконин Д. Б. Детская психология. М, 1960.

Возможен, однако, и иной подход к речи — как к некоторому двигательному (а также звукоразличительному) навыку или уме­нию, возникающему в результате совместной деятельности ана­лизаторов. Разумеется, это лишь один из аспектов анализа речи, который не должен рассматриваться изолированно от других. Од­нако именно этот аспект особенно актуален при рассмотрении раз­вития речи умственно отсталых детей.

Здоровый ребенок 3—4 лет уже обладает большим словарным запасом, его активная речь носит почти правильную грамматиче­скую 4'орму, а фонетические погрешности произношения остаются лишь в виде мелких исключений.

В то же время у ребенка-олигофрена как слуховое различе­ние, так и произношение слов и фраз возникает значительно поз­же. Речь его скудна и неправильна. Основные причины, обусло­вившие такое состояние речи,—слабость замыкательной функции коры, медленная выработка новых дифференцировочных услов­ных связей во всех анализаторах, а иногда преимущественно в каком-либо одном. Значительную отрицательную роль играет также общее нарушение динамики нервных процессов, затруд­няющее установление динамических стереотипов — связей меж­ду анализаторами.

Недоразвитие речи может быть обусловлено в первую оче­редь медленно формирующимися и нестойкими дифференциро-вочными условными связями в области слухового анализатора. Из-за этого ребенок долго не дифференцирует звуков речи окру­жающих людей, долго не усваивает новых слов и словосочета­ний. Он не глух, он слышит даже тихий шорох или изолирован­ный звук, произносимый родителями, но звуки обращенной к не­му связной разговорной речи воспринимаются им нерасчлененьо. (Это отчасти похоже на то, как взрослые слышат речь иност­ранцев.) Такой ребенок выделяет и различает лишь немногие слова. Процесс выделения этих воспринимаемых адекватно слов из речи окружающих происходит совершенно иным, более мед­ленным темпом, чем в норме. Это и есть первая, основная причи­на запоздалого и неполноценного развития речи. Но и далее, ког­да эти слова уже выделены и узнаются как знакомые, известные, она все еще воспринимаются нечетко. Умственно отсталые дети плохо различают сходные звуки, особенно согласные; поэтому, если учитель говорит им, например, что на дереве появились поч­ки, они могут услышать в этом созвучии и бочки, и бошки, и поч-хе и т. д. В дошкольном возрасте ошибки детей, наблюдающиеся при повторении ими новых слов, расцениваются окружающими обычно лишь как дефекты произношения, которых, кстати гово­ря, действительно очень много. Однако в школе, в процессе обу­чения ребенка письму, становится возможным установить, что многие его ошибки обусловлены именно недостаточным разви­тием слухового анализатора. Когда ребенок пишет под диктовку удка. вместо утка или лотка вместо лодка, он не различает фонем д и г. Примеров такого рода может быть при исследовании полу-

о множество: балка вместо палка, тача вместо дача и т. д. Слабое развитие фонематического слуха приводит к замене от-'^дельных звуков другими. Кроме того, оно затрудняет звуковой •^виализ слова. Ребенку трудно установить, в каком порядке сле-. дуют друг за другом звуки, например в слове чернила. Он уже 'ваучился узнавать его в чужой речи и более или менее точно 'воспроизводить в собственной устной речи. Но когда нужно на­писать, т. е. установить, выяснить для себя порядок следования звуков, ребенок затрудняется это сделать, поэтому вместо чернила ев может написать чренила или ченриал и т. д. Из-за слабости фонематического анализа умственно отсталый ребенок плохо раз­личает на слух окончания слов, что препятствует усвоению грам­матических форм.

Причина указанного состояния фонематического слуха — все fo же замедленное формирование дифференцировочных услов­ных связей в слуховом анализаторе. По мере обучения в школе эти связи более или менее успешно образуются. Но последствия столь замедленного усвоения речи для общего психического раз-, вития детей очень серьезны.

Недостатки фонематического слуха усугубляются замедлен­ным темпом развития артикуляции, т. е. комплекса движений, не­обходимых для произнесения слов.

, Развитие всех движений ребенка, в том числе моторики его речедвигательного аппарата, также зависит от особенностей фор­мирования дифференцировочных условнорефлекторных связей в Области двигательного анализатора. Моторные импульсы, необ-•ходимые для отчетливого произнесения тех или иных звуков, должны быть очень точными. Точность этих моторных импульсов Может быть обеспечена сочетанием двоякого рода коррекций:

коррекцией с помощью слуха (ребенок слышит, что произносит Be так, как взрослые, не так, как надо) и коррекцией со стороны мышечного чувства (в норме ребенок чувствует, что мышцы его речедвигательного аппарата совершают не то движение, которое нужно, что при таком-то движении звук удается не такой, как Нужно). У олигофрена несовершенны оба вида коррекции.

" Правильное различение звуков на слух обычно способствует Правильности произношения; правильность же собственного про-Кзношения, в свою очередь, способствует лучшему различению звуков на слух. При патологии корковой деятельности и замед­ленном образовании межанализаторных связей возникает проти-"воположная зависимость: недостаточность слуховых восприятий topM03HT улучшение произношения, а нечеткость произношения Препятствует улучшению качества слуховых восприятий.

^ Таким образом, замедленное, неполноценное развитие анали­заторов приводит к тому, что при олигофрении, как правило, резко задерживается развитие речи. К тому времени, когда речь должна бы быть средством общения, обозначения и орудием Мышления, она оказывается в крайне неразвитом состоянии. Щень часто при олигофренин первые отдельные слова появля-

ются в 2—3 года, а короткие, скудные и аграмматичные фразы — к Е—6 годам. К школьным годам дети приходят с резким недо­развитием речи.

Недостатки речи умственно отсталых школьников изучены очень основательно многими советскими психологами (А. Р. Лу-рия, М. Ф. Гнездилов, Г. М. Дульнев, М. П. Кононова, В. Г. Пет­рова). Большое значение речевых дефектов для общего психи­ческого недоразвития детей показано в особой главе книги «Осо­бенности умственного развития учащихся вспомогательной школы». В этой главе приводится подробнейшая сводка исследований са­мых различных показателей речевого развития.

Прежде всего, обнаруживается, как этого и следовало ожи­дать, что словарный запас учащихся младших классов вспомога­тельной школы значительно меньше, чем словарь их здоровых сверстников. Разница между пассивным и активным словарем, существующая и в норме, у олигофренов особенно велика. Их ак­тивный словарь особенно скуден. Дети-олигофрены очень мало пользуются прилагательными, глаголами, союзами.

Даже тот словарный запас, который уже освоен учеником вспомогательной школы, длительное время остается неполноцен­ным, так как значение употребляемых им слов большей частью не соответствует действительному значению слова. Этот факт имеет место и у всякого нормального ребенка. Так, например, здоровый маленький ребенок может называть словом киска и домашнюю кошечку, и пушистого игрушечного медвежонка, и воротник маминого пальто. Вначале дядя—это всякий мужчи­на, кроме папы; лишь постепенно ребенок усваивает точное зна­чение слова дядя, выражающего определенную степень родства. По выражению И. М. Сеченова, слово остается для ребенка из­вестное время не понятием, а лишь «кличкой», наименованием нескольких предметов. Затем происходит постепенное уточнение его значения. У умственно отсталых детей переход от слов-«кли-чек» к словам-понятиям совершается очень долго и с большим трудом.

Грамматический строй речи у учащихся первых классов вспо­могательной школы крайне несовершенен. Их фразы однослож­ны. Дети очень редко пользуются соподчиненными предложения­ми, очень затрудняются в подборе слов для выражения оттенков мысли. В школьные годы у умственно отсталых детей сохраняют­ся формы речи, которыми здоровые дети пользуются в 3—4 года, в частности ситуативная речь, неполно раскрывающая содержа­ние мысли и потому понятная лишь тому, кто знает ситуацию. Дети широко пользуются местоимениями, вместо того чтобы на­зывать действующих лиц, говорят, что они «пошли туда» или «мы были там», вместо того чтобы объяснить место происходя­щих событий или обозначить действующих лиц.

Обращают на себя внимание нарушения согласования в предложениях. Так, например, В. Г. Петрова приводит следую­щие образцы высказываний учащихся вспомогательных школэ

'? У него нет голова. Мальчики сделали снегу бабу. Белка видел в лесу. Возможны две причины такого аграмматизма в речи. Во-рервых, он может быть обусловлен тем, что дети не приучаются практически пользоваться разными грамматическими формами, так как не слышат различий в окончаниях слов из-за недиффе­ренцированного восприятия речи. Во-вторых, это может быть связано с тугоподвижностью нервных процессов и их тормози-мостью. Ребенок начинает фразу, имея в виду сказать одно, но затем, отвлеченный другой мыслью, пропускает конец начатого и переходит к середине следующей мысли. Пропускаются эле­менты фразы. Тогда аграмматичную фразу ребенка следовало бы читать так: Белка... (прыгала... я ее) ... видел в лесу. Другая может означать следующее: Мальчики сделали (...каток... там нанесли много...) снегу... (они слепили...) бабу.

Может быть и так, что, начиная говорить, ребенок не успел продумать конец и на ходу придумал такую мысль, которая ока­залась не согласованной с началом, но была им уложена в нача­тую грамматическую форму.

Вспомогательная школа помогает учащимся исправлять недо­статки произношения, способствует значительному увеличению словарного запаса, совершенствованию грамматического строя речи.

Учителю вспомогательной школы приходится сталкиваться с немалыми трудностями при обучении детей письму и чтению.

Недостаточное развитие фонематического слуха, дефекты про-^ изношения, трудность расчленения слова на звуки—все это при­водит к тому, что почти каждое слово пишется ими с ошибками. Умственно отсталому ребенку очень трудно придавать буквам лужные очертания, что, естественно, обусловливает трудности при формировании почерка. При обучении письму и чтению об­наруживают себя дефекты зрительного анализатора и простран-- ственной ориентировки. Дети с трудом различают начертания букв п и и и т. д. При письме они пишут букву с как букву э или букву ш как букву г и т. д. Помимо смешения сходных, но по-разному пространственно расположенных букв дети пишут иногда зер­кально, т. е. справа налево, теряют строки при письме и чтении.

Все эти трудности, обусловленные замедленным развитием ^анализаторов, постепенно преодолеваются.

Однако среди умственно отсталых встречаются дети, у кото-'рых по тем или иным причинам (местное кровоизлияние, ушиб,

- локально ограниченный менингоэнцефалит) один из анализаторов , особенно отстает в своем развитии. Это может обнаруживаться ис-тЖлючительно при обучении детей устной речи, письму, чтению

-'^иногда также счету). В таких случаях, продолжая индивидуаль­ную коррекционную работу с учеником, учитель вынужден ми­риться с его неуспеваемостью по тому или иному предмету. Из курса

Еигофренопедагогики известно, что детей, не успевающих по тому и иному предмету вследствие локальных мозговых дефектов, >жно переводить в следующий класс.

Недоразвитие речи и конкретность мышления умственно от­сталых детей взаимосвязаны и взаимозависимы. Оба эти явле­ния возникают как следствие нарушений нервных процессов. В то же время, будучи оба следствиями, эти два явления взаимо-обусловливают друг друга: недоразвитие речи ограничивает даль­нейшее умственное развитие ребенка, а затрудненность обобщений мешаег правильному усвоению значений слов и формированию ре­чи в целом Иными словами, дефекты мышления и речл взаимно усугубляют друг друга.

До сих пор была дана схематичная характеристика речи оли-гофренов. Теперь кратко остановимся на особенностях речи дру­гих категорий умственно отсталых детей.

При гидроцефалии (отнюдь не во всех случаях, а лишь ино­гда) наблюдается обманчивое, внешне как будто очень хорошее развитие речи, которое создает иллюзию преждевременного хоро­шего умственного развития ребенка. Словарный запас поражает своим обилием Эти де1и иногда употребляют множество очень сложных слов и даже научные термины. Грамматический строй речи носит развернутый, чрезмерно полный характер. Рассуждения этих детей иногда носят резонерский, нравоучительный характер. Речь этих детей «пустая», они мало вникают в смысл того, что произносят, повторяют в неподходящих ситуациях все то, что слы­шали от других или читали сами. Их речь, хорошо развиваясь как навык, не становится в то же время ни орудием мысли, ни сред­ством подлинного общения. Такого рода развитие речи при ум­ственной отсталости является редким исключением.

Столь же своеобразной, но несколько отличной по форме мо­жет быть речь некоторых детей, больных шизофренией. Сам по себе навык правильного понимания и произношения слов может сформироваться у них легко и иногда даже в более ранние сроки, чем это происходит у здоровых детей. Они овладевают достаточ­ным словарным запасом, без труда могут пользоваться сложны­ми грамматическими построениями фраз. Однако речь этих де­тей нарушена вследствие измененной личностной позиции. Так, например, их речь часто отличается особой манерностью: выска­зывания сопровождаются своеобразными ужимками, голос иска­жается, дети говорят пискливо или чрезвычайно тихо. В речи детей, больных шизофренией, иногда встречаются неожиданные искажения обычных слов, а также слова-неологизмы (заново сочиненные или неправомерно преобразованные, слитые и т. д.).

При умственной отсталости, возникающей вследствие ревма­тизма либо травм головного мозга, особых затруднений в овла­дении устной речью, как правило, не возникает, но овладение письменной речью, особенно в период обучения письму, может представлять большую трудность. Свойственные таким детям колебания внимания и неравномерность темпа действий (сочета­ние порывистости и медлительности) приводят к тому, что у них возникает большое количество случайных ошибок: пропуски и

''" перестановки букв, слов, ненужные повторения слогов, случай-' ные описки и т. д.

У таких детей очень плохо развивается почерк: размашистые, дорывистые, неравномерные движения приводят к тому, что по­черк очень долго остается неустановившимся, небрежным.

И наконец, очень своеобразна речь детей-эпилептиков. Внача­ле она похожа на речь олигофренов. Постепенно их речь стано­вится все более вязкой, тягучей. Эти дети склонны к повторению одних и тех же слов и оборотов речи. Их рассказы изобилуют ненужными подробностями. Эпилептики неуместно пользуются уменьшительно-ласкательными окончаниями (ручечка, каранда-шичек л т. д )

Под влиянием школьного обучения речь всех умственно от­сталых детей начинает успешно развиваться. Увеличивается сло­варный запас, улучшается произношение, обогащается, становит­ся вес более развернутым грамматический строй речи, увеличи­вается потребность в словесном общении. Дети слушают речь учителя, стремятся понять ее, беседуют друг с другом, старают­ся найти точные формулировки для того, чтобы успешнее ответить урок. Но все же нельзя забывать о том, что то орудие мыш­ления, которое у здоровых детей оказывается сформировавшим­ся задолго до поступления в школу, у умственно отсталых воз­никает и совершенствуется лишь после поступления во вспомога­тельную школу.

МЕТОДИКИ ИССЛЕДОВАНИЯ РЕЧИ

Способы обследования речи детей с целью выявления различ­ных дефектов восприятия и произношения звуков речи детально разработаны в логопедии. Поэтому излагать их здесь нецелесо­образно.

Следует только подчеркнуть, что, помимо особенностей или дефектов восприятия и произношения, психологический анализ речи детей должен выявлять и более сложные показатели ее раз­вития.

К ним относятся следующие: а) словарный запас; б) грам­матический строй; в) полнота и адекватность значений употреб­ляемых слов и г) потребность в речи как в средстве общения и орудии мысли.

Оценка словарного запаса может быть произведена самыми различными способами. Пассивный словарный состав может быть приблизительно определен путем показа ребенку боль­шого количества предметов или объектов (в том числе лю­дей, выполняющих те или иные действия) и подсчета числа или процента правильных их называний.

Активный словарный запас установить труднее. Для этой це-. ли с ребенком ведутся беседы по картинкам или на определен-, ные темы; затем производится подсчет слов, которые были про-<- Изнесены во время беседы. (Разумеется, что одинаковые, т. е. •$ повторяющиеся, слова из этого подсчета исключаются )

Анализ грамматического строя речи проводится обычно на материале записей высказываний ребенка, т. е. очень приблизи­тельно. Учитываются такие особенности речи, которые считают­ся типичными для ситуативной (обилие местоимений, неразвер-нучость фраз в беседе с людьми, не знающими ситуации, о кото­рой идет разговор) либо для контекстной речи (завершенность фраз и четкость наименований).

Следует также обращать внимание на то, охотно ли ребенок поддерживает беседу, сам ли он становится инициатором обсуж­дения различных тем либо только отвечает на вопросы, являются ли его ответы полными или односложными, скупыми. Однослож­ность, скупость ответов вовсе не обязательно свидетельствует о плохом развитии речи ученика; иногда это может быть проявле­нием депрессии или отрицательного отношения к собеседнику.

Вопрос и задание

1. Расскажите о признаках недоразвития речи у умственно от­сталых детей.

2. В чем заключаются причины и последствия недоразвития речи у умственно отсталых детей?

Литература

Вы готский Л С Мышление и речь —В кн.- Избранные психоло!ические исследования М , 1956

Петрова В. Г Речь умственно отсталых школьников.— В кн.: Особен­ности умственного развичия учащихся вспомогательной школы М, 1965, гл. V.

Глава 9. РАЗВИТИЕ МЫШЛЕНИЯ

Конкретный характер мышления. Переход от конкретного к обобщенному. Непоследовательность мышления. Некритичность суждений.

Мышление есть высшая форма отражения окружающей дей­ствительности. Мышление (если вспомнить наиболее краткое из определений, дающихся в общей психологии) есть обобщенное и опосредствованное словом познание действительности. Мышле­ние дает возможность познать сущность предметов и явлений. Благодаря мышлению становится возможным предвидеть резуль­таты тех или иных действий, осуществлять творческую, целена­правленную деятельность.

В самом определении умственной отсталости содержится ука­зание на то, что первейшим ее признаком является нарушение познавательной деятельности. Именно это обстоятельство заста­вило создать для обучения умственно отсталых детей особую сечь школ.

Для того чтобы лучше разобраться в том, как формируется и развивается мышление ребенка с нарушенной деятельностью

;коры головного мозга, нужно вспомнить, как это происходит в иорме. ^:   Во-первых, мышление — это обобщение.

Элементарное обобщение содержится уже в акте восприятия. ?-Для того чтобы ребенок узнал в каждом дереве дерево, у него |; должен сформироваться в ходе личного опыта какой-то обобщен-ный образ дерева. При этом образ дерева должен быть адекват­но соотнесен со словом дерево. Но это еще не мысль.

Человек мыслит понятиями. В процессе школьного обучения перед ребенком раскрываются все существенные признаки поня­тия «дерево»: «Дерево — это растение, состоящее из корневой системы, ствола и кроны». Является ли такая общая мысль о дереве продолжением, усилением того же процесса обобщения, который имел место при восприятии? И да, и нет. Это продолже­ние, потому что оно необходимо опирается на образ дерева, ко­торый сформировался в процессе личного опыта. Но это мыслен­ное обобщение содержит в себе и качественно иной процесс. Оно отбрасывает как лишнее, несущественное все те детали и кон­кретные подробности, наличие которых так необходимо для спе­цифического узнавания и восприятия (это и есть абстрагирова­ние, или отвлечение). И оно прибавляет нечто новое. Это новое могло отсутствовать в личном опыте ребенка (он мог не видеть корней деревьев и не знать слова «крона»), но оно возникает в представлениях ребенка с помощью словесных объяснений, пе­редающих ему опыт и знания человечества. Обширный круг знаний и понятий, которыми оперирует мышление ребенка, прив­носится в его сознание взрослыми с помощью словесно сформули­рованного знания. Для прочного усвоения этих знаний необходи­мо наличие у ребенка запаса представлений. Но объем этих привносимых с помощью речи знаний намного превышает запас представлений, которые ребенок успевает приобрести в процессе своей индивидуальной жизни. Для овладения этими понятиями и знаниями необходимо полноценное владение речью.

Во-вторых, мышление—это опосредствованное познание. «Опосредствованное» означает познание одного посредством другого. Услышав сердитый голос и увидев рассерженное лицо матери, ребенок догадывается (или, иначе, понимает), что мать уже видела разбитую им тарелку. Получив в классе задание разделить 6 яблок на двоих, ребенок проделывает аналогичную операцию на палочках и приходит к выводу, что каждому доста­нется по 3 яблока. Сравнивая сделанное им в мастерской изде­лие с образцом, который ему дал учитель, ребенок находит в них различия, анализируя которые он приходит к заключению, что один из элементов изделия нужно исправить.

Все эти умственные операции сравнения, умозаключения, все эти действия деления, умножения, создания предположения и его проверки ребенок в очень малой степени создает сам. Этим умственным действиям его обучает взрослый, он организует для него серию практических наглядных ситуаций, в которых ребенок

должен ориентировался и действовать, а затем формулирует эти задания словесно. Постепенно обучение подходит к тому этапу, когда ребенок приобретает умение осуществлять каждое такое сложное действие «в уме». Необходимым этапом, звеном такого перевода практического действия в действие в уме явля ется выполнение его в словесном плане. Но для этого ребенок опять-таки должен овладеть всеми видами речи.

У умственно отсталого ребенка-дошкольника наблюдается крайне низкий уровень развития мышления, что прежде всего объясняется неразвитостью основного инструмента мышления — речи. Из-за этого он плохо понимал смысл разговоров членов семьи, содержание тех сказок, которые ему читали. Он часто не мог быть участником игр, так как не понимал необходимых ука­заний и инструкций; к нему все реже обращались с обычными поручениями, так как видели, что ребенок не может понять их смысл.

Из-за дефектов восприятий ребенок накопил чрезвычайно скудный запас представлений. Бедность, фрагментарность и «обес-цвеченность» представлений умственно отсталых детей очень хо­рошо описана М. М. Нудельманом. Он показывает, как разно­родные объекты теряют в представлениях детей все индивидуаль­ное, оригинальное, уподобляются друг другу, становятся похо­жими.

Бедность наглядных и слуховых представлений, крайне огра ничейный игровой опыт, малое знакомство с предметными дей­ствиями, а самое главное—плохое развитие речи лишают ребенка той" необходимой базы, на основе которой должно развиваться мышление.

Очень четко формулируют все эти мысли Ж. И. Шиф и В Г. Петрова. Они пишут, что мышление умственно отсталых де­тей формируется в условиях неполноценного чувственного позна­ния, речевого недоразвития, ограниченной практической деятель­ности. Следовательно, умственно отсталый ребенок оказывается неподготовленным к поступлению в школу. Он очень отличается от здорового ребенка большой конкретностью мышления и сла­бостью обобщений.

Но следует ли из этого, что умственно отсталый ребенок прин­ципиально не способен к абстракции и обобщению, что его мыш­ление никогда не сможет выйти за рамки конкретности?

Для того чтобы ответить на этот трудный вопрос, нужно еще раз вернуться к вопросу о том, как происходит переход от конкрет­ного мышления к абстрактному и что значит научиться мыслить.

Разберем примеры.

а) Поступившего во вспомогательную школу ребенка спра­шивают: «Что- такое птица?» Он отвечает: «Она серенькая, ма­ленькая, имеет маленький носик или ротик». Перед его глазами встает образ воробья, которого он недавно видел. Отвечая на вопрос учителя, он этот образ описывает, как умеет. При этом он не учитывает, что бывают крупные птицы, что не все птицы серо-

t^o цвета. Отвечая на вопрос, он вовсе не стремится назвать при-Езнаки, которые присущи всякой птице. Его еще не научили да-1|"»ать определение того или иного понятия.

jg,   Если, отвечая на вопрос, он скажет летает, то это будет не-'5' сколько лучший ответ, так как в нем указан существенный при-" знак, характерный для всякой птицы. Однако правильнее был ^.^ы примерно такой ответ: «Птица—это живое существо, имею-\ дцее крылья и умеющее летать». Подобный ответ свидетельство-i.-рал бы о том, что ребенок научился определять понятие и овла-

* дел самим понятием, т. е. мыслью, отражающей общие и сущест-

•"«eriBbie признаки предмета. Но своими глазами ребенок не видел, л что у всех птиц есть крылья, он не умел выделить крылья у пти­цы, сидящей на земле, а главное, он еще не усвоил, что есть жи-' вое и неживое. Все это ребенок не мог «открыть» сам. Он мог бы узнать об этом лишь от взрослых. Но для этого нужен определен­ный уровень развития речи.

б) Учитель предлагает   дошкольнику-олигофрену   задачу;

«У мальчика было 3 конфеты, одну он потерял. Сколько конфет у него осталось?» Не обращая внимания на вопрос, ученик гово­рит. «Нужно искать ее и найти». Задача вызвала у ученика •чень наглядный образ недостающей конфеты. Вместо отвлечен­ного отношения к условиям задачи, ребенок подошел к данной ситуации конкретно, утилитарно. Пониманию условного смысла 1 задачи и выбору соответствующего условиям задачи способа дей­ствия ребенка еще нужно научить.

в) Ребенку дают набор картинок и предлагают разложить их на группы по принципу «что к чему подходит». Он может начать классификацию, если подобные задания им уже выполнялись^ Но он может начать раскладывать картинки и соответственно своему жизненному опыту: одежду положит около шкафа, моря-„ ка—на корабль и т. д. Даже после прямого указания экспери-"^яентатора на то, что надо класть вместе предметы одного сорта,. ^А например, овощи надо объединять с овощами, а транспорт — с /транспортом, ребенок не в состоянии продолжить эту линию рас-суждений. Ему продолжает казаться, что бабочку надо объеди­нить с цветами, так как он часто видел, как бабочка сидит на ХгЖвеэах; что кошку нельзя положить около собаки, так как он име­ет представление о том, что из этого выйдет—они подерутся и т. д. Про такого ребенка мы говорим, что он мыслит конкретно, что Обобщения ему недоступны. Именно так обычно мыслит умствен-во отсталый ребенок в этой экспериментальной ситуации. Меж-уу тем его здоровый сверстник осуществляет необходимую клас­сификацию почти без ошибок.

Следовательно, мыслить конкретно—значит оставаться во пасти единичных наглядных образов, не умея понять скрытое за вми общее, существенное. Мыслить конкретно означает также Вумение пользоваться при решении задач теми мыслительными Перациями и формами мышления, которые были «открыты» че-Овечеством в ходе его развития.

Умственно отсталый ребенок скорее вспоминает, чем размыш­ляет.

В быту слово конкретно иногда употребляют в положитель­ном смысле «Говори конкретно», — советуют оратору на собра­нии. Но при этом имеют в виду лишь конкретное приложение об­щепризнанных и общеизвестных положений. Для того чтобы мысль могла иметь смысл в своем конкретном приложении, она должна прежде подняться от конкретного к обобщенному, абст­рактному; именно в этом отвлечении и обобщении ценность под­линного мышления; лишь после этого имеет смысл приложение найденного общего, закономерного к частному, конкретному. Когда же мысль просто воспроизводит конкретные ситуационные связи между предметами и явлениями, она бедна и непродук­тивна.

В книге «Особенности умственного развития учащихся вспо­могательной школы» приводится большое количество экспери­ментальных данных, характеризующих неполноценность мысли­тельных операций умственно отсталых детей (синтез, анализ, сравнение и т. д ). Так, например, М. В. Зверева и А. И. Липкина пришли к выводу, что умственно отсталые дети, сравнивая пред­меты, проявляют склонность к установлению различия, не умея в то же время уловить сходство. Профессор Л. В. Занков обна­ружил, что при сравнении предметов или явлений умственно от­сталые дети часто опираются на случайные внешние признаки, не выделяя существенных признаков. Их суждения относительно сравниваемых предметов строятся иногда по типу: «Воробей се­ренький, а ворона каркает»; иначе говоря, суждение имеет фор­му сравнения, а по сути таким сравнением не является. Опыт каждого учителя вспомогательной школы свидетельствует о не­обычайной конкретности мышления учеников.

Основной недостаток мышления умственно отсталых детей — слабость обобщений — проявляется в процессе обучения в том, что дети плохо усваивают правила и общие понятия. Они неред­ко заучивают правила наизусть, но не понимают их смысла и не знают, к каким явлениям эти правила можно применить. Поэто­му изучение грамматики и арифметики—предметов, в наиболь­шей степени требующих усвоения правил,—представляет для умственно отсталых детей наибольшую трудность. Сложной за­дачей для них является также усвоение новых общих понятий и правил, с которыми они имеют дело при изучении других учеб­ных предметов. В то же время как научные исследования, так и школьный опыт свидетельствуют о том, что ученики вспомога­тельной школы довольно быстро развиваются и каждую из мыс­лительных операций выполняют в старших классах лучше, чем в первых. Правомерно поставить вопрос: можно ли эти сдвиги оценить как количественные улучшения, в пределах того же ка­чества, либо дети действительно могут научиться мыслить?

Научиться мыслить—значит: 1) совершить переход от отраже-

аия действительности в ее ситуационных наглядных образах к отражению в понятиях, правилах, закономерностях; 2) совер-дшть еще более сложный переход от простого воспроизведения этих образов и представлений к мыслительным действиям, т. е. X решению задач, формулированию и проверке гипотез.

Так могут ли умственно отсталые дети научиться обобщать? На этот вопрос до сих пор отвечают по-разному.

Согласно первой концепции слабость обобщения есть первич­ный основной дефект, не подлежащий дальнейшему психологи-|7ческому объяснению. Все высшее, человеческое умственно отста-У лому ребенку недоступно. Обобщение—это высшее, наиболее "^сложное приобретение человеческого мозга. Из поражения мозга ^ вытекает невозможность обобщения. Если бы в конце жизни „Jh ученика вспомогательной школы выяснилось, что ему доступ-У яы сложные обобщения, это означало бы, что произошла ошиб-

- ка, — этот человек никогда в детстве и не был умственно от-; сталым.

i    Иную точку зрения высказывает Л. С. Выготский. Нисколько ^s не отрицая того факта, что мышлению умственно отсталых де­тей свойственна конкретность, Л С. Выготский (как уже ука­зывалось в 5-й главе) писал, что недоразвитие высших форм ^ мышления является «первым и наиболее частым осложнением, ^ возникающим как вторичный синдром при умственной отстало-'* сти;\ но осложнением, возникающим не обязательно. Следова-js тельно, по мнению Л. С. Выготского, умственно отсталые дети ^ могут научиться обобщать. Но этот процесс (научения) происхо­дит медленнее, чем у здоровых людей. Для того, чтобы научить „г умственно отсталого умению обобщать, необходимо использо-^ вать особые средства обучения.

Можно, конечно, возразить, что эти взгляды Л. С. Выготского

* остаются лишь гипотезой. Но эта гипотеза очень важна для пе-^дагогической практики. Если согласиться с мнением Л. С. Вы* готского о том, что недоразвитие высших психических функций есть частое, но не обязательное осложнение, то перед олигофре-яопедагогом, немедленно возникают вопросы: в чем причины этих осложнений? Нельзя ли построить процесс воспитания и обуче-Цйия таким образом, чтобы этих осложнений не было?

'"у   Сам Л. С. Выготский указывает направление, в котором нуж-улйо искать ответы на эти вопросы. Таким направлением является ^уанализ развития ребенка, истории развития его личности, его "" 'знания.

Следовательно, гипотеза Л С. Выготского не только теоре-(чески обоснованна, но и продуктивна в практическом отноше-№. Она направляет мысль олигофренопедагогов на поиски пу-'ей дальнейшего преобразования и улучшения воспитания и обу-[ения умственно отсталых детей.

Но необходимо рассмотреть и иные теории, точнее, гипотезы природе детского слабоумия. Глубокий анализ различных тео-

рий детского слабоумия дан в статье Л. С. Выготского «Пробле­ма умственной отсталости»'.

Разберем некоторые основные положения этой работы Л. С. Вы-roicKoro. Он подробно излагает и подвергает критическому анали­зу данные немецкого психолога Курта Левина, автора динамиче­ской теории умственной отсталости. Согласно этой теории, ос­новными причинами умственной отсталости детей являются косность, тугоподвижность, недифференцированность их аффек-тирно-волевой, или, иначе говоря, личностной сферы. (Понятия, которыми пользуется К. Левин, отличны от привычных нам поня­тий, характеризующих изученные академиком И. П. Павловым особенности нервных процессов). Говоря о тругоподвижности аф­фектов (эмоций), о недифференцированности слоев личности, К. Левин имеет в виду незрелость, косность намерений и действий детей, особенности протекания их эмоций. Для К. Левина понятия аффективной и аффективно-волевой сферы в известной мере отра­жают качества и установки личности ребенка. Однако наряду с этим у К. Левина выявляется несколько формальный, чисто дина­мический способ оценки этих качеств. Он пишет об эластичности либо хрупкости структуры материала, из которого якобы строится личность, о текучести либо косности разных систем личности, о дифференцированности либо недифференцированности слоев лич­ности. Из этого видна значительная схематичность понятий, ис­пользуемых им при характеристике эмоциональной   сферы. Но Л. С. Выготский обратил внимание на рациональное зерно, которое содержится в теории К. Левина. Это рациональное зерно заключается в указании на зависимость мысли, вернее способности мыслить от чувств и потребностей. Можно согласиться с этой по­ложительной оценкой, так как мышление, как и всякая иная деятельность человека, обусловлено его потребностями.

В известной работе Ф. Энгельса о роли труда в процессе становления человека содержится очень важное указание: «Лю­ди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вме­сто того чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются)...»². Однако, хотя К. Левин и обращается к сфере потребностей (это правиль­но), само понятие потребностей остается у него неразвернутым и, так же как понятие аффективно-волевой сферы, ограничено лишь динамическими характеристиками. Отдав должное поло­жительной тенденции в теории К. Левина, Л. С. Выготский да­лее критикует эту теорию и ее автора за метафизичность.

К. Левин, основываясь на данных экспериментальных иссле­дований сферы потребностей, намерений и строения действий умственно отсталых детей, объясняет конкретность их мышления, неумение абстрагировать и обобщать тугоподвижностью и кос­ностью аффективной сферы. Он рассуждает при этом так. Кон-

' См Выготский Л. С. Проблема умственной отсталости—В. кн. Избранные психологические исследования М, 1956.

^t Энгельс Ф. Диалектика природы. М., 1969, с. 151.

кретность мышления слабоумного ребенка означает, что каждая вещь и каждое событие получают для него свое особое значение. Он не может выделить их как самостоятельные части независи­мо от ситуации. Поэтому абстрагирование, т. е. образование группы и обобщение ее на основании известного существенного родства между предметами, крайне затруднено у этого ребенка.

По самой своей сути абстракция требует некоторого отвлечения от ситуации, которая целиком связывает отсталого ребенка. Иньь ми словами, если вернуться к приведенным ранее примерам, для умственно отсталого ребенка настолько силен и значим образ только что виденного им серого воробья, что он не в состоянии в силу своей эмоциональной косности отбросить этот образ для того, чтобы овладеть абстрактным понятием «птица». В другом случае его настолько приковывает представление об утерянной конфете, что он не в состоянии перейти к подсчету оставшихся.

Л. С. Выготский вовсе не оспаривает того, что психические процессы умственно отсталых детей отличает тугоподвижность. Он не отрицает положения, что в основе развития психики ребен­ка (как нормального, так и слабоумного) лежит единство аффек­та и интеллекта. Но Л. С. Выготский критикует К. Левина за •его метафизичность, т. е. за примитивное понимание идеи разви­тия ребенка. Он говорит, что не только тугоподвижность и кос­ность влияют на мышление, обусловливая его конкретность. Су­ществует и обратная зависимость, т. е. противоположное влия­ние. По мере того как с помощью речи развивается мышление ребенка, оно, это мышление, влияет на строение его действий, на динамику его аффективных реакций, делает эту динамику более подвижной. Более глубокое, обобщенное понимание ситуации по­зволяет ребенку как бы подняться над ней, начать более незави­симо и разумно действовать.

Л. С. Выготский формулирует эту мысль дважды — один раз очень сложно теоретически, другой раз—образно, ярко.

Он пишет: «Специальные исследования показывают, что сте­пень развития понятий есть степень превращения динамики аф­фекта, динамики реального действия в динамику мышления. Путь от созерцания к абстрактному мышлению и от него к прак­тическому действию (здесь Выготский повторяет мысль В. И. Ле­нина.—С. Р.) есть'путь превращения косной и тугоподвижной динамики ситуации в подвижную и текучую динамику мысли и путь обратного превращения этой последней в разумную, це­лесообразную и свободную динамику практического действия»¹. Мышление, понимание закономерностей, овладение понятия­ми приводит к уменьшению связанности наглядной ситуацией, к большей свободе и подвижности действий ребенка. Умение обоб-,^ щать делает ребенка менее инертным и тугоподвижным, более свободным и гибким. Мысль поднимает ребенка не только над

/    "Вы готский Л С. Избранные психологические исследования. М., 1956, • <• 476.

его наглядными представлениями, но и над своими собственными побуждениями и страстями.

Несколько дальше, говоря о том, что по ходу развития ребен­ка меняется соотношение между аффектом и интеллектом и что именно в изменении этого соотношения видна зрелость личности ребенка, именно по этой линии возможны и отличия между ум­ственно отсталым и нормальным, Л. С. Выготский пишет: «Мыш­ление может быть рабом страстей, их слугой, но оно может быть и их господином»¹.

К вопросу о соотношении мышления, эмоций и аффектов мы еще вернемся в главе о личности. Здесь же следует ограничиться некоторыми выводами.

Мышление умственно отсталого ребенка неправомерно рас­сматривать в отрыве от сферы его потребностей, интересов, на­правленности. Но выводить слабость мышления из аффективной сферы, считать аффективную косность причиной конкретности мышления неправомерно. Поскольку мышление ребенка нельзя рассматривать как врожденную способность, поскольку этот про­цесс возникает — ив норме и в патологии — при жизни ребенка, следует искать причины его своеобразия и его недостатков в са­мом индивидуальном развитии мышления ребенка.

1аким образом, динамическая теория умственной отсталости К. Левина, хотя и сыграла известную роль в понимании этого явления, но не объяснила его.

Значительно продуктивнее оказались представления Выгот­ского о ядерных признаках умственной отсталости, обусловлен­ных болезненной неполноценностью мозга. Этими ядерными признаками являются, видимо, открытые школой академика И. П. Павлова и уже описанные в главе 4 слабость замыкатель-ной функции коры, инертность и слабость нервных процессов Это затрудняет формирование обобщений, но вовсе не делает принципиально невозможным такое формирование.

Развитие правильного мышления у умственно отсталых де­тей — трудная, но принципиально разрешимая задача. Она дости­гается с помощью специально разработанных олигофренопедаго-гикой приемов обучения. Одним из важных вопросов этого обуче­ния является обдуманный, методически грамотный переход от наглядного показа к словесно логическому обобщению.

Особенности наглядного мышления учащихся вспомогатель­ной школы были изучены Ж. И. Шиф с помощью удачно най­денной ею экспериментальной методики. Была использована за­нимательная задача, суть которой заключалась в том, что дети должны были найти среди десяти данных им предметов те, ко­торые могли бы быть использованы, т. е. выполнять роль отсутст­вующих в наборе трех предметов—кружки (первая задача), мо* лотка (вторая задача) и пробки (третья задача). Исследован­ные ученики массовой школы, решая эту задачу, вначале искалк

' Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. М., 1956 с. 479.

предметное сходство между имеющимися и заданными объек­тами, иногда предлагали воображаемые способы переделки, из­менения имеющихся в наборе предметов, а на последнем, более трудном этапе устанавливали сходство по признаку функциональ­ной пригодности, т. е. по пригодности имеющегося объекта к вы­полнению новой роли (например, наперсток в роли чашки).

Учащиеся III класса вспомогательной школы пользовались преимущественно способом выделения сходства по функциональ­ному признаку и не вносили предложений о возможности преоб­разования предметов. Ученики V класса вспомогательной школы уже заботились об установлении предметного сходства, а ученики VII класса могли решать задачу двумя способами и находить большое число объектов, сходных с заданными.

Из этих данных Шиф делает вполне правомерные выводы об особенностях и недостатках наглядного мышления умственно от­сталых детей. Их наглядные образы недостаточно динамичны, не­достаточно направленно преобразуются под влиянием  задачи. Однако по мере школьного обучения увеличивается полнота мыс­ленного анализа объектов, совершенствуются приемы наглядного мышления, повышается роль воображения в нем, становится более доступным наглядное обобщение.

Хотя умственно отсталые дети значительно легче усваивают все новое с помощью конкретного показа, привыкая практически оперировать реальными предметами, наглядными пособиями и т. д., Выготский предостерегал учителей вспомогательных школ от того, чтобы они, основываясь на этой особенности психики умственно отсталых детей, строили методику обучения только на основе принципа наглядности и опирались на одни конкретные представления. Наглядные методы обучения необходимы, но ими нельзя ограничиваться. Задача учителя в том и состоит, чтобы по­мочь ребенку отвлечься от конкретных представлений и перейти к высшей ступени познания—логическому, словесному обобщению.

В то же время слишком быстрый, построенный по образцу массовой школы, способ перехода—вреден. Ошибки обучения, по­пытки обучать умственно отсталых детей по образцу массовых школ, т. е. с неоправданно быстрым переходом к словесным обоб­щениям становятся иногда причиной неправильного, ограниченного развития их мышления. В. Я. Василевская и И. М. Краснянская исследовали особенности познавательной деятельности учащихся I 311:.. в^о^югательной школы при осмыслении наглядного материала. Они обнаружили, что при чрезмерно трудном для ребенка задании происходит как бы разобщение его наглядных представлений и словесных знаний. В результате возникают словесные стереотипы, приобретающие косный характер. Лишь специально разработан­ные методические приемы могут помочь умственно отсталому ре­бенку построить правильные, содержательные обобщения.

Следовательно, одной из важнейших трудных проблем, от по­ложительного решения которых зависит оптимальное развитие мышления умственно отсталых детей, является вопрос о переходе

от наглядного чувственного познания к словесно-оформленному, логическому, обобщенному. В исследовании В. Г. Петровой со­держится наиболее удачный ответ на этот вопрос Она отметила, что на уроках учителя вспомогательной школы часто ограничива­ют наглядные приемы объяснений только показом предметов. Иначе говоря, учитель обращается только к зрительному анализа­тору детей.

В Г Петрова организовала экспериментальные уроки иначе. Детям были розданы подлежащие сравнению предметы Учащим ся предлагалось сравнить два предмета, выполнив для этого различные практические действия. Так, например, для того чтобы установить сходство между кружкой и пузырьком, дети должны были налить в них воду, обвести карандашом на бумаге их дно, погладить их стенки, а для того чтобы установить различия этих предметов, детям предлагалось попытаться прикрыть оба пред­мета резиновой пробкой, измерить их высоту, определить уровень воды и т д.

Взрослый (экспериментатор или учитель) ставил в процессе выполнения этой работы наводящие вопросы и таким образом обучал детей умению делать логические выводы относительно об­щих свойств предметов.

После этих занятий учащиеся гораздо лучше усваивали ма­териал

До сих пор мы рассматривали один, центральный для всех умственно отсталых детей недостаток мышления, а именно сла­бость обобщений, или конкретность. Мышлению учащихся вспо­могательных школ свойственны и другие особенности. К ним, в частности, относится непоследовательность мышления. Особенно» ярко эта черта выражена у тех умственно отсталых детей, кото­рым свойственна быстрая утомляемость. К этой категории при­надлежат дети с сосудистой недостаточностью, перенесшие трав­му, ревматизм и т. д. Начав правильно решать задачу, они неред­ко «сбиваются» с правильного пути из-за случайной ошибки или случайного отвлечения внимания каким-либо впечатлением. Такие дети, неплохо приготовив домашнее задание, при ответе могут потерять нить мысли и заговорить о чем-либо, не имеющем от­ношения к делу. В указанных случаях нарушается целенаправлен­ность мышления, хотя есть заинтересованность в хорошем выпол­нении того или иного дела, есть адекватное личностное отношение к нему Учителю иногда кажется, что стоит ребенку посильнее захотеть, побольше постараться, и он сможет выполнять те или иные задания без ошибок. Однако это не так. Дело в том, что мерцающий характер внимания, беспрерывно колеблющийся тонус психической активности не дают ребенку возможности дли­тельно сосредоточенно обдумывать какой-либо вопрос. В резуль­тате возникает разбросанность и непоследовательность мыслей.

В иных случаях нарушения логики суждений возникают из-за чрезмерной тугоподвижности, вязкости интеллектуальных процес­сов, склонности застревать на одних и тех же частностях, деталях.

И. М. Соловьев, исследовавший мышление умственно отсталых детей при решении арифметических задач, обнаружил у них тен­денцию к стереотипному мышлению. Эта тенденция проявлялась в том, что каждую новую задачу дети пытались решать по ана­логии с предыдущими. При подобной «вязкости» мышления также 1 неизбежны какие-то нелогичные скачки, переходы от одного к f другому. Длительно задержавшись мыслью на множестве дета­лей, ребенок все же вынужден перейти к следующему сужде­нию—это происходит в виде скачка, затем ребенок снова увязает в деталях, подробностях Такая непоследовательность из-за инерт­ности часто наблюдается у олигофренов, но резче всего выступает у детей больных эпилепсией и частично у перенесших энцефалит. ^     Следующий недостаток—слабость регулирующей роли мыш­ления

Особые трудности возникают у учителя в связи с тем, что ум­ственно отсталые дети не умеют пользоваться в случае необходи­мости уже усвоенными умственными действиями. Природа этого дефекта изучена меньше, чем он того заслуживает.

Ж. И. Шиф отмечает, что после ознакомления с новой задачей ученики младших классов вспомогательной школы иногда сразу же принимаются ее решать. В их уме не возникает вопросов, предваряющих действия. Иначе говоря, отсутствует тот ориенти­ровочный этап, важность которого так подчеркнута в трудах П. Я. Гальперина. Г. М. Дульнев описывает, как ученики, полу­чившие письменную инструкцию в связи с заданием по труду, удов-^  летворяются однократным ее прочтением и, не задав никаких вопросов, начинают действовать. Лишь потом, в процессе работы, уже допустив ошибки, они иногда перечитывают инструкцию.

Новая задача не вызывает у умственно отсталых детей попыток предварительно представить себе в уме ход ее решения.

Известно, что в результате многократного повторения практи­ческих действий человек оказывается в состоянии совершать их ^   в уме Выделяясь в самостоятельный акт, мысль оказывается в

состоянии опережать действие, предвосхищать его результат. Так, у   например, даже ученик начальной школы умеет заранее подумать ;   о том, как лучше выполнить то или иное действие, что может t   произойти, если поступить так или иначе, каким должен быть ре-^  зультат действия Таким образом, мысль регулирует поступки Hop-1, мального ребенка, позволяет ему действовать целесообразно, У предвидеть тот или иной результат.

Умственно отсталый ребенок часто не обдумывает своих дей­ствий, не предвидит их результата. Это, как уже говорилось, оз­начает, что ослаблена регулирующая функция мышления.

^     Этот недостаток тесно связан с так называемой некритичностью ^- мышления. Некоторым умственно отсталым детям свойственно не сомневаться в правильности своих, только что возникших пред­положений. Они редко замечают свои ошибки Умственно отста­лые дети даже не предполагают, что их суждения и действия мо­гут быть ошибочными. Неумение сопоставить свои мысли и дей-

ствия с требованиями объективной реальности носит название не­критичности мышления.

Указанная особенность мышления в большей или меньшей сте­пени присуща многим умственно отсталым детям. В наиболее рез­кой степени она обнаруживается у детей с поражением или недо­развитием лобных долей мозга.

О причудливом, обобщенном, но крайне непродуктивном мыш­лении детей, больных шизофренией, уже говорилось в главе 3.

v          * *

Некоторые олигофренопедагоги XIX в. предлагали развивать мышление детей при помощи специальных упражнений и трени­ровок в решении задач типа головоломок. Нельзя отрицать по­лезного влияния специальных упражнений. Однако такие упра/к-нения играют лишь вспомогательную роль. Основной же путь развития мышления умственно отсталых детей—это путь систе­матического овладения знаниями и навыками, соответствующими школьной программе. Именно изучая различные учебные предме­ты, решая задачи, читая книги и привыкая грамотно формули­ровать свои мысли в устной и письменной форме, ребенок при­учается анализировать, обобщать, строить умозаключения и про­верять их правильность, т. е. приучается мыслить.

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ МЫШЛЕНИЯ Исключение предметов

Методика предназначена для исследования умения строить обобщения. Между исключением предметов и классификацией предметов есть сходство и различие.

Классификация предметов в большей мере выявляет работо­способность и устойчивость внимания. Исключение предметов предъявляет большие требования к логической обоснованности, правильности обобщений, строгости и четкости формулировок.

Для проведения исследования необходимы наборы карточек, на каждой из которых нарисовано по четыре предмета. Такие карточки-задачи могут быть градуированы по трудности—от са­мых легких до чрезвычайно трудных. Набор этих карточек копи­руется в лаборатории экспериментальной патопсихологии Инсти­тута психиатрии МЗ РСФСР.

Ребенку показывают карточки, заранее расположенные в по­рядке возрастающей трудности

Инструкция дается на примере одной, самой легкой карточки. Ребенку говорят: «Вот здесь на каждой карточке изображено по четыре предмета. Три из них между собой сходны, и их можно назвать одним названием, а четвертый предмет к ним не подхо­дит. Ты должен сказать, какой предмет не подходит (или какой надо исключить) и как можно назвать остальные три». Далее экспериментатор разбирает с ребенком первую карточку: вместе

с ним дает обозначение трем обобщаемым предметам и объясне­ние тому, почему следует исключить четвертый предмет. Против номера карточки в протоколе записывается название предмета, который ребенок считает нужным исключить, а в соседнем столб­це — его объяснения и то слово, которым он назвал остальные три предмета Если ответ ребенка неправилен и экспериментатор вынужден задать наводящий вопрос, то записывается и вопрос экспериментатора и ответ ребенка.

Ребенок должен синтезировать, т. е. найти обобщающее понятие для трех предметов из четырех изображенных, и исключить, т. е. выделить один, четвертый, не соответствующий общему понятию.

Ребенок не в состоянии решить простые задачи, если в связи с очень глубокой степенью слабоумия или расстройством созна­ния не понимает инструкции. Как правило, дети правильно ре­шают; первые три-четыре задачи и начинают ошибаться по мере перехода к более трудным задачам. Неумение справиться с зада­чей дает некоторое основание для суждения о степени интеллек­туальной недостаточности ребенка. При исследовании этим мето­дом детей-олигофренов (В. И. Перепелкин) выявилось, что им иногда удается правильное решение задач средней трудности. Но они не могут объяснить и мотивировать свои решения. Не мо­гут найти слово для обозначения трех объединяемых предметов. Конкретность мышления обнаруживается в том, что дети пытают­ся идти по пути ситуационного объединения предметов. Так, на­пример, вместо того чтобы на карточке № 10 выделить очки, а остальное назвать измерительными приборами, ребенок говорит, что ничего на этой карточке исключать не нужно, так как, на­дев на глаза очки, человек может лучше увидеть показатели ве­сов, часов и термометра.

Методикой «исключение предметов» можно пользоваться и для повторных проб, но для этого нужно подобрать два или три при­близительно равных по трудности набора карточек.

Сравнение понятий

Методика применяется для исследования особенностей анализа и синтеза. Используется очень давно; особенно широко практико­валась в школе академика В. М. Бехтерева.

Экспериментатор заготавливает 6—7 пар слов, обозначающих подлежащие сравнению понятия. Задача состоит в том, чтобы сравнить понятия, входящие в соответствующие пары.

В монографии Л. С. Павловской приводится 100 таких пар. Достаточно использовать лишь часть этого набора. Обращает на себя внимание, что уже в наборе Павловской содержатся поня­тия разной степени общности, а также и вовсе несравнимые по­нятия. Именно предъявление несравнимых понятий иногда более всего дает возможность обнаружить расстройства мышления де­тей, больных шизофренией.

Приведем пары слов-понятий, которые могут быть использова­ны в эксперименте «сравнение понятий»:

Ребенка просят сказать: «Чем похожи и чем отличаются ..?» Все его ответы полностью записываются. Экспериментатор дол­жен настаивать на том, чтобы ребенок сначала указывал, в чем сходство понятий, а затем в чем различие. Если ему не сразу понят­на задача, можно совместно сравнить какую-либо пару слов.

При оценке ответов следует учитывать, удается ли детям вы­делить существенные признаки сходства и различия понятий. Неумение выделить эти признаки свидетельствует о слабости обобщений и склонности к конкретному мышлению.

Далее следует обратить внимание на то, выдерживает ли боль­ной заданный ему план сравнения, или его мысль оказывается лишенной логической последовательности.

В исследованиях В. И. Перепелкина и С. Т. Храмцовой при­водятся образцы сравнений, характерные для здоровых детей 8—11 лет, для олигофренов с шизофренией и эпилепсией и др.

Приведем пример сравнения понятий «корова» и «лошадь» ре­бенком 10 лет, у которого выявляются инертность и вязкость мыш­ления: «Корова похожа на черный цвет, а потом отличается бе­ленькое. А у коня все коричневое. На коня можно мужчину поса­дить, он поедет, с ней, а корову можно на травку. У коровы бывает молоко, можно человека на коня посадить, он его запря­гает, можно там все делать. Конь побегал, дворник обратно поехал туда, как корова там жрет—щиплет травку, за ней можно ребят послать...»

Некоторые ученики вспомогательных школ вообще не пони­мают инструкции, в которой говорится о необходимости называть раньше сходство, а потом различие и обнаруживают, кроме того, очень скудный, либо даже ошибочный запас представлений.

Приведем два примера сравнения тех же понятий («лошадь» и «корова»).

П. В., 10 лет, говорит: «Лошадь большая, а корова маленькая. Лошадь без рогов, а у коровы рога. У коровы четыре ноги, и у лошади четыре ноги».

А. В., 13 лет, говорит: «Лошадь бегает, а корова мычит. Коро­ва дает молоко, а лошадь сено. Корова пасется, а лошадь нет».

Среди предъявлявшихся пар понятий были и несравнимые, т. е. не имеющие ничего общего.

Умственно отсталые дети (так же как здоровые), услышав предложение сравнить такие, например, понятия, как «ботинок» и «карандаш», проявляют крайнее недоумение, говоря, что не зна­ют, как это сделать. Но дети, больные шизофренией, сравнивают такие понятия легко и быстро, игнорируя требования логики, даже если их интеллектуальное снижение еще не выражено. Например.

В. А., 13 лет, следующим образом сравнивает понятия «ось»—

«оса»: «Если осу привязать ниткой к пальцу, то она будет по оси ^- вертеться, осью будет палец. Разное: оса животное, а ось—фи-^я зическое изречение».

Последовательность событий

Методика «последовательность событий» предназначена для выявления сообразительности больных, их умения понимать связь событий и строить последовательные умозаключения. Предложе­на А. Н. Бернштейном.

Для проведения опыта необходимы серии сюжетных картинок (от 3 до 6), на которых изображены этапы какого-либо события. Существуют серии для детей младшего возраста («Волки», «Ко­лодец», «Лодки» и др.), а также для подростков («Колесо», «Охотник» и т. д.). Оригиналы этих серий выполнены в красках, но можно пользоваться и их фотокопиями.

Инструкция и порядок проведения опыта таковы. Испытуемо­му показывают пачку беспорядочно перемешанных карточек и го­ворят: «Вот здесь на всех рисунках изображено одно и то же со­бытие. Нужно разобрать, с чего все началось, что было дальше и чем дело кончилось. Вот сюда (экспериментатор указывает место)'положи первую картинку, на которой нарисовано начало, сюда — вторую, сюда — третью..., а сюда — последнюю».

После того как ребенок разложит все картинки, эксперимен­татор записывает в протоколе, как он разложил (например, 5, 4, 1, 2, 3). Затем он просит ребенка рассказать по порядку о том, что получилось. Если ребенок разложил неправильно, ему задают вопросы, цель которых—помочь установить противоречие в рас­суждениях, выявить допущенные ошибки. Умение ставить эти во­просы зависит от квалификации и опыта экспериментатора. Эти вопросы и ответы ребенка записываются в протоколы. В протоко-[   ле описываются и те действия, с помощью которых ребенок ис­правлял допущенные ошибки. Если вопросы не обеспечивают правильного понимания последовательности изображенных собы­тий, экспериментатор просто показывает ребенку первую картин­ку и предлагает снова разложить. Таким образом, делается вто­рая попытка выполнить задание. Если и она оказывается безус­пешной, экспериментатор (записав в протокол порядок второй рас­кладки и объяснения больного) сам рассказывает и показывает ребенку последовательность событий. Затем, снова перемешав все карточки, предлагает ребенку разложить их в третий раз.

В случае если ребенок устанавливает правильную последова­тельность лишь на этот раз, ему предлагают новую серию, чтобы выяснить, возможен ли «перенос» с трудом усвоенного способа рассуждений на новую ситуацию.

При выполнении этого задания некоторые дети создают про­извольный вымышленный порядок и, излагая сюжет события, ни­сколько не считаются с противоречащим такому порядку содер­жанием рисунков. Такие дети обычно не считаются также с кри-

тическими замечаниями и возражениями, которые содержатся в вопросах экспериментатора. Таким образом выявляется некри­тичность мышления (при глубоком слабоумии).

Некоторые дети не в состоянии справиться с установлением последовательности событий, если им дается 5 или 6 картинок, так как они не могут охватить столь значительный объем данных. Если ту же серию сократить, т. е. ограничить задачу тремя этапа­ми (первой, средней и последней картинками), они успешно справляются с заданием. Такое сужение объема доступных для рассмотрения данных наблюдается при сосудистых и иных асте­ниях органического генеза.

Интеллектуальное недоразвитие, трудность осмысления, свой­ственные олигофренам и больным с органическими заболеваниями мозга, проявляют себя в том, что больные, справляясь с легкими сериями, не могут ориентироваться в более трудных; в одной и той же серии они, как правило, «спотыкаются» на одной, более трудной картинке—не могут найти ее место в ряду остальных и даже просто оценить ее содержание.

Отчетливо выявляются с помощью данной методики некото­рые формы инертности психических процессов: разложив в первый раз картинки неправильно, дети в дальнейшем несколько раз подряд повторяют ту же ошибочную версию последовательности. Такая «склонность к застреваниям» наблюдается при некоторых органических заболеваниях мозга.

При истолковании результатов исследования следует обра­щать внимание на то, как ребенок реагирует на наводящие во­просы и критические возражения экспериментатора—«подхваты­вает» ли он эту помощь или не понимает ее.

Значительный интерес представляют особенности устной речи детей, выявляющиеся во время объяснения последовательности со­бытий (грамматически связная, развернутая либо односложная, бедная; лаконичная либо с тенденцией к излишней детализации).

Вопрос и задания

1. Расскажите о сути теорий, с помощью которых может быть объяснена присущая умственно отсталым слабость обобщений.

2 В чем состоит присущая умственно отсталым слабость регу­лирующей роли мышления и некритичность мышления?

3. Расскажите о путях развития мышления умственно отсталых детей.

Литература

Выготский Л. С. Проблема умственной отсталости. — В кн.: Избран­ные психологические исследования. М., 1956, с. 453—480.

Особенности умственного развития учащихся вспомогательной школы /Под ред Ж И. Шиф. М, 1965, с. 217—299, гл. 6.

Рубинштейн С. Л О мышлении и путях его исследования. М., 1958.

Синев В, Н , Б и л е в и ч Е А. О развитии мышления учащихся вспомо­гательной школы на уроках ручного труда.—В кн.: Клиническое и психолого-педагогическое изучение детей с интеллектуальной недостаточностью. М, 1976,

•лава 10. ОСОБЕННОСТИ ПАМЯТИ

Замедленность формирования и видоизменения новых условных связей как ЩГдаичина затруднений в усвоении учебного материала. Быстрота забывания и веточность воспроизведения. Забывчивость как проявление истощаемости и тор-мозимости коры головного мозга. Зависимость воспроизведения от осмысления материала и преднамеренности запоминания. Опосредствованное запоминание.

^•.

-'",[   Великий русский физиолог и психолог И. М. Сеченов писал', ?- что память — это краеугольный камень психического развития ре-'§• бенка. Благодаря памяти ребенок фиксирует и обобщает прош-S. лый опыт, приобретает знания и умения. Без памяти немыслимо ^/ формирование личности человека, так как без суммирования ' прошлого опыта не может возникнуть единства способов поведе­ния и определенной системы отношений к окружающему миру.

Как показали исследования (X. С. Замский), умственно отста­лые дети усваивают все новое очень медленно, лишь после многик повторений, быстро забывают воспринятое и, главное, не умеют вовремя воспользоваться приобретенными знаниями и умениями на практике.

Замедленность и непрочность процесса запоминания проявля-

- ются прежде всего в том, что программу четырех классов массо­вой школы умственно отсталые дети усваивают за 7—8 лет обу­чения.

Причины замедленного и плохого усвоения новых знаний и умений кроются прежде всего в свойствах нервных процессов "а умственно отсталых детей. Слабость замыкательной функции коры головного мозга обусловливает малый объем и замедленный темп формирования новых условных связей, а также непрочность их. Кроме того, ослабление активного внутреннего торможения, обус­ловливающее недостаточную концентрированность очагов возбуж­дения, приводит к тому, что воспроизведение учебного материала многими умственно отсталыми детьми отличается крайней неточ­ностью. Так, например, заучив несколько каких-либо правил, дети часто во время ответов воспроизводят одно правило вместо другого. Усвоив содержание рассказа, они при его воспроизведе-I „ нии могут привести некоторые вымышленные либо заимствован­ные из другого рассказа детали.

Особенности воспроизведения текстов умственно отсталыми , детьми изучались многими психологами (Л. В. Занков, И. М. Со-»>!>.. ловьев, М. М. Нудельман, Б. И. Пинский, А. И. Липкина, I ,r Г. М. Дульнев и др.).

-'    Чтобы прочно усвоить какой-либо новый материал, например ' У!»» таблицу умножения, учащимся вспомогательной школы необхо-

''JT димо значительно большее число повторений, чем учащимся мас-S» совой школы. Без многократных повторений учебного материала у умственно отсталые дети очень быстро его забывают, так как при-

' См : Сеченов И. М. Избранные философские и психологические про­изведения. М., 1947.

обретенные ими условные связи угасают значительно быстрее, чем у нормальных детей

Разработаны многие дидактически ценные принципы, позво ляющие повысить качество усвоения нового учебного материала, к их числу относится исследованный и разработанный Х С Зам ским принцип разнообразия при повторении учебного материала

Эти основные, пользуясь термином Л С Выготского, «ядер ные> свойства памяти умственно отсталых детей, а именно за­медленный темп усвоения всего нового, непрочность сохранения и неточность воспроизведения — отчетливо видны педагогам Од нако они не всегда заметны психиатрам и иным специалистам, не занятым обуче?1ием детей Эти свойства памяти, из за которых дети медленно и поверхностно усваивают жизненный опыт и зна ния, не выступают субъективно для самих детей и даже для их родителей в качестве дефекта памяти, как таковой Указанные недослатки обычно оценивают в сочетании с умственной недо­статочностью и лишь в порядке самоутешения иногда называют плохой памятью

Значительно чаще жалоба на плохую память возникает у де тей страдающих каким либо текущим сосудистым или иным по ражением головного мозга Это те обращающие на себя внима нпе самих детей и их родителей проявления «забывчивости», в которых погрешность памяти обнаруживается особенно отчетливо Некоторые учащиеся вспомогательной школы оказываются не в состоянии ответить на вопрос, воспроизвести содержание задан­ного им урока даже тогда, когда они довольно прочно его усвоили Стоит, однако, посадить такого «забывшего» урок ученика на место, как он спустя несколько минут без всякого дополнитель­ного повторения или напоминания сам вдруг вспоминает нужный ответ У некоторых учащихся подобная забывчивость достигает столь выраженной степени, что они почти никогда не в состоянии отвечать перед классом в тот момент, когда это необходимо Только спустя то или иное время они вспоминают забытое Бывает так, что вчера на уроке ученик отлично отвечал на вопрос учителя, а сегодня, если на урок пришли какие-либо посетители, не только не может ответить на тот же самый вопрос, но и вооб ще отвечает так, будто никогда не слыхал ни о чем подобном Такая же забывчивость иногда наблюдается у учащихся в процес се занятий трудом, при выполнении домашних заданий, отдельных поручений и т п

Физиологической основой подобной забывчивости является не угасание условных связей, как при обычном забывании, а лишь временное внешнее торможение корковой деятельности (чаще всего это охранительное торможение)

Важнейшим средством укрепления памяти и преодоления опи­санной забывчивости является такая организация режима их жизни, при которой могло бы быть достигнуто максимальное восста новление силы и уравновешенности нервных процессов Зависи мосгь состояния памяти умственно отсталого ребенка от продол

экительности сна и от правильности распределения часов труда и отдыха не всегда бывает ясна учителю Между тем можне привести немало примеров, когда небольшое удлинение часов сна ребенка способствовало значительному улучшению состояния еге памяти. Не учитывая этого, учителя пытаются иногда достигнуть лучшего усвоения учебного материала только с помощью его многократных повторений В итоге они получают лишь отрица­тельные результаты дети отвечают на уроках все хуже и хуже.

Из сказанного выше не следует делать вывод о том, что всем учащимся вспомогательной школы полезнее больше спать, чем заниматься Необходим дифференцированный подход к организа­ции режима труда и отдыха учащихся.

Помимо перечисленных недостатков памяти умственно отста­лых детей (замедленность запоминания, быстрота забывания, неточность воспроизведения, эпизодическая забывчивость), следу­ет также отметить несовершенство их памяти, обусловленное пло­хой переработкой воспринимаемого материала.

И М. Сеченов, сравнивая память человека с фонографом (в современном представлении—магнитофоном), указывал, что су­щественное свойство человеческой памяти состоит в классифика­ции, отборе и переработке воспринимаемых впечатлений. Далеко не все впечатления внешнего мира усваиваются и воспроизводят­ся человеческим мозгом Способность полностью воспроизводить все впечатления внешнего мира, действующие на наши анализа­торы, является патологией памяти У нормального человека в про­цессе запоминания впечатления внешнего мира подвергаются классификации, отбору, переработке

Этот процесс переработки и отбора подлежащих запоминанию впечатлений тесно связан с другой особенностью или чертой чело­веческой памяти, а именно с опосредствованным характером запо­минания. Отбирая нужное, существенное, подлежащее сохране­нию, человек пользуется для лучшего удержания этого материала каким-либо обозначением, чаще всего словом Опосредствованное запоминание осмысленного материала—это высший уровень за­поминания. В некоторых учебниках говорится о механической и логической (или смысловой) памяти как о двух разных спо-"собностях Правильнее, однако, говорить не о видах памяти, а об уровнях ее развития Если в раннем детстве нормальный ребенок многое запоминает механически, то впоследствии он все более Широко пользуется опосредствованными способами запоминания.

Эта особенность человеческой памяти применительно к детям разного возраста хорошо раскрыта в исследовании А. Н Леонть-ева В том же исследовании показано, что опосредствованные яриемы запоминания малодоступны умственно отсталым детям.

Не менее обстоятельным было исследование памяти умственно Отсталых детей, проведенное Л В Занковым. Он показал, что "соотношение непосредственного и опосредствованного запомина-вия у учащихся вспомогательной школы динамично, изменчиво. Учащиеся младших классов еще не умеют пользоваться приемами

Й--4143

опосредствованного, т. е. осмысленного, запоминания и запомина­ют логически связанный материал не лучше, а хуже, чем отдель­ные слова или числа. В старших классах, т. е. по мере обучения во вспомогательной школе, умственно отсталые дети овладевают адекватными приемами осмысленного запоминания, которое ста­новится значительно лучше.

Исследование Л. В. Занкова имеет большое теоретическое зна­чение, так как способствует преодолению неправильных представ­лений о существовании двух отдельных видов памяти как двух врожденных способностей, свойственных в разной степени разным детям. Предполагалось, следовательно, что у олигофре-нов есть механическая память и слаба смысловая.

Исследование Л. В. Занкова, как и исследование А. Н. Ле-онтьева, доказывает в соответствии с идеями Л. С. Выготского, что эти виды памяти являются, в сущности, этапами развития.

Слабость мышления, мешающая умственно отсталым детям выделить существенное в подлежащем запоминанию материале, связать между собой отдельные его элементы и отбросить слу­чайные, побочные ассоциации, резко понижает качество их памя­ти Ряд исследователей (Л. В. Занков, X. С. Замский, Б. И. Пин­ский и др.) показали, что при воспроизведении рассказов ученики вспомогательных школ повторяют отдельные слова, фразы из рассказов, но не могут изложить своими словами основной смысл или сюжет. Исследование сохранившихся у учеников вспомога­тельных школ представлений о предметах или явлениях, ранее ими воспринятых (М. М. Нудельман), обнаружило, что они быст­ро забывают их отличительные своеобразные признаки, а потому уподобляют друг другу вовсе не сходные предметы, явления.

Плохое понимание воспринимаемого материала приводит к тому, что учащиеся вспомогательной школы лучше запоминают внешние признаки предметов и явлений в их чисто случайных со­четаниях Они с трудом запоминают внутренние логические свя­зи и отношения, так как просто не вычленяют их. Также плохо они понимают и запоминают отвлеченные словесные объяснения. Именно поэтому так важно умело и одновременно сочетать при изучении нового материала предъявление наглядных пособий с отвлеченными словесными объяснениями.

Запоминание впечатлений внешнего мира принимает иногда ярко выраженную патологическую форму и носит название эйде­тической памяти. Дети с такой памятью, отвечая урок, как бы продолжают видеть перед своими глазами страницу учебника, однако не в состоянии передать ее содержание своими словами.

Академик И. П Павлов отметил, что эйдетическая память но­сит первосигнальный характер. Эйдетизм—малораспространенное явление. Однако среди учащихся вспомогательных школ случаи эйдетизма, по данным некоторых исследователей, встречаются чаще.

Характерной особенностью всех умственно отсталых детей является неумение целенаправленно заучивать и припоминать.

Когда умственно отсталым детям читают вслух рассказ, они стре­мятся запомнить наизусть отдельные фразы, но не вникают в его содержание.

Неумение умственно отсталых детей запоминать с особенной очевидностью обнаружилось в исследовании преднамеренного и непреднамеренного запоминания. Известно, что, если учащимся массовой школы прочесть два рассказа одинаковой трудности, они лучше запомнят тот рассказ, перед чтением которого их предуп­редили о необходимости его воспроизвести. Иными словами, пред­намеренное запоминание у учащихся массовой школы лучше не­преднамеренного. Подобные эксперименты, проведенные с уча­щимися вспомогательной школы, показали, что преднамеренное запоминание удается им ненамного лучше, чем непреднамеренное (исследования Г. М. Дульнева, Б. И. Пинского). Стараясь получ­ше запомнить рассказ, умственно отсталые дети еще больше фик­сируют внимание на отдельных словах и фразах и поэтому еще хуже улавливают смысл того, что им читают. Они не умеют целе­сообразно направить свое внимание на то, чтобы понять сюжет рассказа или его основную идею.

Одно из наиболее четких и фундаментальных исследований преднамеренного и непреднамеренного запоминания того или ино­го материала учащимися младших классов вспомогательной школы было осуществлено А. В. Григонисом'. В эксперименте участвовало 120 учеников I и IV классов вспомогательных школ г. Каунаса (60 человек из вторых классов и 60 человек из третьих классов). Для сравнения эксперимент проводился с 60 учащимися тех же классов массовой школы. Эксперименты были очень трудоемкими. Детям предъявлялся разный по степени кон­кретности материал (20 слов, 20 карточек с изображением пред­метов и 20 предметов домашнего обихода). Вначале все это пред­лагалось просто так—посмотреть и послушать. Затем аналогичный материал предъявлялся с заданием запомнить. Проверялись осо­бенности воспроизведения в первые минуты после ознакомления е материалом, затем на второй и двенадцатый день.

Продуктивность воспроизведения запоминавшегося материала Зависела от степени его конкретности. Конкретный материал {предметы) запоминался лучше, чем более абстрактный.

Точность и прочность непреднамеренного запоминания у уче­ников вспомогательной школы значительно ниже, чем у их нор-" мальных сверстников.

^   Умственно отсталые (в отличие от учащихся массовых школ) "воспроизводили также и тот материал, который им для запоми­нания не предлагался. При отсроченном воспроизведении (на двенадцатый день) такого рода привнесения еще более возрас­тали. Количество точно воспроизводимого материала уменьша­

ем ГригонисА В Преднамеренное и непреднамеренное запомина­вшие учащихся младших классов вспомогательной школы.—Дефектология, 1969, i» 6.

лось (интенсивность такой потери материала у умственно отста­лых значительнее, чем у здоровых людей).

Задача запомнить материал мало способствует улучшению качества запоминания.

Результаты проведенного исследования согласуются с данными других авторов.

Неумение умственно отсталых детей заучивать какой-либо материал обнаруживается в школьной практике довольно часто. Так, например, они много раз повторяют стихотворение и тем не менее не могут воспроизвести его наизусть полностью. То пли иное грамматическое правило они стремятся заучивать наизусть, не пытаясь вникнуть в его смысл, не понимая, в каких именно случаях данное правило уместно применять.

Слабость целенаправленной деятельности учащихся вспомога­тельных школ выражается и в том, что они не умеют припоми­нать заученный материал. Когда ученику массовой школы задают вопрос, относящийся к ранее пройденному материалу, ему прихо­дится проявить некоторую активность для того, чтобы припомнить, т. е. найти и выделить из массы смежных представлений именно то, которое нужно. Для этого ученик начинает «перебирать в па­мяти» весь близкий к данному вопросу запас представлений. Он должен уметь направить ход своих ассоциаций в нужном на­правлении для того, чтобы натолкнуться на нужное представление. Такую активную поисковую деятельность у умственно отсталых детей развить трудно. Они часто отвечают: «Не помню» — или проявляют беспомощность при выполнении какого-либо действия (решение примера, написание фразы и т. д.) в таких случаях, когда при известном усилии могли бы припомнить нужное пра­вило, содержание ответа, способ действия.

Неумение умственно отсталых детей припоминать нужные све­дения существенно отличается от забывчивости, наступающей у них же вследствие охранительного торможения. В последнем слу­чае, чем больше учитель стимулирует ребенка припомнить что-либо, тем ему труднее это сделать, так как в этом случае усугуб­ляется состояние торможения. В отличие от этого при неумении припоминать учебный материал стимуляции со стороны учителя (наводящие вопросы и т. д.) помогают ребенку вспомнить нуж­ное.

Учитель должен подсказать детям наиболее целесообразные приемы заучивания и припоминания учебного материала, помочь им сформировать эти сложные навыки. Приобретение такого уме­ния не имеет ничего общего с так называемой тренировкой памя­ти, состоящей в механическом заучивании большого бессмыслен­ного материала.

В начале XX в. были широко распространены подобные ме­тоды механической тренировки памяти под названием «мнемо­техники». Лицам, отмечавшим у себя плохую память, рекомендо­валось ежедневно заучивать ряды телефонов, колонки чисел, сти­хотворения, тексты и т. д. Некоторые сдвиги, которые при этом

наблюдались, объяснялись тем, что в результате этой деятельнос­ти возникал навык заучивания и организации запоминаемого ма­териала. Но наука накопила столько ценных и важных сведений, с которыми не в состоянии справиться даже память здорового школьника, что совершенно излишне приобретать навык заучива­ния на основе бессмысленного, ненужного материала. Мнемотех­ника отмерла и позабыта как бесплодная затея. Но прививать и культивировать именно навык заучивания и запоминания на материале школьной программы совершенно необходимо.

Умение запоминать—это умение осмыслить усваиваемый ма­терил, т. е. отобрать в нем основные элементы и самостоятельно установить связи между ними, включить их в какую-то систему знаний или представлений. От способности включать указанные элементы в такую определенную систему зависит также возмож­ность припоминания,

И. М. Сеченов сравнивал память зрелого человека с хорошо организованной библиотекой, в которой вновь поступающие книги размещаются в строгой системе. В такой библиотеке необходимая кйига (под книгой подразумевается требуемое знание или пред­ставление) может быть легко найдена в нужный момент. Память ма­ленького ребенка И. М. Сеченов сравнивал с плохим книжным скла­дом. Найти нужную книгу на таком складе невозможно. Эта аналогия дает представление о том, как важно научить учащихся вспомо­гательных школ правильно организовывать процесс запоминания учебного материала и разъяснить, в чем суть такого умения.

Советские психологи определили условия, способствующие луч­шему запоминанию материала. Ими была показана зависимость запоминания материала от поставленной перед ребенком задачи, их собственной активности (Б. И. Пинский, П. И. Зинченко) и предварительной инструкции (Г. М. Дульнев). Советскими учены­ми разработаны специальные методические приемы, помогающие детям запоминать хронологическую последовательность событий.

МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПАМЯТИ

Заучивание десяти слов

Одна из наиболее часто применяющихся методик предложена А. Р. Лурия. Используется для оценки состояния памяти, утом­ляемости, активности внимания.

Никакого специального оборудования не требуется. Однако в большей мере, чем при использовании остальных методик, необ­ходима тишина: при наличии каких-либо разговоров в комнате опыт проводить нецелесообразно. Перед началом опыта экспери­ментатор должен записать в одну строчку ряд коротких (одно­сложных и двусложных) слов. Слова нужно подобрать простые, разнообразные и не имеющие между собой никакой связи. Обыч­но каждый экспериментатор привычно пользуется каким-либо

одним рядом слов. Однако необходимо пользоваться несколькими наборами, чтобы дети не могли их друг от друга услышать.

В данном эксперименте необходима очень большая точность произнесения и неизменность инструкции.

Инструкция состоит как бы из нескольких этапов.

Первое объяснение: «Сейчас я прочту 10 слов. Слушать надо внимательно. Когда кончу читать, сразу же повтори столько, сколько запомнишь. Повторять можно в любом порядке, порядок роли не играет. Понятно?»

Экспериментатор читает слова медленно, четко. Когда испыту­емый повторяет слова, экспериментатор ставит в своем протоколе крестики под этими словами (см. форму протокола). Затем экспе­риментатор продолжает инструкцию (второй этап).

Продолжение инструкции.

Второе объяснение: «Сейчас я снова прочту те же самые сло­ва, и ты опять должен (на) повторить их — и те, которые уже назвал (а), и те, которые в первый раз пропустил (а),—все вместе, в любом порядке».

Экспериментатор снова ставит крестики под словами, которые воспроизвел испытуемый.

Затем опыт снова повторяется 3, 4 и 5 раз, но уже без каких-либо инструкций. Экспериментатор просто говорит: «Еще раз».

В случае если испытуемый называет какие-либо лишние слова, экспериментатор обязательно записывает их рядом с крестиками, а если слова эти повторяются, ставит крестики и под ними.

В случае если ребенок пытается вставлять в процессе опыта какие-либо реплики, экспериментатор его останавливает. Никаких разговоров во время этого опыта допускать нельзя.

После пятикратного повторения слов экспериментатор перехо­дит к другим экспериментам, а в конце исследования, т. е. при­мерно спустя 50—60 минут, снова просит воспроизвести эти слова (без напоминания).

Чтобы не ошибиться, эти повторения лучше отмечать не крес­тиками, а кружочками.

В результате протокол опыта принимает примерно следующий вид:

лес | хлеб \ окно \ стул | вода \ брат \ конь \ гриб \ игла \ мед

огонь

JL.

+ +

О

По этому протоколу может быть составлена «кривая запоми­нания». Для этого по горизонтальной оси откладываются номера повторения, а по вертикальной—число правильно воспроизведен­ных слов.

По форме кривой можно делать некоторые выводы относитель­но особенностей запоминания. Установлено, что у здоровых детей Окольного возраста «кривая запоминания» носит примерно такой I характер: 5, 7, 9, или 6, 8, 9, или 5, 7, 10 и т. д., т. е. к третьему 1цовторению испытуемый воспроизводит 9 или 10 слов; при после­дующих повторениях (всего не меньше пяти раз) количество вос­производимых слов 9—10. Приведенный протокол говорит о том, &вто умственно отсталые дети воспроизводят сравнительно меньшее & количество слов. Кроме того, в этом протоколе отмечено, что ис­пытуемый воспроизвел одно лишнее слово—огонь; в дальнейшем

-при повторении, он «з-астрял» на этой ошибке. Такие повторяю­щиеся «лишние» слова, по наблюдениям отдельных психологов, встречаются при исследовании больных детей, страдающих теку­щими органическими заболеваниями мозга. Особенно много таких «лишних» слов продуцируют дети в состоянии расторможенности.

«Кривая запоминания» может указывать и на ослабление ак­тивного внимания, и на выраженную утомляемость. Так, например, иногда ребенок ко второму разу воспроизводит 8 или 9 слов, а при последующих пробах припоминает все меньшее и меньшее коли­чество слов. В жизни такой ученик обычно страдает забывчи­востью и рассеянностью. В основе такой забывчивости лежит пре­ходящая астения, истощаемость внимания. Кривая в таких слу­чаях не обязательно резко падает вниз, иногда она принимает ^зигзагообразный характер, свидетельствующий о неустойчивости внимания, о его колебаниях.

В отдельных, сравнительно редких случаях дети воспроизводят от раза к разу одинаковое количество одних и тех же слов, т. е.

•'' кривая имеет форму «плато». Такая стабилизация свидетельствует об эмоциональной вялости, отсутствии заинтересованности в том, чтобы запомнить побольше. Кривая типа низко расположенного

- • «плато» наблюдается при слабоумии с апатией (при паралити­ческих синдромах).

f.    Число слов, удержанных и воспроизведенных испытуемым час i спустя после повторения, в большей мере свидетельствует о па-

•, д мяти в узком смысле слова.

^   Пользуясь разными, но равными по трудности наборами слов, ^ можно проводить этот эксперимент повторно с целью учета эф-», фективности терапии, оценки динамики болезни и т. д.

; Опосредствованное запоминание по Леонтьеву

^  Идея создания методики принадлежит Л. С. Выготскому. Ме-цтсдика разработана и апробирована в 30-х гг. А. Н. Леонтьевым. На­правлена на исследование опосредствованного запоминания. Пред­ставляет также, по данным А. Я. Ивановой и Э. С. Мандрусовой (1965 г.), ценный материал для анализа характера мышления, способности ребенка к образованию смысловых связей между сло-&ом и наглядным образом (картинкой). А. Н. Леонтьевым было разработано несколько серий, отличающихся по степени сложно-

сти и способу проведения. Для детей от семи до десяти лет ре­комендуется третья серия, для детей старше десяти лет—чет­вертая серия.

Для проведения эксперимента необходимо иметь наборы изображений предметов (картинки) и наборы слов. Рисунки мо­гут быть изготовлены по образцам лаборатории эксперименталь­ной патопсихологии Института психиатрии МЗ РСФСР. Но они могут быть без особого ущерба для дела изготовлены и кустарно. Важно, чтобы они были четкими. Рисунки должны быть выпол­нены на карточках, размер каждой из которых приблизительно 5Х5 см. Менять слова, предлагающиеся для запоминания, не сле­дует. В психиатрической клинике обычно используются материалы третьей и четвертой серий (из числа апробированных А. Н. Ле-онтьевым).

III серия

Набор карточек.

Диван, гриб, корова, умывальник, стол, ветка земляники, руч­ка для перьев, аэроплан, географическая карта, щетка, лопата, грабли, автомобиль, дерево, лейка, дом, цветок, тетради, теле­графный столб, ключ, хлеб, трамвай, окно, стакан, постель, эки­паж, настольная электрическая лампа, картинка в раме, поле, кошка.

Слова для запоминания.

Свет, обед, лес, учение, молоток, одежда, поле, игра, птица, 'лошадь, дорога, ночь, мышь, молоко, стул.

Четвертая серия несколько труднее, но она больше дает для выявления особенностей мышления.

IV серия

Набор карточек.

Полотенце, стул, чернильница, велосипед, часы, глобус, каран­даш, солнце, рюмка, обеденный прибор, расческа, тарелка, зер­кало, перья (2 штуки), поднос, дом-булочная, фабричные трубы, кувшин, забор, собака, детские штанишки, комната, носки и бо­тинки, перочинный нож, гусь, уличный фонарь, лошадь, петух, чер­ная доска (школьная), рубашка.

Слова для запоминания.

Дождь, собрание, пожар, горе, день, драка, отряд, театр, ошиб­ка, сила, встреча, ответ, праздник, сосед, труд.

Перед ребенком раскладывают рядами все тридцать карточек серии в любом порядке, но так, чтобы все они были ему видны. Затем говорят: «Тебе нужно будет запомнить ряд слов. Для того чтобы это было легче делать, нужно каждый раз, когда я буду называть слово, выбирать такую карточку, которая потом помо­жет припомнить слово. Вот, например, первое слово, которое нуж­но запомнить... (смотря по тому, какую серию предлагают, если четвертую, то слово «дождь»). Здесь дождь нигде не нарисован,

во можно выбрать карточку, которая поможет запомнить это слово». После того как ребенок выберет карточку, ее откладывают в сторону и спрашивают: «Как эта карточка напомнит про & дождь?» Если ребенок приступает к работе неохотно, то такие Ц. вопросы можно задавать после предъявления третьего или чет-% вертого слова. Все отобранные карточки откладывают в сторону. % Затем спустя 40 минут или час, т. е. перед концом исследования :|^ (после того как проделаны какие-либо совсем другие эксперимен-Дйты), ребенку в произвольном порядке показывают по одной кар-5 точке и просят припомнить, для запоминания какого слова эта •^карточка была отобрана. При этом обязательно спрашивают, как : удалось припомнить или чем эта карточка напомнила соответст­вующее слово.

. форма протокола

Пояснение к протоколу: слова можно было бы написать за­благовременно, до начала опыта, но это не очень удобно, так как объяснения ребенка, вопросы экспериментатора и иные описания :. хода эксперимента могут оказаться различными по объему. Иногда .течение опыта прерывается какими-либо действиями и высказы­ваниями ребенка.

Как правило, выполнить это задание очень легко. Совершенно .неважно, какую именно карточку выберет испытуемый. Установ­ление связи между словом и карточкой может носить и сугубо индивидуальный характер. Так, например, для запоминания сло­ва «молоко» испытуемый может использовать рисунок коровы, ; Так как корова дает молоко. Он может выбрать изображение | жлеба, так как хлеб едят с молоком. Наконец, больной может ;; выбрать дерево, сказав при этом, что дерево напоминает ему о де-аревне, где он пил молоко.

»  Здесь нет правильного или неправильного выбора. Важно то, ⁷ "что испытуемый установил содержательную смысловую связь Т^Игежду предъявленным для запоминания словом и тем, что изобра-^Укено на карточке.

f^ A. H. Леонтьевым было показано, чт® у здоровых детей семи ;1Йет и более старшего возраста опосредствованное запоминание Преобладает над непосредственным заучиванием. С возрастом этот ^Цязрыв увеличивается еще больше в пользу опосредствованного за­поминания. К пятнадцати годам здоровые дети могут воспроиз­водить все 100% предъявляемого материала.

уэ^^ Дети с ослабленной работоспособностью значительно лучше за-^ИДюминают материал при опосредствованном запоминании, так как

смысловая связь создает им дополнительные опорные вехи для запоминания. Дети с нарушением целенаправленности мышления часто не могут вспомнить ни одного слова (при воспроизведении называют картинки, а не слова), так как еще во время образо­вания связи они как бы теряют основную цель работы—необхо­димость связать выбор картинки с последующим воспроизведени­ем слова.

Методика также предоставляет богатейший материал для анализа характера смысловых связей между словом и картинкой. У здоровых детей эти связи, как правило, образуются легко. Эти связи говорят о характере знаний, представлений и жизненного опыта. Иногда с помощью методики можно сделать вывод о спо­собности ребенка к обобщениям той или иной степени. У умствен­но отсталых детей трудности образования связей проявляются уже в замедленном темпе выбора. Связи часто отличаются бед ностью и однообразием, даваемые детьми объяснения скупы и односложны. Иногда же, напротив, имеют место излишняя дета­лизация, обстоятельность в перечислении подробностей рисунка, которые как бы маскируют ту же бедность мысли. Иногда, сде­лав адекватный слову выбор картинки, они не могут выразить сло­вами смысловую связь. Так, например, к слову «обед» может быть выбрана картинка «хлеб», при этом дается такое пояснение;

«Хлеб надо сначала нарезать, а потом уже есть». О нарушении целенаправленности выбора, неустойчивости способа работы мо­жет свидетельствовать множественный выбор — к каждому слову подбирается несколько картинок. При выполнении этого задания у некоторых детей выявляются такие причудливые, своеобразные связи, которые указывают на определенные нарушения мышле­ния. Таким примером может служить выбор картинки «гусь», к слову «горе»: «У гуся так шея выгнута, как буква «Г», а это буква—первая в слове «горе».

Пиктограмма

Методика впервые была предложена Л. С. Выготским; ее опи­сание было дано А. Р. Лурия (1930). Г. В. Биренбаум (1934) предложила использовать ее для исследования мышления; разра­ботка методики принадлежит С. В. Логиновой (1972). Представ­ляет собой вариант изучения подростков, страдающих умственной отсталостью. Может быть с успехом использована при военной или судебно-психиатрической экспертизе. В последние годы дела­ется попытка использовать эту методику для исследования самых маленьких детей, применяя для этого доступные им слова и сло­восочетания.

Для проведения эксперимента нужны чистая бумага и каран­даши (простой и цветные). В подготавливаемых к эксперименту наборах слов и словосочетаний простые понятия могут чередовать­ся с более сложными, отвлеченными, например: «вкусный ужин», «тяжелая работа», «счастье», «развитие», «печаль» и т. п.

Ребенку объясняют, что будет проверяться его память, можно сказать «зрительная память». Чтобы запомнить отдельные слово­сочетания, он должен, ничего не записывая, нарисовать то, что поможет ему вспомнить заданное слово.

Выбранные из легких первые выражения могут быть исполь­зованы для более подробного разъяснения, уточнения инструк­ции, даже показа, если ребенок испытывает затруднения в пони­мании инструкции. По ходу работы желательно просить ребенка Щ давать пояснения к замыслу, деталям, содержанию рисунка. Ка-

•^ кие бы связи и рисунки ребенок ни создавал, не следует выска-'; зывать неодобрения. Лишь тогда, когда рисунки слишком много­предметны, а сам ребенок больше увлекается процессом рисова­ния, чем выбором связи для запоминания, его можно несколько ограничить во времени.

Через час ребенку предлагают вспомнить заданные слова ' "вразбивку. Можно назвать слова по рисункам или сделать подпи­си к ним. Иногда ребенку может быть оказана необходимая по­мощь.

При оценке результатов эксперимента прежде всего подсчиты­вается количество правильно воспроизведенных слов в соотноше­нии с общим количеством предъявленных для запоминания. Эти данные могут быть сопоставлены с результатами непосредствен­ного заучивания (по методике «заучивание 10 слов»).

Ценнейшие данные представляет анализ рисунков детей. Тут может быть важным все: манера держать карандаш и наносить линии, сила нажима на карандаш, расположение рисунков на плоскости листа, выбор цвета и т. п. Но безусловно, что наиболее важным является анализ содержания самих рисунков. Они отра­жают запас знаний и представлений ребенка, особенности его ин­дивидуального жизненного опыта. Рисунки отражают способность детей к отвлечениям и т. д.

Вопросам анализа результатов применения метода пиктограмм посвящено много публикаций. Методика может быть полезна для исследования тех детей, у которых в период обучения во вспомо­гательной школе неожиданно возникает ухудшение психического состояния.

Воспроизведение рассказов

'д    Методика применяется для исследования понимания и запоми-^ нания текстов, особенностей устной и письменной речи испытуе-

-"-• мых.

1    Экспериментатор должен заготовить значительное количество ^ (10—15) текстов, напечатанных на машинке и наклеенных на

•' картонки, а также написанных очень крупным шрифтом на плака-

•^у* тиках. Должны быть подобраны тексты разной трудности. Боль-

•f- ше всего подходят басни и рассказы, имеющие иносказательный л смысл либо подтекст. Они предоставляют возможность последую-Ц Щего обсуждения. Приведем несколько примеров таких рассказов.

Рассказы для маленьких детей (заимствованы из исследования Л. С. Славиной)

Рассказ 1

Жил-был мальчик. Звали его Ваня. Пошел Ваня с мамой на улицу гулять. Побежал Ваня быстро-быстро, споткнулся о ка­мень и упал. Ударил Ваня ножку. И у него ножка сильно болела. Повела мама Ваню к доктору. Доктор завязал ножку, и она пе­рестала болеть.

Рассказ 2

Жила-была девочка Маша. Один раз хотела она пойти с ма­мой гулять. Мама говорит: «Маша, какая ты грязная, пойди умой­ся». А Маша не хочет мыться. Мама не взяла Машу с собой. Пошла гулять одна. Тогда Маша быстро умылась, побежала к маме и пошла гулять вместе с мамой.

Рассказ 3

Жила-была девочка Наташа. Купил ей папа в магазине кораб­лик. Взяла Наташа большой таз, налила воды и пустила кораб­лик плавать, а в кораблик посадила зайку. Вдруг кораблик пе­ревернулся, и зайка упал в воду. Наташа вытащила зайку из воды, вытерла его и положила спать.

Рассказ 4

Жила-была девочка Зина. Пошла Зина один раз в садик гу­лять. Вдруг видит: маленькая птичка лежит на дорожке и пищит. Девочка поймала мушек, дала птичке покушать и потом поло­жила птичку в гнездышко.

Рассказы для старших детей

Плохой сторож

У одной хозяйки мыши поели в погребе сало. Тогда она запер­ла в погреб кошку. А кошка поела и сало, и мясо, и молоко.

Галка и голуби

Галка услыхала о том, что голубей хорошо кормят, выбели­лась в белый цвет и влетела в голубятню.

Голуби ее приняли как свою, накормили, но галка не удержа­лась и закаркала по-галочьи. Тогда голуби ее прогнали. Она вер­нулась было к галкам, но те ее тоже не приняли.

Муравей и голубка

Муравей захотел напиться и спустился вниз, к ручью. Волна вахлестнула его, и он начал тонуть.

Пролетавшая мимо голубка заметила это и бросила ему в ру­чей ветку. Муравей взобрался на эту ветку и спасся.

На следующий день муравей увидел, что охотник хочет поймать голубку в сеть. Он подполз к нему и укусил его в ногу. Охотник вскрикнул от боли, выронил сеть. Голубка вспорхнула и улетела.

Строители

Задумали звери построить мост. Каждый из них подал свое предложение. Заяц сказал: «Мост нужно строить из прутьев. Во-первых, его легче строить, а во-вторых, дешевле обойдется». <Нет,— возразил медведь,— если уж строить, то обязательно из столетних дубов, чтобы мост был крепкий и долголетний». «Раз­решите,— вмешался осел в разговор.— Какой мост строить, это мы потом решим. Сначала нужно решить самый принципиальный вопрос: как его строить—вдоль или поперек реки?»

Порядок проведения пробы может быть различен. Текст мо­жет быть прочитан экспериментатором. Он может быть прочитан и самим испытуемым. Можно попросить испытуемого рассказать текст устно, а можно предложить ему сделать это в письменном виде. От способа предложения меняется психологическая труд­ность задачи; выразительное, правильное чтение эксперимента­тора облегчает испытуемому понимание смысла рассказа, но для восприятия на слух необходимо большое напряжение, большая устойчивость внимания. При самостоятельном же чтении текста ребенку легче компенсировать недостатки внимания: он может повторно перечесть несколько строк, вернуться к отрывку, прочи­танному в первый раз недостаточно внимательно. И напротив, осмысление текста при самостоятельном чтении несколько труднее. ~ Небезразличен для ребенка и способ воспроизведения. Рассказать текст, конечно, гораздо легче, чем изложить его письменно. Одна­ко письменное изложение имеет то огромное преимущество, что оно дает в руки экспериментатора объективный материал (пись­мо ребенка), который может быть сохранен, подвергнут допол­нительному анализу, сравнению и т. д.

С детьми, имеющими пятиклассное образование и выше, опыт проводится так, что они сами читают и записывают, а с осталь­ными—так, что они слушают и рассказывают устно. Устный рас­сказ экспериментатор записывает дословно с помощью магнито-' фона либо делает рукописные записи. Возможно, однако, множе­ство вариаций. Могут быть даны два рассказа подряд. Главное внимание может быть смещено с самостоятельного пересказа на обсуждение, т. е. на вопросы и ответы по поводу содержания рас-". сказа. Наибольший интерес представляет методика «обучающе--то эксперимента», применяемая в тех случаях, когда ребенок ни-? как не может усвоить содержание короткого рассказа. Тогда экс-'t периментатор начинает многократно повторять рассказ, стараясь У всеми возможными способами довести его содержание до созна-i-ния ребенка. Анализ средств заучивания, необходимых для ус­воения рассказа, позволяет судить о причинах и степени нару-1(1пений познавательных процессов.

Правильное, почти дословное изложение деталей начала рас­сказа при непонимании переносного смысла и подтекста наблюда­ется при легких степенях олигофрении. Существует обширная литература (Л. В. Занков, Г. М. Дульнев, В. И. Пинский) по воп­росу о воспроизведении текстов умственно отсталыми детьми.

Вопросы и задания

1. В чем заключаются основные недостатки развития памяти у умственно отсталых детей?

2. Дайте объяснение присущей умственно отсталым забывчи­вости.

3. Что такое избирательность запоминания?

4. Расскажите о непосредственном и опосредствованном за­поминании.

5. Расскажите о методах исследования памяти.

Литература

Замский X. С. О разнообразии при повторении учебного материала во вспомогательной школе.—Известия АПН РСФСР, вып. 57. М, 1954

Особенности умственного развития учащихся вспомогательной школы /Под ред Ж. И. Шиф. М., 1965, гл. 4.

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М, 1972, с 427—472.

Глава 11. ВНИМАНИЕ

Колебания внимания. Объем внимания. Внимание как навык самоконтроля.

Проблеме внимания в общей психологии посвящено очень большое количество исследований. Однако чрезвычайно разнооб­разное толкование самого понятия «внимание» приводило и до сих пор приводит к тому, что ни определение видов внимания, ни толкование необозримо большого количества эксперименталь­ных данных не дает значимых данных для коррекции плохого внимания.

Л. С. Выготский присоединялся к тем исследователям, которые считали, что существует два вида внимания — непроизвольное и произвольное. В соответствии со своей теорией опосредствован­ного характера высших психических процессов он рассматривал слабость произвольного внимания у дебилов как одну из причин, препятствующих формированию понятий. В то же время недоста­точную произвольность внимания Л. С. Выготский связывал с недоразвитием речи, знака, а в конечном счете—самообладания, как стадии овладения собственным поведением.

Л. С. Выготский правильно критиковал тех ученых, которые пытались вывести умственную отсталость из дефекта какой-либо одной функции или способности. Солье, например, считал, что

главной причиной умственной отсталости является недостаток произвольного внимания.

В действительности умственная отсталость — результат соче­тания многих условий развития.

Как бы ни определять понятие «внимание», его противополож­ностью считается необдуманность и ошибочность действий, когда возможно и доступно их правильное выполнение. Ошибки в связи с отсутствием внимания к объекту деятельности отличаются от ошибок из-за непонимания, незнания, неумения. При непонима­нии, незнании и неумении ошибки носят стабильный характер. При невнимании эти ошибки совершаются только в какие-то от­резки времени, т. е. в моменты отсутствия необходимого сосредо­точения на объекте деятельности.

Уровень развития внимания у учащихся вспомогательной шко­лы весьма низок. Умственно отсталые дети смотрят на объекты или их изображения, не замечая при этом присущих им сущест­венных элементов. Вследствие низкого уровня развития внимания они не улавливают многое из того, о чем им сообщает учитель. По этой же причине дети выполняют ошибочно какую-то часть предложенной им однотипной работы. Почти про каждого ученика вспомогательной школы учитель вправе сказать: «Мог бы делать, отвечать лучше, но... невнимателен».

Для того чтобы легче исправлять эту невнимательность, сле­дует различать по крайней мере два ее источника.

Первый и наиболее типичный источник—колебания психи­ческой активности, являющиеся проявлением летучих, кратко­временных фазовых состояний в коре головного мозга. На языке психологов это можно назвать быстрой истощаемостью психиче­ских процессов. Не следует думать, что эта истощаемость, или, иначе, утомляемость, обнаруживается только к концу школьного дня либо к концу года. Истощаемость может наступить и на пер­вом уроке после некоторого умственного напряжения. Это паде­ние и колебание тонуса психической активности может иметь мес­то у каждого школьника с ослабленной нервной системой (даже у ученика массовой школы). Однако у многих учащихся вспомога­тельной школы колебания тонуса психической активности возни­кают постоянно и очень часто. Таких детей изучали Е. Д. Хом-ская и Э. С. Мандрусова. По данным Э. С. Мандрусовой', цере-брастенические состояния наблюдаются у олигофренов и других учащихся вспомогательных школ. Эти состояния значительно за­трудняют усвоение изучаемых в школе предметов. По ее же дан­ным, есть церебрастеничные дети, которые настолько сообрази­тельны, что их никак нельзя отнести к числу умственно отста­лых. Однако (по причине церебрастении) они оказываются не в состоянии учиться в массовой школе. Грубо выраженные и частые

^   * См.: Мандрусова Э. С Об исследовании умственной работоспособности

Г   При диагностике умственного развития.—В кн: Материалы симпозиума по

s   вопросам разработки диагностических методов. Рига, 1970.

колебания внимания мешают им усвоить программу не только массовой, но и вспомогательной школы. Длительная, травмирую­щая их психику школьная неуспеваемость вызывает у этих детей невротические и психопатоподобные синдромы.

В исследовании М. С. Певзнер' на основании клинических и патофизиологических данных было показано, что ведущим нару­шением высшей нервной деятельности у всех детей-олитофренов является патологическая инертность нервных процессов, наруше­ние их подвижности. Вместе с тем М. С. Певзнер говорит о том, что у некоторых детей-олигофренов наблюдается нарушение ба­ланса между основными нервными процессами. Иначе говоря, речь идет о преобладании возбуждения над торможением или, напротив, торможения над возбуждением. Многие авторы отме­чали, что у умственно отсталых детей часто возникают летучие кратковременные фазовые состояния, которые во время учебной деятельности проявляют себя в колебаниях внимания.

В фундаментальных исследованиях А. Р. Лурия и Е. Д. Хом-ской также рассматриваются нейрофизиологические основы вни­мания. В исследовании Е. Д. Хомской² особое значение придается селективному вниманию. Это внимание предполагает отбор и удер­жание нужной информации. При селективном внимании необхо­димо отвлечься от не относящейся к нужному делу, но воздей­ствующей на анализаторы информации.

Е. Д. Хомская подробно излагает литературные источники, в которых раскрывается вопрос о механизмах нарушения внимания.

Далее Е. Д. Хомская рассматривает вопрос о причинах коле­бания внимания и делает вывод о том, что они недостаточно изу­чены, особенно применительно к произвольной умственной дея­тельности человека. Неясным остается, по ее мнению,  роль различных мозговых структур в осуществлении обусловленных речью произвольных форм внимания. Данные ее исследования свидетельствуют о большой роли в осуществлении этого процесса медиобазальных отделов коры лобных долей головного мозга.

Значительный интерес представляют проведенные И. Л. Бас­каковой исследования внимания.

И. Л. Баскакова использовала при изучении внимания уча­щихся вспомогательных школ систему постепенно усложняющих­ся экспериментальных приемов.

Она изучала устойчивость внимания при выполнении однооб­разной работы (корректурная проба), а затем той же работы при так называемой смысловой помехе (дети должны были выполнять ту же работу—вычеркивать буквы в содержательном тексте). Далее внимание изучалось в условиях, требующих его переклю­чения. Наконец, очень большая изобретательность была прояв­лена И. Л. Баскаковой в выборе экспериментальных приемов ис­следования внимания в разных видах интеллектуальной деятель-

⁴ См : Певзнер М. С. Дети олигофрены. М, 1958. * См.: Хомская Е. Д. Мозг и активация. М., 1972.

ности. Методики были подобраны так, что допускали возможность проведения не только индивидуальных, но и коллективных экс­периментов. Это давало возможность собрать большой фактиче­ский материал. В целях сравнения с нормой эксперименты про­водились не только с учащимися вспомогательных школ, но и с их здоровыми сверстниками.

В продолжение проведенных И. Л. Баскаковой исследований Б. И. Айзенберг провел остроумные эксперименты, выявившие возможность отсроченных умственных действий и сохранения за­мысла в уме. Он предлагал учащимся V и VIII классов вспомога­тельных школ (в условиях ассоциативного эксперимента) отве­чать на заданное слово антонимом, но произносить его не сразу, а только тогда, когда экспериментатор произносил следующее слово. Таким образом, школьники должны были удерживать в уме свой ответ до произнесения экспериментатором следующего слова. В момент произнесения своего ответа (слова) учащимся надо бы­ло удерживать в уме следующее слово и подбирать к нему анто­ним. Была осуществлена тщательная статистическая обработка полученных данных. Она показала, что по мере обучения внима­ние улучшается. Умение сохранять некоторые данные в уме можно также рассматривать как один из показателей распределения внимания и самоконтроля.

Значительный интерес представляет выполненное С. В. Лиепи-ня исследование внимания. В ходе постепенно усложнявшихся индивидуальных экспериментов она установила зависимость про­дуктивности внимания от характера предлагавшихся испытуемым установок. Кроме того, в этом исследовании выявился разный объем и тип внимания у умственно отсталых детей с различной динамической организацией (возбудимые и тормозимые).

Несколько иной подход к недостаткам внимательности и воз­можности их преодоления был предложен П. Я. Гальпериным. Он не отрицает того, что одной из причин слабости внимания является неполноценность нервных процессов. Вместе с тем он рассматривает внимание как формирующийся навык.

П. Я. Гальперин и его сотрудница С. Л. Кобыльницкая исходят из такого понимания внимания, согласно которому оно представ­ляет собой формирующийся навык самоконтроля. Согласно полу­ченным ими материалам этот навык может быть сформирован в специально созданных для этого условиях. Указанный навык тесно связан с критичностью и самообладанием. В свете сказан­ного задача педагога и воспитателя состоит в том, чтобы при­учить умственно отсталых детей проверять правильность собст­венных действий, следить за своей речью, перечитывать написан­ное и т. п.

С точки зрения рассматриваемой проблемы значительный ин­терес представляет собой недавно опубликованное исследование Н. С. Осиповой. Работа посвящена опыту формирования внима­ния у умственно отсталых детей. В основу развития внимания автором положена теория П. Я Гальперина о поэтапном форми-

ровании умственных действий. В ходе экспериментального иссле­дования у умственно отсталых школьников формировались навы­ки самоконтроля при чтении и письме.

Из полученных данных Н. С. Осипова' делает вывод о том, что невнимательность умственно отсталых школьников в процессе чтения и письма вовсе не обязательно является следствием нару­шения корковой нейродинамики. Вниманию, как действию само­контроля, можно и нужно специально обучать. Несомненно, что это положение правильно. Работы в указанном направлении пред­стоит еще очень много.

Таким образом, нарушения внимания у детей, перенесших органическое поражение головного мозга, выражены довольно сильно. Тем более нет оснований применять максимум средств для воспитания у них навыка самоконтроля, т. е. умения произ­вольно действовать и проверять свои действия.

Вопросы и задание

1. В чем состоят особенности внимания умственно отсталых школьников?

2. В чем суть исследований И. Л. Баскаковой и С. В. Лие-пиня?

3. Можно ли развить внимание у умственно отсталых детей?

4. Расскажите о сути исследования, которое было проведено Н. С. Осиновой.

Литература

Баскакова И. Л. Внимание школьников-олигофренов. М., 1982.

Гальперин П. Я., Кобыльницкая С. Л. Экспериментальное форми­рование внимания. М., 1974.

Лиепиня С. В. Сравнительные исследования объема внимания учащихся 1—3 классов вспомогательных и массовых школ.— В кн.: Клиническое и пси­холого-педагогическое изучение детей с интеллектуальной недостаточностью. М., 1976.

Хомская Е. Д. Мозг и активация. М., 1972.

Глава 12. ОСОБЕННОСТИ ОВЛАДЕНИЯ

УЧЕБНЫМИ И ТРУДОВЫМИ НАВЫКАМИ

Использование некоторых данных психологии для улучшения педагогиче­ского процесса.

Изучению того, какие трудности возникают у олигофренопе-дагогов при обучении умственно отсталых детей учебным и тру­довым навыкам, посвящено большое количество работ. Строго говоря, обучение навыкам и умениям относится к предмету педа-

' См.: Осипова Н. С. Опыт формирования внимания у умственно от­сталых школьников.—В сб.: Управляемое формирование психических процессов. М., 1977.

гогики, а в отношении вспомогательных школ — к олигофрено-педагогике. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно обра­титься к капитальному труду М. Н. Перовой «Методика препода­вания математики во вспомогательной школе» (М., 1978). В книге основательно анализируются основные трудности детей при ус­воении счета. Кроме того, излагаются методические приемы обу­чения детей разным счетным умениям и навыкам. То же можно сказать и о трудах 3. Н. Смирновой, А. В. Усвайской и многих других олигофренопедагогов.

Задача этой небольшой главы состоит в том, чтобы выяснить, какие данные психологии могут быть использованы олигофрено-педагогами в целях совершенствования обучения школьников учебным и трудовым навыкам.

В предыдущей главе уже указывалось на то, что очень про­дуктивна для использования разработанная советским психологом П. Я. Гальпериным теория поэтапного формирования умственных действий. Эта теория проста, эффективна при всех видах обуче­ния. Одним из элементов этой теории является положение о боль­шой роли первоначальной ориентировки в формировании новых действий.

В рамках этой теории Н. С. Пантиной' была выполнена инте­ресная экспериментальная работа по формированию навыков правописания. В ее исследовании было показано, что если ребе­нок учится писать буквы в трехлинейной тетради с косыми ли­нейками, да еще с расставленными в такой тетради точками соприкосновения элементов буквы с линейками, это дает порази­тельный эффект. Несколько замедленный темп первоначального обучения приводит к тому, что у детей вырабатывается хороший почерк и они в дальнейшем пишут быстрее.

В настоящее время таких трехлинеечных тетрадок вообще не производят, а почерк у учащихся вспомогательных школ не от­личается красотой. Между тем опыт указанного обучения навыку письма следовало бы использовать.

Необходимость тщательной, детальной отработки всех перво­начальных элементов трудовых действий вытекает из практики воспитательной работы с учащимися. Так, например, подкупа-юще просто изложены этапы обучения умениям и навыкам в книге В. Ф. Мачихиной². Эту работу можно рассматривать как практическое руководство к работе воспитателя. Так, например. автор подробнейшим образом освещает порядок обучения детей многим бытовым умениям и навыкам — умывание, приготовле­ние пищи и т. д. Важность этих описаний не только в их прак­тической значимости (усвоение таких умений и навыков не менее значимо, чем овладение, например, картонажным делом для даль-

' См.: Пантина Н. С. Зависимость формирования навыка от типа ориен­тировки.—Вопросы психологии, 1957, № 4.

² См. Мачихина В.Ф. Внеклассная воспитательная работа во вспомо­гательной школе. М, 1978.

нейшей жизни умственно отсталого ребенка), но и в их созвучии с теоретическими данными психологии: чем длительнее и более развернута ориентировочная основа первоначальных  действий, тем легче и успешнее их выполнение в дальнейшем.

Много ценнейшего материала относительно формирования трудовых умений и навыков содержится в исследованиях Г. М. Дульнева, его сотрудников и учеников.

Основной линией исследования Г. М. Дульнева, как совершен­но справедливо указано в статье В. М. Синева', явился анализ трудового обучения как коррекционного пути развития личности учащихся вспомогательных школ. В книге содержится подробный анализ трудовых умений и навыков. Так, например, им рассмат­риваются вопросы использования контрольных измерений в про­цессе изготовления изделий и особенности формирования рабочих движений.

Можно дополнить данные Г. М. Дульнева замечанием о роли содружественных движений правой и левой руки. Предполагает­ся, что среди учащихся вспомогательных школ детей с остаточ­ными явлениями гемипарезов нет. Но они встречаются. И таким детям, у которых одна рука слабее другой, полезна работа в сто­лярной мастерской или в слесарной мастерской, так как при со­дружественной работе двух рук (при строгании, опиловке и т. д.) слабая рука крепнет, становится сильнее. Следующее небольшое дополнение относится к распределению учеников по разным мас­терским. Среди учащихся встречается немало детей с плохой моторикой (неловкими слабыми движениями). В какую мастер­скую такого школьника направить? Иногда предполагают, что ему будет легче работать в швейной или переплетной—там тре­буется меньше силы. Это неверно. Такому школьнику лучше ра­ботать в столярной или слесарной мастерской: там лучше будет развиваться его моторика. Это полезно, даже если труд в такой мастерской не станет профессией школьника в будущем. Разу­меется, решение о том, в какой именно мастерской обучаться школьнику, требует индивидуального подхода, но соображения о том, какой труд полезнее для коррекции, должны быть учтены. Следует согласиться с мнением большинства олигофренопедаго-гов, что полезнее всего труд сельскохозяйственный.

В работе Б. И. Пинского² дан анализ данных эксперименталь­ного изучения достижений и неудач умственно отсталых детей при выполнении ими различных видов познавательной и трудовой деятельности. Изучались условия, способствующие успешному вы­полнению разных видов деятельности, а также причины наруше­ния целенаправленности действий.

На основании анализа полученных экспериментальных данных Б. И. Пинский пришел к следующим выводам. При выполнении

' См.. Синев В. Н Развитие Г. М. Дульневым теории коррекционной работы во вспомогательной школе—Дефектология, 1979, № 1, с. 48.

* См.: Пинский Б И. Психологические особенности деятельности умст­венно отсталых школьников. М, 1962, с 225—266.

конструктивных заданий умственно отсталые дети плохо ориенти-

-^а* руются в задаче, теряются; встречаясь с трудностями, непроверя-'5 ют  результаты своих действий, не соотносят их с образцами.

•"' Вместо предложенной им задачи они часто решают более прос-^/ тую задачу.

Выполняя какую-либо работу, умственно отсталые дети руко­водствуются ближайшими мотивами; руководствоваться отдален­ными мотивами они могут лишь с трудом. Поэтому действия, ^ которые направлены на выполнение конкретного изделия, выпол­няются ими охотнее и лучше, чем познавательные.

Помимо интересного анализа строения деятельности умствен­но отсталых детей, в исследовании Б. И. Пинского содержатся ценные указания относительно способов и приемов, способствую­щих повышению качества их учебной и трудовой деятельности. Намечена также зависимость произвольности и целекаправленно-ности действий умственно отсталых детей от уровня развития их потребностей.

Вопрос и задание

1. Какие затруднения возникают у учеников вспомогательной школы при овладении трудовыми навыками?

2. Расскажите об особенностях формирования навыков у ум­ственно отсталых учащихся на первом этапе.

Литература

Дульнев Г. М. Основы трудового обучения во вспомогательной школе. М., 1969.

М а ч и х и и а В. Ф. Внеклассная воспитательная работа по вспомогатель­ной школе. М., 1978.

Пинский Б. И. Психологические особенности деятельности. М., 1962, с. 225—226

Часть III

ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ УМСТВЕННО ОТСТАЛЫХ ДЕТЕЙ

Глава 13. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ФОРМИРОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ

Ошибочность теории моральной дефективности умственно отсталых детей. Значение правильного формирования потребностей.

Под развиюй человеческой личностью подразумевают обычно личность, обладающую определенным мировоззрением, осознаю­щую свое место в обществе, свои жизненные цели, умеющую са­мостоятельно действовать для реализации этих целей. Поэтому вопросы формирования мировоззрения, самосознания и самостоя­тельности имеют большое значение в воспитании личности.

Не всякий человек является личностью. Новорожденный мла­денец—это уже человек, но отнюдь еще не личность. Нельзя так­же считать личностью ребенка-идиота. В глубокой старости люди остаются личностями, но если старость какого-либо человека со­провождается атрофией либо иным поражением головного мозга, он может и перестать быть личностью.

Личностью человек становится (и остается) по мере того, как он начинает (или сохраняет возможность) отдавать себе отчет в том, что делает, и может руководить своими действиями. Эта фор­мула характеризует зрелую, полноценную личность. Личность формируйся постепенно.

Проблема формирования личности умственно отсталого ребен­ка относится к числу наименеэ разработанных. Поэтому она бу­дет отражена в данной части книги в той мере, в какой это воз­можно на данном этапе развития этой особенно сложной области.

В вопросах, относящихся к формированию личности ребенка, советская психология руководствуется марксистско-ленинской концепцией личности. Сущность этой концепции состоит в том, что личность формируется под влиянием тех общественных отно­шений, той общественной среды, в которой происходит развитие ребенка, т. е. под влиянием воспитания в самом широком смысле этого слова, организованной взрослыми собственной деятельно­сти ребенка.

Ставшее крылатым выражение К. Маркса, что «личность— это совокупность общественных отношений», конкретизировалось

во многих советских психологических исследованиях, показавших, как на разных этапах формирования личности «взрослые люди Цдводят ребенка в мир социальной действительности» (Л. И. Бо-Щдювич, 1968), как складывается у ребенка под влиянием «соци­альной ситуации» его развития определенная система мотивов и потребностей.

¹   Из этой концепции, естественно, не следует, что врожденные 'биологические особенности организма ребенка не оказывают : влияния на свойства его личности. Оказывают, но отнюдь не пред­определяют ее развитие. Известный советский психолог С. Л. Ру-Уц- Эйнштейн, разъясняя свою теорию, согласно которой всякие внеш-^ дие воздействия действуют на человека опосредствованно, через " внутренние условия, пишет, что «важный физиологический ком-« яонент этих внутренних условий составляют свойств нервной

системы»'.

^    Следовательно, хотя состояние и свойства нервной системы входят составным элементом в комплекс условий, от которых за­висит полноценное развитие личности ребенка, их не следует рас­сматривать как определяющие развитие личности. Определяют развитие личности ребенка общественные условия его воспита­ния, конкретная историческая среда, в которой он развивается, его образ жизни.

Этими положениями теории личности, разрабатываемые совет­скими психологами, существенно отличаются от некоторых зару­бежных концепций, рассматривающих личность и характер ребен­ка как прямое следствие его конституциональных, наследуемых свойств.

Это краткое напоминание принципиальных положений общей психологии необходимо для того, чтобы понять, как формируется

•• личность умственно отсталого ребенка.

Именно в этом последнем вопросе особенно остро выступают некоторые идеологические противоречия.

Умственно отсталые дети в связи со свойственной им неразви­тостью мышления, слабостью усвоения общих понятий и законо­мерностей сравнительно поздно начинают разбираться в вопросах общественного устройства, в понятиях морали и нравственности. Их представления о том, что хорошо и что плохо, в младшем школьном возрасте носят довольно поверхностный характер. Они узнают правила нашей морали от учителей, от родителей, из книг, но не всегда могут действовать в соответствии с этими нор­мами либо воспользоваться ими в привычной конкретной ситуа-; ции, основываясь на рассуждениях. Поэтому и случается, что ум-«^р ственно отсталые дети по неразумению либо по неустойчивости

*(.. нравственных понятий из-за внушаемости поддаются дурным влия-"У ниям и совершают неправильные действия. Рассмотрим причины » этого.

' Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959, с. 117.

В некоторых странах обучение умственно отсталых не явля­ется обязательным В других оно может быть фактически реали-зовано лишь состоятельными родителями В этих условиях деби­лы, лишенные обучения и трудовой подготовки, нередко составля­ют основной процент правонарушителей. Преступные элементы этих стран, пользуясь умственной и личностной незрелостью ум­ственно отсталых детей, превращают их в исполнителей своих преступных замыслов Такого рода преступные организации, ко­торые используют в своих целях детей и калек, были описаны еще Ч. Диккенсом и Б. Брехтом Хотя авторы и не подчеркивали ум­ственной неполноценности втянутых в эти организации детей, оче­видно, что они составляют там большой процент.

О том, что большое количество умственно отсталых и вообще психически неполноценных детей оказывается в числе правона­рушителей, можно узнать и из сухих сводок, которые публику­ются в капиталистических странах.

Из таких фактов некоторые авторы, сочувствующие ломбро-зианскому направлению, делали неправильные выводы об особой моральной дефективности части умственно отсталых детей, т. е» об их врожденной склонности к антисоциальному, аморальному поведению. Это совершенно неправильные взгляды. Никакие моз­говые заболевания не могут быть причиной возникновения ан­тисоциальных, аморальных склонностей. Ребенок, который под влиянием тяжелой болезни нарушает правила общественного по­рядка, действует так либо потому, что он вообще неправильно понимает окружающую его обстановку, либо потому, что не мо­жет руководить своими поступками, но не потому, что болезнь заставляет его действовать именно вопреки правилам обществен­ного порядка. Не болезнь является причиной антисоциальных, аморальных действий умственно отсталых детей, а та среда, в ко­торой живет и развивается ребенок.

В Советском Союзе закон о всеобщем обучении распространя­ется и на больных детей. В нашей стране все без исключения де­билы (а также и некоторые имбецилы) обучаются во вспомога­тельных школах Принцип всеобщего обучения в нашей стране не только провозглашается, но и фактически обеспечивается нали­чием необходимого количества вспомогательных школ и бесплат­ностью обучения Некоторые категории умственно отсталых живут и воспитываются в специальных интернатах. Таким образом, все без исключения умственно отсталые дети получают в нашей стране необходимое им общее образование и подготовку к тру­довой деятельности Результатом этого является положительное развитие личности подавляющего большинства умственно отста­лых детей.

Вспомогательная школа много делает в смысле подготовки своих воспитанников к труду в сфере материального производ­ства При этом уделяется существенное внимание и вопросам пра­вильной профессиональной ориентации учащихся.

• Советский психиатр Т. И Гольдовская с сотрудниками пред-

приняла катамнестическое исследование группы людей, прожива­ющих в одном из районов Москвы, которые направлялись во вспо­могательные школы 20—30 лет тому назад Оказалось, что почти see эти люди трудоустроены, обеспечивают свои семьи, живут нормальной жизнью Профессии, которыми они овладели, дают им возможность быть полезными членами общества и семьи Тщательное психиатрическое исследование выявило наличие у них ряда различных недостатков и особеностей психической деятель­ности, однако никакой моральной личностной дефективности при этом констатировано не было Эти данные типичны Учащиеся, воспитывавшиеся в наших вспомогательных школах, после их окончания оказываются в основном в моральном отношении по­ложительно развитыми людьми Не следует, однако, думать, что это происходит само собой только потому, что дети становятся старше и разумнее

Правильное воспитание и обучение умственно отсталых уча­щихся в благоприятных социальных условиях дает возможность не только сформировать у них правильное мировоззрение, но и сделать его достаточно устойчивым Учитель может добиться того, чтобы убеждения учащихся, несмотря на некоторую, неизбежную на первых порах, ограниченность, соответствовали по содержанию основным нормам коммунистической морали.

Недоразвитие или неправильное развитие характера, воли и других высших психических функций, как указывал Л С Выгот­ский, довольно частое, но не обязательное вторичное осложнение при умственной отсталости Следовательно, для того чтобы по возможности избежать этого осложнения, нужно осуществлять специальные мероприятия, вести специальную кропотливую ра­боту Воспитывать этих детей, формировать их личность в пра­вильном направлении довольно трудно Адекватное развитие лич­ности учащихся в наших вспомогательных школах является ре­зультатом напряженного и вдумчивого педагогического труда учи­телей этих школ Будущему педагогу следует с самого начала ознакомиться с важнейшей психологической задачей, которая возникает в связи с формированием личности таких детей, им нужно также иметь представление об особенностях умственно от сталых детей, затрудняющих процесс формирования их личности.

Одна из трудных, но важных задач — развитие у умственно отсталых детей высших культурных потребностей Надо сказать, что эта задача встает и при воспитании психически полноценных детей Для того чтобы прививаемые взрослыми моральные нормы и нравственные представления стали прочными убеждениями, не обходимо, чтобы эти нормы и представления нашли опору в лич ных духовных потребностях школьника.

При формировании личности нормальных школьников многое (но далеко не все) может быть достигнуто за счет словесных объ­яснений, ознакомления с эмоционально воздействующими произ­ведениями искусства и т п Такие пути менее продуктивны, когда речь идет об умственно отсталых детях Воспитывать, формиро-

вать личность умственно отсталого ребенка значительно труднее. Здесь требуется затрата большего времени и труда. Трудности их воспитания обусловлены не только недоразвитием мышления, но и дисгармоническим ростом потребностей.

При нормальном развитии личности здорового ребенка его потребности в условиях правильного воспитания растут и услож­няются, образуя сложную, взаимосвязанную иерархию. Не только развиваются и все более «очеловечиваются» элементарные орга­нические потребности, но формируются и усложняются разнооб­разные культурные специфически человеческие потребности. Воз­никают интересы и потребности познавательного характера: ребе­нок хочет овладевать знаниями, читать книги, слушать музыку, любоваться природой, произведениями искусства.

Наиболее сложными человеческими потребностями, формируе­мыми в наших школах, являются такие, как потребность в поло жительной общественной оценке, в уважении со стороны коллек­тива, в полезном обществу творческом труде, в самоуважении, т. е. в переживании своей деятельности как соответствующей при­нятым нравственным нормам Сложная иерархия потребностей нормально развивающегося ребенка представлена в исследовании советского психолога Л. И. Божович.

Иначе обстоит дело с развитием высших потребностей у умст­венно отсталых детей.

Один из классиков олигофренопедагогики — Э. Сеген писал, что умственно отсталый ребенок, не прошедший школы специаль­ного обучения и воспитания, ничего «не знает», «не может» и «не хочет». При этом он придавал главное значение последнему, т. е. отсутствию каких-либо хотений, стремлений, потребностей. Он считал, что умственно отсталый ребенок, возможно, многое смог бы и узнал бы, если бы только захотел, но вся беда в этой слабо­сти побуждений (в отсутствии духовных интересов и потребно стей, как сказали бы мы сейчас). Характеризуя облик умственно отсталых школьников, профессор Л. В. Занков также обращает внимание на то, что у многих из них крайне мало развита любо знательность, мало выражены побуждения к осуществлению но­вых видов деятельности.

Слабость побуждений умственно отсталых детей неравномер на. Элементарные органические потребности у большинства ум­ственно отсталых детей совершенно адекватны, и их побудитель­ная сила с годами все увеличивается.

Больше того, вследствие слабости корковой деятельности либо чрезмерной возбудимости подкорковых образований головного мозга (нередко это встречается в сочетании) у ряда детей, обу­чающихся во вспомогательных школах, наблюдается повышенная расторможенность влечений. Их аппетит или жажда отличаются неумеренностью и безудержностью; так же безудержны  могут быть развившиеся (при неблагоприятных условиях) преждевре­менно сексуальные устремления. В медицине еще являются спор­ными вопросы о том, возникают ли эти последние сами по себе,

результате биологических сдвигов, либо они приобретают не­одолимую власть над ребенком только тогда, когда оказыва­ется кем-то или чем-то преждевременно пробуждены. Но как бы •о ни было, формирование личности ребенка при таком соотно-вении его познавательных интересов и потребностей, с одной сто-юны, и элементарных органических побуждений — с другой, пред­ставляется делом исключительной трудности.

Даже если не наблюдается расторможенности влечений, а толь-ko замедленное и затрудненное развитие духовных потребностей, следует говорить о дисгармоничном развитии потребностей. Имен­но эта дисгармоничность, иначе говоря, непропорциональное раз­витие потребностей представляет собой ключ к пониманию осо­бенностей и трудностей развития личности умственно отсталого Гребенка.

^   Существенное влияние на развитие личности оказывает фор-^мирование ее направленности. Понятие «направленность лично­сти» было введено известным советским психологом С. Л. Рубин-^- штейном. Понятие это расшифровывается как характеристика основных интересов, потребностей, склонностей, устремлений че­ловека. К чему стремится ученик, заканчивающий вспомогатель ную школу: хочет ли он работать, читать, заниматься спортом, либо главные его устремления состоят в желании развлекаться, ^ потреблять то, что могут дать ему родители и государство?

Между названными крайними полюсами направленности су-""• ществует, разумеется, множество переходных вариантов. Однако - главным остается все же вопрос о том, чего хочет, к чему стре­мится юноша или девушка.

Особая острота этого вопроса в отношении учеников вспомо­гательной школы очевидна. Эти выпускники могут стать полно­ценными трудящимися, полезными членами нашего общества. Как правило, происходит именно так. Однако случается, что вследствие плохой ориентировки в окружающих людях и обстоя­тельствах, а также под влиянием ряда других факторов они на­чинают свой трудовой путь неудачно.

Рассмотрим этот круг вопросов в свете исследований, посвя­щенных изучению направленности личности умственно отсталых.

Непосредственно этому вопросу посвящены работы Л. Н По­перечной. Она длительно прослеживала судьбу подростков, пере­несших в раннем возрасте органические поражения головного мозга. Ею были изучены две группы. В первую группу вошли те ученики-подростки массовой школы, которых в свое время врачи ^ и педагоги рекомендовали перевести во вспомогательную школу. s Такой их совет был обусловлен тем, что у всех этих учащихся ^ Имели место выраженные явления церебрастении. Родители ка­тегорически воспротивились идее такого перевода. В результате Дети остались в стенах массовой школы, что, как мы увидим даль­ше, ни к чему хорошему не привело.

Ко второй группе были отнесены те, кто перенес более тяже-^лые поражения головного мозга, вызвавшие умственную отста-

лость. Отнесенные к этой группе дети обучались во вспомогатель­ных школах.

Полученные спустя шесть лет катамнестические сведения об­наружили следующее. Вошедшие в первую группу длительно не успевали в массовых школах. Во время пребывания в этой школе у них развивались невротические и психопатоподобные состояния. Очень многие из них самовольно бросали школу, бездельничали. Неуспеваемость в основной для них деятельности, т. е. в учебной, мешала развитию познавательных интересов и потребностей. Они не испытывали желания читать, не проявляли склонности зани­маться общественной деятельностью, к самовоспитанию. Многие из них охотно поступали в производственно-технические училища или просто на какую-нибудь работу, но при малейших затрудне­ниях меняли место работы, бросали ПТУ. В дальнейшем они час­то сбивались на путь асоциального поведения, попадали под на­блюдение милиции либо оказывались в исправительно-трудовых колониях. Среди этих неблагополучных по своей направленности юношей и девушек оказывались и дети трудолюбивых, положи­тельных родителей, проявлявших большую заботу о будущем своих детей. Ссылки абсолютно всех родителей на дурное влияние товарищей не были убедительны, так как плохие товарищи влия­ли не на всех, а только на некоторых.

По данным этого исследования, решающую роль в возникно­вении отрицательной направленности личности у первой группы юношей и девушек сыграла длительная неуспеваемость в школе, т. е. неуспех в основном виде деятельности. Во второй группе— выпускников вспомогательных школ—оказалось (по данным от­даленного катамнеза) гораздо больше юношей и девушек с поло­жительной направленностью личности. Они работали, самостоя­тельно жили, даже строили собственные семьи.

Указанные данные совпадают с наблюдениями Г. И. Гольдов-ской, В. Ю. Карвялиса и многих других, изучавших катамнез учеников вспомогательных школ.

Л. Н. Поперечная описывает такую стойкую положительную направленность личности даже у тех, кто после окончания школы-интерната вынужден был жить в одной квартире со своими роди­телями-алкоголиками. Она объясняет моральную стойкость этих молодых людей тем, что их успехи в учебной и трудовой деятель­ности способствовали формированию положительных интересов и ценностей, т. е. положительной направленности личности.

Это исследование является убедительным подтверждением пра­вильности теории психологов, писавших, что личность человека формируется в его деятельности (С. Л. Рубинштейн, Б. В. Зей-гарник, А. Н. Леонтьев, Л. Сэв).

Трудовое воспитание следует рассматривать как важнейший фактор формирования личности. Это положение относится ко всем детям и подросткам. По отношению к детям с неполноценной либо ослабленной нервной системой труд представляет собой также и весьма значительное корригирующее восстановительное

средство. Обучение какой-либо профессии—одна из важнейших задач вспомогательной школы. Однако мастеров трудового обу­чения, которые могли бы не только обучать той или иной спе­циальности, но и одновременно использовать возможности труда для корригирующего формирования личности, пока мало. Необ­ходима подготовка учителей труда—дефектологов. Труд способ­ствует развитию критичности детей, укреплению навыков само-Ht контроля и повышению самооценки. В процессе изготовления ка-Д¹¹ кой-либо вещи (табуретка, ботинки, платье, переплет книги) ^ школьник видит свои достижения и замечает свои ошибки. Успеш-~- ное изготовление вещи укрепляет веру в собственные возможно-' сти. Самостоятельное изготовление вещей способствует развитию положительной направленности личности школьника.

Все особенности этого корригирующего влияния труда на лич­ность умственно отсталого ребенка всесторонним образом отра­жены в книге Г. М. Дульнева «Основы трудового обучения во вспомогательной школе» (М., 1969). Автор справедливо отмечает, что вопрос о формировании личностных качеств у умственно от­сталых школьников в процессе трудового обучения еще не был предметом специального систематического изучения. Г. М. Дульнев особенно подчеркивает следующее. Зависимость развития позна­вательных процессов от обучения является почти общепризнан­ной. Вместе с тем особенности эмоционально-волевой сферы мно­гие авторы ошибочно рассматривают как изначально данные, т. е. биологически предопределенные.

Г. М. Дульнев дополняет мысль Л. С. Выготского о единстве интеллекта и аффекта. Л. С. Выготский утверждал, что в процес­се развития ребенка меняется не только строение интеллекта и аффекта, но и отношение между ними. Г. М. Дульнев указывает на то, что отношения между интеллектом и аффектом меняются в зависимости от содержания и степени сложности выполняемой ребенком деятельности.

Эти важные соображения Г. М. Дульнева не потеряли своей актуальности. Некоторые исследователи до сих пор рассматри­вают особенности эмоционально-волевой сферы детей как врож­денные, т. е. биологически обусловленные. До сих пор не всеми - учитывается зависимость этих эмоциональных и волевых прояв­лений от выполняемой детьми трудовой деятельности.

На основе конкретных фактов и наблюдений Г. М. Дульнев показывает, как формируется в труде целенаправленность и са­мостоятельность. Возможность сделать вещь привлекает, захва­тывает школьника. Более трудно, но еще более значимо, воспи­тание таких качеств, как критичность и самоконтроль. Когда уче­ник вспомогательной школы получает плохую отметку за непра­вильно решенную задачу или ошибки в диктанте, он не всегда . убежден в том, что эта плохая оценка справедлива Но когда уче­ник обнаруживает дефект в сделанной им вещи,— это сразу дает ему представление о допущенной ошибке и побуждает в дальней-", шем более внимательно следить за ходом своих действий.

В процессе труда лучше проявляются предусмотрительность и самоконтроль. Когда же, наконец, удается сделать нужную вещь правильно, ученик испытывает огромное удовлетворение. Так зарождается чувство собственного достоинства даже у ранее совсем неуверенного в себе ребенка.

Книга Г. М. Дульнева должна быть хорошо изучена будущими учителями вспомогательных школ.

И, наконец, большое значение для формирования личности имеет коллектив, в котором она развивается.

Выше уже приводилось суждение Л. И. Божович о том, что личность, формируясь под влиянием окружающей действитель­ности, становится все более независимой от непосредственного влияния сиюминутной ситуации. Так, например, зрелый и созна­тельный юноша, оказавшись в дурной компании, не даст себя уговорить пойти на аморальное действие. Однако зрелой и со­знательной личностью этот человек не родился, а стал под влия­нием всего своего образа жизни в семье, школе, среди друзей по трудовой деятельности.

Вопрос о влиянии коллектива на развитие личности учеников вспомогательной школы изучался Н. Л. Коломинским'. Он вос­пользовался социометрической методикой, о которой известно из курса общей психологии.

Детей спрашивали о том, с кем бы они больше всего хотели сидеть за одной партой (или кому хотели бы подарить красочную открытку). Выявлялись дети, которых больше всего предпочитают в классе («звезды»), промежуточные типы и типы так называе­мых «отверженных», т. е. таких, с кем никто не хотел бы си­деть за одной партой ил,и кому никто не хотел бы подарить кар­тинку.

Н. Л. Коломинский не ограничился выявлением взаимоотно­шений учащихся в разных классах (что само по себе важно для каждого учителя-олигофренопедагога), но постарался  выявить, какие именно ценности стоят за выбором товарищей. Иначе го­воря, чем привлекателен тот школьник, которого выбрали, пред­почли соученики. Это позволило ему сформулировать (схематич­но, разумеется) стадии развития коллектива по уровню.

Мало изучен вопрос о роли первичного коллектива семьи в •формировании личности умственно отсталого ребенка. Дело не только в том, насколько успешно семья формировала у него на­выки и привычки. Трудно понять, насколько велико горе, которое испытывают родители, когда выясняется (сразу или постепенно), что у них родился неполноценный ребенок. Это хроническая му­чительная боль. Рождение такого ребенка меняет динамику вну-трисемейных отношений. При низкой душевной культуре одного

' См.: Коломинский Н. Л. Развитие личности учащихся вспомогатель­ных школ. Киев, 1978.

|гз супругов случается и так, что семья распадается и вся тяжесть ||роря и забот падает на плечи одного из них, а то и вовсе бабушки или дедушки. Вот эта длительная семейная драма влияет на формирование личности умственно отсталого ребенка, даже если он воспитывается в интернате. Очень важная работа, ведущаяся |в Югославии и некоторых других странах, описана в статье ^А. Борич⁽. Психолог Т. В. Дембо специально писала о той осо­бой деликатности, которую необходимо проявлять психоневрологу били педагогу в беседе с родителями психически неполноценного Цребенка, о недопустимости круто пессимистически высказываться ро его будущем.

й|  Таким образом, формирование личностных качеств ученика ^вспомогательной школы, так же как и любого иного ребенка^ У .происходит в онтогенезе. Огромную роль в воспитании играет при-? общение ребенка к посильному труду. Важнейшая роль в воспитании-t принадлежит коллективу, в котором ребенок развивается. Речь идет ; о семейном, школьном и трудовом коллективах.

В последующих главах мы рассмотрим подробно отдельные-стороны (или элементы) личностного развития.

Задания

L'    1. Назовите возможные причины неправильного развития лич­ности умственно отсталых детей.

2. Произведите критический анализ теории так называемой-«моральной дефективности».

3. Раскройте вопрос о дисгармоничном развитии потребностей у умственно отсталых детей.

4. Расскажите о направленности личности умственно отсталых школьников.

Литература

Асеев В. Г. Мотивация поведения и формирование личности. М., 1976, с. 39—69, гл. II.

Б о ж о в и ч Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М.,. ^ 1968, с. 420—447.

да    Зейгарник Б. В. Личность и патология деятельности. М., 1971. ^     Карвялис В. Ю. Социально-трудовая адаптация выпускников специ-;" альных школ Литовской ССР.—Дефектология, 1973, № 6. ¥    Поперечная Л. Н., Рубинштейн С. Я. О некоторых причинах не-у. правильного развития личности подростков, перенесших органическое пораже-;|; ние центральной нервной системы, и мерах профилактики. Методические реко-^мендации. М., 1973.

^   Рубинштейн С. Л. Пути и принципы развития психологии. М., 195°,-•^с. 116—137.

Ж    Ш и ф Ж. И., Петрова В. Г., Г о л о в и на Т. Н. Психологические проб-'^.лемы коррекционной работы во вспомогательной школе. М., 1980, т. I.

' См.: Борич А. Семья с умственно отсталым ребенком.—Дефектология, "1979, № 5.

Глава 14. ОСОБЕННОСТИ ВОЛЕВЫХ КАЧЕСТВ

ЛИЧНОСТИ УМСТВЕННО ОТСТАЛЫХ ДЕТЕЙ

Недостаток инициативы. Безудержность побуждений. Внушаемость и упрям­ство. Особенности мотивов.

В совокупности психических черт личности важнейшей явля­ется воля, которая проявляется в сознательных, целенаправлен­ных действиях. Воля формируется и проявляется в определенных конкретно-исторических условиях в процессе разнообразной дея­тельности. Опираясь на данные науки, учителя вспомогательных школ формируют у учащихся волю в соответствии с целями и задачами нашего воспитания.

С точки зрения советских психологов, проблема воли—это прежде всего вопрос о содержании воли, о том, какие мотивы и цели являются определяющими. В связи с этим должен рассмат­риваться вопрос о ее строении. Воспитание воли у нормальных детей—сложный и длительный процесс. Воспитание воли у ум­ственно отсталых детей представляется делом еще более долгим и трудным, что объясняется особенностями их развития. Умелый, терпеливый подход к умственно отсталым детям, осуществляемый в советских вспомогательных школах, позволяет в определенных пределах развить их волевые качества.

Многие авторы отмечают недостаток инициативы у умственно отсталых детей, неумение руководить своими действиями, неуме­ние действовать в соответствии со сколько-нибудь отдаленными целями.

Примеры безволия умственно отсталых детей широко пред­ставлены в литературе и хорошо известны каждому учителю. Ре­бенку нужно пришить оторвавшуюся пуговицу. Но он не делает этого, если под рукой нет иголки и нитки. Проявить инициативу ему трудно. Трудно решить задачу—ребенок идет в школу, не приготовив урока. Соседский мальчик позвал на рынок—ребе­нок не пошел в школу, хотя отлично знал, что пропускать заня­тия нельзя. Подчинить свое поведение определенной задаче он не может. Такого рода безвольное поведение может наблюдаться и у нормальных детей. Однако оно выражено заметно у умственно отсталого ребенка.

Л. С. Выготский в столь большой мере разделял идею Сегена о значении слабости побуждений, что, присоединяясь к нему, пи­сал, что «именно в дефекте овладения собственным поведением лежит главный источник всего недоразвития умственно отсталого ребенка».

Несамостоятельность, безынициативность, неумение руково­дить своими действиями, неумение преодолевать малейшие пре­пятствия, противостоять любым искушениям или воздействиям сочетаются, однако, с признаками противоположного свойства.

Так, например, оказывается, что, если умственно отсталому

ребенку очень захотелось получить вопреки порядку какую-либо дополнительную порцию особенно вкусного сладкого блюда, он проявляет достаточную настойчивость и целеустремленность, об­наруживает умение преодолеть известные трудности и даже не­которую опосредованность, обдуманность поведения.

Такая же обдуманность, даже неожиданная для воспитателя хитрость, т. е. опосредованность поведения, может быть проявле­на при необходимости скрыть проступок или добиться удовлетво­рения каких-либо эгоистических интересов. Многим воспитателям известно, что выпускники вспомогательных школ нередко проявля­ют достаточную целенаправленность действий, добиваясь необос­нованного увеличения заработка, и неплохо ориентируются и действуют в конкретных бытовых условиях. Г. Е. Сухарева пи­шет. «При легкой степени умственной отсталости эчи больные относительно неплохо разбираются в практических вопросах, очень заинтересованы в вопросах своего жизнеустройства, хорошо учитывают особенности данной конкретной ситуации и неплохо приепосабливаются к ней»'.

Следовательно, слабость воли обнаруживается у умственно отсталых не всегда и не во всем. Она отчетливо выступает лишь в тех случаях, когда дети знают, как надо действовать, но при этом не испытывают в этом потребности.

Такие же резкие контрасты наблюдаются и тогда, когда речь идет о других показателях воли. Так, например, при обычной вялости и безынициативности поведения можно наблюдать внеш­не противоположные им безудержность, непреодолимость от­дельных желаний.

Умственно отсталый ребенок часто не в состоянии отказаться от чего-либо непосредственно желаемого даже ради более важно­го и привлекательного, но далекого. Отдаленные во времени бла­га или горести оказываются немощными, бледными тенями рядом с непосредственно близкими и хотя бы ничтожными удовольствия­ми или лишениями.

И наконец, те же контрасты наблюдаются у умственно отста­лого ребенка в его отношении к воздействиям со стороны окру­жающих людей На первый план выступает внушаемость, некри­тическое восприятие указаний и советов окружающих людей, от­сутствие попытки проверить, сопоставить эти указания и советы с собственными интересами и склонностями. Умственно отсталого ребенка легко подговорить обидеть свою любимую младшую сестренку, испортить, сломать какую-нибудь нужную в доме вещь. Нередко его подговаривают сказать какую-нибудь глупость или дерзость учителю, рассмешить класс во время урока и т. д. И наряду с этим те же дети в отношении отдельных указаний со сто­роны окружающих могут проявить необычайное упрямство, дли-

' Сухаре ва Г Е Клинические лекции по исихиатрии детского возраста (клиника олигофрений) М, 1965, т III, с. 28.

тельное бессмысленное сопротивление разумным доводам, непре­одолимое стремление сделать наперекор тому, о чем их просят.

Все эти мнимые контрасты проявлений воли (безынициатив­ность и безудержность, внушаемость и упрямство и т. п.) есть вы­ражение незрелости личности.

Сущностью этой незрелости является, конечно, все то же не­доразвитие духовных потребностей. Все те требования, которые общество предъявляет ребенку определенного возраста, известны ученику вспомогательной школы от учителя и других воспитате­лей, но они еще не превратились в его собственные потребности, интересы, устремления. Поэтому они и выполняются без напря­жения и волевых усилий. Мотивы учебных, трудовых и других действий заданы ученику учителем, ребенок их знает (и то не слишком глубоко), но они не превратились в его собственные действенные мотивы, вытекающие из потребностей и их осозна­ния.

Незрелость личности, неразвитость самообладания и разумной переработки текущих внешних впечатлений приводят к обилию примитивных, непосредственных реакций на внешние впечатления. Кречмер называл такими примитивными реакциями всякие им­пульсивные, мгновенно возникающие действия в ответ на какое-либо воздействие внешней обстановки, которые как бы минуют высшую сферу личности, не подчинены ее подлинным отношениям и установкам.

Так, например, ребенок импульсивно хватает привлекательную для него вещь, не задумываясь над тем, можно ли это сделать;

импульсивно бросается бежать, испугавшись чего-либо, и при этом не отдает себе отчета в том, спасет ли его бегство от опас­ности.

Л. С. Выготский относит к примитивным реакциям как простой, совершающийся без задержки разряд сильных аффектов, кото­рый называет эксплозивной реакцией (вспышки гнева), так и «короткие замыкания», при которых аффективные импульсы, как бы обходя целостную личность, непосредственно переходят в неадекватное действие (например, поджог дома соседей после получения плохой отметки; побег из дому из-за тревоги за жизнь заболевшей бабушки). Л. С. Выготский писал: «...примитивная реакция есть реакция, обошедшая личность, следовательно, в ней проявляется недоразвитие личности»'.

Общим радикалом всех этих многообразных проявлений не­зрелости личности применительно к волевым качествам является подвластность ребенка непосредственным воздействиям окружаю­щей ситуации либо собственным аффективным импульсам, а сле­довательно, отсутствие самостоятельной личностной переработки этих воздействий с позиции собственных убеждений и духовных потребностей.

Вы г о тек ии Л С Собр соч. М, 1983, т 5, с. 280.

Следует сопоставить с этим данные Л. И. Божович. Она пи­шет, что личность человека формируется на основе усвоения им общественных форм сознания и поведения; будучи сформирован­ной, она освобождается от непосредственного подчинения отри­цательным влияниям окружающей среды.

Иными словами, хотя личность ребенка есть продукт воспи­тания, она приобретает на определенном уровне развития изве­стную независимость. Собственные потребности и интересы, при­нятые личностью образцы поведения, ставшие внутренне приня­той нормой, дают человеку возможность противостоять случай­ным, хотя бы и сильным воздействиям. Ребенок, ставший лично­стью, может критически преодолеть как случайные дурные влия­ния, так и собственные мимолетные эгоистические или низменные побуждения. Именно этой самостоятельности, или, иначе форму­лируя, зрелости личности, длительные годы не хватает умственно отсталым детям.

Исследований, посвященных анализу признаков соответствен­ной возрасту зрелости личности здоровых и умственно отсталых детей, почти нет. Тем больший интерес представляет исследование произвольности поведения и особенностей личностных мотивов у умственно отсталых детей, выполненное И. М. Соловьевым. Методика, которой пользовался И. М. Соловьев, была разрабо­тана сотрудницей Курта Левина—А. Карстен под названием «Психическое пресыщение». Ребенку (в опытах А. Карстен — взрослому) предлагают легкую, не имеющую самостоятельного смысла длительную монотонную работу. Дается инструкция:

«Постарайся сделать как можно больше, так много, как только сможешь. Но когда тебе уже больше не захочется работать, ска­жи, и мы сейчас же кончим». Можно предлагать ставить черточ­ки, зачеркивать фигурки и т. д. И. М. Соловьев предлагал детям ставить точки внутри множества расположенных рядами круж­ков, или, точнее, ноликов.

В процессе выполнения такой работы у детей возникает борь­ба мотивов. Лишенная смысла работа очень быстро надоедает ребенку. В результате наступает описанное А. Карстен «психи­ческое насыщение ею», возникает желание прекратить ее. Но ин­струкция, а главное, безмолвно сидящий экспериментатор стано­вятся источником других мотивов: работу нужно продолжать, ее неудобно бросить, ее нужно выполнять дальше из уважения к экспериментатору.

Борьба этих мотивов приводит к тому, что дети начинают все чаще и чаще делать паузы в работе, прибегают к множеству раз­нообразных вариаций порядка своей работы. В исследовании И М. Соловьева' дано яркое, почти художественное описание конфликтного, противоречивого поведения детей. Поскольку эта

' Соловьев-Элпидинский И М О так называемом «психическом "' насыщении» и его особенностях ) умственно отсталых детей—В сб Умствен-•>, flo отс1алый ребенок М, 1935

работа опубликована очень давно и потому не каждому ее удаст­ся прочесть, мы приведем выдержки из описания поведения оли-гофренов во время этого опыта.

«Испытуемый охотно принимается за работу... Усердно и с воодушевлением ставит он точки в кружки, не обращая ни ма­лейшего внимания на окружающее... Но вот проходит некоторое время, и он начинает отрываться от работы. Его начинают интере­совать обстановка комлаты, предметы на столе, вид в окно, и он время от времени посматривает по сторонам... Беспокойные дей­ствия становятся чаще: ребенок вертит карандашом, чешет голо­ву... стучит ногами. Некоторые встают со стула и работают стоя, становятся на стул коленями и т. д. Из интересной и привлека­тельной деятельность мало-помалу становилась безразличной, затем неинтересной, неприятной и даже невыносимой: ребенок стремился от нее отделаться».

Но тенденции прекратить надоевшую работу мешает инструк­ция и огношение к экспериментатору. Противоположно действую­щие мотивы также влияют на деятельность ребенка, мешают ему прекратить работу.

«Но если невозможно, неудобно, неприятно совсем отказаться от работы, то гораздо легче освободиться от нее на короткое время».

Так возникают, становятся все более частыми и длительными паузы в работе. Конфликт мотивов, а главное, пресыщение рабо­той приводят к всевозможным вариациям ее качества. Дети на­чинают ставить точки не по рядам, а в самых разных направле­ниях, вместо точек проводят различные по направлению черточки, перечеркивают кружки, пропускают некоторые и, наконец, пыта­ются одной длинной поперечной чертой перечеркнуть кружки всего ряда. «Вариации представляют собой прикрытые, более тонкие «уходы» от наскучившей работы...»

По мере того как работа продолжается, меняются (по-разному у разных детей) ее скорость, качество.

Указанные выше изменения происходят в той или иной мере у всех.

Поведение нормальных испытуемых в опыте на «пресыщение» характеризуется разнообразием самостоятельно продуцируемых дополнительных мотивов деятельности. Так, например, взрослый решает работать возможно дольше, чтобы проверить терпение са­мого экспериментатора; здоровый школьник пытается проверить свое собственное терпение, работать дольше, чем другие ученики класса, и т. д.

В исследовании И. М Соловьева показана слабость этих со­циальных личностных мотивов у глубоко отсталых детей.

«Деятельность прекращается немедленно после того, как ра­бота сама по себе уже не привлекает ребенка... Недостаточность умения владеть своим поведением лишает имбецила возмож­ности находить новые мотивы для выполнения деятельности... Побуждений... вытекающих из более отдаленных мотивов, не воз-

никает... Процесс насыщения протекает наиболее ярко у глубоко отсталых, отражая как бы в сильно преувеличенном виде процесс насыщения легко отсталых и нормальных детей».

Имбецилы работают очень медленно, вариации отсутствуют или очень бедны, качество работы резко ухудшается.

Зависимость разных показателей работы от степени умствен­ной отсталости, по данным И. М. Соловьева, не всегда прямоли­нейна. Дети с легкими степенями умственной отсталости работа­ют медленнее, но длительнее, чем нормальные дети. Объяснения этому И. М. Соловьев не дает. Возможно, что это объясняется большим авторитетом экспериментатора для дебилов.

Исследование было продолжено (изучалась роль возраста, со­поставлялись результаты индивидуальных и коллективных экспе­риментов и т. д.). Можно лишь удивляться тому, как много воз­можностей представляет для квалифицированного психологиче­ского анализа эта простая экспериментальная методика.

В данном исследовании она дала возможность подвергнуть анализу мотивационную сферу умственно отсталых детей—бед­ность личностно обусловленных мотивов деятельности.

Но следует ли из этого исследования, что слабость произволь­ного поведения, слабость мотивов и устойчивости обязательно и постоянно присущи всем умственно отсталым детям? Нет. Это лишь типичное проявление незрелости личности, наблюдающееся у умственно отсталых школьников. С годами, по мере приобре­тения жизненного опыта, в особенности в процессе трудового обу­чения, происходит постепенное завершение процесса созревания, увеличение самостоятельности личности Это соответствует общей теории Л. С. Выготского о развитии высших психических функций.

В соответствии со своей общей теорией развития  психики умственно отсталого ребенка Л. С. Выготский и здесь ставит во­прос о том, обязательно ли явления слабости воли, т. е. «гипо-булика», связаны с дебильностью. Он соглашается с Кречмером в том, что примитивные, гипобулические реакции представляют собой генетически низшую ступень развития, что они свойственны и маленьким детям, и личностно незрелым взрослым. Далее Л. С. Выготский пишет, что подобный комплекс примитивных реакций чрезвычайно часто обнаруживается у дебилов. Однако он подчеркивает, что «тип этих реакций не является непосредст­венным следствием самой дебильности, но является одним из вто­ричных или даже более отдаленно связанных с первопричиной синдромов...». И несколько далее: «Мы имеем дело с одним из отдаленных последствий дебильности, с недоразвитием личности, которое имеет еще целый ряд проявлений, столь характерных для дебила»'.

Развитие волевых качеств детей, подчиненность их действий отдаленным и разумным мотивам находится в непосредственной зависимости от уровня развития потребностей.

' Выготский Л. С. Собр соч. М, 1983, т 5, с. 279, 280.

Вопросы и задание

1. В чем заключаются особенности развития воли у умственно отсталых детей?

2 Расскажите об исследовании И. М. Соловьева-Элпидин-ского.

3 Как мотивы зависят oi системы потребностей?

Литература

Рубинштейн С Л Основы общей психологии М, 1946, с. 528—535, гл. XIV.

Глава 15. ОСОБЕННОСТИ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ СФЕРЫ

Зависимость чувств от потребностей. Чувства и разум. Болезненные особен­ности настроений.

Чувства, как и другие свойства личности, носят социальный характер, они опосредствованы и обусловлены реальными обще­ственными отношениями. В том, что радует и печалит человека, проявляется направленность чувств. В нашем обществе у детей формируется такая направленность чувств, которая соответству­ет целям и задачам коммунистического воспитания.

Вспомогательная школа призвана формировать у своих вос­питанников чувство товарищества, коллективизма, уважение к за­ботящимся о них старшим людям, чувство удовольствия от дос­тигнутых в труде и учебе успехов и т. д. На пути к достижению этих целей перед воспитателями вспомогательных школ встает много трудностей, обусловленных особенностями развития умст­венно отсталых детей.

Знакомство с психологией умственно отсталого ребенка дает возможность увидеть тот путь, следуя по которому воспитатель сможет оказывать прямое и опосредствованное воздействие на эмоциональную сферу своих воспитанников с целью ее развития, сглаживания и коррекции имеющихся недостатков. Перейдем к рассмотрению этих вопросов.

Чувства, являясь своеобразной формой отражения действитель­ности в виде переживаний, находятся как бы в двойной зависи­мости. Они зависят от того, удовлетворены ли потребности, и по­тому обычно носят полюсный характер. Всякий объект, который удовлетворяет ту или иную потребность человека, вызывает по­ложительные переживания. Объекты, препятствующие удовлетво­рению потребностей, вызывают соответственно отрицательные переживания. В современных курсах общей психологии принято деление чувств на высшие и низшие (эмоции) '. Высшие чувства

' См Психология/Пот, ред А А Смирнова, А Н Леонтьева и др. М, 1956.

вызываются удовлетворением духовных потребностей, низшие — органических потребностей.

Однако связь объекта, явления или события с потребностью должна еще быть осознана. Возникшее переживание может быть разумом подавлено или трансформировано, но оно может также ^ стать источником, толчком для зарождения мысли.

^    Высшие чувства — чувство коллективизма, чувство дружбы ^ и товарищества, чувство чести и др. — представляют собой сплав I мысли и чувства.

Таким образом, чувства находятся в тесной взаимозависимости с разумом. И в этом их вторая зависимость.

Сложным взаимоотношениям чувств и разума посвящено не­мало научных и художественных произведений. Аристотелю при­писывают изречение: «Желание—отец мысли». Русский психиатр П Б Ганнушкин писал- «Чтобы чувство взяло верх над разумом, нуя\но, чтобы разум был слаб». Мысли Л. С. Выготского об из­менчивости, динамичности соотношения мышления и чувств (аф­фектов, страстей) мы уже приводили в главе 9.

Незрелость личности умственно отсталого ребенка, обуслов­ленная в первую очередь особенностями развития его потреб­ностей и интеллекта, проявляется в ряде особенностей его эмоцио­нальной сферы

Во-первых, чувства умственно отсталого ребенка долгое время недостаточно дифференцированны. В этом отношении он несколь­ко напоминает малыша. Известно, что у очень маленьких детей диапазон переживаний невелик: они либо чем-то очень довольны и радуются, либо, напротив, огорчаются и плачут. У нормального же ребенка более старшего возраста можно наблюдать множе­ство различных оттенков переживаний Так, например, получение хорошей отметки может вызвать у него смущение, радость, чув-. ство удовлетворенного самолюбия и т. д. Переживания умственно отсталого школьника более примитивны, полюсны, он испытывает только или удовольствие, или неудовольствие, а дифференци­рованных тонких оттенков переживаний почти нет.

Во-вторых, чувства умственно отсталых детей часто бывают неадекватны, непропорциональны воздействиям внешнего мира , по своей динамике. У одних детей можно наблюдать чрезмерную легкость и поверхностность переживаний серьезных жизненных событий, быстрые переходы о г одного настроения к другому, у Других детей (такие встречаются гораздо чаще)  наблюдается чрезмерная сила и инертность переживаний, возникающих по ма­лосущественным поводам. Так, например, незначительная обида может вызвать очень сильную и длительную эмоциональную ре­акцию. Проникнувшись желанием куда-либо пойти, с кем-либо повидаться и т. д., умственно отсталый ребенок не может затем отказаться от своего желания, даже если это стало нецелесооб­разным.

Проявлением незрелости личности умственно отсталого ребен­ка является также и большое влияние эгоцентрических эмоций

на оценочные суждения. Наиболее высоко ребенок оценивает тех, кто ему приятен, кто ближе к нему. Так он оценивает не только людей, но и события окружающей жизни—хорошо то, что при­ятно,

Анализируя теорию К. Левина о роли аффективной (подра­зумевается эмоциональность) косности умственно отсталого ре­бенка, Л. С. Выготский видит ценное ядро этой теории в идее единства аффективных и интеллектуальных процессов. Вместе с тем он критикует К. Левина за статичность, метафизичность понимания этого единства. Л. С. Выготский пишет: «На самых начальных ступенях развития интеллекта действительно обнару­живается его более или менее непосредственная зависимость от аффекта» (т. е. желание действительно отец мысли, вернее, по­требность является этим общим отцом). Но по мере развития личности ребенка эти отношения меняются.

Говоря о высших психологических функциях как об одном из центральных положений своей теории, Л. С. Выготский пишет:

«...осознание и овладение идут рука об руку...». «Осознанная функ­ция приобретает и иные возможности действия. Осознать— значит в известной мере овладеть. Высшим психологическим функ­циям в такой же мере присуща иная интеллектуальная, как и иная аффективная, природа. Все дело заключается в том, что мышление и аффект представляют собой части единого целого— человеческого сознания».

Переход ребенка от низших форм эмоциональной жизни к высшим, иначе говоря, развитие высших чувств непосредственно связано с изменением отношений между аффектом и интеллек­том.

Слабость интеллектуальной регуляции чувств обнаруживается в том, что дети ничем не корригируют своих чувств сообразно ситуации, не могут найти удовлетворение какой-либо своей по­требности в ином действии, замещающем первоначально задуман­ное. Они долго не могут найти утешение после какой-либо обиды, не могут удовлетвориться какой-либо, даже лучшей, вещью, ко­торую им подарили взамен похожей, разбитой или утерянной. Умственно отсталый ребенок может понять, что причинивший ему огорчение учитель вовсе не хотел его обидеть, однако доводы рассудка не помогают ему подавить в себе чувство обиды.

Слабость интеллектуальной регуляции чувств приводит также к тому, что у учащихся вспомогательных школ с опозданием и с трудом формируются так называемые высшие духовные чувства:

совесть, чувство долга, ответственности,  самоотверженности и т. д. Формирование высших чувств предполагает  слияние чувств и мысли. Слабость мысли тормозит формирование этих высших чувств. Такие чувства могут быть воспитаны, у умствен­но отсталых детей. Однако для этого должна быть проведена специальная воспитательная работа. Пока не воспитаны высшие чувства, по мере роста ребенка стихийно все большее место за­нимают элементарные потребности и, следовательно, эмоции.

Лишь своевременная настойчивая работа учителя и родных, направленная на развитие интеллекта и формирование высших духовных потребностей, способствует формированию высших чувств и обеспечивает этим чувствам ведущую роль.

*          *

Наряду с общим недоразвитием эмоциональной жизни у ум­ственно отсталых детей можно иногда отметить некоторые болез­ненные проявления чувств, о которых воспитателю нужно знать и соответственно этому осуществлять квалифицированный психо­лого-педагогический подход к больному ребенку.

Таковы, например, явления раздражительной слабости, заклю­чающиеся в том, что в состоянии утомления или при общем ос­лаблении организма дети реагируют на все мелочи вспышками раздражения.

У многих детей, особенно у перенесших травму, страдающих эпилепсией или сифилисом нервной системы, наблюдаются дисфо-рии. Дисфориями называются эпизодические расстройства настрое­ния. Они наступают вне связи с реальными обстоятельствами, в отсугствие каких-либо неблагоприятных внешних воздействий. Дисфории у учащихся вспомогательных школ проявляются сле­дующим образом. Ученик, который на протяжении длительного времени был спокоен, послушен, добродушно, сердечно относился к товарищам и учителю, вдруг приходит в класс в угнетенном, мрачном состоянии и со злобой реагирует на замечания учителя, на невинные шалости сверстников. Спустя день или два такое расстройство настроения бесследно проходит само по себе. Если учитель, не зная, что у данного ученика наступил приступ дис-фории, начнет выяснять причину плохого настроения, а тем более порицать за него, могут появиться слезы или какие-либо неожи­данные выходки. Если же учитель понял, что у данного ребенка наступил период дисфории, его лучше всего не расспрашивать.

Иногда расстройства настроения проявляются в виде особого, также ничем не мотивированного повышенного настроения. Такое ничем не мотивированное повышенное настроение носит название эйфории. В отличие от обычной жизнерадостности, которая не мешает очень чутко реагировать на события окружающей жизни, в состоянии эйфории дети становятся нечувствительными к объек­тивной реальности. Они продолжают смеяться, веселиться, чувст­вовать себя счастливыми даже после получения «двойки», после удаления из класса и т. п. В тех случаях, когда состояние эйфо­рии принимает выраженный характер, учитель должен с тревогой отнестись к этому болезненному явлению. Эйфория может быть признаком начинающегося обострения заболевания.

Предвестником приближающегося заболевания является также и другое нарушение эмоциональной жизни—апатия. Иногда уча­щиеся вспомогательной школы высказывают мысли и обнаружи-

вают ^настроения, совершенно не свойственные детскому возрасту:

безразличие к жизни, к людям, нежелание двигаться, действовать, утеря всяких детских интересов и привязанностей. Такая апатия должна рассматриваться учителем как признак болезни и заста­вить его немедленно показать ребенка врачу—психоневрологу.

Преобладающие и господствующие у того или иного ребенка переживания, постепенно фиксируясь, образуют те или иные от­тенки свойств его характера  (угрюмость, раздражительность, гневливость, равнодушие, жизнерадостность, легкомыслие и т. д.). Это обстоятельство, естественно, нужно знать и учитывать роди­телям и воспитателям вспомогательной школы.

Задания и вопрос

1. Расскажите, что говорил Л. С. Выготский о взглядах К. Ле­вина.

2. Расскажите о соотношении интеллекта и чувств у умственно отсталых детей.

3. В чем проявляются у умственно отсталых патологические особенности настроений?

Литература

Асеев В. Г. Мотивация пове (ения и формирование личности. М., 1976. Выготский Л. С. Проблема умственной отсталости—Собр. соч. М.,

1983, ч. 5.

Особенности умственного развития \чащихся вспомогательной школы /

Под ред Ж И. Шиф. М., 1965, гл VII—VIII.

Глава 16. ФОРМИРОВАНИЕ САМООЦЕНКИ

Самооценка и развитие личности. Особенности самооценки у умственно от­сталых детей.

По данным Л. И. Божович, правильное формирование само­оценки—один из важнейших факторов развития личности ребен­ка. Отсюда понятно, что учителя вспомогательных школ должны овладеть необходимыми сведениями, относящимися к психологии самооценки.

Устойчивая самооценка формируется под влиянием оценки со стороны окружающих (взрослых и детей), а также собственной деятельности ребенка и собственной оценки ее результатов.

Если ребенок не умеет анализировать свою деятельность, а оценка со стороны окружающих меняется в отрицательном для него направлении, возникают острые аффективные переживания. Так. например, если в семье у ребенка сформировали положитель­ную самооценку и соответствующие притязания, а вслед за тем в'детском саду или в школе он столкнулся с отрицательной оценкой, возникает много отрицательных форм поведения (обид-

чивость, упрямство, драчливость и т. д ) При длительном сохра­нении такой ситуации эти отрицательные формы поведения фикси­руются и становятся устойчивыми качествами личности. Л. И. Бо-жович отмечает, что отрицательные качества личности возникают в ответ на потребность ребенка избежать тяжелых аффективных переживаний, связанных с потерей уверенности в себе.

Эти данные, относящиеся к норме, могут помочь понять очень многие особенности формирования личности умственно отсталого ребенка.

Ознакомимся теперь с психологическими особенностями само­оценки у умственно отсталых детей.

Самооценка умственно отсталого ребенка в обычных условиях воспитания беспрерывно подвергается резким и контрастным воз­действиям. В семье, пока он мал, особенно в те периоды, когда обнаруживается та или иная болезнь нервной системы, его не только жалеют, но и радуются малейшему успеху, малейшему достижению. Сам ребенок склонен также высоко себя оценивать. У него возникают повышенные притязания к вниманию со сторо­ны взрослых, их одобрению и ласке. Но вот ребенок попадает в детский сад либо просто в детский коллектив соседей по двору, и сложившейся самооценке наносится серьезный удар.

Ни с чем не сравнимый по тяжести моральный ущерб личности умственно отсталого ребенка наносится в том случае, если он по ошибке попадает в массовую школу и начинает там обучение.

Если ребенок находится в массовой школе краткий срок, это оказывается тяжелым эпизодом, который затем в значительной мере забывается. Но если неправильно направленный в массовую школу ребенок задерживается там на годы, длительный, много­кратный неуспех приводит к возникновению и закреплению отри­цательных качеств личности.

Нередко этот ущерб, этот удар усугубляется разными видами осложнений в семье. Так, например, бывает, что отец не может скрыть раздражения и горькой досады на «неудачного» ребенка, а мать, пытаясь компенсировать это недовольство, чрезмерно «за­хваливает» своего ребенка. В других семьях источником униже­ний становится младший, психически полноценный ребенок, кото­рый, подрастая, перегоняет своего умственно отсталого брата (или сестру) и, не понимая ситуации, беспрерывно подчеркивает свое превосходство.

Анализируя очень интересные данные, относящиеся к само­оценке умственно отсталых детей, полученные в исследовании

* Де-Греефе, Л. С. Выготский дает им свое толкование.

Воспользовавшись простой, но остроумной экспериментальной

-^ методикой, Де-Греефе исследовал самооценку дебилов. Он пока­зывал ребенку три кружка и уславливался с ним о том, что один <• кружок означает его самого, второй — его товарища, а третий — ,' его учтеля, и нросил провести линии от этих кружков вниз так, 5, чтобы самая длинная досталась самому умному, вторая—второ­му и т. д.

Как правило, в этом эксперименте дебил проводил самую длинную линию от кружка, который обозначал его самого. Этот симптом повышенной самооценки дебилов, обнаруженный Де-Греефе, Л. С. Выготский предложил назвать именем автора.

Л. С. Выготский соглашается с Де-Греефе в том, что эта не­критичность дебила, эта повышенная самооценка связана с общим интеллектуальным недоразвитием. Однако он дополняет и экспе­рименты Де-Греефе, и их толкование. Л. С. Выготский пишет, что повышенная самооценка, которая очень часто встречается у дебилов и имбецилов, является проявлением общей эмоциональ­ной окрашенности оценок и самооценок маленького ребенка, об­щей незрелости личности.

Л. С. Выготский указывает, что возможен еще и иной меха­низм образования симптома повышенной самооценки. Она может возникать как псевдокомпенсаторное характерологическое обра­зование в ответ на низкую оценку со стороны окружающих. Л. С Выготский считает, что Де-Греефе глубоко не прав, когда пишет, что, поскольку дебил самодоволен, у него не может быть чувства собственной малоценности и возникающей отсюда тенден­ции к компенсации. Точка зрения Л. С. Выготского противопо­ложна. Он считает, что именно на почве слабости, на почве чув­ства малоценности и возникает псевдокомпенсаторная переоцен­ка своей личности.

Студенты дефектологического факультета Московского госу­дарственного педагогического института имени В. И. Ленина (С. Г. Байкенов, Ж. И. Аухадиева, Т. Н. Симакова, С. Н. Алеши­на, Н. И. Локоть) по несколько иной методике экспериментально исследовали самооценку детей, обучающихся в одноименных клас­сах вспомогательной и массовой школы. Оказалось, что во II и III классах самооценка учащихся вспомогательной школы была намного выше, чем у учеников массовой. Далее (от IV до VI клас­са) это различие становилось все меньше. И лишь в VII— VIII классах снова намечались резкие различия в характере са­мооценки—уровень ее у старшеклассников вспомогательной шко­лы становился очень высоким. Возможно, что эти эксперименталь­ные данные могут получить объяснение в свете теории Л. С. Вы­готского. У малышей высокая самооценка имеет аффективную обусловленность, с годами самооценка становится более адекват­ной. В старшем возрасте формируется псевдокомпенсаторная повышенная самооценка.

Неустойчивость самооценки, наблюдающаяся у некоторых ум­ственно отсталых детей, приводит к тому, что на них оказывает отрицательное влияние оценочная ситуация (ситуация опроса, контроля и т. д.). Этому посвящено специальное исследование Б. И. Пинского'. Сравнивая качество выполнения двигательного задания в обычных условиях и в условиях «оценочной ситуаци-и»,

'Пинский Б. И Психологические особенности деятельдовти умственно отсталых школьников. М., 1962.

он обнаружил, что учащиеся массовой школы и взрослые нор­мальные люди несколько ухудшают качество своей работы (дей­ствуют быстрее, но с большим числом ошибок).

Исследование умственно отсталых детей выявило, что количе­ство ошибок при выполнении ими заданий в условиях оценочной ситуации возрастает, хотя темп работы остается таким же, как и в обычной ситуации. Следовательно, активности, направленной на улучшение работы, они не проявили, а ухудшение работы под влиянием оценочной ситуации все же было.

В то же время экспериментальные данные Б. И. Пинского мо­гут быть истолкованы и в том плане, что зависимость действий от оценочной ситуации у умственно отсталых меньше, чем это на­блюдается у учащихся массовой школы. Очевидно, решение этого вопроса возможно лишь при дифференцированном подходе к ум­ственно отсталым детям. У некоторых из них обнаруживается пониженная и хрупкая самооценка; эти дети очень зависимы от внешней оценки. У других, более глубоко отсталых, самооценка повышена; такие дети мало реагируют на внешнюю оценку. Сле­дует, наконец, учесть наличие кажущейся независимости от внеш­ней оценки. Это явление может возникнуть даже у ранимых и низко оценивающих себя детей, но привыкших к неудачам и со­здавшим себе своего рода защитный барьер от внешней оценки.

Интересен и продуктивен метод исследования изменчивости уровня притязаний.

МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ УРОВНЯ ПРИТЯЗАНИИ

Методика, с помощью которой исследуются личностные реак­ции, была разработана немецким психологом Хоппе. Широко ис­пользовалась в советской психологии при исследовании школь­ников (Е. Д. Серебрякова) и в патопсихологии для исследования личностной сферы больных (Б. В. Зейгарник, Р. И. Меерович, К. М. Кондоратская и др.).

Следует приготовить 16 карточек с написанными на них но­мерами—от 1 до 16. Их очень удобно сделать из библиотечных карточек. На эти карточки следует наклеить числа из старого календаря. Кроме того, нужно приготовить секундомер или часы, лист бумаги и карандаш (для больного). Перед экспериментачо-ром должен лежать лист бумаги с наборами разных задач.

Несмотря на такую внешнюю простоту подготовки материала для эксперимента, эта методика относится к числу наиболее труд­ных, она больше всех остальных методик требует времени на подготовку.

Суть эксперимента заключается в следующем: больному пред­лагают ряд задач, которые пронумерованы соответственно их трудности. Больному предоставляется возможность выбирать, ка­кую из разных по трудности задач он будет решать. Эксперимен­татор должен иметь возможность по собственному усмотрению создавать ситуацию «успеха» либо ситуацию «неуспеха».

Действительные достижения ребенка в данном опыте значения не имеют. Однако ребенок об этом не знает. Здесь (в этом опыте) важно лишь то, как ребенок реагирует на свой «успех» или «не­успех», какие по трудности задачи он выбирает после того, как пережил «успех» либо «неуспех».

Для того чтобы опыт был полноценным, необходимо сделать так, чтобы переживание успеха или неудачи было для ребенка как можно более глубоким, актуальным. Для этого нужно, чтобы содержание задач соответствовало кругу интересов, знаний ре­бенка и тем требованиям, которые он сам себе предъявляет. Так, например, если ученику V класса предлагается какая-либо арифметическая задача либо вопрос из школьной программы, пра­вильный ответ будет для него актуальным успехом, неудача— обидным переживанием. Если же предложить ту же арифмети­ческую задачу первокласснику, неудача может оставить его рав­нодушным — не потому, что у ребенка притуплена сфера пережи­ваний, нет адекватной личностной реакции на свои успехи и не­удачи, а потому, что он внутренне и не претендует на знание та­ких арифметических задач. В данном случае неудачный подбор задачи может вызвать ошибки в толковании результатов экспе­римента.

Удачными являются нейтральные по отношению к школьной программе задачи типа называния слов, начинающихся на какую-либо букву, называния животных, птиц, городов, имен, складыва­ния простейших узоров и т. п.

Ребенку можно дать большее или меньшее время на решение задачи, обеспечивая таким образом ситуацию «успеха» или «не­успеха». Однако такой способ создания указанных ситуаций не является единственным и носит вспомогательный характер. Экспе­римент не должен быть стандартным. Он должен быть построен соответственно индивидуальным особенностям данного больного.

Перед ребенком раскладывают в ряд 16 пронумерованных кар­точек: слева оказывается № 1, затем—№ 2 и т. д. Ребенку дает­ся следующая инструкция: «Перед тобой лежат номера задач разной трудности. Под номерами 1, 2, 3 (экспериментатор пока­зывает) —самые легкие задачи, дальше следуют несколько более трудные, затем—еще более трудные. Задачи под номерами 15, 16—самые трудные. Здесь на карточках ничего не написано, это только номер (экспериментатор показывает оборотную сторону карточки—она чистая). Задачу я тебе скажу после того, как ты возьмешь какой-либо номер. Карточку нужно положить на старое место. Для решения каждой задачи дается определенное время;

если ты не успеешь записать за это время решение, задача будет считаться нерешенной. Выбирай, пожалуйста, сам, какой номер задачи ты хочешь решать,—ты можешь выбрать любую задачу».

Эспериментатор записывает в протокол, какой номер задачи выбрал испытуемый. Карточка кладется на место. Затем прочи­тывается задача. Испытуемый получает бумагу и карандаш для записи ответа. Включается секундомер.

Тактика экспериментатора зависит от особенностей протекания эксперимента. Так, например, если ребенок, робея, выбирает лег-^v   кие или даже средние по трудности задачи, экспериментатор мо-|   жет на первых порах обеспечить ему «успех». Если больной »,  сразу же выбирает один из самых последних, т. е. наиболее труд-^г   ных, номеров, нужно обязательно создать ситуацию «неуспеха». t   Если даже случайно оказывается так, что экспериментатор недо­оценил возможностей ребенка и тот оказался в состоянии решить трудную задачу, можно создать ситуацию «неуспеха», сократив ^;   время.

Помочь правильно истолковать экспериментальные данные может знание некоторых твердо установленных самим Хоппе, а затем Б В. Зейгарник и ее учениками закономерностей. К их чис­лу относится следующая закономерность. У психически полно­ценных, личностно адекватных людей последующий выбор задач зависит от предшествующих результатов. Иными словами, успех приводит к постепенному повышению уровня притязаний. Неуда­чи, безуспешные попытки решить трудные задачи приводят к сни­жению уровня притязаний, т. е. к выбору более легких задач.

Испытав «успех» или «неуспех», ребенок с устойчивым харак­тером соответственно берется за несколько более трудную или легкую задачу, т. е. совершает довольно плавный переход. У пси­хопатов эти переходы носят очень резкий характер, т. е. дети как бы «шарахаются» от одной крайности к другой. Небольшой успех толкает их на выбор самой трудной задачи, однократная неудача — к выбору самой легкой

Исследование процесса формирования уровня притязаний у детей-олигофренов, выполненное Л. В Викуловой, обнаружило следующее. У значительной части изученных ею детей уровень п-ритязаний вырабатывался, но не сразу, а лишь после ряда слу­чайных выборов. Дети огорчались при неудачах, даже иногда вы­ражали свою обиду на экспериментатора, старались справиться с заданием как можно лучше. Однако лишь значительное накоп­ление опыта успешных и неуспешных решений приводило к тому, что они находили адекватную меру своих возможностей и начи­нали выбирать задачи той степени трудности, которая хоть при­близительно соответствовала их уровню.

У более слабоумных детей-олигофренов (в степени, приближав­шейся к имбецильности) уровень притязаний вообще выработать не удалось.

Таким образом, толкование этого эксперимента не может про­изводиться только по форме кривых или по вычислению зависи­мости. Каждый протокол требует конкретного анализа с учетом всех непосредственных высказыванит" и поведения ребенка. "'      Несмотря на трудность проведения и истолковании, методика эта очень часто применяется, так как дает весьма ценный и убе­дительный материал для суждения о личности подростка, о его |  самолюбии и самооценке, о живости или притуплении эмоциональ­ных реакций.

Вопросы и задания

1. В чем состоят особенности самооценки умственно отсталого ребенка на разных этапах возрастного развития?

2. Расскажите об исследовании, которое было проведено Б. И. Пинским.

3. Расскажите о методах исследования уровня притязаний у умственно отсталых учащихся.

Литература

Б а и к е н о в С. Г. Экспериментальное изучение самооценки учащихся вспо­могательной школы.— В сб.: Вопросы патопсихологии. М., 1970.

В и к у л о в а Л. В. Исследование уровня притязаний у детей-олшофре-нов.— В сб.: Вопросы экспериментальной патопсихологии. М., 1965.

Зейгарник Б. В. Пути исследования эмоционально-волевой сферы пси­хически больных.— В сб.: Вопросы экспериментальной патопсихологии. М., 1965.

К о л о м и н с к и и Н. Л. Развитие личности учащихся вспомогательной школы. Киев, 1978.

Намазбаева Ж. И. Развитие уровня притязаний и самооценки умствен­но отсталых детей.— Дефектология, 1978, № 1.

Стеркина Р. Б. Особенности формирования уровня притязаний у детей-олигофренов.— В сб.: Психологические исследования, вып. 4, 1973.

Глава 17. ФОРМИРОВАНИЕ ХАРАКТЕРА

Роль образа жизни в формировании характера. Влияние болезни на харак­тер. Необходимость специального корригирующего воспитания для детей, пере­несших различные болезни нервной системы. Роль привычек в формировании характера и потребностей. Некоторые закономерности формирования привычек.

В учебнике по психологии для педагогических институтов со­держится следующее определение характера: «Характер—это своеобразие склада психической деятельности, проявляющегося в особенностях социального поведения личности и в первую оче­редь в отношениях к людям, делу, к самому себе»¹.

Учителя и воспитатели вспомогательной школы или специн­терната всегда заботятся не только об обучении детей, но и об их воспитании. Учителя и воспитатели стремятся сформировать у детей положительные черты характера. Им известно о том, на­сколько важно воспитать у детей те черты характера, которые соответствуют нормам нравственности нашего социалистического общества. Дети должны стать честными, трудолюбивыми, доб­рыми по отношению друг к другу, они должны любить свою Ро­дину. Но рассказать детям о том, какими они должны стать,— это лишь часть дела. Главное состоит в том, чтобы сформировать

* Общая психология /Под ред. В. В   Богословского, А. Г. Ковалева, А А Степанова. М., 1381, с, 344.

у них такие черты характера, как трудолюбие, самостоятельность, правдивость, скромность, доброта, чувство товарищества. Эта за­дача выполнимая, но вовсе не легкая. И надо с самого начала понять, что воспитать положительные черты характера у учени­ков вспомогательной школы труднее, чем у здоровых детей. Но было бы грубой ошибкой полагать, что их характер не зависит от воспитания, что он предопределен неполноценностью их нерв­ной системы. Поэтому олигофренопедагог должен как можно серьезней вдуматься в научные данные о воспитании характера.

В путях формирования характера умственно отсталых детей есть много своеобразия. Кроме того, имеются неясные на первый взгляд особенности.

Прежде всего привлекает внимание тот факт, что у детей, перенесших одно и то же заболевание головного мозга, часто формируются сходные черты характера. Так, например, у эпилеп­тиков часто наблюдаются такие черты, как аккуратность, дохо­дящая до степени педантичности, скупость, злопамятность. У не­которых детей, перенесших энцефалит, наблюдаются такие черты, как внушаемость, легкомыслие, беззаботность, импульсивность, у других—назойливость, склонность к образованию чрезмерно косных привычек. У детей, перенесших травму, нередко отмечают такие черты, как болезненное самолюбие, вспыльчивость, раздра­жительность и др. Все эти черты характера, свойственные детям, перенесшим то или иное заболевание головного мозга, описаны во многих учебниках психиатрии.

Как известно, в норме характерологические особенности раз­ных детей чрезвычайно разнообразны. Болезнь же способствует возникновению сходных шаблонов характера, своеобразных ха­рактерологических стандартов. Это наводит многих специалистов, особенно психиатров, на мысль о том, что характер ребенка пря­мо обусловлен болезнью, что особенности характера сами по себе есть проявления его болезни.

Конечно, нельзя согласиться с такими встречающимися иногда объяснениями, будто черты характера, например угодливость, лживость, лицемерие и т. д., могут быть обусловлены той или иной болезнью (считают, что перечисленные в данном случае черты бывают обычно при эпилепсии). Нельзя, однако, отрицать реаль­ных фактов, описанных в учебниках психиатрии. Особенности характера разных больных не выдуманы—они взяты из факти­ческих наблюдений.

Возникают, таким образом, вопросы: может ли болезнь быть причиной создания определенного склада характера? Как сочета­ются влияние воспитания и влияние болезни на характер ребенка?

Вопросы эти очень сложны в теоретическом отношении. Одна­ко их решение имеет очень важное практическое значение для учи­теля. Поэтому необходимо сделать попытку ориентироваться в их решении.

Здесь вновь полезно вспомнить мысли Л. С. Выготского о том, что характер (наряду с высшими формами памяти и мышлением)

относится к вторичным образованиям в развитии психики ребен­ка-дебила. В каждом заболевании центральной нервной системы ребенка есть, видимо, первично-биологические проявления и вто­ричные, обусловленные процессом развития и образом жизни ребенка, обладающего этими первичными биологическими про­явлениями болезни. Характер ребенка определяется его воспи­танием, условиями жизни в конкретно-исторической обстановке. Болезнь не создает никакого склада характера, но создает, во-первых, определенные особенности динамики нервных процессов ребенка и, во-вторых, является сама по себе одним из важных условий жизни ребенка, к которому он как-то приспосабливается. Так, например, ребенок, который заболел эпилепсией, должен как-то приспособиться к болезни. Такой ребенок узнает о том, что у него бывают припадки, замечает свою забывчивость, воз­будимость и как-то реагирует на эти факты. Болезненная аккурат­ность, педантичность ребенка, больного эпилепсией, возникает как компенсаторное приспособление личности к дефекту памяти. Приступы злобной возбудимости приводят ребенка-эпилептика к конфликтам с учителями или более сильными в физическом от­ношении детьми. Конфликты эти не проходят безнаказанно, и ребенок пытается компенсировать, сгладить свою возможную грубость. Это приводит к возникновению угодливости, слащавости в обращении к старшим или сильным. Ведь никаким болезненным состоянием нельзя объяснить слащавость речи эпилептика, упот­ребляемые им уменьшительные окончания слов. Кроме того, бо­лезнь создает инертность процесса возбуждения. Поэтому возник­шая мысль, переживание надолго фиксируются в сознании ребен­ка. Он долго не может отказаться от возникшего намерения, забьпь обиду. Накопившуюся злость эпилептик вымещает иногда на младших, физически слабых детях, обнаруживая по отношению к ним деспотизм и жестокость. Учитель не может иногда предста­вить себе того, что тот самый ученик, который в его присутствии неизменно вежлив, почтителен и идеально исполнителен, может обладать совсем иным лицом жестокого, злобного деспота среди малышей в отсутствие учителей. Такой ребенок нуждается в осо­бом воспитании, рассчитанном на коррекцию его недостатков, на компенсацию болезненных явлений. Если же такого корригирую­щего воспитания нет и ребенок развивается хотя бы в нормаль­ных, но обычных для всех детей условиях, у него могут возник­нуть отрицательные пути компенсации своих недостатков и свя­занные с этим дурные черты характера.

Известно, например, что дети, перенесшие травму головного мозга, не выносят шума и утомляются при обычной для школь­ника умственной нагрузке. Остро переживая возникающую из-за этого в условиях школьного режима несостоятельность, такие дети вынуждены иногда хитрить, изворачиваться, избегая труд­ных заданий, контрольных работ, труда в шумных мастерских. У них возникают дурные привычки, а в дальнейшем и такие чер­ты характера, как лживость, хигрость, стремление избегать труд-

ностей. Наряду с этим дети становятся болезненно самолюбивы­ми, обидчивыми, иногда проявляют склонность компенсировать свои недостатки хвастовством, рисовкой, подчеркиванием каких-либо своих достоинств. Означает ли это, что сама по себе травма головного мозга создает подобные черты характера? Нет. Если бы ребенок, перенесший травму, получил воспитание, рассчитанное на компенсацию его утомляемости и невыносливости, то характер его мог бы быть совершенно нормальным.

В книге М. С. Певзнер¹ показано, как формируются черты характера у детей, перенесших энцефалит, в условиях правильно­го и неправильного воспитания. Длительно прослеживая жизнь отдельных детей, она доказывает, что некоторые черты характера, рассматриваемые обычно как черты, обусловленные энцефалитом, в условиях правильного, корригирующего воспитания не возни­кают. Следовательно, характер детей, в том числе и перенесших болезнь головного мозга, всегда обусловлен воспитанием. Од­нако дети, перенесшие те или иные болезни головного мозга, нуж­даются в специальном корригирующем воспитании, которое ус­пешно осуществляется во вспомогательных школах нашей страны.

Кроме причин, которые обусловливают описанные особенности развития характера детей, перенесших те или иные болезни го­ловного мозга, существуют некоторые другие, общие причины, влияющие на характер всех учащихся вспомогательных школ.

Семейное воспитание больных детей представляет значитель­ные трудности. Родители не могут обычно определить меру стро­гости и требовательности по отношению к больному ребенку. Так, например, если ребенок слаб и неохотно выполняет действия по самообслуживанию, родителям нелегко решить, следует ли пожалеть его как больного и выполнить необходимые действия вместо него либо заставить его сделать все требуемое самому. Если ребенок насорил и не убрал, сославшись на головную боль либо на желание спать, следует ли наказать его за лень либо пожалеть как больного? Правильное решение этих, казалось бы, мелких вопросов важно для формирования характера ребенка. От строгости и требовательности родителей, от трудовой нагрузки и организации режима дня ребенка зависят основные черты его характера: воля, самолюбие, трудолюбие, чувство долга и т. д.

Между тем наблюдения показывают, что в семейном воспита­нии учащихся вспомогательных школ часто преобладают край­ности: родители либо чрезмерно жалеют своих больных детей и, создавая для них дома тепличную, нетрудовую обстановку, спо­собствуют формированию бесхарактерности, безответственности, безволия, либо, напротив, безжалостно третируют своих детей, унижают их достоинство, сердятся на них за медлительность, за­бывчивость и другие недостатки, вызванные болезнью. Случается, что детей унижают и обижают сверстники—соседи по дому либо

'См П е в з н е р М. С. Дети-психопаты и лечебно-педагогическая работа У с нями М , 1941.

собственные братья и сестры. Обе эти крайности—чрезмерная жалость и пренебрежение—одинаково сильно портят характер ребенка. К сожалению, во многих случаях только во вспомога­тельной школе (под влиянием учителя, с одной стороны, и равно­правного положения в детском коллективе — с другой) становится возможной коррекция этих вредных влияний на характер умст­венно отсталого ребенка.

В классном коллективе в процессе учебных и трудовых занятий олигофренопедагоги (учителя и воспитатели интернатов) медлен­ным, кропотливым трудом исправляют и заново формируют ха­рактер доверенных им детей. Сведения о том, каким образом это делается, какова должна быть методика этого воспитания, содержатся в курсе олигофренопедагогики.

Психология умственно отсталого ребенка может лишь дать описание особенностей формирования различных черт личности умственно отсталых детей.

Несмотря на малое количество исследований в этой области, может быть также сделана попытка подсказать один из важней­ших приемов формирования их характера. Речь пойдет о воспи­тании у умственно отсталых детей привычек, которые не случайно называют второй натурой человека.

Замечательный ученый-олигофренопедагог, человек с горячим сердцем практика-воспитателя и проницательным мышлением тео­ретика — Э. Сеген еще в начале XIX в. с большой остротой по­ставил вопрос о значении привычек для воспитания умственно отсталых детей, или, как он выражался, «идиотов» ¹.

Сеген писал: «Привычка—вторая натура. И идиотия—почти во всех своих наиболее отталкивающих симптомах—является не созданием природы, а преимущественно результатом привычек;

привычка к нервному тику, привычка к инертности, к невнима­нию, к крику, к неопрятности, к онанизму, привычка к повторе­нию одних и тех же впечатлений и актов, к уклонению от нор­мальных функций — вот что составляет облик идиота.

Все органы без исключения, и особенно головной мозг, можно укрепить и развить упражнением. Оставаясь в бездействии, все органы, и опять-таки больше всех головной мозг, лишаются спо­собности реагировать, теряют жизненность, атрофируются.

Таким образом, привычка — все для идиота, все для его спасе­ния или для его окончательной гибели» ².

В этом высказывании Сегена огромный интерес представляют два его положения.

Первое из них гласит, что облик идиота не создание природы, а преимущественно результат привычек. Иными словами, много­численные недостатки и даже уродства в характере и поведении умственно отсталых детей возникают после болезни, но не вслед-

' Во времена Сегена словом «идиотия» обозначалась вся группа, т. е. все степени умственной отсталости

² С е г е н Э. Воспитание, гигиена и нравственное лечение умственно ненор­мальных детей, 1905, с. 25.

ствие болезни. Она есть результат неправильного, неадекватного формирования привычек у больного ребенка. Здесь Сеген как бы вторгается в малоизученную область психопатологии—в проб­лему закономерностей симптомообразования.

Наблюдая среди учащихся вспомогательных школ детей, бес­прерывно гримасничающих, назойливо пристающих ко всем с од­ной и той же просьбой, рвущих бумагу, монотонно развлекающих­ся всевозможными покачиваниями, ковырянием в носу, в ушах, онанирующих и т. д., мы нередко пытаемся отнести эти дурные привычки к числу болезненных симптомов. Между тем детские психиатры знают, насколько трудно отграничить некоторые уко­ренившиеся у олигофренов и психопатов привычки от болезнен­ных симптомов, насколько относительна сама по себе эта грань. Трудность такого разграничения становится понятной, если учесть, что физиологической основой привычек является динами­ческий стереотип и что привычка является, следовательно, тем механизмом, благодаря которому извне формирующиеся способы поведения становятся как бы свойством нервной системы ребенка.

В ряде случаев возникает даже сомнение, насколько принци­пиально правомерно искать возможность подобного разграниче­ния. Это сомнение обусловлено тем, что и психопатологические симптомы в основе своей являются отнюдь не спонтанной продук­цией больного мозга, а лишь более или менее фиксировавшейся искаженной реакцией больного мозга на внешние и внутренние раздражители.

«Каждое непосредственно на ребенка действующее побужде­ние имеет в раннем детстве еще очень большую власть над ребен­ком. Поэтому внутренняя мотивация еще очень неустойчива: при каждой перемене ситуаций ребенок может оказаться во власти других побуждений. Неустойчивость мотивации обусловливает известную бессистемность действий» ',— пишет С. Л. Рубинштейн.

Если эпилептический припадок, дисфория и т. п. могут рас­сматриваться как реакция пораженной нервной системы на то или иное колебание внутренней среды организма, то проявление раз­дражительной слабости, например, можно понять лишь как иска­женную реакцию на внешние раздражители. Однако эта раздра­жительная слабость, именуемая в быту вспыльчивостью, может исчезнуть вместе с породившей ее астенией и может фиксировать­ся, стать привычным способом реагирования, т. е. чертой харак­тера ребенка.

Точно так же повышенная, иной раз чрезмерная аккуратность и «хозяйственность» детей-эпилептиков, вероятнее всего, могут быть поняты как привычные формы компенсации забывчивости этих детей, возникающие в условиях трудового обучения либо во­обще правильно организованной трудовой жизни.

Следовательно, хорошие и дурные привычки возникают у уча­щихся вспомогательных школ в результате определенного обра-

Рубинштеин С Л. Основы общей психологии. М., 1946, с 532.

за жизни больного ребенка, как проявление его компенсаторных личностных тенденций.

В свете высказанных предположений становится более понят­ной и вторая мысль Сегена—мысль о том, что привычка—все для идиота, все для его спасения или для его гибели.

Формирование привычек играет огромную роль и в воспита­нии здоровых детей. Не случайно великий русский педагог и пси­холог К. Д. Ушинский так страстно писал о привычках. Он го­ворил, что «привычка есть основание воспитательной силы, рычаг воспитательной деятельности»'. К. Д. Ушинский посвящает ана­лизу привычек большие разделы в своих педагогических сочине­ниях. Один из таких разделов он начинает следующими словами:

«Мы потому так долго останавливаемся на привычке, что счи­таем это явление нашей природы одним из важнейших для воспи­тателя. Воспитание, оценившее вполне важность привычек и навыков и строящее на них свое здание, строит его прочно. Толь­ко привычка открывает воспитателю возможность вносить те или иные принципы в самый характер воспитанника, в его нервную» систему, в его природу» ².

Сеген подчеркивает решающую роль привычек для судьбы ре­бенка-идиота, считает, что хорошие привычки могут его спасти, а дурные—погубить.

Не следует думать, будто Сеген преувеличивает.

В силу перенесенного поражения мозга умственно отсталому ребенку значительно труднее, чем здоровому, приспособиться к условиям окружающей его среды, труднее занять среди товари­щей, сверстников, в школе и семье какую-либо устойчивую жиз­ненную позицию. Чтобы добиться необходимой адаптации, он не­прерывно вынужден пускать в ход компенсаторные механизмы.

Вопрос о важности компенсации утраченных либо недоразви­тых функций достаточно широко поставлен рядом авторов, в ча­стности профессором А. Р. Лурия. Однако до последнего времени остается малоизученным и даже малоучитываемым вопрос об от­рицательных, спонтанно возникающих вредных путях компенса­ции. Между тем в основе так называемых отрицательных, вредных привычек ребенка-олигофрена нередко лежат именно эти отри­цательные средства компенсации. Так, например, чтобы привлечь внимание окружающих, быть принятым в игру детей либо полу­чить желаемую игрушку, олигофрен вынужден быть изобретатель­нее своих здоровых сверстников. Он может привлечь к себе внимание кривляньем, паясничаньем, нелепыми выходками, он может научиться вырывать желаемые игрушки силой, может добиваться желаемого неустанным плачем, надоедливыми прось­бами и т. д. Редко, очень редко удается больному, неразумному малышу самостоятельно найти путь положительной компенсации

' Ушинский К. Д. Избранные педагогические сочинения. М., 1953, т. I, с. 535

² Там же.

и вызвать симпатии товарищей с помощью доброты, уступчиво­сти, умения играть и т. д.

Будучи моторно неловким, олигофрен может путем трениров­ки под руководством воспитателей приобрести хорошую осанку, хорошую походку, некоторые спортивные умения. Но если ему не прийти вовремя на помощь, он компенсирует плохое равно­весие раскачивающейся походкой, привыкает толкаться, проходя мимо людей, находит разряд накопившейся энергии в драке.

Таким образом, неудачные пути компенсации приводят иногда к возникновению дурных привычек. Но возникший таким образом вред усугубляется тем, что, как отмечал еще К. Д. Ушинский, одна какая-либо привычка, раз появившись, прокладывает путь другой, аналогичной. Так, например, привычка курить способст­вует возникновению отрицательной привычки воровать, так как курение вынуждает добывать деньги на папиросы, а привычка ходить на лыжах прокладывает путь положительной привычке изучать окрестности, любоваться природой и т. д.

Таким образом, воспитание положительных привычек способ­ствует общему положительному направлению компенсации ребен-ка-олигофрена, а стихийное формирование дурных привычек по­буждает его вступить на путь отрицательной, ложной компенса­ции.

Значение воспитания привычек для нравственного развития умственно отсталых детей особенно велико еще и потому, что в связи с нарушениями в области познавательной деятельности, малой развитостью их сознания и самосознания воспитание нрав­ственных убеждений, принципов и т. д. относительно затруднено. Наиболее действенным путем формирования нравственности, культурных потребностей и характера умственно отсталого ре­бенка является воспитание привычек. Поэтому следует согласиться с мыслью Э. Сегена о том, что привычка — все или, во всяком случае, очень многое в судьбе таких детей.

Становится также понятным суровое замечание Э. Сегена в адрес тех воспитателей, которые не могут проникнуться этим убеждением: «Все это настолько бесспорно для меня самого, что я смело могу сказать следующее: все, чему только я учу, не бу­дет иметь никакого значения и не приведет ни к каким резуль­татам, если из всех моих предписаний воспитатель не сумеет создать в своем воспитаннике прочных привычек на продолжи­тельное время. Кто не способен проникнуться этим взглядом, мо­жет тут же закрыть мою книгу»'.

Обычные условия воспитания, при наличии которых здоровый ребенок может развиваться успешно, оказываются недостач очны­ми, а порой и просто вредными для нормального развития при­вычек ребенка, перенесшего мозговое заболевание. Так, например, для того чтобы предостеречь здорового ребенка от ошибочного

' С е г е н Э. Воспитание, гигиена и нравственное лечение умственно ненор­мальных детей, 1905, с. 25.

действия, достаточно нескольких справедливых замечаний и разъ­яснений. Этих замечаний бывает недостаточно, когда речь идет об умственно отсталом ребенке, так как его отличает слабость замы-кательной функции коры, слабость словесной регуляции поведе­ния. Больше того, увеличение числа замечаний и разъяснений едва ли явится достаточно пригодным средством для того, чтобы уберечь его от ошибки и, следовательно, от начала формирования дурной привычки.

Появление какого-либо случайного сильно действующего вред­ного впечатления может оказаться безвредным для нормального, занятого учебным процессом ребенка, поскольку доступное ему активное внутреннее торможение погасит силу этого агента внеш­ней среды. Однако для ослабленной коры мозга ученика вспомо­гательной школы это впечатление может оказаться сверхсильным;

оно может спровоцировать импульсивный поступок, который в даль­нейшем может зафиксироваться в виде привычного способа реагиро­вания. Влияние таких эпизодических (редких или однократных) ошибочных действий на некоторых детей, которым свойственна инерчность нервных процессов, довольно велико: они могу г слу­жить основой возникновения дурных привычек.

Таким образом, даже обычные, нормальные (для здоровых детей) условия воспитания могут способствовать возникновению дурных привычек у больного ребенка. Такой ребенок нуждается, следовательно, в особом корригирующем воспитании. Воспитание привычек и характера умственно отсталого ребенка не в меньшей, а в большей степени, чем его обучение, требует особой программы и методики.

Однако вопросы методики нравственного воспитания очень трудны и мало разработаны. Еще Сеген писал, что «этой части воспитания, относящейся к привычкам, придают гораздо меньше значения, чем это следовало бы, даже занимаясь с детьми обык­новенными; но когда дело идет об идиотах, то каждый, кому при­ходилось заниматься с ними, знает, сколько старания, предусмот­рительности, ловкости нужно в обращении с ними для того, чтобы внедрить в них самые простые привычки культурного человека».

К сожалению, замечание Сегена по поводу сравнительно ма­лой разработанности методики нравственного воспитания в общей педагогике и психологии сохраняет свою силу и до настоящего времени.

Прежде всего, как в общей, так и в специальной психологии умственно отсталого ребенка почти не изучен вопрос о целесооб­разных возрастных сроках воспитания тех или иных привычек.

Значительным подспорьем при воспитании здоровых детей яв­ляются программы детских садов. Однако до сих пор остаются совершенно неясными такие простые вопросы, как, например, вопрос о том, в каком возрасте ребенок должен овладеть не толь­ко умением, но и привычкой самостоятельно одеваться и разде­ваться, в каком возрасте следует приучать ребенка к физической зарядке, до каких пор ему должны в семье подавать еду и с ка-

кого возраста ребенок должен привыкнуть к самообслуживанию. Все эти вопросы отнюдь нельзя считать ни мелкими, ни легкими. Сроки формирования привычек имеют не меньшее, а большее практическое значение, чем сроки формирования учебных и тру­довых навыков. И вот по какой причине. Особенность формиро­вания привычек состоит в том, что этот процесс происходит не­минуемо и независимо от воздействия воспитателя тогда, когда возникают новые обстоятельства, новые виды деятельности, новые формы общения. И если в это время не обеспечить разумного воз­действия со стороны воспитателя, то очень часто стихийно вместо положительной привычки формируется отрицательная, вредная. Так, например, в три-четыре года ребенок получает в свое рас­поряжение какие-то игрушки, картинки, палочки и т. д. Если в то же время его не приучат аккуратно складывать это его иму­щество в определенное место, возникнет и укрепится привычка разбрасывать вещи как попало. Если специально не приучать ребенка обмениваться и делиться своими вещами, игрушками и сладостями с другими детьми, очень часто стихийно возникает привычка разрешать такие «имущественные» разногласия с по­мощью драки. Ребенок, не приученный своевременно к разумным ограничениям, привыкает хватать все, что ему вздумается и когда вздумается.

Следовательно, именно опоздание родителей и вообще воспи­тателей в деле воспитания полезных, правильных привычек по­ведения является наиболее частым источником возникновения и укрепления вредных привычек.

Нет необходимости доказывать, что в отношении умственно от­сталых детей вопрос о возрастной программе воспитания привычек приобретает еще большую актуальность и остроту.

Еще Сеген подчеркивал то обстоятельство (а наш повседнев­ный опыт непрерывно нас в этом убеждает), что в семейном вос­питании детей, перенесших мозговое заболевание, мы часто встре­чаемся с неправильным подходом к детям.

Л. В. Занков описывает наиболее типичные ошибочные тенден­ции в воспитании олигофренов'. Чаще всего это внушенная без­граничной жалостью неразумная, чрезмерная опека, вредный «щадящий» режим, при которых детей оберегают от труда, от забот, от огорчений. В иных случаях почти те же отрицательные результаты возникают из-за недостаточного внимания, нетерпели­вого, раздражительного отношения к малым возможностям ум­ственно отсталых детей. Эти дети не привыкают к труду, если у родителей не хватает ни терпения, ни желания приучить своих детей хотя бы к домашнему труду. В результате к моменту по­ступления во вспомогательную школу происходит такое интенсив­ное «обрастание» умственно отсталых детей множеством дурных привычек и склонностей, что приходится лишь преклоняться пе-

' См.: Занков Л. В. Облик умственно отсталого школьника.—Известия АПН РСФСР, вып. 37, 1951, с. 88.

ред теми героическими усилиями учителей-дефектологов, которые они проявляют в целях искоренения этих дурных привычек.

Немало дурных привычек приобретают умственно отсталые дети и в случаях их пробного обучения в стенах массовой школы, так как те средства и условия воспитания, которые пригодны и хороши для здоровых детей, оказываются, как указывалось выше, малопригодными и даже вредными для воспитания привычек у олигофренов.

Большое число привычек начинает формироваться впервые в условиях вспомогательной школы. К их числу, например, отно­сятся все привычки детей к самостоятельной организации досуга, нескольку эта самостоятельность появляется обычно в 11—13 лет. Привычка использовать так или иначе время либо «убить время» в безделье—это, естественно, не одна привычка, а целая группа привычек, тесно связанных с кругом культурных интере­сов и потребностей ребенка, а также с тем запасом навыков и умений, которыми он располагает. Известно, что некоторые дети по окончании школьных занятий успевают не только приготовить уроки, но и во многом помочь родителям по хозяйству, прочесть интересную книгу, покататься на коньках или лыжах. В те же часы другие дети едва успевают приготовить уроки, так как не имеют привычки рассчитывать часы и минуты, не умеют эконо­мить время. Об этой привычке очень хорошо написал К. Д. Ушин-ский, показавший, что невинная на первый взгляд привычка к безделью прокладывает путь множеству других вредных при­вычек.

Именно ученики вспомогательной школы очень часто склонны к бездеятельному, бессодержательному проведению времени вслед­ствие ограниченности их культурных интересов и потребностей. И именно здесь чрезвычайно важно предупредить появление этой вредной привычки.

Особое внимание должно быть уделено анализу игр умственно отсталого ребенка. Очень часто в интернатах и детских домах распространяются бесполезные, хотя в известной мере и увлека­ющие детей игры. Одни дети без конца заводят одну и ту же пластинку, другие приучаются перелистывать (не читая) книги, коллекционировать обертки конфет и т. д.

Между тем умственно отсталых детей независимо от наличия музыкального слуха можно приучить слушать, а в дальнейшем и любить музыку. Их можно приучить читать книги, ухаживать за растениями, любоваться природой, живописью и т. д. Все это потребности, вырастающие на основе заложенных в школьные го­ды привычек. Но если этих привычек не воспитали в соответ­ствующие годы, дети приучаются самостоятельно заполнять свое время пустыми пересудами, драками, а в старшем возрасте, по окончании школы,—азартными играми и даже выпивками.

Следовательно, наличие определенной программы возрастного воспитания привычек нужно, во-первых, для правильного форми­рования личности и характера умственно отсталых детей, а во-

вторых, для предупреждения отрицательных путей компенсации, т. е. для предотвращения появления вредных привычек.

Помимо возрастной программы воспитания привычек, с кото­рой должны быть знакомы родители, учителя вспомогательных школ, воспитатели интернатов и детских домов для умственно отсталых детей, необходимо дать некоторые дифференцированные указания к методике воспитания привычек.

Прежде всего, разумеется, должны быть разработаны общие методические указания, касающиеся средств целенаправленного воспитания новых полезных привычек. Ошибочно предполагать, что простое повторение какого-либо действия может обеспечить его закрепление и превращение в привычку. А. С. Макаренко говорит о том, что для воспитания привычки необходимо «упраж­нение» в выполнении действия, а упражнение—это нечто боль­шее, чем простое повторение. В само понятие упражнения входит учет результата, т. е. учет его эффективности.

Значение результата действия для его закрепления, т. е. для превращения действия в привычку, становится особенно понятным при анализе физиологической основы привычек. Может ли быть создан и укреплен какой-либо динамический стереотип, т. е. система новых условных связей вне зависимости от качества подкрепления этих связей? Разумеется, что для создания нового динамического стереотипа чрезвычайно важно качество подкреп­ления. Иными словами, для того чтобы повторение действия при­вело к созданию привычки, т. е. потребности действовать именно таким образом, важно наличие положительного подкрепления. Если несколько попыток овладеть умением кататься на коньках принесли ученику лишь одни неприятности (другие ребята смея­лись над неумелостью, много раз падал и больно расшибался, шнурки все время развязывались и т. д.), он может начать избе­гать занятий конькобежным спортом, даже если школа будет настойчиво пропагандировать этот вид спорта.

Если первые прочитанные ребенком книги были увлекатель­ными, то привычка читать сформируется легче и быстрее, чем тогда, когда они оказываются скучными, трудными.

Следовательно, первое, общее для всех методическое правило, которое должно быть учтено при воспитании привычек, состоит в необходимости учитывать зависимость формирования привычки от результата действия.

Если воспитатель не хочет, чтобы выполняемое ребенком дей­ствие стало для него привычным, нельзя допускать того, чтобы с его помощью ребенок получал удовольствие. Так, например, не желая, чтобы дети привыкали пользоваться подсказкой или спи­сыванием у товарищей, нельзя допустить, чтобы ребенок получал за такие «ответы» положительные оценки. Если несколько раз подряд за списанные из чужих тетрадей уроки школьник «сумел» получить «пятерки», у него может укрепиться привычка обманы­вать и жить за счет чужого труда. Если воспитатель хочет сфор­мировать у детей привычку заниматься лыжным спортом, нужно

организовать проведение первых 10—15 прогулок таким образом, чтобы они доставили детям удовольствие. Костюмы и крепления должны быть подходящими; в одной группе надо объединить детей с приблизительно равными умениями и т. п. В дальнейшем такая забота может отпасть, но на первых этапах воспитания новой привычки положительные подкрепления очень важны. Роль пере­живаний, сопровождающих либо чаще всего завершающих дей­ствие, особенно велика при воспитании привычек у умственно отсталых детей. Это связано с недостаточной дифференцирован-ностью, недостаточной гибкостью и в то же время значительной силой их чувств.

На эту особенность чувств умственно отсталых детей в свое время указывал Л. С. Выготский. Практически при воспитании новых привычек это находит свое выражение в том, что устанав­ливается излишне прочная связь между действием и определенным переживанием. Так, например, если ребенку однажды дали пере­соленную картошку, он долгие годы испытывает к ней отвраще­ние. И это длится долгое время, несмотря на то что теперь ему предлагают нормально посоленную картошку.

Если какое-либо сексуальное переживание привело к образо­ванию нежелаюльной привычки у здорового ребенка, эту привыч­ку можно искоренить, изжить в сравнительно короткий срок. Аналогичное переживание у умственно отсталого ребенка сохра­няет свою аффективную напряженность и силу так долго, что искоренить соответствующую привычку оказывается очень трудно.

Эти примеры вновь и вновь возвращают нас к мысли о том, что у умственно отсталых детей легко возникают и с большим трудом искореняются дурные, вредные привычки.

И наконец, чрезвычайно актуальный раздел представляет собой методика искоренения дурных привычек. Относительно спо­собов искоренения дурных привычек у здоровых детей имеется ряд ценных указаний у К. Д. Ушинского и А. С. Макаренко. Так, например, Ушинский предостерегает против слишком круто­го и быстрого искоренения привычек, считая, что привычка иско­реняется так же медленно, с трудом, как она и возникает. Ушин­ский советует при искоренении дурной привычки сперва установить причину ее возникновения и действовать против причины, не против следствия. Так, например, из-за чрезмерной строгости, допускаемой отдельными родителями, у детей может возникнуть привычка лгать, бороться с которой трудно. Гораздо легче преду-предичь ее появление, сохраняя спокойное, справедливое отноше­ние к детским провинностям.

Причиной возникновения вредной привычки к онанизму часто является праздность, длительное лежание в постели по утрам и вечерам. С самого раннего детства детей следует приучать вста­вать с постели, как только они проснутся, ложиться спать в про­хладной комнате (тогда они быстрее засыпают), руки держать поверх одеяла. Кроме того, очень важно, чтобы досуг детей был полностью заполнен занимательными, развивающими их занятия-

ми—играми, спортом, прогулками и т. д. Праздность, безделье создают благоприятные условия для передачи от одних детей другим всяких вредных привычек (в том числе и привычки к онанизму).

Искоренить привычку к онанизму очень трудно. Меньше всего могут помочь в этом случае угрозы, запугивания, обращение к сознанию ребенка, требования обещания, что он так больше не будет делать. Основными средствами борьбы с этой вредной при­вычкой являются значительная спортивная и трудовая нагрузка ребенка, организация режима дня, исключающая одиночество, иногда снотворное на ночь (по назначению врача).

Появлению у умственно отсталых детей множества дурных привычек способствует то обстоятельство, что, прежде чем по­пасть во вспомогательную школу, они иногда проводят год или два в массовой школе. Не будучи в состоянии справиться с тре­бованиями массовой школы, умственно отсталый ребенок по боль­шей части не учится, а привыкает бездельничать, озорничать. У него формируется привычка искать развлечений и утешений в одиночестве, в стороне от детского коллектива; возникает отвра­щение к учению, страх перед возможным вызовом к доске и т. д. В эти годы нередко возникает ряд дурных привычек.

Правильное решение вопросов методики воспитания привычек важно потому, что из совокупности привычек постепенно скла­дывается характер ребенка. Так, например, привычка учитывать интересы окружающих—необходимая предпосылка для возник­новения такой черты характера, как чуткость и доброта. Отсут­ствие такой привычки — зародыш эгоизма. Совокупность привычек к самообслуживанию, к аккуратному, добросовестному выполне­нию трудовых поручений становится основой таких важных черт характера, как трудолюбие и чувство долга.

Говоря о привычных действиях, мы подчеркиваем все время именно действенную часть привычного акта. Но привычными ста­новятся и мотивы поступков. Так, например, существуют бабушки и дедушки, склонные делать детям подарки в ответ на внешние проявления любви. «Приласкайся к дедушке. Может, он тебе купит эту игрушку»,—говорит иная мать своему ребенку. И вот приласкаться, для того чтобы добиться какого-либо блага, становит­ся привычным мотивом действия, а далее—привычным действием.

То приниженное положение, в которое очень часто попадают умственно отсталые дети среди своих сверстников-соседей, часто способствует возникновению у них чувства робости и зависимости, а также стереотипных мотивов приниженного подчинения чужой воле. Здоровые дети, сверстники умственно отсталых детей, не­редко отказываются с ними дружить, не принимают их в свои коллективные игры, дразнят умственно отсталых детей и часто помыкают ими. Поэтому возникает привычка всех и во всем слу­шаться, некритично относиться к чужой команде и выполнять ее, зависеть от мнений и желаний других в ущерб своим собст­венным.

Таким образом, привычные мотивы поступков не в меньшей, а в большей степени, чем привычные действия, становятся основой формирования характера ребенка. Эту мысль особенно подчер­кивал выдающийся советский психолог С. Л. Рубинштейн, ука­зывавший, что «прививка» должных мотивов—это и есть важ­нейшее средство направленного формирования характера.

Не случайно говорят: «Посейте привычку—пожнете харак­тер...» Привычные мотивы и просто привычки закладывают основу характера ребенка.

Большое значение привычек в воспитании умственно отсталых детей объясняется и тем, что привычки являются зародышами потребностей. Их правильное формирование способствует росту духовных потребностей и интересов детей, т. е. правильному раз­витию их личности.

Многие учителя и воспитатели умеют формировать у учащихся вспомогательной школы необходимые привычки поведения. Дети привыкают заполнять день трудом, а досуг—спортом, прогулками, чтением; заботиться об окружающих людях, учитывать их инте­ресы; следить за порядком на своем рабочем месте, за чистотой жилья и пр. Читая газеты или слушая радио, они привыкают ин­тересоваться событиями общественной жизни. На основе этих привычек они могут легче и прочнее усвоить и более сложные нравственные убеждения. Из этих привычных мотивов и действий формируется потребность в труде, в общественной оценке, потреб­ность занимать достойное место среди других людей.

Огромная, вдумчивая работа учителя вспомогательной школы, формирующего нормальные взаимоотношения в классном кол­лективе, способствует воспитанию у умственно отсталых детей самостоятельности, самообладания, интеллектуальной регуляции чувств и правильной самооценки. В одной из работ, посвященных проблеме дефекта и компенсации, Л. С. Выготский пишет: «Реша­ет судьбу личности в последнем счете не дефект сам по себе, а его социальные последствия, его социально-психологическая реали­зация». И далее, напоминая, что слово «характер» по-гречески означает чекан, Выготский говорит о том, что «характер и есть социальный чекан личности».

Неправильное воспитание, неблагоприятные условия жизни, а иногда отрицательное влияние некоторых несознательных взрос­лых приводят в отдельных случаях к тому, что развитие личности умственно отсталого ребенка идет в неблагоприятном направле­нии. Не следут относить такие случаи к последствиям болезни, так как это по большей части брак воспитания. При хорошем вос­питании, достаточном развитии культурных потребностей и инте­ресов ученик вспомогательной школы может стать полноценным тружеником.

В предыдущих главах уже указывалось, что волевые качества, мотивы и эмоции ребенка зависят от сформировавшихся у него духовных потребностей. В данной главе указывалось, что одним из путей формирования высших культурных, т. е. духовных, по-

требностей является своевременное развитие полезных привычек (привычных действий и привычных мотивов). Путь этот трудный, но наиболее успешный. Методика формирования привычек и мо­тивов на разных этапах жизни или обучения ребенка в школе раз­работана недостаточно. Между тем эти разделы науки и практики не менее важны, чем методики обучения отдельным предметам. Все это еще предстоит сделать молодым специалистам олигофре-нопедагогам ц патопсихологам.

Олнгофренопедагог должен использовать компенсаторные воз­можности каждого умственно отсталого ученика. От знания осо­бенностей психики умственно отсталого ребенка, от умения подой­ти к нему часто зависит судьба ребенка и даже всей его семьи.

Задания. 1. Расскажите о связи болезни и характера. 2. Расска­жите о методике воспитания привычек у умственно отсталых уча­щихся.

Литература

Б о ж о в и ч Л. И. Личность и ее фомирование в детском возрасте. М., 1968

Зеигарник Б В Личность и патология деятельности М, 1971.

Л. С. Выготский указывал на то, что изучаемые дефектологами процессы развития аномальных детей весьма разнообразны.

Причина этого многообразия не только в особенностях цен­тральной нервной системы. Она обусловлена также и разными механизмами компенсации отклонений в развитии. Олигофрено-педагог должен уметь способствовать успешной компенсации от­клонений в развитии и предупреждать случаи декомпенсации.

А. Н. Леонтьев и А. Р. Лурия давно отмечали, что Л. С. Вы­готский настойчиво стремился к тому, чтобы психология начала активно вмешиваться в человеческую жизнь. Он считал, что пси­хология не должна обходить ни великих этических проблем жиз­ни личности, ни малых проблем повседневности.

Помогая больным умственно отсталым детям стать в ряды трудящихся, олигофренопедагог и психолог выполняют благород­ную общественную и очень конкретную, житейскую задачу—по­могают людям жить. Это очень ответственный и благородный труд. Сознание того, что своей деятельностью они приобщают к общественно полезному труду многих больных детей, должно давать им глубокое удовлетворение. Такое же глубокое удовле­творение они должны испытывать также и в связи с тем, что своим трудом они облегчают горе родителей аномальных детей.

Работа в области воспитания и обучения умственно отсталых детей принесет радость и тем специалистам, которые мечтают приносить практическую помощь людям, и тем, кто хочет способ­ствовать дальнейшему познанию закономерностей формирования психики человека, т. е. развитию теории специальной психологии и педагогики.

Оглавление

Введение   ..................   3

Часть I Общие вопросы психологии умственно отсталого ребенка

Глава 1. Определение понятия «умственная отсталость» . .    7 Глава 2. Ошибки в толковании умственной отсталости . .      15

Глава 3. Психологическая характеристика состава учащихся

Глава 4. Особенности высшей нервной деятельности ...   40 Глава 5. Развитие психики ..............   45

Глава 6. Методы изучения психики ..........   60

Часть II

Особенности познавательных процессов умственно отсталых детей

Глава 7. Ощущения и восприятия ...........   94

Глава 8. Развитие речи ...............   1.03

Глава 11. Внимание ........    .......  142

Глава 12. Особенности овладения учебными и трудовыми

навыками   ................ 146

Часть III

Особенности формирования личности умственно  отсталых детей

Глава 13. Общие вопросы формирования личности ....  150

Глава 14. Особенности волевых качеств личности умственно

отсталых детей  ..............   160

Глава 15. Особенности эмоциональной сферы ......  166

Глава 16. Формирование самооценки   ......... 170

Глава 17. Формирование характера .......... 176