Автор книги: Росси Эрнст

Книга: Росси Эрнст. Психобиология лечения по моделям <<сознание - тело>>

Росси Эрнст - Росси Эрнст. Психобиология лечения по моделям <<сознание - тело>> читать книгу онлайн

Эрнест Лоуренс Росси

ПСИХОБИОЛОГИЯ ЛЕЧЕНИЯ ПО МОДЕЛЯМ “СОЗНАНИЕ-ТЕЛО”

Новые концепции терапевтического гипноза

Предисловие автора

Несколько лет назад автор задался вопросом: “Возможно ли психически-ментальное воздействие на соматические заболевания?” Все рассуждали на эту тему, но никто на самом деле не понимал суть проблемы. Вопрос этот был вызван и личной заинтересованностью автора в его разрешении. С возрастом у него стали появляться симптомы кардиологических заболеваний, которые с его точки зрения носили психосоматический характер. Как специалиста, его занимала и другая сторона вопроса - будучи учеником М.Эриксона, он ощущал всевозрастающую потребность и необходимость воздействия и уменьшения болевых симптомов, сопровождающих такие заболевания как рак, артриты и многие другие, даже очень редкие недуги. Итак, велением времени он посчитал для себя расширенное и углубленное изучение проблемы взаимосвязи сознания и тела.

Многочисленные современные корреляционные исследования в области влияния сознания, настроения и социокультурных факторов на заболевания тела нельзя считать удовлетворительными. Все понимают, что корреляция не есть этиология заболевания. Действительно, трудно осознать, как разум (не являясь материей) может воздействовать на вполне материальные субстанции - кровь и плоть. Где связь между сознанием и телом? Это ведь нельзя рассмотреть под микроскопом или измерить в пробирке.

Потребовалось много сил, чтобы прорваться через преграды уже существующих и новых концепций в области психофизиологии, психонейроимунологии, нейроэндокринологии, молекулярной генетики и нейробиологии памяти и научения. Большинство окончивших школу более чем 10 лет назад даже вряд ли подозревают о существовании таких концепций и данных.

Дело осложнялось тем, что практически все специалисты работают в узком направлении и не считают необходимым поделиться своими знаниями со специалистами из смежных областей исследований. Автор же попытался собрать и совместить разрозненные данные из разных областей и поставить это все на твердую основу серьезного научного исследования. Но и после этого мало кто проявлял к этому интерес.

Пример: Существует ли связь на уровне разум - (?)? Действительно ли движения разума, изменения душевного состояния воздействуют не только на наши эмоции или кровяное давление, но и на гены и молекулы, которые заключены в микроскопические клетки нашего организма? Существуют ли реальные доказательства этого? Если подтолкнуть любого эндокринолога к ответу на этот вопрос, то он скажет: “Да, это так!” Под влиянием душевного стресса лимфатическая(?)-гипоталамическая система будет преобразовывать нервные импульсы мозга в нейрогормональные  - молекулы - носители информации нашего тела. В свою очередь, этот процесс явится стимулом для эндокринной системы вырабатывать стероидные гормоны, которые могут достичь ядра различных клеток тела и вызвать модуляцию самих генов. Потом эти гены могут вызвать у клеток образование молекул, которые будут влиять на метаболизм, рост, степень активности, половую сферу, реакцию иммунной системы как при болезни, так и в здоровом состоянии организма. Итак, связь на уровне сознания и генетики все-таки существует! И все это влияет на образование и состав молекул жизни!

Сознавая, что связь между душой и телом существует, и что это напрямую связано с методами и способами лечения, и что этот процесс вполне реальный - его можно увидеть и измерить - автор ставит следующий вопрос: Как научиться использовать эти естественные процессы взаимосвязи между сознанием (разумом) и телом в интересах улучшения нашего эмоционального и физического существования (состояния)? Эти процессы взаимосвязи обычно протекают автономно на подсознательном уровне. Когда все идет нормально, то лечение на уровне сознание - тело происходит само по себе, без необходимости вмешательства извне. Когда дела не так уж хороши, все также происходит само по себе - появляются болезни и симптомы.

Можем ли мы научиться корректировать нарушения в модели “сознание-тело” с тем, чтобы способствовать излечению и сохранению здоровья, когда что-нибудь складывается не так, как нам бы этого хотелось? Автор полагает, что описанные им в этой книге исследования и методы подхода являются важным шагом на пути изучения методов использования наших естественных процессов, происходящих на уровне взаимодействия души и тела, в интересах самолечения, в тех рамках, которые нам необходимы.

Хотя многое в этой книге напрямую связано с историческими и современными методами терапевтического гипноза, необходимо помнить, что новые приемы лечения по модели “сознание-тело” (психофизиологического лечения), о которых здесь рассказывается, не ограничиваются только гипнозом или трансом. Несмотря на то, что гипноз применяется вот уже более 200 лет, до сих пор специалисты не пришли к единому мнению, что же такое гипноз. Существует ли вообще гипнотическое состояние? Не исключено, что наше понимание гипноза или терапевтического транса будет с течением времени в зависимости от эволюции теории сознания и природы разума также меняться. Эти процессы лечения являются олицетворением сущности разума, воображения и самой жизни.

Это значит, что психобиологическая точка зрения и приемы лечения по модели “сознание-тело”, которые раскрываются в этой книге, могут быть использованы терапевтами любой школы или теоретического направления. Данные методы являются дополнением к терапевтической методологии в всех работников здравоохранения вне зависимости от их области деятельности. Не стоит воспринимать их как нечто неизменное. Это всего лишь шаг на пути поиска способов улучшения здоровья и саморегуляции.

Эрнест Лоуренс Росси

Малибу, 1986

Содержание

Предисловие автора......................................................................................................................................................... i

Раздел I Психобиология взаимодействия тела и разума............................. 1

1 Эффект плацебо: отвергнутая концепция лечения по модели “сознание-тело”.......................... 2

2 Преобразование информации при лечении по модели сознание - тело и гипнозом............... 15

3 Зависимое от состояние научение в психофизическом лечении и гипнозе................................. 30

4  Стресс и психосоматический феномен: основополагающие работы Г .Селье и М. Эриксона 49

5 Новый язык психофизической коммуникации.................................................................................................. 50

Раздел II The Psychobiology of Mind-Body Healing............................................ 85

6 Взгляд на пересмотр психофизической коммуникации и лечения.................................................... 86

7 Психическая модуляция вегетативной нервной системы........................................................................ 92

8 Психическая модуляция эндокринной системы........................................................................................... 110

9 Психомодуляция иммунной системы................................................................................................................... 132

10 Психомодуляция нейропептидной системы................................................................................................... 161

Заключение........................................................................................................................................................................ 180

Раздел I

  Психобиология взаимодействия тела и разума

1

  Эффект плацебо: отвергнутая концепция лечения по модели “сознание-тело”

В

новь и вновь мы сталкиваемся с интересными историями о “чудесных излечениях” людей. О подобных случаях рассказывается и в древних, и в современных народных сказаниях. И хотя в них есть правда, наш просвещенный разум квалифицирует это как сказку. Современные ученые скорее отвергают эти анекдотические по их мнению случаи, считая их нереальными, или в лучшем случае рассматривают их как примеры действия плацебо: люди выздоравливают только благодаря культовой вере или внушению о якобы имевшем место лечении (излечении), что в конечном счете является самообманом. Они отвергают “действие плацебо” считая, что это мешает нормальному развитию событий, и к тому же никто не понимает, что это такое; следовательно, поскольку существование этого эффекта невероятно, стало быть, его и не существует. Мы начинаем эту главу с нескольких таких сказок об излечении, которые были рассказаны очень известными специалистами в области медицины для того, чтобы мы попробовали прийти к общему знаменателю. Возможно, случится так, что эффект плацебо явится фактически отвергнутым основополагающим принципом практического подхода к созданию нового понимания взаимодействия сознания и тела и лечения по этой модели.

 Милый м-р Райт: рак и иммунная система

Одним из моих первых учителей в изучении тайн сознания и тела был старик Бруно Клопфер, маленький, крепко сбитый карлик, страшно близорукий - чтобы прочитать печатный текст, ему нужно было подносить книгу прямо к носу. Его очки очень сильно увеличивали зрительно глаза. Меня этот факт приводил обычно в замешательство, и я не мог ничего ему сказать. Бруно считался неким маленьким гением в области теста Роршаха (Rorschach Inkblot test). На эту тему он написал трехтомный труд. Его скромность не сочеталась с его волшебным даром интерпретации, масштабы которого лежали за пределами его способности описать что-либо или научить.

Одной из замечательных черт Бруно была его способность различать по результатам теста Роршаха случаи с быстро или медленно прогрессирующим раком. В своей президентской речи, обращенной к представителям Общества перспективных методик, с которой он выступил в 1957 г., он попытался поделиться своим мастерством в этой области, представив свою точку зрения на психологические переменные, влияющие на развитие рака. Из-за своей скромности он вместо того, чтобы рассказать о своих успехах, решил подробно поведать об одной своей неудаче. Это была его любимая история о некоем мистере Райте, который заинтриговал Бруно настолько, что он вспоминал о нем очень часто. Я передаю эту историю болезни в точном соответствии с опубликованным ранее им материалом. Оригинал истории болезни был записан одним из частных врачей самого мистера Райта, доктором Филиппом Уэстом, который сыграл значительную роль во всей этой истории (Клорфер, 1957, стр. 337-339):

У мистера Райта были обширные злокачественные опухоли с лимфоузлами, лимфосаркомой. Настал день, когда любое паллиативное лечение ему уже не помогало. Усиливающаяся анемия не позволяла эффективно применять лечение рентгеновскими лучами или азотным горчичным порошком. У него были огромные опухоли размером с апельсин в области шеи, подмышечных впадин, паха, грудной и брюшной полостей. Селезенка и печень были огромные. У него через день откачивали 1-2 л молокообразной жидкости из грудной области. Он часто пользовался кислородной маской. Мы считали, что это конец. Он неизлечим. Ему можно давать только седативные препараты для облегчения его страданий.

Но несмотря на это, надежда мистера Райта не покидала. Причиной ее возникновения послужила газетная публикация о новом противораковом средстве - “кребиозене” (впоследствии оказавшемся бесполезным, инертным препаратом).

Потом он услышал, что наша клиника была в числе сотен лечебных заведений, которые Медицинская ассоциация выбрала в качестве полигона для испытания этого препарата. Нам поставили этого лекарства для лечения 12 избранных больных. Мистер Райт не входил в их число по причине своей безнадежности. Считалось, что никакие терапевтические методы ему уже не помогут, потому что жить ему оставалось от силы 3, в лучшем случае 6 месяцев. Когда лекарство поступило, и мы приступили к лечению кребиозеном других больных, среди которых его, естественно, не было, его энтузиазм не знал границ. Насколько сильно я разубеждал мистера Райта в его вере, настолько же сильно он настаивал на предоставлении ему “золотой возможности”. Вопреки всем инструкциям я включил его в список.

Инъекции производились 3 раза в неделю, и я помню, что свой первый укол он получил в пятницу. До понедельника я его не видел. Он уже мог умереть или быть близким к этому. И предназначавшееся ему лекарство уже не могло было быть применено на других больных. Однако меня ждал сюрприз. Я оставил его с высокой температурой, жадно глотающим воздух, полностью прикованным к постели. Сейчас же он ходил по палате, болтая со счастливым видом с сестрами, излучая бодрость. Я бросился к другим больным, которым был также введен препарат. Никаких перемен ни к лучшему, ни к худшему. Только у мистера Райта наблюдалось такое великолепное улучшение. Опухолевые массы растаяли как снег на горячей сковороде. За эти несколько дней они вдвое уменьшились. Безусловно, это был слишком быстрый регресс по сравнению с развитием радиоактивночувствительных опухолей, которые ежедневно подвергаются воздействию рентгеновского излучения. Мы уже знали, что его опухоли больше не изменяются под влиянием этих лучей. Таким образом, он не принимал никакого другого лечения кроме как единственного бесполезного укола.

Феномен требовал объяснения. Скорее даже нам надо было учиться, чем пытаться объяснить его. Инъекции производились трижды в неделю по графику к огромному удовольствию больного и к не меньшему нашему смущению. В течение 10 дней исчезли практически все признаки заболевания. Невероятно, но этот “терминатор”, еще недавно глотавший кислород, поступавший к нему через маску, теперь не только дышал нормально, но и был очень активен. Вскоре он поднялся на своем самолете в воздух и перенес длительный перелет без ухудшения самочувствия.

Этот удивительный случай произошел в самом начале испытания кребиозена. Но через два месяца стали появляться сообщения, что ни в одной клинике, ни в одном случае данный препарат не оказал никакого воздействия. Изобретатели были глухи к новым неутешительным фактам.

Эти обстоятельства очень беспокоили мистера Райта. И хотя у него не было специальной подготовки в этой области, он обладал логикой и научным мышлением. Он начал терять веру в свою последнюю возможность. Через два месяца, когда он уже потерял веру, все вернулось на круги своя.

Зная о силе внутренней веры больного, я решил произвести повторную проверку лекарства. Вряд ли ему это повредило бы, скорее помогло.

Я убедил его не верить в то, что пишут, и сказал, что это лекарство очень перспективное, и что завтра в клинику поступит улучшенный препарат с удвоенным эффектом, который обладает лучшими свойствами, чем обычные инъекции.

У него снова появился оптимизм и страстное желание начать все сначала. За два дня ожидания поставки лекарства в клинику его желание спасения достигло огромных размеров. Когда я сказал ему, что препарат поступил, он был почти в экстазе, и его вера была очень сильна. Я позволил себе некую театральность, когда давал указания произвести первую инъекцию с двойной (?). “Препарат” представлял собой ничто иное как свежую воду. Результаты лечения были невероятны.

Выздоровление во втором случае было даже более стремительным. Опухоль растаяла, жидкость в грудной области исчезла, он стал амбулаторным больным и снова вернулся с своим полетам. Тогда он являл собой истинный образчик здорового человека. Водные инъекции были продолжены, поскольку они имели такой результат. В течение двух месяцев у него исчезли все симптомы заболевания. Но потом было опубликовано сообщение, что кребиозен оказался негодным для лечения рака.

Уже через несколько дней мистер Райт был вновь помещен в клинику в критическом состоянии. Вера ушла, последняя надежда была потеряна. Через два дня он умер.

Вывод Бруно Клопфера(Klopfer, 1957, стр. 339):

Мистер Райт прошел тест Роршаха до его перехода от оптимизма к пессимизму. Перед нами предстает картина личности с “плавающим типом организации Эго”. Это нашло свое отражение в его реальном поведении и в той легкости, с которой он поддался внушению, когда столкнулся с рекламой лекарства, а также в дальнейшем решительным опытно-мотивированным внушением со стороны своего врача, когда у него не появилось и признака сопротивления или критического отношения. Эго больного находилось в плавающем состоянии, и поэтому вся его жизненная энергия оказалась свободной и открытой для ответа на лечение от рака.

К сожалению, эта ситуация не имела продолжения, так как она не была усилена (подкреплена) каким бы то ни было глубоким внутренним личностным центром с широкой точкой зрения по этому вопросу, что могло бы противостоять катастрофическому воздействию его разочарования относительно данного лекарства. Иносказательно это выглядит так - в то время, как он находился на поверхности воды под влиянием своего оптимистичного самовнушения или внушения, он превратился в камень. Но он пошел ко дну безо всякого сопротивления, когда сила этого внушения истощилась.

Случай мистера Райта наглядно демонстрирует надежду и провал наших попыток осуществить взаимодействие на уровне сознание-тело и лечение на этом уровне, которое существует сегодня. Мы пока еще не понимаем роли всех важных факторов в конкретной ситуации. У нас есть лишь смутные идеи о том, как осуществить психофизическое лечение надежным способом. За 30 лет, прошедших со времени демонстрации мистером Райтом удивительной силы оптимизма, нам не удалось узнать многого.

Мы знаем сейчас, что рост раковой опухоли может контролироваться иммунной системой человека; если вы можете усилить иммунную систему, вы сможете разрушить раковую опухоль. Очевидно, что иммунная система мистера Райта активизировалась благодаря его вере в излечение. Невероятная стремительность излечения предполагает также наличие того обстоятельства, что его вегетативная и нервно-эндокринная системы должны были быть “отзывчивы на внушение”, давая возможность мобилизовать его кровеносную систему на устранение с такой изумительной эффективностью токсинов и шлаков, образовавшихся в результате быстро уменьшавшейся опухоли. Как мы узнаем в дальнейшем из этой книги, сейчас у нас имеется значительное количество информации о лимбико-гипоталамусной системе мозга, как основного соединяющего начала между сознанием и телом, которое модулирует биологическую активность вегетативной, эндокринной и иммунной систем в ответ на ментальное внушение или как результат веры. Итак, опыт мистера Райта говорит нам о том, что здесь имела место глобальная вера в эффективность никчемного препарата кребиозена, которая мобилизовала лечебный эффект плацебо, приведя все эти важные системы взаимодействия сознания и тела в движение. Но мы опережаем самих себя. Позвольте мне рассказать еще одну историю об еще одном моем учителе.

 Положительные интерпретации Франца Александра: сознание, гипоталамус и эндокринная система

Франц Александр, являвшийся лидером в психосоматической медицине, приложил большие усилия к увязке психоанализа и психологии тела (Александр, 1939/1984). Нас, студентов, которым посчастливилось быть его учениками, он учил тому, что недостаточно просто понять и проанализировать пациентов. Он интерпретировал выводы Фрейда в положительную сторону для того, чтобы пробудить доверие, веру и вызвать эффект плацебо, что является естественным способом психофизиологического лечения.

Александр прекрасно разбирался в отношениях между личностью, эмоциональным конфликтом и эндокринной системой. Как и Клопфер, он являлся настоящим подарком Америке, так как обучал в соответствии с европейской интеллектуальной традицией (он получил традиционное европейское образование).

Признание Александром положительных аспектов адаптации к даже очень сложным стрессам можно продемонстрировать на следующих клинических примерах тиреотоксикоза (гипертироза или повышенной активности щитовидной железы). Щитовидная железа является частью эндокринной системы и производит гормоны, которые регулируют метаболизм и рост. Кратко изложенные им истории болезни наводят на мысль о том, как ранние жизненные стрессы (перенесенные в раннем возрасте) могут привести к повышенной стимуляции функции (механизма) роста, которая регулируется щитовидной железой, что приводит к преждевременной и все же сомнительной в психологическом отношении психологической зрелости (Александр, стр. 178-181):

Угроза безопасности в детстве часто устанавливается как у невротиков, так и у здоровых людей. Знание характерных черт пациентов с тиреотоксикозом является способом управления этим чувством незащищенности. Из-за внешних обстоятельств эти пациенты не могут преодолеть беспокойства через обращение за помощью к родителям. Их зависимые потребности постоянно фрустрируются самой жизнью (судьбой, смертью) или в результате отношения родителей, потери одного или обоих родителей или вследствие родительского отказа, а также, у более сложных натур, в результате конфликтов, которые порождают наличие вины. Поскольку происходит фрустрация зависимых потребностей, они предпринимают отчаянную попытку преждевременной идентификации себя с одним из родителей, обычно - матерью (Если я не могу обладать ею, я должен стать как она, так, чтобы я мог (могла) обойтись без нее). Преждевременная идентификация находится за пределами из физиологических или психологических способностей (возможностей) и выливается в упорную борьбу по преодолению беспокойства и чувства незащищенности с помощью псевдосамоуверенности.

... Приведем некоторые примеры преждевременной потребности самодостаточности, которые проявляются в активном участии в поддержке семьи и заботе о своих младших родных братьях или сестрах.

Б.Р. - 13-летняя белая девочка. По словам матери, она “маленькая старушка”, потому что она не по возрасту взрослая, послушная и надежная. Она научилась готовить, когда ей было 6 лет. С тех пор она помогает в домашнем хозяйстве и готовит. Когда заболела ее мать, она подметала и мыла дом, заботилась обо всей семье. Она вела себя , как вторая мать для своего младшего брата.

Г.Д., 35 лет, одинокий мужчина, последний ребенок в семье, единственный выживший из братьев. Старшие братья умерли в возрасте 10 и 3 лет. Третий брат умер через неделю после рождения, когда пациенту было 2 года. Его отец - пуританин, грубый и бесчувственный человек. Под этой личиной скрывалась его слабость и чувство незащищенности. С очевидной демонстративностью он высказывал свою привязанность и ласкал детей, пока они были беспомощны, но как только они начинали ходить или говорить, требовал от них взрослого поведения. Мать подавлялась отцом, потому что у нее был незаконнорожденный ребенок (старшая сестра пациента), и он на ней женился из жалости. Она была не в состоянии противостоять отцу. В раннем детстве пациента она несколько лет работала в семейном магазине. Отец не давал матери и старшей сестре уделять много внимания пациенту. Когда пациент пошел в первый класс, отец настаивал на том, чтобы ему больше не читали веселых картинок, потому что он должен сам учиться играть. На него оказывалось постоянное давление с тем, чтобы он вел себя как взрослый, и он постоянно был ограничен в активном соблюдении своих интересов.

Э.Б., 24 года, цветная. Очень одаренная. Очень хорошо училась в школе. Была очень сознательной, никогда не прогуливала. Ее мать была учительницей и “очень умной и красивой женщиной”. Пациентка, очевидно, соревновалась с ней, но никогда не показывала открыто свою враждебность. Когда ее мать заболела, она взяла ответственность за своих двух младших сестер на себя и была для них как мать. Даже во время учебы в колледже она поддерживала их материально. Она всегда была самодостаточна и чрезвычайно амбициозна, управляла и подавляла большинство своих женских желаний для того, чтобы достичь своих интеллектуальных целей.

Александр установил наличие психического стресса, который каким-то образом повлиял на функции гипоталамуса и щитовидной железы. Гипоталамус был мостиком между psyche и soma, и, возможно, даже между самим сознанием. Цитата из работы Александра и Френча:

Неврологическая концепция сознания - это состояния активности всей нервной системы и в особенности мозга, который качественно изменяется от максимума ментального действия до полного отсутствия активности, как это бывает в коме или при общей хирургической анестезии. И хотя все части мозга при пребывании человека в сознании могут участвовать в мыслительных (психических) процессах, оказывается, что разного рода мыслительная (психическая) активность зависит от нормального (обычного) функционирования групп нейронов в примитивном промежуточном мозге (то есть гипоталамусе). Обычные циклы сна и бодрствования являются доказательством физиологической активности этого механизма. Если бы оказалось, что энергия, освобождаемая в промежуточном мозге, является основной для активизации (приведения в действие) всех остальных составляющих нервной системы при рассмотрении физиологического феномена, можно было бы выдвинуть постулат, что центр сознания находится в этом районе. Многие клинические и экспериментальные выводы служат доказательством этой точки зрения. Безусловно, неслучайным является тот факт, что другие примитивные функции нервной системы, связанные с вегетативными процессами, инстинктами и эмоциями, оказывается, находятся в зависимости от структур (строения) основного участка мозга, находящегося в непосредственной близости от тех участков, которые мы теоретически обоснованно называем центром сознания. Применение этой концепции сознания в психиатрии кажется очевидным, поскольку количественные варианты сознания вырабатываются (проявляются) в нарушениях поведения в рамках умственных способностей, эмоций и инстинктивных действий.

Хотя эта точка зрения может показаться несколько мудреной для нашего современного восприятия, ее можно было бы расценить как ранний психобиологический подход к концепциям взаимосвязи сознание-тело и сознания. В следующей главе я придам этой точке зрения более современный вид. В ней я расскажу о сознании как о “процессе саморефлексивного информационного преобразования”. 

Александр высоко оценил работу физиолога Уолтера Кеннона, который сделал очень много в области исследования проблем психосоматической медицины и, в особенности, в сознании психобиологического обоснования некоторых страшных явлений, таких как смерть от колдовства.

 Роль колдовства в жизни и смерти. Комплекс “я сдаюсь” и вегетативная нервная система

Уолтер Кеннон, признанный авторитет среди врачей-физиологов, рассказал следующие истории о колдовской смерти и исцелении (1957, стр. 183-184):

Д-р С.М.Ламберт написал мне о том, что в нескольких случаях причиной смертельного исхода был страх. В одном случае он наблюдал удивительное исцеление (воскрешение). В Северном Кливленде на Мона Мона в миссии проживало много местных новообращенных, но за пределами миссии оставалась группа необращенных. Среди них был один шаман-врачеватель Небо. Главным помощником миссионера был Роб, местный житель из числа новообращенных. Когда в миссию прибыл д-р Ламберт, он понял, что Роб нездоров. По просьбе его собратьев д-р Ламберт осмотрел Роба, но у того не было ни температуры, ни болевых симптомов, и вообще никаких признаков заболевания. При этом д-ру Ламберту было очевидно, что Роб серьезно болен и чрезвычайно ослаб. От аборигенов он узнал, что однажды Небо указал в его сторону костью и дал ему понять, что тот вскоре умрет. Д-р Ламберт отправился к Небу и пригрозил ему лишить его поставок продовольствия, если с Робом что-нибудь случится, и выселить его и его людей за пределы миссии. Небо немедленно согласился пойти с доктором и навестить Роба. Он наклонился над кроватью Роба и сказал ему, что это было ошибкой, простой шуткой, и что он вовсе не указывал на него костью. Выздоровление было молниеносным; в тот же вечер Роб снова приступил к работе, он выглядел вполне счастливым, и к нему вернулась его прежняя физическая сила.

А вот еще один случай, но не с таким хорошим концом:

Д-р Ламберт написал мне письмо, в котором рассказывалось о случае из практики д-ра П.С.Кларка, который работал с канаками на сахарных плантациях в Северном Кливленде. Однажды один туземец пришел в госпиталь и сказал, что через несколько дней он умрет, так как его заколдовали, и никто не в силах ему помочь. Д-р Кларк знал этого человека. Он тщательно обследовал его, сделал анализы кала и мочи. Все было в норме. Тем не менее, этот человек вскоре слег в постель и становился все слабее и слабее. Через несколько дней он умер.

Кэннон (1942, 1963) считает, что “колдовская” смерть явилась следствием очень сильного и длительного пребывания в эмоциональном стрессе, вызванном верой в то, что человека заколдовали. Действительной физиологической причиной смерти явилась чрезмерная активность симпатической нервной системы. Кэннон полагал, что колдовская смерть более возможна только из-за “глубокого невежества и незащищенности”. местного населения, которое жило в “мире призраков”. Уже в ходе более поздних исследований, проведенных нашим обществом по проблемам внезапной и быстрой смерти во время физиологического стресса, Энгель (1971) пришел к такому же выводу: причиной смерти в подобных случаях является резкий сдвиг между симпатическими и парасимпатическими сердечно-сосудистыми явлениями. Энгель полагал, что эта чрезвычайная (экстренная) биологическая модель (1968) становится фатальной, когда человек не чувствует себя способным преодолеть ситуацию, и когда он потерял уже всякую надежду на перемену или помощь откуда бы то ни было. Человек погибает в результате острого синдрома “Я сдаюсь”. В 1985 г. Тан описывал отношения между колдовской смертью, вегетативной нервной системой и выбором народных целителей следующим образом (стр. 182):

Лекс (1974) дает похожее объяснение патогенеза колдовской смерти и терапии лечебных ритуалов с точки зрения трехэтапной перестройки симпатических и парасимпатических процессов вегетативной нервной системы. “Внушение” проходит заниженный порог аналитического суждения для оказания воздействия на то, что внушается. Лекс также объясняет общее требование традиционной медицины, чтобы целители-знахари испытывали на себе те случаи (симптомы), которые они должны лечить. Перенесенная ими ранее болезнь дает им личный опыт заболевания, а также знакомит их с  чувствительностью и капризами вегетативной нервной системы. Как мы увидим в последующих главах, вегетативная нервная система со своими двумя отделами - симпатической системой, которая отвечает за сердцебиение, дыхание, кровяное давление, напряжение и т.д., и парасимпатической (в противовес симпатической системе она выполняет главным образом расслабляющие функции) - является в действительности одной из главных систем взаимосвязи сознания и тела и эффекта плацебо во время болезни или излечения.

 Излечение умом и сердцем: положительные эмоции Нормана Казинса

Мы уже показали, как негативные жизненные обстоятельства и отношения могут привести к болезни или смерти через сознательную модуляцию вегетативной, эндокринной и иммунной систем. Внимательные врачи знают, что и обратное имеет место. Многими признано, что позитивный настрой сознания может привести к выздоровлению даже при самых тяжелых заболеваниях.

Огромный вклад в этой области сделан американским врачом Норманом Казинсом (Anatomy of an ilness - “Анатомия болезни” и Healing Heart - “Исцеляющее сердце”).

Казинс на собственном опыте в возрасте 10 лет столкнулся с проблемой излечения по модели “душа-тело”. Тогда ему был поставлен неправильный диагноз “туберкулез”, и он был отправлен на излечение на полгода. Благодаря своим собственным наблюдениям, он и несколько его приятелей нашли способ позитивного отношения к излечению. Казинс пишет (1979, с. 155-156):

Я сделал тогда интересный вывод, что больные делятся на две группы: первые уверены, что победят болезнь и смогут вернуться к нормальной жизни, вторые смирились с длительной и даже смертельной болезнью. Те из нас, кто придерживался оптимистических взглядов, стали хорошими друзьями, участвовали в творческой деятельности, и мало походили на тех, кто смирился с худшим. Когда в госпиталь прибывали новички, мы старались всеми силами внушить им наши взгляды и не дать другим перетащить их на свою сторону.

Меня не переставал удивлять тот факт, что ребята из нашей группы имели значительно более высокий процент излечения, чем в другой группе. Уже в возрасте 10 лет я пришел к философскому выводу о роли сознания в исходе болезни. Уроки, надежды, извлеченные тогда, сыграли огромную роль в моем полном выздоровлении и в осознании ценности жизни.

Позднее этот опыт помог Казинсу в его научной деятельности. Он стал редактором одного из ведущих американских периодических изданий “The Saturday Review”. Потом он стал адъюнкт-профессором одной из ведущих медицинских школ. Официально зарегистрированное исцеление Козинса (1979) от серьезного артритно-ревматоидного коллагенного заболевания соединительных трахей(?) (неподвижный споледилез(?)) с помощью огромных положительных доз хорошего юмора стало новой страницей современных легенд чудесного исцеления. Позднее он вылечился от обширного инфаркта миокарда и остановки сердца (Казинс, 1983). Четыре специалиста-кардиолога и терапевты проанализировали этот случай. Среди сделанных ими выводов в отношении благополучного исхода и значимости самотерапии больного были следующие:

1.    Отсутствие паники перед лицом очевидных тяжелых симптомов сердечного приступа (паника такого рода является частью эмоционального синдрома, который и убивает жертвы в случае колдовской смерти);

2.    Его непоколебимая уверенность в способности своего тела использовать собственный разум для успешного лечения;

3.    Удивительно хорошее чувство юмора, которое создавало благоприятную лечебную обстановку как для него самого, так и для всего медицинского персонала;

4.    Совместное участие в процессе лечения пациента и врачей. Установление близких партнерских взаимоотношений.

5.    Больной настроил себя на созидание и сосредоточился на значимых целях. Поэтому было за что бороться, а жизнь стоила того, чтобы жить.

Казинс сделал вывод, исходя из своего собственного опыта выздоровления, об огромной роли положительного подхода и эмоций в биохимических процессах тела, в процессе омоложения и укрепления здоровья. Положительные эмоции и отношение являются основой здоровья и эффекта плацебо. “Плацебо есть доктор, который живет в нас самих” (Казинс, 1979, стр. 69). Это утверждение отражает глубокие перемены в подходе к значению плацебо.

Давайте поподробнее рассмотрим результаты последних исследований в области изучения эффекта плацебо.

 55% успеха при применении плацебо

В то же самое время, когда родоначальники психосоматической медицины собирали эти примечательные факты, были проведены и более серьезные и объективные с точки зрения науки клинические исследования. В этих экспериментах со дважды слепыми условиями ни врачи, ни больные не знали, кто принимает настоящие лекарства, а кто “пустышки”. В 1959 г. по завершении данных экспериментов были сделаны следующие выводы: 35% больных с широким диапазоном послеоперационных болевых синдромов получили значительное облегчение вследствие принятия инертных веществ или обычного сахара. Позднее, в 1985 г., эти выводы были подтверждены еще 11 экспериментами подобного рода, в которых 36% больных по крайней мере на 50% получили облегчение от боли в результате приема плацебо. В ходе более тщательно контролируемых клинических исследований по применению плацебо на людях было установлено, что около одной трети больных получили облегчение от боли более чем на 50%. При соблюдении необходимых условий инертное в медицинском отношении вещество может каким-то образом усиливать веру и оправдывать ожидания человека на психологическом уровне. Это открывает и приводит в движение абсолютно реальные механизмы психофизиологического лечения, что многие сейчас и называют “эффектом плацебо”.

Действие плацебо не ограничивается только снятием болевых синдромов. Это средство признано лечебным фактором при излечении от следующих болезней (пп. 1-3), при проведении терапевтических процедур (пп. 4-6) и даже в момент ожидания получения помощи (п. 7):

1.    гипертезия(?), стресс, сердечные боли, головная боль, расширение зрачков (связанное с вегетативной нервной системой);

2.    гормоны надпочечников(?), диабет, язва, гастросекреция и подвижность (?), колит, оральные контрацептивы(?), менструальная боль, тиреотоксикоз (связан с эндокринной системой);

3.    обычная простуда, жар, вакцины(?), астма, множественный (обширный) склероз, ревматоидный артрит, бородавки, рак (связан с иммунной системой);

4.    хирургическое лечение (по поводу грудной жабы или “сердечной боли”, например);

5.    биологические приборы диагностики и медицинское оборудование любого типа;

6.    психологическое лечение типа приведения в нужное состояние (систематическое возвращение к нормальному психическому состоянию) и, возможно, все формы психотерапии;

7.    назначение визита к врачу.

Многие ученые полагают, что эффект плацебо, который был продемонстрирован на примере очень большого количества заболеваний и методов лечения, должен стать настоящей общей составляющей во всех клинических случаях. Фредерик Эванс - психолог - проделал огромную экспериментальную работу в этой области. Его отчеты о последних исследованиях содержат много информации по данной проблематике. Эванс собрал большое количество данных для того, чтобы ответить на два основных вопроса о том, как действует эффект плацебо в разнообразных медицинских ситуациях (случаях) (1985, стр. 215):

1.    Насколько мощным средством обладает эффект плацебо с точки зрения медицинской эффективности?

2.    В какой степени усиливается эффект плацебо под влиянием вербальных и невербальных факторов?

Схема 1. Сравнительная эффективность плацебо и анальгетиков

Иллюстрация подсчета индекса эффективности препарата для оценки эффективности плацебо по сравнению с анальгетиками.

Коэффициент эффективности анальгина:

Уменьшение боли от неизвестного препарата

Уменьшение боли от известного препарата (обычно морфин)

Критерий боли:

уменьшение боли на 50% от исходного уровня лекарства и(?) от уровня эффективности применения лекарства

или

изменение боли на 50% по оценочной шкале (обычно 10 или 5 пунктов).

Коэффициент эффекта плацебо для морфина:

уменьшение боли с помощью плацебо

------------------------------------------------------------------   = 56%

уменьшение боли с применением морфина

Коэффициент эффективности плацебо по сравнению с морфином, аспирином, дарвоном (Darvon) и зомаксом (Zomax)

Количество дважды слепых экспериментов	Эффективность плацебо для:	%
6	морфин	56
9	аспирин	54
2	дарвон	54
2	кодеин	56
3	зомакс	55

Used by permission from Evans (1985).

В попытке ответить на первый вопрос Эванс изучил данные по обоюдно-двухсторонним опытам применения лекарственного обезболивания, так как он имел возможность исследовать огромное число таких случаев, которые к тому же тщательно контролировались. Как видно из схемы №1, эффективность применение неизвестного анальгетика определяется с помощью индекса эффективности лекарственных препаратов. Во всех случаях применения анальгетиков наблюдался удивительно постоянный эффект плацебо, достигавший уровня, в среднем, 55% при терапевтическом лечении.

Поскольку морфин, очевидно, обладает более сильными обезболивающими свойствами по сравнению с аспирином, 55% эффективности применения этих двух препаратов относят на счет эффекта плацебо. Эванс пишет (1985, стр. 223):

Другими словами, эффективность любого плацебо по сравнению со стандартными дозами различных анальгетиков в ходе дважды слепых экспериментов оказывается относительно постоянной. Эффективность плацебо пропорциональна очевидной эффективности активных обезболивающих средств.

Сходные результаты получены и в других дважды слепых экспериментах при применении нефармакологических методик лечения бессонницы 958% из 13 опытов) и психотропных средств для лечения депрессии, таких как tricyclics (59% в 93 случаях (Моррис и Бек, 1974)) и литий (62% в 13 случаях (Марини, Шеард, Бриджис и Вагнер, 1976). Таким образом получается, что плацебо эффективнее активных медицинских препаратов на 55-60% вне зависимости от силы этих активных веществ.

Таким образом, можно сделать вывод, что во многих, если не во всех, лечебных процедурах эффективность применения плацебо составляет около 55%. Такой постоянно высокий показатель эффективности плацебо наводит на мысль, что существует общий, лежащий в основе этого, механизм или процесс, который отвечает за взаимосвязь сознания и тела и лечение, вне зависимости от проблемы, симптомов или вида заболевания.

Перейдем ко второму вопросу, поставленному Эвансом. Он рассматривает 3 фактора, которые по выводам исследователей способствуют эффекту плацебо: 1) внушение (или гипноз); 2) снижение уровня беспокойства и 3) надежда, вызванная системами культовой (или культурной) или медицинской вер. Раньше выдвигалось предположение, что плацебо и внушение являются, собственно, одним и тем же феноменом. Однако позднее были сделаны поразительные выводы, которые базировались на результатах многочисленных тщательно проведенных экспериментальных исследований, что никакой корреляции между гипнозом и плацебо не существует (Эванс, 1977, 1981; Мак Глашан, Эванс и Орн 1969; Орн, 1974). В ходе экспериментальных лабораторных исследований было установлено, что гипнотическое внушение и эффект плацебо, оказывается, обладают совершенно отличными друг от друга механизмами или уровнями воздействия. Чтобы понять разницу, можно сказать, что гипнотическое воздействие есть специфически врожденная способность и умение (мастерство, навыки), которые дают возможность доступа или изменения паттерна взаимодействия сознания и тела человека только с помощью психологического внушения. А эффект плацебо, наоборот, представляет собой более общую автоматическую взаимосвязь сознания и тела. Этот метод предполагает использование физического(?) лечения для уменьшения тревожности и ускорения процесса выздоровления с помощью вселения большой веры и надежды на именно данный метод лечения. Некоторые исследователи (о них будет сказано ниже) полагают, что если гипноз и плацебо различаются по способу влияния на социо-культурном уровне, то их следует признать по своей сути сходными формами творческого процесса мышления на психобиологическом уровне, т.к. эти процессы происходят в правом полушарии головного мозга больного.

В этом разделе поднимаются сложные вопросы. Однако мы постараемся постепенно собрать воедино все данные для создания общей теории взаимосвязи сознания и тела и лечения. Сейчас же будет достаточным заметить, что по крайней мере для 1/3 населения эффективность плацебо составляет около 55% успеха излечения при самых разнообразных заболеваниях. А этот факт говорит о том, что существует общий механизм или линия взаимодействия между сознанием и телом. Из следующих двух глав мы узнаем, что лимбическо-гипоталамусная система мозга является наиболее очевидным (вероятным) анатомическим кандидатом на роль моста между сознанием и телом. Конечно, все это представляет собой уникальный психофизиологический канал связи между надеждой, творческими процессами разума и эмоциональной физиологии тела. Именно он является общим знаменателем в формуле эффекта плацебо в таких абсолютно различных случаях, о которых мы рассказали выше (наивная вера милого мистера Райта, отрицательные эмоции, связанные с ожиданием колдовской смерти, и вполне реальный способ излечения через положительную интерпретацию Францем Александром и положительные эмоции Нормана Казиса.

2

  Преобразование информации при лечении по модели сознание - тело и гипнозом

П

од подобным преобразованием понимается трансформация или превращение (переход) одного вида энергии или информации в другой. Ветряной двигатель преобразует энергию ветра в механическую энергию с помощью вращающихся лопастей. Если механическую энергию двигающихся лопастей подвести к генератору, то она преобразовывается в электроэнергию, которая в свою очередь может быть преобразована в световую энергию с помощью электрической лампочки. В типичном клиническом применении методик с использованием биопроцедур биологическая “энергия” мышечного напряжения тела может быть преобразована в визуальную “информацию” измерительного прибора, которая дает возможность субъекту измерить свой мышечный тонус. Данные примеры вместе с основополагающими концепциями информации, коммуникации и кибернетических теорий навели нас на мысль о том, что вся биологическая жизнь представляет собой систему информационной трансформации.

История эволюции концепции информационной трансформации как основной проблемы психобиологии и гипноза проиллюстрирована в таблице №1. Учитывая цели данной книги, было бы удобнее начать наше исследование с рассмотрения взглядов Бернгейма, который считается общепризнанным отцом терапевтического гипноза. В нижеприводимой цитате Бернгейма описывается его понимание сущности гипнотического внушения как процесса “трансформации идеи полученной в действие” (Бернгейм, 1986, стр. 137-138):

Единственно, о чем мы можем говорить с уверенностью, так это о существовании удивительной способности к трансформации идеи полученной в действие у гипнотизируемых личностей, поддающихся гипнозу. В обычных условиях любая сформулированная идея запрашивается сознанием. После перцепции(?) корковыми центрами, впечатление доходит до клеток смежных мозговых извилин, их своеобразная активность приходит в возбуждение, входят в игру различные отделы серого вещества мозга; впечатление перерабатывается, регистрируется и анализируется с помощью сложного умственного (мыслительного) процесса, который заканчивается либо принятием, либо нейтрализацией; если имеется причина (повод), то сознание накладывает запрет на человека, наоборот, трансформация мысли в действие, ощущение, движение или видение (зрение) происходит так быстро и так активно завершается, что для приведения в действие умственного запрета просто нет времени. Когда вмешивается разум, то все уже является свершившимся фактом, который зачастую воспринимается субъектом с большим удивлением, и который подтверждается вполне реальным явлением, и никакое вмешательство не сможет помешать этому в дальнейшем. Если я говорю гипнотизируемому субъекту: “Ваша рука остается сжатой”, мозг выполняет это, как только мысль сформулирована. Рефлекс немедленно передается от коркового центра, где эта идея, полученная по слуховому нерву, перехватывается, и передается к двигательному центру, соответствующей центральной точке нервов, ответственных за сгибание руки; - контрактура приходит в сгибание. Здесь мы имеем возбуждение идео-моторной рефлекторной физиологической чувствительности органов, которая оказывает влияние на бессознательную трансформацию мысли, неизвестной воле, в движение.

То же самое происходит, когда я говорю гипнотизируемому субъекту: “У вас чувство щекотания в носу”. Мысль, полученная через органы слуха, передается на центр чувствительного органа обоняния, где возникает находящийся в памяти образ чувства щекотания, который был записан памятью ранее. Это воскрешенное в сознании чувство может быть настолько сильным, что вызовет рефлекторное чихание. Это также представляет собой возбуждение идео-сенсорной рефлекторной чувствительности, которая оказывает влияние на бессознательную трансформацию мысли в ощущение или образ определенного ощущения.

Аналогично происходит воздействие на зрительные, акустические, вкусовые образы под действием внушаемой идеи.

Механизм внушения, в целом, может быть сведен к следующей формуле: увеличение рефлекторной идео-моторной, идео-чувствительной идео-возбудимости.

Таблица 1      Эволюция концепции информационной трансформации как основной проблемы психобиологии и лечения по модели “сознание - тело”.

Исследователи	Концепт
Бернгейм (1986)	Идео-сенсорный и идео-моторный рефлекс преобразует гипнотическое внушение в процессы, происходящие в теле.
Селье (1936, 1982)	Трансформация информации через “стрессовые” гормоны гипоталамусно-гипофизарно-надпочечной оси является основным механизмом психосоматических проблем.
Пейпец (1937)	Психический (умственный) опыт трансформируется в психофизиологию эмоций с помощью лимбическо-гипоталамусной системы и связанных с ней структур.
Шаррер и Шаррер (1940)     Харрис (1948)	Центральная нервная система контролирует гормональные носители информации эндокринной системы через гипоталамус.
Моруззи и Мадоун (1949)	Восходящая сетчатая активирующая система (ARAS) заставляет лимбическо-гипоталамусную систему стимулировать активацию.
Шэннон и Уивер (1949)	Математическая система коммуникации.
Уайнер (1948)	Кибернетический взгляд на жизнь как систему преобразования информации.
Майерс и Сперри (1953), Сперри (1964)	Сознание связано с левым и правым полушариями, которые функционируют независимо, если нервная связь прервана.
Оулдс и Милнер (1954), Дельзадо, Робертс и Миллер (1954)	Открытие центров поощрения и наказания в лимбическо-гипоталамусной системе.
Жуве (1973, 1975)	“Парадоксальный сон” как процесс интеграции поведения через корковую и лимбическо-гипоталамусную систему.
Блэк (1963, 1969)	Гипноз может модулировать психофизиологические механизмы иммунной системы.
Наута (1964)	Передне-лимбическая система объединяет функции планирования передней лобной доли коры головного мозга и лимбическо-гипоталамусной системы.
Дельбрук (1970)	Информационная трансформация является основной проблемой психобиологии.
Вейнер (1972, 1977)	Психосоматические проблемы являются функцией психофизического информационного преобразования сознания и тела с вовлечением лимбическо-гипоталамусно-гипофизарной системы.
Бауэрс (1977)	Информационный подход к гипнозу включает “трансформацию семантической информации в форму, которая кодируется соматически.
Эйдер (1981)	Психоневрологоимуннологические исследования демонстрируют, как гипоталамус осуществляет взаимосвязь сознания и тела с иммунной системой.
Мишкин (1982)	Сенсорная информация хранится и объединяется в единое целое с “кросс-модальными ассоциациями” в лимбическо-гипоталамусной системе.

Хотя сейчас слова Бернгейма звучат несколько несвоевременно, он все-таки удачно описал информационную трансформацию как основной процесс терапевтического гипноза. Действительно, все современные подходы к исследованию взаимосвязи сознания и тела направлены на то, чтобы процесс преобразования слов, образов, ощущений, мыслей, веры и надежды способствовал лечению и осуществлению определенных физиологических процессов в организме.

После периода бездействия исследования в области гипноза на современном уровне были возобновлены Халлом (1933), Эриксоном[*] и Хилгардом (1977), которые побудили к действию целое новое поколение исследователей (Фромм и Шор, 1979, Шихан и Перри, 1976). Эти исследователи развили методологию объективного изучения, которая вывела информационный подход к пониманию гипнотерапевтического феномена. Например, в книге “Сознание и тело” (Mind & Body, 1969) Стивен Блэк, руководствуясь теорией информации, использовал очень широкий философский и экспериментальный подход в своих исследованиях о способе модуляции гипноза физиологическими механизмами иммунной системы. Бауэрс сделал следующий вывод относительно информационной точки зрения на гипноз (1977, стр. 231):

... Тенденция разделять этиологические факторы болезни либо на чисто психические, либо соматические составляющие, хотя и является в некотором отношении эвристической, тем не менее, вечна, по крайней мере до тех пор, пока дуализм сознания (души) и тела будет противостоять рациональному решению. Возможно, нам нужна новая формулировка этой древней проблемы, такая, которая заранее не предполагала бы наличия огромной пропасти между отдельными “объективными реальностями” сознания и тела.

Можно переформулировать этот вопрос с привлечением концепции информации. Все человеческое тело может рассматриваться как взаимозависимая сеть информационных систем - генетической, иммунологической, гормональной и т.д. Каждая из этих систем имеет свой код, поэтому для перевода кода определенной системы, например, генетической, необходим адаптер (трансформатор). Тогда сознание со своей способностью выведения символов в лингвистической и экстралингвистической формах, может также служить средством кодирования, обработки и передачи информации как между, так и внутри личности. Если обработка и передача информации является единой как для психики, так и для соматики, то проблема взаимоотношений сознания и тела может быть сформулирована следующим образом: Как информация, получаемая и обрабатываемая на семантическом уровне, переводится в информацию, которая может быть получена и обработана на соматическом уровне, и наоборот? Многие умы задаются этим вопросом. Йонас Салк в комментарии к работе Шандса (1969) заявляет следующее: “Человеческий язык является особой формой коммуникации. Вы потом перепрыгнули на молекулярный уровень, и я был рад, что вы это сделали, потому что в этих двух специальных формах коммуникации имеются параллели. Код необходимо перевести...”

К сожалению, мы еще не скоро сможем понять сложный механизм, который помогает преобразовывать информацию с семантического на соматический уровень, но безусловно, некоторые механизмы для этого существуют. Поскольку мы уже видели выборочное и специфическое воздействие внушения на строение организма и его функционирование, данная идея безусловно находит здесь очень хорошую опору. Осмелюсь предположить, что глубокому способность к глубокому гипнозу является важной переменной в этом процессе трансформации. Мы уже показывали, что лечебный потенциал внушения, по всей видимости, увеличивается у людей, обладающих способностью подвергаться глубокому гипнотическому воздействию. 

Прошло 10 лет с тех пор, как были написаны эти слова. Наука шагнула далеко вперед. В этой главе мы рассмотрим новую попытку ответить на вопрос о том, как гипноз может повлиять на процесс преобразования информации на уровне сознание-тело. Прежде всего, мы остановимся на заключении о том, что лимбическо-гипоталамусная система является основным трансформатором между сознанием и телом. Потом мы выясним, сколько основных проводящих путей мозговой активности, связанных с памятью, научением и поведением, поддерживают (обеспечивают) лимбическо-гипоталамусную систему в этом процессе психофизического информационного преобразования.

 Лимбическо-гипоталамусная система: основной информационный трансформатор между сознанием и телом

Наиболее значимые исследования в области изучения сознания и тела начались, когда молодой Ганс Селье, презрев предрассудки медицинского мира тех дней, представил психологическую идею стресса как явления, заслуживающего изучения (Селье, 1936, 1976). Результатом исследований Селье, которым он посвятил всю свою жизнь, явилась теория о том, как психический и/или физический стресс трансформируется в “психосоматические проблемы” с участием гормонов гипоталамусно-гипофизарно-надпочечной оси эндокринной системы. Селье назвал этот трансформационный процесс “общим адаптационным синдромом” (General Adaptation Syndrome) (См. рис. 1).

Работа Селье не противоречила анатомическим исследованиям Пейпеца (1937), который показал, что психический (умственный) опыт преобразуется в физиологические реакции, характерные для эмоций, в цепи мозговых структур, которые составляют основную часть того, что мы сейчас называем лимбическо-гипоталамусной системой. Позднее, в 1940 г., Шаррерс, а в 1948 г. Харрис начали работу, которая привела к следующему открытию: “секреторные клетки в области гипоталамуса могут функционировать в качестве молекулярных информационных преобразователей путем преобразования нервных импульсов, которые кодируют сознание, в гормональные молекулы - носители информации - эндокринной системы, которая и регулирует работу тела. Преобразование этих нервных импульсов сознания в молекулы-носители информации тела было названо “нейроэндокринной трансформацией” (Уртман и Энтон-Тэй, 1969).

Следующий важный прорыв в понимании роли лимбическо-гипоталамусной системы в осуществлении и модулировании взаимосвязи сознания и тела, а также поведения, произошел после открытия центров удовольствия (поощрения) и боли (наказания). Когда миниатюрные электроды аккуратно вживлялись в определенные области гипоталамуса (в частности, в средний лобно-мозговой узел и латеральный и венетромедиальный центр (ядро)), животные, участвовавшие в эксперименте, нажимали на рычаг до 15 000 раз в час для того, чтобы испытать чувство вознаграждения (поощрения) (Олдз, 1977; Олдз и Милнер, 1954). Естественно, что животные скорее будут нажимать на рычаг, который вызывает у них приятные ощущения, чем будут есть! С другой стороны, вживление электродов в близкоприлегающие области, такие как перивентрикулярные системы гипоталамуса и таламуса, среди других, выключает центры боли и наказания (Дельгадо, 1969; Дельгадо, Робертс и Миллер, 1954). Для демонстрации возможностей центров наказания и запрета (подавления) управляемого болью поведения Дельгадо с огромным упорством, не присущим нейрофизиологам ранее, действительно стоял один на арене с агрессивным боевым быком. В момент, когда был близок к тому, чтобы напасть на него, Дельгадо нажимал кнопку, подключенную к электроду, вживленному в болевые центры мозга быка. Бык моментально останавливался. Это была публичная демонстрация существования науки о связи сознания и тела. Эти демонстрации работы центров поощрения и наказания в лимбически-гипоталамусной системе опять-таки приводят к вопросу, почему это является главным центром информационного преобразования между сознанием и телом? Удовольствие и боль являются огромными ускорителями научения, поведения и того, как мы чувствуем и выражаем себя.

1. Лимбическая система

2. Гипоталамус

3. Гипофиз

СТРЕСС

	Лимбическая система
Зависимые от состояния	Гипоталамус         Гипофиз	Память и научение
	Психомодуляция

Вегетативная нервная система

Эндокринная система

Иммунная система

1. ACTN обратная связь

2. Кортикоидная обратная связь

3. Катехоламиновая обратная связь

Пищеварительная система (язва)	Кортикоиды	Надпочечники	Кортикоиды	Вилочковая железа    Селезенка    Лимфоузлы    Кожа и т.д.
Желудочно-кишечный тракт		Кровяное давление, метаболизм и т.д.	Катехоламины

Рисунок 1. Усовершенствованная модель синдрома общей адаптации Селье, демонстрирующая психомодулирующее влияние лимбическо-гипоталамусной системы на вегетативную, эндокринную и иммунную системы. Гипнотерапевтическая теория зависимости памяти и научения от состояния иллюстрируется на примере “фильтра” лимбической системы (квадрат), окруженного гипоталамусом.

После того, как было установлено, что кортикоидные гормоны надпочечников могут подавлять иммунную систему, было выдвинуто предположение, что психические механизмы гипноза могут воздействовать на иммунную систему тела именно по психобиологическому пути. Однако в серии опытов Блэк (1963, 1960), Блэк и Фридман (1965) смогли продемонстрировать, что это не так. Гипноз был эффективен в модуляции иммунной системы, особенно в подавлении аллергических реакций кожи, но этот терапевтический эффект имел место также благодаря пока непознанному психофизиологическому процессу. Эта тайна лишь сейчас находится в стадии психоневрологических исследований (Адер, 1981), которые демонстрируют, как иммунная система может воздействовать напрямую на гипоталамус через свои собственные “молекулы - носители информации”, которые называются “иммуннопередатчиками”.

К 1970 г. физик Дельбрук смог установить, что понимание механизма передачи информации является центральной проблемой нейробиологии. Вдохновленный исследованиями Дельбрука, Вайнер (1972, 1977) произвел глубокое изучение взаимосвязи психобиологии и человеческих заболеваний. Он исследовал ряд моделей преобразования информации с целью выявления наиболее подходящей для понимания психосоматических проблем. Вайнер признал значение терапевтического гипноза в самых различных случаях психосоматических заболеваний, которые он изучал, но сделал вывод о том, что мы все равно еще недостаточно знаем о специфической биологии каждой болезни для того, чтобы выделить точные пути психобиологического лечения. Для того чтобы выяснить, что это могут быть за пути, мы рассмотрим в следующих четырех подразделах те участки мозга, которые передают информацию о стимулах и обработке данных в лимбическо-гипоталамусную систему.

Ретикулярная система активации: разбуженный, ищущий новую информацию и спящий мозг

Другое направление важных исследовательских работ в области понимания трансформации информации по модели сознание - тело сформировалось в связи с работами Моррицци и Магоуна (1949). Они открыли восходящую (ретикулярную) систему активизации (ARAS) в мозговом стволе, которая осуществляет связь на уровне нейронов с лимбическо-гипоталамусной системой, таламусом и по всей коре головного мозга для стимуляции пробуждения мозга. Сетевидное образование играет важную роль в передаче психофизической информации, оно получает сенсорную информацию через все нейронные тела и действует как “фильтр”, передавая мозгу только ту информацию, которая является новой или настоятельной (постоянно, настойчивой, непрекращающейся).

Мозг способен проснуться, встревожиться, стать внимательным к новым моделям сенсорных раздражителей и информации, что дает ему возможность сосредоточить свою активность на новых знаниях и творчестве. Способность же сознания относиться с вниманием к новому имеет свою психобиологическую основу в активности скопления норэпинифрин-содержащих нейронов в локус коерулеус (locus coeruleus) участков ткани, соединяющей две части органа, мозгового ствола. Когда раздражение новой информацией происходит в локус коерулеус, нервные соединения стимулируют начало коротких состояний усиленной ответной реакции в высших корковых зонах мозга и в лимбическо-гипоталамусном центре, отвечающем за память и за механизмы поощрения или удовольствия. Другими словами, локус коерулеус трансформирует раздражение от новой информации в более высокое психобиологическое состояние. С другой стороны, слабые, повторяющиеся ситуации уменьшают активность локус коерулеус и ведут к релаксации, вялости и сну. Очень важен тот факт, что новая и вызывающая возбуждение информация действительно увеличивает активность мозга. Учет данного факта является непременным условием для проведения всех видов творчески направленной психотерапии и психофизического лечения. Несмотря на свою значимость, он часто недооценивается. Этот факт является одним из основополагающих принципов, используемых в языке человеческого facilitation (см. 2 и 5).

Связь между активностью локус коерулеус и сном была обнаружена Жуве в 1975 г. В опытах с кошками он разрушал часть нуклеус локус коерулеус, которая отвечает за моторную активность во время сна. Жуве установил, что кошки преобразовывают свои сны в форму “псевдогаллюцинаторного” поведения (термин Жуве). В ходе наблюдений он разработал интересную теорию сна как процесса, интегрирующего генетическое или врожденное поведение (Жуве, 1973, 1977). Эта теория стала психобиологической основной для разработанных совсем недавно теорий, где сон рассматривается как экспериментальный театр, где могут быть открыты многие паттерны коммуникации между сознанием и телом и методами лечения (Димент, 1965, 1972; Ла Берж, 1985; Минделл, 1985 а, б; Росси, 1972/1986).

В чем же заключается различие между активностью спящего и бодрствующего мозга? Можно сказать, что в сознательной, всеохватывающей организации умственной деятельности. Во время сна возможны творческие, очень яркие вспышки метафорических мысленных образов, но обычно они не находятся под контролем сознания. Ла Берж (1985) описал не так давно эксперименты, в которых специально обученные субъекты (и к тому же талантливые) несомненно были в состоянии контролировать содержание некоторых своих сновидений, а также могли управлять некоторыми своими психобиологическими функциями (например, сенсуальным возбуждением, дыханием). Однако эта их относительная редкая способность, которая называется Luciel Dreaming (“яркий сон”), возможно, является исключением из правила. Человек, который во сне может проявлять достаточно длительно такие способности во сне, представляет собой индивида, который может использовать в некоторой степени сознательное планирование и сознательный контроль для трансформации сознания в физиологические реакции. Теперь давайте обратим наше внимание на функционирование основных участков мозга, которые задействованы в этом планировании и в процессе сознательного управления.

Лобная часть коры головного мозга: организующий и планирующий разум

Функция специфического планирования передней части коры головного мозга была открыта не так давно. На этот участок человеческого мозга приходится 1/4 всей массы полушария головного мозга. У человека она пропорционально крупнее той же части мозга, как у любого из животных. Этот участок достигает зрелости только по достижении ребенком семилетнего возраста. Передняя часть коры обладает богатейшими связями как с ретикулярной формацией (ARAS), так и с лимбическо-гипоталамусной системой. Интеграция информации, передаваемой в эти два участка с помощью организующей деятельности передней части коры, является главным предметом в данном подразделе.

Пробуждающие и привлекающие внимание раздражители, переданные в мозг с помощью ретикулярной формации и своего специфического ядра (локус коерулеус), организованы и выражены как нормальные человеческие реакции с помощью планирующих и последовательных функций передней части коры.

Передняя часть коры также обладает такими богатыми связями с лимбическо-гипоталамусной системой; некоторые исследователи считают ее как отдельную переднелимбическую систему (Nauta, 1964, 1972; Nauta & Domesick, 1980; Nauta & Feirtaq, 1979). Лурия написал о всеобъемлющей планирующей и организующей функции передней части коры следующее (1966, стр. 233):

... Тот факт, что передний отдел тесно связан с основными структурами лимбической доли и через них с другими нервными механизмами, связанными с интерсепцией, дает основание предположить, что он получает сигналы о различных изменениях, происходящих в организме, и что он очень тесно связан с регуляцией состояний тела. Очевидно, что изменения состояния организма происходят не только из-за появления новых стимулов, провоцирующих реакции возбуждения, но также из-за активности реакций тела. Возможен вывод, что эти изменяющиеся состояния могут привести к соответствующим дальнейшим изменениям в активности тела. Поэтому существуют важные основания полагать, что лобные доли синтезируют информацию об окружающем мире, полученную через экстероцепторы, и информацию о внутреннем состоянии организма, и что они являются средством, с помощью которого регулируется поведение организма в соответствии с эффектом, производимым его действиями.

Организация и синтез внешней и внутренней информации для “регуляции состояний организма” очень важны для развития нашего понимания связи сознания и тела и лечения. Регуляция состояний организма происходит, когда организованные раздражители, внутренние и внешние, направляются через лимбическо-гипоталамусную систему. Психофизиологи, такие как Ахтерберг (Achterberg), 1985; Achterberg & Zacolis (1980, 1984) собрали доказательства того, что связь сознания и тела и лечения осуществляется через “телесный образ”. Под телесным образом понимается организация визуальных мысленных образов, которые очевидно создаются передне-лимбической системой, главным образом с помощью правого полушария. Для того чтобы приблизиться к пониманию этой идеи, мы сейчас рассмотрим дополнительно процесс информационной трансформации правым и левым полушариями и их роль в процессе обеспечения взаимодействия между сознанием и телом.

 Полушария головного мозга: логическое и образное сознание

В 50-е и 60-е годы толчком к большому числу открытий в области передачи информации в мозге послужили исследования Майерса и Сперри (1953). Они открыли, что когда нервные соединения мозолистого тела между правым и левым полушариями в головном мозге кошки были разорваны, каждое полушарие функционировало очевидно независимо. Поскольку эта операция, казалось, не ухудшает мыслительных способностей, Сперри (1964) со своими коллегами осуществил хирургические операции на тщательно подобранных человеческих индивидах, которые страдали от очень сильны и неконтролируемых эпилептических припадков. Они полагали, что если источник эпилепсии располагается в одном из полушарий, операция по крайней мере предотвратит распространение приступа на другую часть мозга. Операция значительно способствовала улучшению состояния больных. Когда психологи тщательно обследовали таких больных с расщепленным мозгом, они пришли к ряду ошеломляющих открытий в отношении внутренних различий путей передачи информации или ее обработки в левом и правом полушариях (Gazzaniga, 1967, 1985). В интересах нашего изучения взаимодействия сознания и тела и лечения, было бы немаловажным отметить, что левое полушарие специализируется на вербально-лингвистической трансформации речи и аналитическом мышлении, в то время как правое играет наиболее доминантную роль в целостной аналого-образной передаче информации, характерной для эмоций, представлений и особенно для образа тела (схемы тела) (Achterberg, 1985). Возникающая основополагающая гипотеза  состоит в том, что модели передачи информации правого полушария более тесно связаны с лимбическо-гипоталамусной системой и взаимоотношениями сознания и тела в случаях эффекта плацебо и терапевтического гипноза. Ян Уикрамассекера (Jan Uickramasekera) не так давно сделал следующее резюме (1985, стр. 274-175):

... Люди, отвечающие на применение плацебо, как и легко гипнотизируемые, обладают критической, аналитической моделью обработки информации, которая характерна для доминирующего вербального полушария. Успешно излечиваемые с помощью плацебо больные, как правило, оказываются людьми, которые готовы увидеть умозрительные (понятийные) или другие взаимоотношения между событиями, которые другим кажутся беспорядочно разрозненными. Они подавляют отвлекающие сигналы сомнения и скепсиса, которые являются следствием более аналитической модели обработки информации, характерной для доминантного левого полушария. Как и легко гипнотизируемые люди, индивиды, хорошо реагирующие на применение плацебо, склонны к приукрашиванию или тщательному обдумыванию свойств даваемого препарата, придавая ему большую силу, исходя при этом из своего богатого личного репертуара. И наоборот, они могут свести на нет или ослабить эффект от принятия какого бы то ни было препарата в результате своего отрицательного отношения.

Шапиро (Shapiro, 1971) называет людей, не реагирующих на плацебо, “ригидными и стереотипными”, а также лишенными психологического склада ума (стр. 445). Удивляет схожесть между этим описанием и характеристикой лиц, слабо подверженных гипнозу. Появляется все больше доказательств того (Bakan, 1969; Graham & Pernicano, 1976; Gur & Gur, 1974; Lanchman & Goode, 1976), что гипнабельность или внушаемость является, главным образом, свойством праворуких (правшей) и результатом особенностей функции правого полушария (недоминирующего или малого полушария). Функции малого полушария включают целостные и образные процессы мышления с растянутой, относительной и одновременной обработкой информации (Ornstein, 1973; Sperry, 1964); тенденция “увидеть” некоторую взаимосвязь или “значение” (“смысл”) в данных, хотя бы и беспорядочно полученных (чернильные пятна Роршаха), по всей видимости, представляют собой одну из сторон творческого мышления, которая считается свойством недоминантного полушария. Данный вывод может объяснить общие черты, присущие хорошо поддающимся действию плацебо и гипнозу людям”.

Значительный интерес психотерапевтов с различными убеждениями к изучению возможностей психофизического лечения правого полушария привел ко многим спорным попыткам найти видимые или передаваемые через язык тела сигналы, говорящие об этом процессе. Движения глаз, связанные с характерным образом мыслей и их рефлексией, были описаны вне зависимости от этих исследований Тайтлебаумом и Деем (Taitlebaum, 1954; Day, 1964). Бакан (Bakan) первым предположил, что доминантность правого или левого полушария или их активность может быть основой тенденции глаз двигаться направо или налево, соответственно, когда происходит передача логической или, наоборот, фигуральной информации.

Позднее, анализируя многие исследования в этой области, Бакан (1980) пришел к выводу, что правое полушарие на самом деле играет первостепенную роль в производстве необработанных (сырых) мыслительных образов. Эти примитивные мыслительные образы имеют тенденцию легко поддаваться влиянию во время сна, мышечной релаксации, свободной ассоциации, при бреде (или когда человек не в себе), а также под влиянием определенных препаратов, которые блокируют связь между полушариями. Однако когда между полушариями существует хорошая взаимосвязь, примитивные образы правого полушария подвергаются “тепловой обработке” или передаются в левое полушарие. Это (?) привело к парадоксальному открытию, что субъекты, которые хорошо справляются со структурными тестами мыслительных образов и пространственных связей, имеют тенденцию двигать глазами вправо, показывая тем самым усиленную вовлеченность в эту деятельность левого полушария. Наблюдая за движениями глаз, которые мы рассматриваем как доказательство интенсивной работы того или иного полушария, необходимо учитывать степень трансформации мыслительных образов - либо они находятся в первичной обработке (сырые), либо они проходят вторичную обработку (из них что-то готовится).

Это различие между мозговым преобразованием сырых или преобразованных мыслительных образов может оказаться характерным и для всех других сенсорных модальностей. Например, установлено, что правое полушарие головного мозга активизируется под действием музыки у неподготовленного слушателя, который просто получает удовольствие от ее прослушивания. В то же время, при прослушивании этой же самой музыки профессиональным музыкантом, у него активизируется левое полушарие (Mazziotta, Phelps, Carson, & Kuhl, 1982). Эти различия в передаче информации левым и правым полушариями (Rossi, 1977) лежат в основе многих подходов к облегчению взаимосвязи между сознанием и телом. О них мы поговорим позже.

 Память и научение, психика и сознание

Направление последних исследований психобиологов в области изучения памяти и научения подтверждает важность информационного преобразования по модели “сознание-тело” в лимбическо-гипоталамусном участке мозга для понимания процесса интеграции ощущения и восприятия с мыслями и поведением. В этом подразделе мы рассмотрим только два аспекта, которые имеют наибольшее значение для нашей темы. Первый аспект: роль гормонов в функционировании памяти и осуществлении научения. Второй аспект: способ интеграции ощущения и восприятия с памятью и обучением на уровне лимбическо-гипоталамусной системы.  Физиолог Мак Го (McGaugh) дал следующее определение роли памяти и обучения (1983, стр. 163-164):

Хорошо известно, что сенсорная стимуляция приводит в действие неспецифические системы мозга (через систему ARAS, как мы видели это выше). Сенсорная стимуляция также приводит к выбросу гормонов, включая ACTH (?): эпинефрин, вазопрессин и опиаты ослабляющие чувствительность пептиды, энкефалин и эндорфин. Огромное число последних исследований показало, что эти гормоны влияют на память и научение. Эти открытия наталкивают на два важных вопроса. Первый - является ли выброс этих гормонов, связанных со стрессом, частью нормальных процессов, происходящих во время эндогенной модуляции банка памяти? Второй - оказывают ли влияние гормоны на результаты лечения, которые, как известно, приводят к ретроградной амнезии и ретроградному усилению памяти. Если на эти вопросы ответить положительно, что вытекает из многих последних исследований, то тогда следует главный вопрос - не лежит ли в основе банка памяти (или просто памяти) принцип действия эндогенных гормонов на активность мозга? Разработки нашей и других лабораторий позволяют предположить, что способность к запоминанию находится под влиянием эпинефринов, которые вырабатываются мозговой корой надпочечников (Mc Gaugh & others, 1982). В течение нескольких лет мы также изучали вопрос воздействия на память послетренировочной (post-training - после обучения) электростимуляции мозга. Наши последние результаты ... указывают на то, что воздействие стимуляции миндалин лимбической системы на память может сопровождаться выбросом эпинефрина. Сведение воедино этих двух линий исследований представляет доказательство точки зрения, что гормоны, выбрасываемые во время переживания какого-либо события, модулируют силу памяти об этом событии. Это также говорит о том, что центральные модулирующие влияния на памяти (в лимбико-гипоталамической системе) взаимодействуют с воздействиями от периферических гормонов(выделено мной - ЭР).

Исследования Мак Го (Mc Gaugh) обеспечивают нас базой для многих полезных терапевтических методов усиления взаимосвязи между сознанием - телом и лечением. Хотя наше понимание процессов, происходящих в этих невероятно запутанных лабиринтах по-прежнему находится на примитивном уровне, тем не менее, будет достаточно предложить такое важное направление как интеграция работ Г.Селье и Милтона Эриксона в области психосоматической медицины, о чем мы будем говорить в главе 4.

Исследования Мортимера Мишкина и его коллег из Национального института психического здоровья прослеживают путь, по которому сенсорная информация в зрительной области коры головного мозга передается к лимбической системе, где она накапливается и объединяется в единое целое с процессами памяти и научения. Лимбическая система (особенно ее составные структуры: миндалина и гиппокамп) представляет собой участок, где информация, накапливаемая многими различными сенсорными системами, может комбинироваться и интегрироваться. Этот тип “кросс-модальных ассоциаций” дает гипоталамусу доступ к сенсорно-перцептуальной информации для информационного преобразования гибких моделей в психофизиологические реакции тела (Murry & Mishkin, 1985). 

Мы можем рассматривать эти исследования в области кросс-модальных ассоциаций как наиболее современную трактовку оригинальной концепции Бернгейма об идео-динамике как психофизиологической основе терапевтического гипноза. Таким образом, работа Мишкина представляет собой новую исследовательскую базу для изучения взаимосвязи сознания и тела и лечения в гипнотерапии. Его исследования в области отношений между зрительной модальностью и лимбической системой должны быть расширены до изучения всех остальных сенсорных (чувствительных) модальностей.

В одной ранней работе (Rossi, 1972/1985) при изучении феноменального содержания и процессов сновидений я сделал вывод о том, что интермодальные сдвиги между ощущениями, перцепцией, эмоциями, представлениями, познанием, идентичностью и поведением являются характерными чертами процесса психологического роста и изменений. Труды Мишкина обеспечивают экспериментальную базу для такого психологического изучения творческого развития и возрождения новых методологий, которые развиваются в настоящее время в психотерапии для обеспечения этих процессов (Millz & Crouley, 1986). Мы продолжим изучение этих процессов информационного преобразования  в главе 5.

Работа Мишкина вносит ясность в глобальный спор между бихевиористами и когнитивным подходом к пониманию сущности процессов памяти и научения и роли мышления, осознания и сознания в этих процессах. Мишкин (Mishkin, Malamut & Backevalier, 1964; Mishkin & Petu, 1984) разработали двухуровневую психобиологическую теорию, в которой есть место как для бихевиористских, так и для когнитивных построений. Навыки, которые бихевиористы рассматривают как автоматические связи между стимулом и реакцией, и которые осуществляются, когда имеется адекватное вознаграждение, Мишкин называет самым основным процессом, который происходит на всех уровнях жизни - от примитивного одноклеточного организма до человека. Когнитивный процесс саморефлексии и размышлений для формирования таких навыков не требуется. Приобретение информации, знаний и самоосознанной и самоуправляемой системы памяти, как это описывается когнитивными теориями научения, требует эволюции корково-лимбическо-таламусного пути, который присущ всем наиболее развитым формам жизни, таким как млекопитающие и человек.

Исходя из информации, содержащейся в данной главе, мы могли бы определить сознание как процесс саморефлексивной информационной переработки. Это определение, возможно, не удовлетворит философов, однако как практическая направляющая в наших размышлениях о взаимосвязи сознания и тела и возможных способах создания новых подходов к лечению по модели сознание - тело его достаточно.

Основные процессы и пути саморефлексивного информационного преобразования, описанные в данной главе, начинают восприниматься как психобиологическая основа самоуправляемого сознания и взаимосвязи сознания и тела. Все эти пути фокусируются на лимбическо-гипоталамусной системе[†], как основном центре информационной передачи про модели сознание - тело.

Если бы мы более преуспели в нашем понимании психобиологии, мы бы знали, какие именно специфические способы воздействия сознания упрощают каждый из этих основных путей взаимосвязи сознания и тела. Что, например, наиболее эффективно стимулирует ARAS для создания повышенной корковой активности для обеспечения запоминания новой информации у конкретного индивида? Как нам помочь больному получить доступ к памяти и системам, ведающим навыками и визуальными представлениями (мысленными образами) через затылочную, височную области, лимбическо-гипоталамусную систему? Какие вопросы о планировании наших аспектов жизненного опыта наиболее эффективно задействуют лобно-лимбическую систему подростка, когда он пребывает в затруднительном положении относительно своих жизненных целей? Какие комбинации логико-вербальных и аналого-метафорических способов информационной передачи могли бы оптимально способствовать интеграции левого и правого полушарий головного мозга для творческого решения проблем в любой специфической ситуации?

Хотя мы, конечно, далеки от того, чтобы быть в состоянии ответить на все эти вопросы, сам факт их постановки является шагом вперед в направлении их решения. Кроме того, современные экспериментальные методики, такие как PET SCAN (позитронно-эмиссионная трансосевая томография) и магнитно-резонансные отображения, делают доступными средства проверки каких бы то ни было идей и гипотез, которые мы развиваем в этой области. В последующих главах этой книги мы исследуем пути и средства доступа и облегчения протекания процессов на каждом из этих путей психофизической коммуникации и лечения.

3

  Зависимое от состояние научение в психофизическом лечении и гипнозе

Д

ля того чтобы полностью оценить масштабы теории зависимости от состояния в лечении по модели сознание - тело и гипнозе, необходимо обратиться к двухсотлетней истории ее развития (табл. 2). Из главы I мы знаем, как Бернгейм создавал свою концепцию преобразования информации в лечении по модели “сознание-тело” и с использованием гипноза. Эту главу мы начинаем со слов Джеймса Брэйда (James Braid) (1795-1860), который предложил концепцию измененных состояний или теорию зависимого от состояния здоровья разума и тела и гипноза. Брейд рекомендовал определять гипноз следующим образом (цитируется по Tinterow, 1970, стр. 370-372):

Давайте ограничим употребление слова гипнотизм (hypnotism) только теми случаями, когда ... субъект после пробуждения совершенно не помнит то, что происходило с ним во время его сна, но при этом он будет иметь наилучшие воспоминания о переходе в схожее состояние гипнотизма впоследствии. Тогда понятие гипнотизма будет включать только те случаи, когда возникает состояние, которое мы до настоящего времени называли состоянием раздвоенного сознания (double-conscious state).

В первой части этой цитаты Брэйд определяет гипнотизм как процесс диссоциации или обратимой амнезии, что приводит к состоянию раздвоенного сознания (или что вызвано состоянием раздвоенного сознания). Современные исследователи назвали бы это “процессом запоминания и научения в зависимости от состояния”. То, что познается и запоминается, зависит от конкретного психофизиологического процесса во время приобретения впечатлений. То, что человек запоминает во время сеанса гипноза, забывается им в состоянии бодрствования (при пробуждении), но вновь становится доступным при повторном сеансе гипноза. Поскольку память зависит от состояния, когда информация была получена, и ограничивается этим состоянием, то мы говорим, что это “информация, определяемая состоянием”.

Во второй части цитаты Брэйд изобретает общее обозначение психофизиологический для определения всех видов феномена взаимного действия сознания и материи. Такое раннее использование термина “психофизиологический” явилось его способом концептуализации процесса передачи информации между сознанием и телом во время лечения и гипнотического воздействия. 

Пьер Жане (1859-1947) стал следующей крупной фигурой в истории гипноза, который использовал феномен реверсивной амнезии как основу для построения “теории диссоциации и психофизической проблематики”. Диссоциация или “прерывание ассоциаций” (block) между сознательным и бессознательным была концептуализирована как причина психопатологии, доступ к которой и ее изменение можно осуществить с помощью гипноза. Фрейд одобрил эту точку зрения, но использовал “свободные ассоциации” вместо формального ввода в гипноз для получения доступа к подавленной или диссоциированной памяти, что стало началом психологических и психосоматических проблем.

Таблица 2.     Эволюция [концепций] памяти и научения в зависимости от состояния и бихевиоральная поведенческая терапия психофизиологического лечения и терапевтического гипноза.

Исследователи	Концепты
Брейд (1855)	Объявление состояния раздвоенного сознания как “реверсивной амнезии” является психофизиологической основой гипноза.
Жане (1889-1907)	Объявление диссоциации блокировкой или реверсивной амнезией между сознанием и подсознанием является источником психопатологии, доступ к которой можно получить через гипноз, который также может излечить от этого.
Фрейд (1896); Юнг (1910); Ранк (1924)	Основа психоанализа: эмоциональная травма приводит к диссоциации, подавлению, комплексам и амнезии, что является базой для формирования неврозов и функциональных психозов.
Эриксон (1932, 1943 а, b, c, d, 1948)	Продемонстрировал, что травматические амнезии и психосоматические симптомы являются нервно-физиологическими диссоциациями, которые могут быть решены в гипнотерапии с помощью “внутреннего перекодирования”.
Чик (публикации 1957-1981)	Гипноз происходит спонтанно во время стресса; этот феномен является состоянием зависимости.
Овертон (1968, 1972, 1973)	Изучил всю литературу за 40 лет и установил, что памяти и научение в зависимости от состояния являются важной экспериментальной базой диссоциации во многих парадигмах фармацевтических и психобиологических исследований.
Фишер (1971 а, b, c)	Информация и поведение, определяемые состоянием, концептуализируются как психофизиологическая основа измененных состояний, диссоциаций, настроений, множественных личностей, сновидений, трансов, религиозных, творческих, художественных, наркоаналитических феноменов и психоза.
Росси (1972, 1973)	Психические шоки и творческие моменты имеют место, когда прерываются привычные модели зависимых от состояния видов памяти и ассоциаций.
Эриксон и Росси (1974)	Исследования в области научения, зависимого от состояния, оказывают экспериментальную поддержку общему взгляду на все виды амнезии и психологические переживания как определяемые состоянием.
Хилгард и Хилгард (1975); Хилгард (1977)	Сформулировал неодиссоциативную теорию гипноза, в которой говорится, что зависимые от состояния память и научение представляют собой тот же класс психофиизологического феномена, что и гипнотическая диссоциация.
Росси (1981, 1982)	Сформулировал ультрадианную теорию гипнотерапевтического лечения: (1) Источником психосоматических проблем являются вызванные стрессом нарушения ультрадианных психобиологических ритмов, зависимых от состояния, в супрахиазменных ядрах гипоталамуса; (2) Использование гипнотерапии по Эриксону нормализует эти ультрадианные ритмы с балансом вегетативной нервной системы.
Уэрнтз (1981); Уэрнтз и др. (1981)	Корреляция ультрадианных ритмов в нозальной и церебральной полушарных доминантах централизованно регулируется гипоталамусом через баланс вегетативной нервной системы.
Бенсон (1983 а, б)	Релаксация в йоге и медитация имеют свой психосоматический лечебный исток в “интегрированной гипоталамусной реакции”, которая находит свое выражение во всеобщем упадке активности симпатической нервной системы.
Зорнейцер (1978); Мак Го (1983); Изкуирдо (1984)	Гипотеза эндогенного состояния зависимости при формировании памяти; периферийные гормоны надпочечников формируют память и научение в лимбическо-гипоталамусной системе.

Ранее психоанализ занимался исследованием необходимости и достаточных условий для таких видов реверсивной амнезии и диссоциаций. В своем труде “Этиология истерии” Фрейд (1896) рассуждает на тему роли травмы (цитата из издания 1956 г., стр. 186):

Для того чтобы для нас было достаточно ясно, что прослеживание назад от истерического симптома к травматическому событию способствует нашему пониманию только в том случае, если у этого события имеются два условия - оно обладает требуемым определяющим качеством, и мы можем приписать ему необходимую травмирующую силу.

Жизненные обстоятельства, которые обладают этим “определяющим качеством” и “травмирующей силой” привели к формированию комплексов. Влияние этих комплексов на память и поведение было исследовано экспериментально и описано Юнгом в ходе его опытов по изучению ассоциаций (Юнг, 1910, стр. 363): 

“В конце эксперимента (по изучению ассоциаций) субъекту давался вопрос: правильно ли он припоминает реакцию, которая была у него ранее на каждое стимульное слово? Потом становилось очевидным, что забывание происходит во время или сразу после возникающего волнения, вызванного комплексом. Фактически мы имели дело с неким “фрейдистским вытеснением”. Эта процедура обеспечивает нас индикаторами комплекса, которые на практике доказали свое значение”.

Позднее Отто Ранк (1924/1952) отодвинул возможный источник комплексов и неврозов на этап естественной травмы, испытываемой при рождении. Таким образом, можно сказать, что все здание психоанализа зиждется на этой попытке объяснить, как травма приводит к эмоциональным комплексам, инициируя диссоциацию, вытеснение и амнезию.

М.Т.Эриксон (1902-1980) впоследствии продемонстрировал, как амнезия, вызванная психологическим шоком и травмирующими событиями, становится психо-невро-физиологической диссоциацией, которая может быть устранена “внутренней перекодировкой” в гипнотерапии (Эриксон, 1948, 1980). Один из первых студентов Эриксона, Дэвид Чиик, систематизировал идеомоторный сигнальный подход (ideomotor signaling approach) в исследованиях эмоциональной травмы, стресса и психосоматических симптомов. 25-летний период исследований клинических случаев позволил Чиику сформулировать теорию о том, что сильный стресс неизменно приводит к измененному состоянию, которое можно рассматривать как форму спонтанного гипноза, который кодирует проблемы и симптомы, определяемые состоянием (Чиик, 1981, стр. 88):

Гипноз происходит спонтанно во время стресса (Чиик, 1960), что наводит на мысль о том, что этот феномен является зависимым от состояния условием, мобилизирующем информацию, заранее обусловленную до этого имевшим место сходным стрессом” (Чиик, 1962 б).

В такие моменты индивид имеет тенденцию возвратиться в воспоминаниях  и физиологическим поведением к более раннему моменту крупного стресса. Формальная индукция гипноза может внезапно высвободить беспокоящие воспоминания о событиях, ассоциирующихся со спонтанным гипнотическим состоянием. Это может оказаться полезным в поиске факторов, ответственных за поведение с плохой приспосабливаемостью, но может привести в замешательство неопытного гипнотизера, который посчитает, что его субъект идентифицирует его с какой-то злой личностью, с которой он имел дело в прошлом. Этот феномен обратной вспышки не является специфичным. Спусковой механизм может привести в действие и несоответствующую реакцию, с чем я часто сталкивался при обработке случаев амнезии”.

Многие клинические публикации Чиика включают в себя наиболее обширную документацию о психобиологическом подходе к взаимосвязи сознания и тела и лечения, которые в настоящее время доступны в литературе по вопросам терапевтического гипноза. Его метод будет рассмотрен позднее в главе 5.

Когда Эриксон и я пересмотрели историю терапевтического гипноза в соответствии с основными теориями и исследованиями в современной психологии, мы решили возвести свое здание на базе точки зрения Фишера о связи между научением в зависимости от состояния и амнезией (Эриксон, Росси, 1974/1980, стр. 71-90):

Рассматриваемые вместе эти клинические и натуралистические исследования дают серьезные основания предположить, что гипнотический транс является измененным состоянием сознания и амнезией, в частности, она является естественным следствием этого переменного состояния. Последние исследования в области изучения научения в зависимости от состояния представляют экспериментальное основание общей точке зрения на все виды амнезии, как “определяемые состоянием”. Теперь мы можем понять гипнотическую амнезию как только один из общего класса поддающихся проверке феноменов, а не как особый случай. Фишер (1971 в) недавно сделал вывод о связи между зависимым от состояния научением и амнезией:

Так как опыт возрастает в результате ассоциирования какого-то определенного состояния или уровня возбуждения с конкретной символической интерпретацией этого возбуждения, опыт определяется состоянием, таким образом он может быть вызван в воспоминаниях или с помощью определенного уровня возбуждения или путем использования какого-нибудь символа его интерпретации, такого как образ, мелодия или вкусовое ощущение.

Не так давно исследователи заставили 48 испытуемых в состоянии алкогольного опьянения запомнить всякую бессмыслицу. В трезвом состоянии эти добровольцы с трудом вспоминали, что они учили. Но когда их напоили опять, они значительно лучше вспоминали заученное. Другой ученый также наблюдал процесс припоминания геометрических форм в двух случаях, зависимых от состояния, - при амфетаминном возбуждении и амобарбитальном “торможении”. Оба его добровольца запоминали и потом позднее вспоминали фигуры после применения одного или двух препаратов. Запоминание в том или ином состоянии называется научением, зависимым от состояния. Это распространенная практика, однако научение или обусловливание не является необходимым для создания заданности состояния. Наоборот, может хватить единственного опыта для установления заданности состояния.

Случаи Дежавю и так называемых обратных вспышек LSD выделяются в особую группу всеобщего феномена заданности состояния. Обратите внимание на то, что на центральное поражение (повреждение), на молекулы галлюциногенного препарата не являются необходимым условием для осуществления этой обратной вспышки - для получения обратной вспышки LSD может быть достаточно одного символа, пробуждающего воспоминания о прошлом случае применения наркотика.

То, что называется "подсознанием" является другим названием этой амнезии. Это вытекает из определяемого состоянием природы опыта и того факта, что амнезия существует между состоянием нормального ежедневного опыта и всех других состояний гипер- и гиповозбуждения. Будучи человеком, уверенном в себе, я предполагаю, что существуют уровни возбуждения и соответствующие символические интерпретации в интерпретационном репертуаре индивида. Как же становится возможным сложное существование? А вот как - проживанием периода от одного пробуждения до другого такого состояния; от одного сна до другого; от LSD до LSD; от одного творческого, артистического, религиозного и психического воодушевления (вдохновения) до другого; от транса до транса; от одной мечты до другой" (стр. 904).

Очевидная продолжительность обычного сознания, которая существует в состоянии бодрствования ежедневно, является на деле ненадежной иллюзией, которая становится возможной в результате ассоциативных связей, которые существуют между связанными частями (пунктами(?)) беседы, ориентации в задании и т.д. Все мы испытывали внезапную амнезию, которая имеет место, когда мы уходим слишком далеко по касательной так, что мы теряем нить (мысль), мы забываем, что именно мы собирались сделать и т.д. Без соединения ассоциативных связей воедино, сознание раскололось бы на серии дискретных состояний с такой же маленькой близостью (ассоциацией идей - псих. терм.), как это очевидно в нашей воображаемой жизни. 

В соответствии с этой точкой зрения то, что мы обычно испытываем как наше обычное ежедневное состояние бодрствования или сознания, является в действительности привычными моделями памяти, ассоциаций и поведения, зависимых от состояния. Я представил "творческие моменты" во сне (мечтах), артистического или научного творчества и повседневной жизни как интервалы в привычных моделях (1972/1985). Новый опыт, который приобретается во время творческих моментов, следует считать “основной частью естественных мыслей и интуиций (затрагивающих душу, также как и изменения в личности)”. Я описал возможную психологическую основу творческих моментов (Росси, 1972/1985, стр. 158):

Переживание творческого момента может быть феноменологическим коррелятом критического изменения в молекулярной структуре протеинов(?) внутри (в рамках) мозга, ассоциированных с научением (Kimble, 1965) или создании нового клеточного сосредоточения и фазовых последовательностей (Hebb, 1963).

Использование Эриксоном психологического шока (Rossi, 1973/1980) для вызова творческих моментов во время гипнотерапии будет рассмотрено в главах 4 и 5.

Между тем, исследование Хилгарда по использованию гипноза в целях ослабления боли предвещали экспериментальную поддержку основного тождества (сходства) процессов психологической диссоциации и научения в зависимости от состояния (Hilgard & Hilgard, 1975):

Другой подход к диссоциированному опыту заключается в исследовании любопытного действия определенных наркотиков (медицинских препаратов) на сохранение в памяти и восстановление запомненного, приводящего к тому, что мы называем научением, зависимым от состояния. Если запоминание происходит под влиянием соответствующего наркотика (препарата), память на такое запоминание будет бездействовать в случае неприменения этого препарата, но вернется, когда человек будет опять находиться под его действием. Это иногда случается при употреблении алкоголя: человек забывает то, что он говорил или делал в результате интоксикации, и вспоминает все вновь, когда у него опять наступает алкогольная интоксикация. Это происходит потому, что память сохраняется, но недоступна, за исключением особых обстоятельств. Этот феномен имеет некоторые характерные черты гипнотической амнезии. Вероятно, когда будут установлены локализация и природа этого феномена, они придадут новые качества физиологическому субстрату для гипноза.

В своей неодиссоциативной теории гипноза Эрнест Хилгард впоследствии объединил исторические и современные экспериментальные и клинические данные для того, чтобы сформулировать вопрос о том, как главный классический феномен гипноза может концептуализироваться в формах "разделенного сознания" (divided consciousness) (Hilgard, 1977, стр. 244-245):

Если информация, полученная в одном состоянии, как, например, под воздействием препарата (наркотика), забывается в ином состоянии, но вспоминается опять при повторном употреблении препарата, то этот случай является экспериментальной  иллюстрацией реверсивной амнезии. Такая классификация является, конечно, парадигмой запоминания в зависимости от состояния. Эта литература была пересмотрена Овертоном, являющимся одним из ведущих исследователей в этой области (Overton, 1972, 1973).

... По Овертону (1973), наркотическое подавление (drug discrimination) ... “может базироваться на диссоциативном барьере, который ослабляет (ухудшает) тренировку (обучение, подготовку) между состоянием с применением препарата и без его применения”. Концепция диссоциации, используемая Овертоном, созвучна теории неодиссоциации. То есть, два типа поведения могут быть изолированы друг от друга из-за различной доступной информации (Выделено мной - ЭР).

Мое понимание отношений между гипнозом и запоминанием в зависимости от состояния получило новое развитие в 1980-х годах, когда я изучал схожесть между психобиологическими характеристиками ультрадиальных ритмов и “обычного ежедневного транса”, который Эриксон использовал в целях гипнотерапевтического лечения (Росси, 1972/1980, 1981, 1982, 1986а). Это привело к формулированию ультрадианной теории гипнотерапевтического лечения (Росси, 1982, стр. 23):

“Схожесть между поведенческими характеристиками ультрадианных циклов (multioscillatory (мульти/многоколебательная?) система психофизиологических процессов, включающих в себя многие парасимпатические и правополушарные функции, которые имеют 90-минутную периодичность в течение всех 24 часов) и “общего ежедневного транса” (common everyday trance) навели автора на мысль о выдвижении новой теории гипноза состояния/ий (state/s theory of hypnosis). Базой для ее выдвижения послужили восьмилетние наблюдения клинических, гипнотерапевтических методик М.Г.Эриксона, чья работа также базировалась на использовании 90-минутной периодичности. Ультрадианная теория гипнотерапевтического лечения говорит о том, что: 1) источник психосоматических реакций находится в вызванных стрессом нарушениях (отклонениях) в нормальной периодичности ультрадианных циклов и 2) натуралистический подход к гипнотерапии помогает лечению через нормализацию этих ультрадианных ритмов, которые были (оказались чувствительными к запоминанию и установлению требуемых характеристик) обработке под влиянием как психологического, так и физиологического факторов. 

Независимое доказательство этих открытий имело место, когда я случайно натолкнулся на замечательную работу Уэрнтца (Werntz, Bickford, Bloom and Shannahoff Khalsa, 1981), который обнаружил дополнительное доказательство роли гипоталамуса как источника и посредника в создании ультрадианных ритмов в церебральной доминации, каузальной доминации и в интеграции вегетативной нервной системы. Особое теоретическое значение работы Уэрнтца заключалось в положении о том, что существует эмпирическая связь между западными психофизиологическими исследованиями в области измененных состояний сознания (altered states) и восточной практикой йоги, известной с древних времен (Росси, 1986 а). Это развивающееся сближение западной и восточной концепций взаимоотношений между сознанием и телом в дальнейшем было поддержано независимым направлением исследований Бенсона (1983 а, б), который описывал (“relaxation response”) - эффект релаксации в йоге, медитацию и молитву как обладающие лечебным источником (силой) в интегрированной реакции гипоталамуса, что приводит ко всеобщему уменьшению активности симпатической нервной системы.

Следующий этап в моем понимании наступил год спустя, когда я прочитал обзор последних исследований в области нейробиологии памяти и научения МакГо (McGaugh,  1983). В этой работе говорилось о том, что гормоны выбрасываются во время стрессовой модуляции памяти и научения в лимбической системе (а именно, в миндалину и гиппокамп). Я сразу же понял: 1) это были те же гормоны гипоталамусно-гипофизарно-эндокринной системы, которые, как установил Селье, являются источником психосоматических проблем, связанных со стрессом; 2) новые нейробиологические исследования в области памяти и научения и классическое исследование психосоматики Селье являются одновременно основополагающим феноменом памяти и научения, зависимых от состояния (state-dependent memory & learning).

Позднее Изквиэрдо (1984) объявил о независимом лабораторном исследовании в области “зависимости от эндогенности состояния” (endogenous state dependency); он подтверждает, что память зависит от отношений между нейрогормональным и гормональным состоянием. По Изквиэрдо первое пробное (точное, ясное) заявление в отношении гипотезы зависимости от эндогенного состояния было сделано Зорнетцером (Zornetzer) в 1978 г. (стр. 646):

В обычном формировании памяти специфическая модель возбуждения, присутствующая в мозге во время тренировки (обучения), может стать составной частью запоминаемой (сохраняемой) информации. Нервная репрезентация этой специфической модели возбуждения зависит от модели активности, генерируемой мозговым стволом, ацетилхолинными, катехоламинными и серотонинными системами. Эта та самая модель идеосинкретичного (ideosyncratic) и уникального  состояния мозга, которое имеет место во время формирования памяти, что, возможно, нуждается в репродуцировании или по крайней мере в приближении во время восстановления (возвращения в прежнее состояние) для того, чтобы сохраняемая информация была тщательно продумана (осмыслена).

Психобиологическая гипотеза Зорнетцера является самым ясным (четким) предшественником того, что я формулирую здесь как “теорию зависимости от состояния в лечении по модели “сознание-тело” и терапевтического гипноза”.

Хотя в течение последних 40 лет (Овертон, 1978; Росси и Риан, 1986), SDMLВ (зависимые от состояния памяти, научение и поведение) подвергались серьезным экспериментальным исследованиям, они менее известны, чем классическое обуславливание по Павлову и оперантное научение Скиннера. Поэтому, при первом ознакомлении SDMLB может показаться экзотической и слишком специализированной (детализированной) формой научения,  то есть как второстепенный вариант классического и оперантного научения. На самом же деле все совсем наоборот: SDLMB является широким общим классом (формой) научения, который происходит у всех сложных организмов, имеющих кору головного мозга и лимбическо-гипоталамусную систему, а павловское и скиннеровское научение представляют собой специфические разновидности SDLMB. Первые исследователи и их последователи по большей части не подозревали о роли лимбическо-гипоталамусной SDLMB, когда они проводили свои первые эксперименты по научению.

Например, Павлов был не в состоянии учесть все едва различимые (тонкие) внутренние реакции на стресс, когда он проводил опыты на своих собаках, у которых был выработан рефлекс к слюноотделению при внешней парной ассоциации с измельченным мясом и звуком. Многие исследователи и теоретики в области изучения памяти и научения, имеющие современную психобиологическую ориентацию (Lynch, McGaugh, & Weinberger, 1984), пришли к общей договоренности (соглашению) (хотя и с использованием различной терминологии). что существуют по крайней мере два класса внутренних реакций, связанных с памятью и научением у высших организмов: 1) имеется специфический локус следа в памяти на молекулярно-синапсическом уровне (Hawkins, & Kandel, 1984; Rozenzweig & Bernett, 1984); 2) миндалина и гиппокамп лимбическо-гипоталамусной системы участвуют в обработке, кодировании и припоминании специфического следа в памяти, который может локализоваться где-нибудь еще в мозге (Mishkin & Petu, 1984, Thompson и др., 1984).  Именно этот второй фактор лимбическо-гипоталамусной системы связывает память, научение и поведение с едва различимыми факторами (составными элементами) зависимости от состояния, которые кодируют психосоматические проблемы, решаемые (разрешаемые) с помощью терапевтического гипноза и других методов психофизического лечения.

Тщательное сравнение работ Селье и Эриксона указывает на то, что они оба работали над одним и тем же основным феноменом зависимости памяти и научения от состояния - происхождением и разрешением психосоматических проблем - Селье с точки зрения физиологических исследований; Эриксон - с психологической точки зрения. Однако и тот, и другой, по-видимому, не осознавали идею зависимости памяти и научения от состояния, как это можно видеть из их работ.

На исследованиях Селье и Эриксона я останавливаюсь более подробно в следующей главе. Но для начала давайте суммируем наше понимание теории зависимости от состояния психофизического лечения и терапевтического гипноза на примере двух клинических случаев: травматической амнезии и расщеплении личности.

 Иллюстрирующие случаи (примеры)

 Травматическая амнезия

В своей докторской диссертации по теме “Память, зависимая от состояния и настроения, и латерализация (Lateralization) (сдвиг) эмоций” Гейдж (Gage) описал роль Эриксона как первооткрывателя в развитии подхода к памяти, зависимой от состояния, в терапевтическом гипнозе (стр. 14-15):

М.Г.Эриксон, который исследовал феномены памяти, такие как гипнотическая гипермнезия (hypnotic hypermesia), постгипнотическая амнезия и постгипнотическое внушение, был первооткрывателем в этой области памяти, зависимой от состояния и настроения (SDM). Хотя в своих трудах он никогда не давал такого названия (SDM), очевидно, что именно этот вопрос стал основным в некоторых его исследованиях. Он усовершенствовал метод, который позволяет людям, страдающим от амнезии в результате случаев, имеющих клинический характер, вспоминать их во всех деталях. Его метод основывается на переориентации процесса, который воссоздает зрительные, звуковые образы и ощущения, мысли и чувства, связанные с забытым случаем (Erickson, 1937, 1939). Его “переориентация” на самом деле представляет собой тот же самый процесс, что и описываемый в MSDM (настроение и память, зависимые от состояния). 

Прямая цитата из доклада Эриксона о “Развитии кажущегося (видимого) состояния бессознательности во время гипнотической деблокировки (помощи, разгрузки) во время травматического опыта  (переживания) (Development of Apperent Unconsciousness Acerting Hypnotic Reliving of a Traumatic Experience” поможет продемонстрировать это. В данном случае Эриксон использовал возрастную регрессию (возрастную прогрессирующую амнезию, возрастной обратный ход памяти - age regression) как средство, помогающее исследовать “психическое развитие” молодого человека, который недавно вылечился от психической травмы (Erickson, 1937/1980, стр. 45-59):

Экспериментальная процедура состояла из обучения пациента вхождению в глубокий сомнабулический гипнотический транс, во время которого с помощью серий гипнотических внушений он полностью дезориентировался, а потом получал ориентацию на ранние события в своей жизни. Когда его переориентировали с использованием системных/систематических внушений и вопросов с тщательно подобранными словами, он стал вспоминать о прошедших событиях в хронологически прогрессирующем порядке, описывая их подробно, как будто они происходили в данный момент. Присутствовавшая стенографистка полностью вспомнила весь ход эксперимента, включая описательные/дескриптивные средства. 

В каждом случае, когда можно было получить адекватную информацию иначе, чем только от больного, было установлено, что события далекого прошлого оживали в памяти и вспоминались больным с удивительной отчетливостью и характеризовались богатством (полнотой) и точностью деталей. Изучение экспериментальных открытий вскрыло один факт, представляющий большой интерес, который необычным образом иллюстрирует психосоматические взаимосвязи. Этот факт касается развития того, что называется состоянием бессознательности, в котором больной оживил в памяти покушение на убийство, которое произошло за два года до этого, когда ему было 17 лет. Вся предыдущая информация по этому нападению состояла в том, что больной утверждал, что его “взяли пропариться” и там так сильно избили, что требовалась немедленная госпитализация. Казалось, что у него была полная амнезия на все детали происшедшего, включая даже название больницы. Расширенные и настойчивые расспросы в состоянии обычного глубокого гипнотического транса, а также в обычном бодрствующем состоянии вскрывали только незначительные подробности, несмотря на то, что он, казалось, стремился к сотрудничеству на грани своих возможностей.

Когда в процессе гипнотического оживления памяти подошли к описанию дня происшествия, больной выразил свой страх, обнаружив себя полицейским информатором. Он красочно (отчетливо) передавал растущее беспокойство относительно мести со стороны криминальных элементов. Все его поведение и вид говорили о большом беспокойстве. Когда подошло время вспоминать, что произошло в 4 часа того дня, он со всей полнотой чувств оживил в памяти сцену, когда 2 мужчины приказали ему сесть в машину. Причем он знал, что они были преступниками. Он вспомнил свое поведение и страх во время всей этой длительной поездки, в ходе которой он жалобно просил пощады у своих похитителей. Наконец, он взял у бандитов бутылку шипучки и со страхом и нерешительностью стал пить из воображаемой бутылки. Когда он глотал, он гримасничал и мямлил, что шипучка горькая на вкус, спрашивая, не отравлена ли она, и пытался уклониться от ударов. Весь его вид по-прежнему говорил о том, что он испытывает огромный ужас. Вскоре после того, как он закончил пить, его вырвало, и вдруг он растерялся. Его зрачки, которые раньше постоянно меняли размер, внезапно широко расширились и развился латеральный нистагм (судорожные подергивания глазного яблока). Потом он начал тереть глаза и жаловаться, что он видит нечетко. Он сказал, что становится темно, и у него кружится голова. Больной стал трясти головой, как будто он хотел что-то выбросить или поднять себя. Отвечая на вопросы экспериментатора, больной сказал, что он чувствует, что засыпает. Было заметно, что его речь, прежде ясная (четкая), становится тяжелой и невнятной. Он больше не выглядел перепуганным - у него появилась сонливость. 

В это время больной сидел на кушетке, и каждые несколько секунд экспериментатор проверял у него наличие признаков каталепсии, которая является показателем продолжения пребывания его в гипнотическом состоянии. Через две минуты падающей активности, во время которых больной тряс головой все медленнее и медленнее и бормотал со все более нечеткой артикуляцией, его глаза закрылись, несмотря на его очевидные усилия не дать им закрыться. Вдруг он издал какой-то удушающих звук и повалился, растянувшись безжизненно на кушетке. В результате немедленного осмотра экспериментатором было установлено, что он полностью потерял гипнотическую контактность - отсутствовала каталепсия, которая до того времени постоянно проверялась. Физически отмечалось следующее: упала нижняя челюсть, атония мышц ног и рук. Рефлексы коленного сустава и зрачков, которые присутствовали во время гипнотического состояния, теперь также пропали. Дыхание и пульс, вместо учащенных во время состояния ужаса, сменились на расслабленные, характерные для сна. Они были так слабы, что стало возможно наступление обморока. Короче говоря, у больного наблюдались все признаки бессознательного состояния. Однако до того, как можно было измерить пульс и давление, показалось, что больной приходит в себя. Он немного зашевелился и застонал. Каталепсия немедленно возвратилась. Вскоре он открыл глаза, посмотрел вокруг и вновь закрыл глаза. Было отмечено, что зрачки были по-прежнему широко расширены, наблюдался нистагм, глаза не были сфокусированы. Пациент все время облизывал губы, просил воды и слабо потирал свой лоб, гримасничал от боли, как и раньше. На вопросы экспериментатора - “Что случилось? В чем дело?” - он не обращал никакого внимания, если не считать фразы: “Темно, темно”. Последовал повторный упадок сил, не такой яркий, как первый, но того же свойства, с теми же физическими характеристиками. Только дыхание было более глубоким и затрудненным, а пульс - слабым, но твердым (четким). Экспериментатором были предприняты повторные попытки пробудить больного, но в течение нескольких минут он не отвечал на эти попытки. В конце концов, каталепсия вернулась, больной отрыл глаза и уставился вперед невидимым взором. Нистагм отсутствовал, зрачки были несколько расширены, но чувствительны к свету. Он повернул голову, простонал, потер шею, как будто она болела, мягко потер лоб, гримасничая от боли. Его постоянно трясло. Он опять стал облизывать губы и просить воды. На настойчивые вопросы экспериментатора не было ответа, кроме слов “свет” и “палки”. И сейчас, и раньше он прикладывал руки к ушам, тер их слабо и бормотал: “Гудит”. Вскоре больной, казалось, пришел в себя в некоторой степени, он снова стал хорошо реагировать на вопросы экспериментатора, которые касались событий, оживленных в его памяти. Потом последовало не совсем адекватное описание (если сравнивать его с его первоначальной коммуникабельностью) о том, что он лежит в канаве вдоль дороги среди палок, ему холодно, мокро и неудобно, его страшно мучает жажда, гудит в ушах, болит голова, болит кровоточащая рана на лбу, он пытается осторожно стирать с него кровь. Кажется, утро.

Потом он фрагментарно вспоминает то, как его подобрали какие-то люди и отвезли в больницу. Воспоминание о последующих двух днях было также бессвязно и неадекватно, но когда полностью была прослежена последовательность событий, он вспомнил название больницы.

Этот случай покушения на убийство иллюстрирует, как генерируется определяемая состоянием информация в зависимости от изменяющегося психофизиологического состояния (особенно, реакция тревоги вегетативной нервной системы и эндокринной системы, что ведет к учащенному дыханию, пульсу и повышенному кровяному давлению), чего можно добиться с помощью терапевтического гипноза. Эриксон получал доступ к зависимой от состояния информации через тщательное оживление в памяти содержания и frames of reference (систему ссылок), в которых они были заключены (Эриксон и Росси, 1979). Как он сказал в вышеприведенном случае, “использование системных (систематических) внушений и тщательно сформулированных вопросов ... для оживления в памяти прошлых событий в хронологически прогрессирующем порядке” является важным ключом к успеху в подобной процедуре. Эти систематические (точные) вопросы и внушения достигают точки памяти, которая позволяет больному оживить в памяти изолированные травмой (амнезийные) воспоминания, определяемые состоянием.

Способ Эриксона получать доступ к воспоминаниям, определяемым состоянием, через рассмотрение содержания и сенсорно-перцептуальных рядов (сигналов) принципиально отличается от манеры традиционного авторитарного гипноза с использованием прямого внушения. Например, в традиционной процедуре, когда человеку говорят: “Запомни!”, опора делается на якобы существующую “гипервнушаемость” гипнотического состояния. Однако Эриксон (1932/1980) в своих первых исследованиях сделал вывод о том, что “гипервнушаемость” не есть характерная черта гипноза (стр. 495):

“Исходя из собственного опыта автора ... гипервнушаемость не наблюдалась (не отмечалась), хотя (?) приводятся приблизительно 300 субъектов и несколько тысяч случаев транса. Кроме того, значительное число субъектов подвергались гипнозу от 300 до 500 раз в течение многих лет. Также, несколько субъектов являлись ближайшими родственниками с последовательными близкими ежедневными контактами и были обучены отвечать быстро и с готовностью на незначительное (слабое) внушение. Они абсолютно не превращались в гипервнушаемых. Однако было установлено, что обращаться с ними надо крайней осторожно, дабы не потерять в их лице помощников (они не перестали сотрудничать). Часто я чувствовал, что у них развивался компенсаторный негативизм в отношении гипноза для компенсации любой формы повышенной внушаемости. Субъекты, обученные входить в глубокий транс мгновенно при щелканьи пальцев, с успехом противостояли (сопротивлялись), когда они этого не хотели или были более заинтересованы чем-нибудь иным. Даже если их убеждали дать свое согласие против их воли, введение в транс становилось невозможным. Эти люди не поддавались внушению и со стороны других людей, так как когда их услуги “одалживались” другим коллегам автора, то и в этом случае гипноз был также затруднен, несмотря на их большую подготовку, как и в случаях, когда гипнотизером был сам автор. То же самое происходило и когда автор брал “напрокат” людей. Короче говоря, вероятнее всего, что если и существует развитие повышенной внушаемости, то оно весьма ничтожно (то есть ее величина). (Выделено мной - ЭР)

Фраза “установлено, что обращаться с ними надо крайне осторожно” является ключом к более адекватной интерпретации терапевтического гипноза в той форме, которая получила развитие благодаря Эриксону. Поддающиеся гипнозу субъекты являются гиперчувствительными, а не гипервнушаемыми (Ellenberger, 1970, стр. 115). Можно сказать, что хорошо поддающиеся гипнозу имеют легкий доступ к своим воспоминаниям, находящимся в зависимости от состояния, благодаря своей чувствительности. Эта чувствительность является качеством, которое позволяет им принимать и реализовывать внушения, если они находятся в отношениях партнерства с гипнотерапевтом. Это также качество, которое делает их более восприимчивыми к тонким и подчас незунаваемым (неразличимым) нюансам гипнотической коммуникации, которые называются “demand characteristics” (запрашиваемые характеристики) или “minimal cues” (минимальные сигналы) (Erickson, 1964/1980; 1980 b) гипнотической ситуации. Некоторые особо талантливые (одаренные) субъекты могут использовать свою чувствительность для перестройки своих сенсорно-перцептуальных и умственных процессов таким образом, чтобы быть в состоянии переживать классический феномен гипноза и разнообразные необычные и новейшие модели зависимого от состояния психофизического взаимодействия.

 Расщепление личности и память, зависимая от состояния

В своей докторской диссертации Джуди Лиенхарт (Jody Lienhart, 1983) сформулировала теорию расщепленной личности, зависимой от состояния, подтвержденную пятью тщательно зарегистрированными (описанными) случаями (Sybil, [Schriber, 1973]; Chirs Sizemore [Thigpen & Cleckley’s The Three Faces of Eve (“Три лика Евы”), 1957; Sizemore, 1977]; Christina Peters [Peters, 1978]; Betsy [Brassfield, 1980, 1983]) и своими собственными (Jody Lienhart [Brassfield, 1983; Putnam, 1982]). Лиенхарт имела возможность представить необычно развернутый анализ и объективных, и субъективных факторов в каждом случае, так как она сама была одной из них. Она описала масштабы своих изысканий и некоторых теоретических предположений, которым она нашла подтверждение (1983б стр. 6-7):

Недоступность наблюдению в каждом из исследований травмы, получаемой в детстве, является распространенной чертой парадоксальной коммуникации. Часто это - стиль обоюдно-слепой коммуникации появляется на этапе формирования, довербальной стадии детства, когда интерпретация этих посланий перепутана (запутана). Это приводит к неудовлетворительному экспериментальному значению, которое позволяет соответствующим (подобающим) образом переводить запутанные послания (Hilgard & Marquis, 1961).

Гипноз осуществляется с помощью парадоксальных суждений, сообщения (послания) не являются конгруэнтными (Halley, 1963). Многочисленные исследования показали, что процессы научения и вызова воспоминаний отличаются в гипнотическом состоянии и при обычном “забывании” (Хилгард, 1977).

В исследовании говорится, что расщепленная личность развивается через научение, зависимое от состояния, в раннем детстве. Далее, в качестве гипотезы выдвигается идея о том, что это научение происходит как результат гипноидальных эффектов детской травмы, такой как сексуальное приставание и жестокое обращение. Ребенок, не способный перевести парадоксальную природу сообщения, которое он получает, фрагментируется в состояние транса. Далее, в нем говорится, что воспоминания, зарегистрированные во время каждого из этих гипноидальных случаев, схожи со знаниями, полученными во время научения, зависимого от состояния.

Под гипнозом Лиенхарт смогла вспомнить критический случай из своей личной травматической диссоциации и формирование новой личности перед своим четырехлетием, когда ее соблазнил ее “дядя Булен”. Она дает необычно отчетливое описание своего субъективного состояния смущения (путаницы) и “гипнотической ошеломленности” этим травмировавшим ее случаем (1983, стр. 74-75):

Это происшествие заключалось в том, что Булен пытался принудить ребенка к fellatio. Джо Элла, естественно, не имела понятия, зачем эректированный пенис засовывается ей в рот. Она могла только ответить на эти зловещие угрозы и ощущение шока на эту “огромную штуку”. Она не могла ни совладать с охватившим ее страхом, ни уйти от него. На этом месте сознание Джо Эллы просто оставило пробел вместо страшного случая, как будто она совершенно отделилась от своего тела и исчезла.

Минуты или даже, может быть, часы спустя съежившуюся фигуру маленького ребенка можно было увидеть на фоне огромного здания. Было уже поздно, ее пробирала прохлада ранней осени. Но это была не Джо Элла, которая раньше сопротивлялась сильному напору ее любимого дяди Булена. Это был новый ребенок, Джо Элла II. Все следы воспоминаний об этом раннем инциденте исчезли.

Девочка обладала прекрасной мимикой и могла очень точно “показать” кого угодно. Но это был совершенно иной ребенок во всех отношениях. Ее восприятие мира было безвозвратно изменено. Предшествующий случай вызвал полное смятение в душе ребенка, и это “потерянное время” не могло быть восстановлено в рамках его контекстуального обрамления. Невозможно было справиться с этим случаем, потому что не было никакого экспериментального аналогичного случая, с которым можно было бы его сравнить. Джо Элла II была гипнотически ошеломлена и все же неспособна найти хоть какие-нибудь слова, которые позволили бы ей разобраться с этим случаем, самой или с помощью других.

Лиенхарт дает оценку своему собственному случаю (истории) (1983, стр. 89-90):

История Джоди изобилует сходными внутренними противоречиями, которые ввергают ребенка в неразрешимое конфликтное состояние. Хороший, добрый и любящий дядя становится человеком жестоким, сексуальным эксплуататором. Поскольку прежняя Джо Элла не может урегулировать (примирить) эти две крайние противоположности (две полярности), она входит в состояние транса, который эмоционально выводит ее со сцены. У возникшей личности, Джо Эллы II, отмечается потеря памяти об этом случае. Конечно, единственный доступ к этому опыту, упрятанному в капсулу, лежит через гипноз или через появление ее в ситуации, которая могла бы иметь схожий контекст.

В этом описании формирования расщепленной личности мы находим характерные особенности теории зависимого от состояния терапевтического гипноза: ситуация экстремального (чрезмерного) психофизиологического напряжения (distress) приводит к амнезии на стрессовое происшествие, к которому можно вернуться с помощью гипноза. Случай Джоди, как и другие, описываемые в диссертации Лиенхарт, выделяют другую важную черту, которая требуется при осуществлении терапевтического гипноза в соответствии с адекватной теорией зависимости от состояния: э теория разъясняет процесс вхождения в состояние спонтанного гипноза в результате травматического стресса (Cheek, 1960); она также высвечивает роль обоюдно-слепой или парадоксальной коммуникации при введении в и поддержании диссоциативного состояния. Случай Лиенхарт хорошо иллюстрирует роль терапевтического гипноза в получении доступа к воспоминаниям (памяти), инкапсулированным травматическим процессом научения, определяемого состоянием, так что они могут быть терапевтически реинтегрированы в совокупную личность (целостную личность).

Лиенхарт завершает свой анализ формулированием роли контекста и ментальных установок для получения того, чтобы сделать знания доступным сознанию в одном состоянии, а не в другом. Мы частично проецируем ее точку зрения, т.к. именно эта часть служит мостом к языку “ключей памяти” в том виде, в котором он используется экспериментальными психологами в исследованиях памяти, зависимой от состояния. Лиенхартовское понимание того, что знания разделены на интеллектуальные и эмоциональные ряды (sets) представляет особый интерес, т.к. обеспечивает поддержку гипнотерапевтическому подходу Эриксона к получению доступа к эмоциональным и интеллектуальным воспоминаниям независимо друг от друга, когда он чувствовал, что имеет дело с травматическими процессами у своих больных (Erickson & Rossi, 1979). Лиенхарт делает вывод (1983, стр. 88-89):

Раз гипноз требует большой концентрации по сравнению со “сном”, расщепленная личность научилась полностью концентрироваться на определенных воспоминаниях из прошлого. Лежащая в основе проблема, кажется, носит характер поиска из неопределенного количества психических установок. Именно в рамках поискового процесса и происходят перцептуальные искажения (дисфорсия). Этот факт приводит к хаотической путанице (смешению), потому что отдельные участки памяти не инкапсулированы в рамки соответствующих рядов по порядку. Таким образом, ключ памяти к одному периоду жизни храниться с неправильной “психической установкой”. Следовательно, определенные ключи стимулов могут подойти (открыть) одну из установок поведенческих реакций, но с неправильным содержанием или последовательностью. Этот процесс в грубой форме (в исходной форме) напоминает искажение, сгущение, символические связи, которые имеют место во время сна. Знания доступ к которым открыт в одном состоянии, не доступны в измененном состоянии, т.к. они слабо интегрируются и широко распределяются в пределах воспоминаний доминирующей (основной) личности.

Эмоциональная отрешенность от соответствующей “интеллектуальной” установки является еще одной интересной чертой, демонстрируемой множественными личностями. Кстати, исследователи не очень хорошо понимают сущность этого. Очевидно, что некоторые аффективные эмоциональные воспоминания хранятся независимо от их интеллектуальных аналогов. В результате эмоциональная часть из одного ряда может прикрепиться к связке ключей, которые составляют абсолютно отличную когнитивную установку.

“Неопределенное число установок памяти” каждая из которых более или менее определяется состоянием, - это то, что составляет кажущиеся беспорядочными модели ассоциаций, которые мы имеем (испытываем) как субъективное сознание в повседневной жизни (Эриксон, Росси, 1976). Терапевтический гипноз получает доступ к этим установкам (рядам) памяти путем систематизированной реактивации конкретно тех установок, которые необходимы для лечения (Erickson & Rossi, 1979).

Последние исследования и новые теории в области феномена множественной личности указывают на то, что вторичные личности могут также иметь и различные когнитивные и психобиологические модели реакций (Silberman, Putman, Ubeingartner, Braun & Post, 1985). Браун (1983 а, б) использовал понятие научения, зависимого от состояния, для объяснения различных систем памяти в множественных личностях, т.к. “информация, которая кодируется в одном психологическом состоянии, лучше всего оживляется в памяти в аналогичном (или в том же самом) психологическом состоянии” (1983 а, стр. 133).

В объективном исследовании множественной личности Людвиг (Ludvig и др., 1972) установил, что “только диссоциированные функции среди различных состояний сознания присущи эмоционально нагруженной информации, навыкам и деятельности, связанным с каждой конкретной (специфической) личностью” (Ludvig, 1983, стр. 94). Нейтральная информация, навыки и деятельность, не связанные с какими бы то ни было эмоциональными проявлениями, множественной личностью не диссоциируются. Этот аспект эмоциональной окраски диссоциированной или ограниченной состоянием информации еще раз подчеркивает функциональную задействованность лимбическо-гипоталамусной системы как главного психофизического преобразователя эмоциональных процессов.

 Психобиологическое разрешение психофизической проблематики

Сделав логический вывод изо всех этих взглядов последних психобиологических исследований, мы получим прагматическое решение многовековой психофизической проблемы (проблемы сознания и тела) - разрешение проблемы картезианского безусловного дуализма сознания и тела. Сознание и тело - это не отдельные феномены духовного и материального. Сознание и тело представляют собой части информационной системы. Жизнь есть информационная система. Биология есть процесс информационного преобразования. Сознание и тело - это две грани или два пути концептуализации этой единой информационной системы.

Многие теории о психофизических связях резко прерываются на этой точке, не говоря ничего определенного о том, как сознание и тело связаны и как они взаимодействуют. Но мы здесь не обойдем своим вниманием этот основной аспект, пропустив или неопределенно высказавшись о философских панацеях. Теорию зависимой от состояния психофизической коммуникации и лечения можно выразить (сформулировать) в четырех связанных между собой гипотезах:

1)      Лимбическо-гипоталамусная система является главной анатомической соединяющей связью между сознанием и телом.

2)      Память, научение и поведенческие процессы, зависимые от состояния, кодируемые в лимбическо-гипоталамусной системе, и тело связаны, представляют собой основные информационные адаптеры между сознанием и телом.

3)      Все методы психофизического лечения и терапевтического гипноза приводятся в действие через получение доступа к реструктуализацию (refrаiming) памяти и систем научения, зависимых от состояния, которые кодируют симптомы и проблемы.

4)      Зависимая от состояния кодировка психофизических симптомов и проблем может быть осуществлена с помощью как психологических, так и физиологических подходов (например, наркотики/мед. препараты) и эффекта плацебо, что представляет собой синергическое взаимодействие обоих.

Основной упор в этих гипотезах делается на то, что психофизическая информационная трансформация и память, научение и поведение, зависимые от состояния, осуществляемые с помощью лимбическо-гипоталамусной системы, являются двумя фундаментальными процессами психофизической коммуникации и лечения. Медицина специализируется во всех областях анатомических, физиологических и фармацевтических методов лечения, т.е. она концентрирует свои усилия почти исключительно на “телесной стороне” психофизического уравнивания. В этой главе мы развили экспериментально подкрепленное психофизиологическое обоснование для понимания того, как психологические факторы могут также влиять на лечение. Феномены памяти, научения и поведения, зависимых от состояния, - “недостающее звено” в цепи всех предшествующих теорий психофизических взаимосвязей. Это звено является мостом над таинственной пропастью между сознанием и телом; эти феномены являются общим знаменателем традиционной западной медицины и всех холистических, шаманских и спиритуальных подходов к лечению, которое зависит от сильно специализированных систем культовой веры; точкой зрения на мир и системы координат.

Теперь мы достигли того уровня, когда можем объяснить многие формы иатрогенного (iatrogenic) заболевания и способов лечения, которые были трудны для понимания западной медицины и психологии. Теория зависимости от состояния и психофизического лечения может, например, пролить свет на то, как даже в наш просвещенный век исследователи (Dunlap, Henderson & Jnch, 1952) смогли установить, что 30% от 17 000 медицинских рецептов (которые они проверили в Англии), были ничем иным как рецептами на плацебо, в том смысле, что медицинские препараты не обладали никаким специфическим физиологическим эффектом для лечения того, для чего они были выписаны. Теперь мы можем понять, как любой препарат, изменяющий любой аспект сенсорно-перцептуальной или физиологической реактивности тела, на любом уровне может нарушить более-менее хрупкое кодирование симптомов, зависимое от состояния, и, таким образом, спровоцировать “неспецифическое”, но абсолютно реальное лечебное воздействие, т.е. то, что мы называем “эффектом плацебо”.

Теперь давайте обратимся к более подробному изучению взаимосвязи между психофизическими симптомами зависимого от состояния научения и терапевтического гипноза через сравнение исследований Г.Селье и Милтона Эриксона.

  4

  Стресс и психосоматический феномен: основополагающие работы Г .Селье и М. Эриксона

В

 течение последних пятидесяти лет изучение стресса и психосоматического феномена было основным стимулом исследований взаимоотношений сознания и тела и лечения. Наш подход к этой области будет заключаться в том, чтобы придать им современное звучание и слить воедино работы двух главных первооткрывателей (пионеров): физиолога Г.Селье и психиатра и гипнотерапевта М.Эриксона. Эти два исследователя внесли огромный вклад в наше понимание психосоматического феномена - Селье, главным образом, благодаря своим новаторским физиологическим экспериментам в области стресса; Эриксон, благодаря, прежде всего, своим натуралистическим исследованиям спонтанных психосоматических дисфункций с использованием гипноза. Соединение воедино их работ приводит нас к более всестороннему пониманию психосоматических проблем и средств, облегчающих путь к их решению.

В этой главе мы рассмотрим формулировку Селье всеобщего адаптационного синдрома (General Adaptation Syndrome (GAS)), которая, кстати, была признана основой психосоматической медицины. Мы используем идею определяемых состоянием информации и поведения для того, чтобы придать современный вид представлениям Селье о GAS. Последние исследования, которые углубили наше понимание функций гипоталамуса, в последующем будут использованы для соединения идеи Селье о GAS и точки зрения Эриксона на экспериментальную и психо-неврофизиологическую основу гипнотерапии.

 Концепция Селье о всеобщем адаптационном синдроме (GAS)

Селье признавал влияние великого французского физиолога Клода Бернарда на развитие своей концепции всеобщего адаптационного синдрома (1974).

Бернард заявлял, что одной из наиболее характерных черт жизни является способность поддерживать постоянство своей внутренней среды. Уолтер Кэннон (Walter Cannon, 1932, 1953) позже назвал это гомеостазом. Это свойство необходимо для поддержания постоянного внутреннего физиологического состояния, несмотря на внешние изменения в окружающем мире. Ответ жизни на любое повреждение или заболевание может рассматриваться как усилие по поддержанию гомеостаза в равновесии, не допуская вторжения или изменения со стороны внешнего мира (извне). Прежде всего, Селье показал, что каким бы ни был источник биологического стресса в организме, он будет реагировать по одной и той же модели реакций для восстановления своего внутреннего гомеостаза (Селье, 1974, стр. 24-27):

В 1926 г., будучи студентом-медиком II курса, я впервые столкнулся с проблемой стереотипной реакции на любое длительное (изнуряющее) воздействие на организм. Я начал интересоваться, почему больные, страдающие от самых разнообразных заболеваний, которые представляют опасность для гомеостаза, имеют так много общих признаков и симптомов. Когда человек перенес большую потерю крови, болеет инфекционным заболеванием или у него прогрессирующий рак, он теряет аппетит, мышечную силу и желание что-либо совершать; обычно больной худеет, и даже выражение его лица говорит о том, что он болен. Что же является научным основанием того, что я в то время называл “синдромом простого нездоровья” (syndrome of just being sick)?

... Как различные стимулы (раздражители) могут вызывать одинаковый результат? В 1936 г. эта проблема вновь проявилась в условиях, которые позволяли более точный лабораторный анализ. В ходе моих экспериментов крысам, вводились различные загрязненные и токсичные гормональные препараты, которые вне зависимости от того, из какой ткани они были приготовлены, вызывали стереотипные синдромы (ряд одновременно протекающих органических изменений, характеризующихся увеличением и гиперактивностью коры надпочечников, уменьшением (или атрофией) вилочковой железы и лимфоузлов и появлением язвы в пищеварительной системе.

... Вскоре, в результате опытов на животных, стало очевидным, что и гормональное воздействие, и простуда, перегрев, инфекция, травма, кровоизлияние, нервное возбуждение и многие другие факторы приводят к одним и тем же изменениям в организме. Впервые об этом было написано в 1936 г. Это явление было названо “синдромом, вызываемым различными вредными веществами”. Позже он получил название “всеобщего адаптационного синдрома” (GAS) или биологического синдрома стресса. Его три стадии: 1) реакция тревоги (alarm reaction); 2) стадия сопротивления; 3) стадия истощения.

 Научение, зависимое от состояния, и всеобщий адаптационный синдром

Первые две стадии GAS Селье - тревоги и сопротивления - приобретают глубокий новый смысл в свете самых последних исследований в области памяти и научения, зависимых от состояния. Стадия тревоги характеризуется активацией симпатической нервной системы, которая стимулирует выброс эпинефринов и норэпинефринов из коркового слоя надпочечников. Как мы отмечали ранее, исследования Мак Го в 1983 г. продемонстрировали, что это те же самые гормоны (среди других), которые модулируют восстановление памяти. Следовательно, научение и память, которые приобретаются на этапе тревоги по Селье носят зависимый от состояния характер! У человека, попавшего в дорожно-транспортное происшествие, происходит усиленный выброс гормонов реакции тревоги. Его подробные воспоминания о происшествии переплетаются со сложным психофизиологическим состоянием, связанным с выбросом этих гормонов. Когда он возвращается к своему обычному или “нормальному” психофизиологическому состоянию, когда он отдает себе отчет через несколько часов или дней, воспоминания о происшедшем становятся смутными, или, если это очень серьезный случай (как это было проиллюстрировано на примере травматической амнезии в предыдущей главе), у пострадавшего может появиться полная амнезия. Воспоминания о происшедшем переходят в категорию “определяемых состоянием” (state-bound), т.е. они определяются точным психофизиологическим состоянием, вызванным реакцией тревоги, вместе с ассоциированными сенсорно-перцептуальными впечатлениями о происшествии.

Гоулд (Gold, 1984) подтвердил это экспериментально, когда установил, что “отдельная инъекция эпинефрина приводит к долговременным изменениям функций мозга. Это открытие говорит о том, что некоторые гормональные реакции могут не только регулировать изменения в нервной системе, связанные с хранилищами памяти, но также сами инспирируют долговременные изменения функций нервной системы (стр. 379).

Следующий этап, описанный Селье, - этап сопротивления. Он представляет собой период, в течение которого психосоматические симптомы становятся особенно очевидными и беспокоящими. В нашем случае с ДТП психосоматическая реакция могла быть любой частью реакции тревоги, которая имела место на самом деле - беспокойство, боль, истерические параличи, головные боли, язвы и т.д. Теперь пострадавший сталкивается с едва различимой “проблемой адаптации”, с которой традиционная медицина часто не знает, как справиться. Это особенно касается тех случаев, когда первоначальная причина стресса (например, само ДТП) исчезла, а сознание-тело, познавшие новый защитный способ адаптации, продолжают его использовать. Психосоматический способ адаптации был выработан во время специального) обычно травматического) состояния, зависимого от психофизиологии; он продолжает действовать, потому что остается определенным состоянием или запертым в это специальное психофизиологическое состояние даже после того, как больной, по всей видимости, возвращается к своему нормальному режиму функционирования.

Селье предложил ряд решений психосоматических проблем, которые проявляются во время стадии сопротивления (резистенции). В наиболее типичных случаях могут быть использованы медикаментозные средства, а в экстремальных случаях и хирургическое вмешательство по удалению надпочечников, которые продуцируют гормоны стресса, чтобы противодействовать их выбросу. Селье часто описывал эту стадию резистенции как “застревание” (being stuck in a groove - буквально, увязание в колее). Это был его способ описания того, что мы сейчас называем определенным состоянием психофизиологического поведения. Селье обосновывал это так: если шок может привести человека к тому, что он застревает, то, возможно, другой шок вытащит его оттуда, и человек ускользнет от болезни (span out of disease) (Селье, 1976, стр. 9). Он полагал, что различные формы шока (электрошококонвульсивное, шоковоинсулиновое лечение психического заболевания, психологический шок и т.д.) являются разновидностями неспецифической терапии, которая нейтрализуют многие неспецифические аспекты GAS. Ниже мы увидим, как это понимание связи между шоком и неспецифическим подходом к психосоматическим проблемам почти точно, хотя это ранее не признавалось, соотносится со способом Эриксона использовать психологический шок как общий (неспецифический) подход к большому разнообразию эмоциональных проблем.

 Зависимые от состояния память, настроение и убийство Роберта Кеннеди

Необычно яркий пример того, как травматическая ситуация с наличием состояния тревоги по Селье может привести к образованию зависимой от состояния информации, доступ к которой достигается через гипноз, мы приводим ниже, это убийство по политическим мотивам Роберта Кеннеди (Bower, 1981, стр. 12):

Недавно я имел беседу с Бернардом Диамондом, судебным психиатром, об известном преступлении, с которым он столкнулся - делом Сирхана Сирхана, в 1968 г. убившего Р.Кеннеди... Интересно, что у Сирхана отсутствовали какие бы то ни было воспоминания об убийстве, которое произошло на маленькой кухне в отеле “Амбассадор”, где он несколько раз стрелял в Кеннеди. Сирхан совершил это в крайне возбужденном состоянии и потом впал в амнезию относительно этого события. Диамонд, вызванный адвокатами Сирхана, загипнотизировал его и помог восстановить в памяти тот трагический день. Под гипнозом по мере того, как Сирхан становился более возбужденным, он вспоминал все больше. Он вспомнил, как выкрикнул пронзительным голосом смертный приговор, как стрелял, как задыхался, когда телохранитель чуть не задушил его. Находясь в состоянии транса, Сирхан мог вспомнить основные моменты, иногда разговаривал, в других случаях автоматически записывая свои воспоминания. Однако воспоминания об этом случае всегда сопровождались большим возбуждением. 

Любопытно, что вспоминал Сирхан под гипнозом. В обычном состоянии он отрицал, что совершил убийство. Кроме того, он отрицал, что его когда-либо гипнотизировал Диамонд, отрицал, что это были его записи - он выдвигал предположения, что Диамонд нашел актера или специалиста по почерку, которые симулировали его признания. В конечном счете, Сирхан принял версию, что, должно быть, он убил Бобби Кеннеди, рассматривая это как героический поступок в духе арабского национализма, но его вера базировалась на слухах в такой же большой степени, как и моя вера в то, что я родился в среду вечером - я, должно быть, был там, но наверняка я этого не помню. (Выделено мной - ЭР)

Образование определяемой состоянием информации в экстремальном психофизиологическом состоянии тревоги в этом случае абсолютно очевидно: “Сирхан выполнял это задание в крайне возбужденном состоянии и впал в амнезию относительно этого случая”. ... Под гипнозом, по мере того, как Сирхан становился все более возбужденным, он вспоминал все больше. “Состояние крайне сильного возбуждения” было повышенным состоянием психофизиологической реакции тревоги, которая достигла такого уровня, что воспоминания Сирхана стали определяемыми состоянием. Они были диссоциированы от его нормального бодрствующего сознания настолько, что у него появилась амнезия на то, что он стрелял. Гипноз позволил Сирхану вновь пережить это чрезвычайно измененное психофизиологическое состояние. Этот документально подтвержденный пример тесной взаимосвязи между эндокринной системой, реакцией тревоги, утратой воспоминаний, определяемых состоянием, в форме амнезии, к которым можно вернуться через гипноз, является типичным для многих случаев. Для достижения сильного эмоционального состояния, когда эти воспоминания становятся определяемыми состоянием, можно воспользоваться гипнозом.

Могут возникнуть возражения, что экстремальный стресс Сирхана Сирхана, возможно, является исключением из правил формирования информации, определяемой состоянием; кроме того, ситуация значительно отличается от типичной ежедневной жизни, когда эмоции и настроение не носят такого острого характера. Бауэр, Гиллиган и Бауэр (Bower, 1981, Gilligan & Bower, 1984) провели серию экспериментальных исследований по изучению образования этой определяемой состоянием информации в типичных для повседневной жизни случаях эмоционального состояния и настроения. Он использовал гипнотически навязанное настроение для сознания экспериментального аналога научения, зависимого от аффективного состояния, для измерения воспоминаний и памяти (Bower, 1981, стр. 131). Бауэр установил, что когда субъекты обучались материалу в гипнотически индуцированном счастливом настроении, они вспоминали его лучше, когда вновь пребывали в хорошем настроении. Аналогичные результаты были получены и для плохого настроения.

Эмоциональные состояния очень важны для воспоминаний о детстве: в хорошем настроении субъекты вспоминали наиболее счастливые эпизоды детства, в плохом настроении - более печальные. Работа Бауэра показала, как эмоции могут участвовать в зависимой от состояния обработке информации, которая становится доступной через гипнотически индуцированное настроение, соответствующее условиям усвоения, когда эта информация была закодирована. Бауэр сформулировал “теорию ассоциативной цепи памяти и эмоций” для объяснения “зависимых от настроения воспоминаний”, которые приводятся в действие с помощью физиологических или символических вербальных процессов. Газзанига (Gazzaniga, 1985), рассмотрев последние исследования в области процессов, происходящих в левом и правом полушариях, поддержал идею о том, что эти ассоциативные “цепи (сети) сознания”  могут действовать как полуавтономные “модули”, наделенные многими функциональными характеристиками “бессознательного” и того, что мы называем здесь научением и поведением, зависимыми от состояния.

Именно в таком взаимодействии физиологии и символики, о чем писали Бауэр и Газзанига, мы узнаем тип психофизических связей, которые наиболее доступны с помощью гипноза. Экспериментальная работа их и других исследователей (Blum, 1967, 1972; Gage, 1983) обеспечивает нас рациональной исследовательской базой для проведения эффективного терапевтического гипноза, при котором к ассоциативным цепям больного и его внутренним системам координат удается получить надежный доступ и которые используются для решения психофизических проблем (Erickson & Rossi, 1979; Erickson, 1985).

 Гипнотические исследования психосоматического феномена Эриксоном

Результаты исследований Эриксона, которые представляют собой первоначальный вклад в область психосоматической медицины, были опубликованы в январском выпуске журнала “Психосоматическая медицина” (1943 а, б, в, г/1980). В труде о психологических составляющих психосоматического феномена были использованы результаты десятилетней широкой экспериментальной и клинической работы в области гипноза, которая проходила в одно и то же время с фундаментальными исследованиями Селье физиологических составляющих стресса. В каком-то смысле исследования Эриксона и Селье носили взаимодополняющий характер: Селье открыл ту же физиологическую реакцию на различные стрессовые факторы, то, что он назвал GAS; Эриксон открыл психологически отличные реакции на тот же самый фактор стресса - то, что он называл “феномен случайности” (coincidental phenomena). Рассматриваемые вместе, две эти работы дают полную картину происхождения и методов разрешения психосоматических проблем. 

Рассматривая отдельно работу Селье, можно сделать вывод, что раз все различные стрессовые факторы продуцируют тот же самый физиологический синдром (увеличение коры надпочечников, подавление иммунной системы, изъязвление желудочно-кишечного тракта), то у всех должны проявляться одни и те же физиологические дисфункции, каким бы ни был источник стресса (психическим или физическим). Тот факт, что каждый индивид действительно проявляет различные физиологические модели, говорит о том, что должна существовать другая составляющая на стрессовую реакцию. Она была названа Селье “специфической составляющей”. Она включает специфику физиологической травмы (и ножевая рана, и ожог вызывают один и тот же GAS, но, очевидно, что каждый обладает различными физическими и физиологическими характеристики), а также психологические вариации тех самых приобретенных обусловленных реакций, которые накапливаются в течение всей жизни индивида. Однако Селье обошел молчанием динамику этих условных психологических составляющих. Эта та самая уникальная модель психологически обусловленных реакций (psychologically conditioned responses) в рамках каждого индивида (что составляет фильтр, зависимый от состояния на рис. 1, стр .26), которую Эриксон исследует в своих работах по психосоматическому феномену.

Вот как начинается одна из его первых работ по “Гипнотическому исследованию психосоматического феномена” (он описывает феномен случайности) (1943с/1980):

Эта работа имеет цель представить отчет о различных психосоматических внутренних взаимоотношениях и взаимозависимостях, с которыми мы часто сталкиваемся во время гипнотических экспериментов на нормальных субъектах, и которые мы называем “феноменами случайности” ... Эти феномены не являются теми обычными и ожидаемыми изменениями в психологическом, физиологическом и соматическом поведении, которые встречаются, по сути, у всех субъектов, подвергающихся гипнозу, в глубоком трансе, типа изменения времени реакции, сенсорных порогов, мышечного тонуса и подобных им аспектов поведения. Скорее всего, они отделены от психосоматических проявлений гипнотического транса, они, по всей вероятности, отражают не само состояние гипноза, а внутренние взаимосвязи гипнотически индуцированного поведения и условий в рамках состояния транса. То есть, после достижения состояния глубокого транса, впоследствии субъекту могут даваться специфические гипнотические инструкции для получения реакций особого свойства в избранной модальности поведения. Однако, в дополнение к внушаемому поведению, могут быть также получены воспринимаемые как случайные проявления изменения в одной или другой, по всей видимости, несвязанных модальностей поведения (стр. 146-146).

... Таким образом, например, один субъект, который под гипнозом исполнял роль глухого, может продемонстрировать много перемен в визуальной, моторной и других формах поведения... в то время как другой субъект, которому внушили, что он не различает цвета, демонстрировал свое беспокойство через моторное поведение, но не в области слухового восприятия... Субъективные чувства тошноты и головокружения неизменно находили выражение у одного субъекта, как только у него устанавливалось гипнотическое состояние глухоты ... Кроме того, у него были замечены нистагматические движения и расширение зрачков ... Другой субъект .. при наступлении гипнотической глухоты демонстрировал признаки общей анестезии. Пока не убрали анестезию, он не мог вернуть себе слух ... Несколько других субъектов показывали сравнительную неспособность вернуться от навязанных изменений в поведении до тех пор, пока случайные события не были исправлены. (стр. 148-149)

... Они [консидентальные случаи] представляют собой основные проявления индивида, которые происходят при самых разнообразных обстоятельствах и различных ассоциациях. Кроме того, у различных субъектов в одной и той же ситуации они также разнообразны... Однако результаты исследований все же говорят о том, что они остаются постоянными (неизменными) для специфической модальности поведения отдельного субъекта, хотя повторные гипнотические сеансы ведут к значительному уменьшению степени и длительности феномена, который, скорее всего, может причинить субъекту неудобства (доставить неприятность) (стр. 146). (Выделено мной - Э.Р.)

С точки зрения, которой мы придерживаемся в этом подразделе, можно было бы охарактеризовать “коинсидетальный феномен” Эриксона как доказательство уникально-индивидуальных моделей поведения и информации, определяемых состоянием, которые каждый человек приобретает как результат его или ее особенной биографии, эмпирического научения.  Эти индивидуальные модели являются базой уникального хранилища гипнотических реакций, которые могут применяться в терапевтических целях [Эти индивидуальные модели могут также рассматриваться как проявления “творческого бессознательного” каждого человека]. Когда человек подвергается чрезмерному стрессу в течение какого-то периода времени, эти “коинсидентальные феномены” становятся базой психосоматических симптомов, которые выражают эмпирическое научение, закодированное в фильтрах памяти лимбической системы.

Эриксон установил, что “повторные гипнотические опыты” имеют тенденцию значительно ослаблять степень и продолжительность коинсидентального феномена, который, скорее всего, причиняет субъекту психосоматические неприятности, - это является основой его гипнотерапевтического подхода к дисфункциям сознания/тела. Один из первых примеров использования Эриксоном этого подхода описывается в его работе “Гипнотические исследования психосоматического феномена: управляемое экспериментальное использование гипнотической регресии в терапии приобретенной пищевой интолерантности” (Hypnotic Investigation of Psychosomatic Phenomena: A Controlled Experimental Use of Hypnotic Regression the Therapy of an Acquired Food Intolerance”). Этот случай является наглядным примером того, как научение психосоматическому симптому и фобической реакции, возможно, с задействованием вегетативной нервной системы и, особенно, пищеварительного компонента GAS Селье, зависимые от состояния, может быть решено с помощью гипнотерапии (Erickson, 1943 b/1980, стр. 170):

Девушка в возрасте 20 лет испытывала ненормальное желание пить все время апельсиновый сок, что она и делала при первой возможности. Однажды, из-за пищеварительного нарушения она решила попробовать самолечение и выпить касторового масла, смешав его заранее с апельсиновым соком, чтобы отбить вкус. К сожалению, это привело к острому нарушению в пищеварительной системе: ее очень сильно тошнило и постоянно рвало. Она слегла в постель. На следующее утро она почувствовала себя намного лучше, но очень голодной. Она пошла на кухню, чтобы налить себе свой обычный стакан апельсинового сока, и вдруг почувствовала, что вид, запах и вкус апельсинового сока вызывают у нее сразу же тошноту, рвоту, и что она не может его пить.

Вместо того, чтобы принять это спонтанное выздоровление и неприятие апельсинов, она продолжала демонстрировать его до тех пор, пока это ее отвращение не перешло в фобию. Она не могла допустить и мысли о том, что у нее в холодильнике находятся апельсины, и ее семья была вынуждена отказаться от них. Даже вид апельсинов на фруктовых рынках вызывал у нее чувство тошноты.

Эриксон пишет, что происхождение этой условной пищеварительной проблемы имеет другой, сильно эмоционально окрашенный детерминант, который разрешился в течение нескольких дней, и на котором он подробно не останавливается в своей работе. Однако обусловленное отвращение субъекта к апельсиновому соку усиливалось, что очень типично для психосоматических проблем и восходит к самому центру дилеммы, которую они представляют. Проблемы, возникающие из модели памяти и научения, зависимых от состояния, легко разрешаемы, но психосоматические симптомы, которые они дают, продолжают усиливаться! Новая модель дисфункции стала “функционально автономной”. Она продолжает существовать как форма поведения и информации, определяемых состоянием, которая выражает себя независимым образом.

Поскольку этот характер симптома стал теперь изолированным, Эриксон отказался выходить на него с помощью прямого гипнотического внушения, даже если субъект просил его сделать это. Вместо этого он прибегает к непрямому подходу. Однажды вечером на одном общественном мероприятии гости убедили субъекта действовать, будто он загипнотизированный. Тогда Эриксон использовал эту даму для демонстрации возрастной регресии, где она была реориентирована на период времени двумя годами ранее до того, как она испытала злополучную ассоциацию между апельсиновым соком, касторкой и пережила сильные эмоциональные проблемы. В течение 20 минут она находилась в состоянии возрастной регрессии [обычный период времени, в  течение которого Эриксон использовал установку на глубокий сомнабулический транс]. После этого она смогла присоединиться к гостям и спокойной пить апельсиновый сок без отрицательных реакций. Ей не делали никаких внушений об улучшении или разрешении своего симптома. Ей всего лишь предоставили возможность выпить апельсиновый сок, и она сделала это с удовольствием. Потом она была выведена из транса с амнезией на все, что произошло. Когда она вспоминала тот вечер, ее лицо часто выражало замешательство и задумчивость. Она принималась вращать языком во рту и осторожно выдвигать его вперед над губой, как будто она пыталась ощутить какой-то ускользаемый вкус”. Несколькими днями позже субъект сообщила, что она каким-то образом “спонтанно обезусловила” себя (she had “spontaneously unconditioned” herself), и у нее вновь появилась любовь к апельсиновому соку.

В этом случае бросается в глаза то, как косвенный подход Эриксона дал возможность испытуемой вновь ощутить присущую ей тягу к апельсиновому соку в состоянии возрастной регрессии без вмешательства ее обусловленной отрицательной пищеварительной реакции. С точки зрения памяти и научения, зависимых от состояния, мы бы сказали, что ее состояние бытия в условиях возрастной регрессии обхитрило ее пищеварительный симптом, который был выработан впоследствии. Когда ей пришлось еще раз испытать присущую ей раньше любовь к апельсиновому соку, симптом был лишен силы (Rossi, 1973/1980, Erickson & Rossi, 1976/1980) без всякого вмешательства со стороны ее сознательной психической отрицательной экспектации (ожидания).

Этот вид гипнотерапии очень отличается от классического подхода с использованием прямого внушения “убрать” или ингибировать симптом. Косвенный подход Эриксона использует собственные естественные средства самолечения без интрузии прямой суггестии, которая может только выражать ограниченную точку зрения терапевта на то, как “следует” проводить лечение. Терапия проходит не по команде гипнотизера, впечатанной в сознание субъекта, а путем обмана того, что Эриксон называл “learned limitations” (приобретенные ограничения) и получением доступа к потенциалам терапевтической реакции, которая уже существует внутри субъекта. В этом случае приобретенное ограничение является ярким примером информационной и поведенческой модели, определяемой состоянием, которая закодировала симптом, мешающий естественной реакции субъекта получить удовольствие от апельсинового сока. Косвенный подход Эриксона через возрастную регрессию позволил подойти к ее симптому, определяемому состоянием, в разрешающей манере, которая и позволила ее собственным творческим ресурсам произвести настоящее лечение. Ниже я представлю дополнительные примеры того, как этот тип терапевтического гипноза может быть более адекватно концептуализирован, исходя из наших психобиологических целей в большей степени, чем из традиционных, но обманчивых целей гипноза, программирующих память и поведение. Конечно, Эриксон характеризовал программирование как “очень неосведомленный способ” осуществления попыток гипнотерапии (Erickson & Rossi, 1979, стр. 288).

В своей ранней работе о природе гипнотической психотерапии Эриксон (1948/1980) выделил логическое обоснование (основную причину) своей радикально новой концепции “транса” как периода творческой реорганизации. Он писал (стр. 38):

Введение и поддержание транса служит для того, чтобы обеспечить специальное психологическое состояние, в котором больной может переассоциировать и реорганизовать свои внутренние психологические сложности и использовать свои собственные возможности в форме, соответствующей его личному эмпирическому жизненному опыту. Терапия проистекает из внутренней резистенции поведения больного, которая достигается самим больным. Верно, что прямое внушение может привести к изменению в поведении больного и симптоматическому излечению, по крайней мере временному. Однако такое “излечение” является только реакцией на внушение и не влечет за собой той реассоциации и реорганизации идей, понимания и воспоминаний, которые так существенны для настоящего лечения. Не демонстрация поведенческих реакций, ответного поведения, которое, в лучшем случае, лишь могут удовлетворить наблюдателя, а именно эти самые реассоциация и реорганизация своего собственного эмпирического жизненного опыта являются конечным результатом лечения.

Давайте теперь обратим наше внимание на более подробное изложение этого творческого подхода к реассоциации и реорганизации психофизических проблем, которые я описал как новый язык психофизической коммуникации и терапевтического гипноза (Rossi, 1987).

  5

  Новый язык психофизической коммуникации

В

 данной главе мы сосредоточим внимание на эффективных подходах к осуществлению психофизической коммуникации. Мы узнаем, как с помощью слова, фразы, вопросов и разнообразных поисковых стратегий можно получить доступ к проблемам, закодированным в памяти, определяемой состоянием, и сделать информацию доступной для оказания помощи самому себе. Все подходы, выработаны для того, чтобы мы могли наилучшим образом актуализировать человеческий потенциал, а не просто манипулировать и управлять поведением. Наша работа не включает открытое или скрытое обуславливание, “коммуникацию влияния” или программирование. Мы даже не используем “внушение” в обычном смысле внедрения идеи в сознание другого человека. Скорее, мы просто получаем доступ к системам памяти, научения и поведения, зависимым от состояния, и мы делаем их закодированную информацию доступной для решения проблем. Локус контроля процессов лечения остается не все время в самом больном. Терапевт является помощником, проводником и консультантом.

Насколько это будет возможно, мы всегда будем пользоваться собственными словами больного, системой его отношений, мировоззрения как наиболее желательным направлением к получению доступа к проблемным участкам. наши подходы всегда сводятся к проблемам, т.к. “проблемы” представляют собой пути к преодолению нарастающего кризиса у человека. Симптомы часто являются сигналами к необходимости личного развития. Все наши терапевтические подходы активно вовлекают больных в действие, даже в ходе уже самого первого сеанса. Это позволяет продвигать их быстро вперед для совершенствования - неявного преодоления и повышения самоэффективности.

 Любой научный доступ есть перестройка (рефрейминг)

Основной предпосылкой для всех подходов, выделенных в этой книге, является фраза: “Каждый (любой) доступ есть перестройка (рефрейминг)”. Каждый раз, когда мы получаем доступ к процессом память, научения и поведения, зависимым от состояния, которые кодируют проблему, у нас появляется возможность “реассоциации и реорганизации” или перестройки (рефрейминга) этой проблемы таким способом, чтобы он(а) решил ее. Эта предпосылка основана на последних исследованиях в области памяти, научения и познания, о чем мы говорили ранее (гл. 3, Lynch, Mc Jaugh, & Weinberger, 1984, 1984). Память вовсе не действует как монитор, с помощью которого мы просто проигрываем назад только то, что мы знаем. Память - это всегда конструктивный процесс, посредством которого мы действительно синтезируем новый субъективный опыт каждый раз, когда мы вспоминаем прошлое событие. Прибрам (Pribram, 1986) пишет об этом активном синтетическом процессе следующее:

Образы и другие психические контексты как таковые не хранятся и не “локализуются” в мозгу. Скорее, благодаря действию местных мозговых схем, часто с помощью сенсорного входа из окружающей среды, образы и психические события возникают и конструируются. Такой же механизм с вовлечением моторных механизмов мозга может отвечать за намеренное, спланированное поведение. Доказательством того, что такой механизм существует, мы находим в “Languages of the Brain” - “Языки мозга” и кое где еще (Pribram, 1971, 1976; Pribram и др., 1981). Большая часть моих лабораторных исследований проводилась для демонстрации того, что мозговая функция носит активный, а не пассивный характер в своих взаимодействиях с окружающей средой, и объяснения оперативных процессов в этой активной части мозга. Эти исследования показали, что внутренняя кора и лимбические образования передней части мозга активно организуют сенсорный вход и т.д. (см. обзор Прибрама, 1980). (Выделено мной - Э.Р.)

Сознание и природа находятся в постоянно изменяющемся созидательном состоянии. Нас беспокоит, когда наши воспоминания об одном и том же событии отличаются от воспоминаний о нем у другого человека, и даже когда наши воспоминания меняются со временем. Эти существенные естественные различия и изменения причиняют много неудобств нашим судебным органам, которые основываются на скорее наивной точке зрения о постоянной, неизменной объективной реальности, где “факты есть факты”, а не на субъективных построениях нашего собственного сознания. Закон требует, чтобы свидетель повторял одну и ту же историю все время одинаково. Естественное сознание, наоборот, имеет тенденцию повторять ту же самую историю с вариациями, видимо, пытаясь постоянно дополнить и перестроить “реальность” в соответствии с новой информацией и взглядами, которые оно спонтанно генерирует.

Но то, что так досаждает юристам, является шансом для психолога! Например, когда сознание естественным образом пересматривает воспоминания с несколько различающихся между собой точек зрения, оно спонтанно начинает заниматься конструированием альтернативных реальностей. Это спонтанное конструирование альтернативных реальностей имеет жизненно важное значение в условиях постоянно меняющегося окружающего мира. Люди, которые не признают, не приветствуют, не интегрируют такие спонтанные изменения, приговорены к нетворческому существованию в отжившем прошлом (Rossi, 1972/1985). Многие из нас не имеют понятия о том, насколько мы запрограммированы жить таким способом. Мы напрасно боремся за то, чтобы сохранить наше устаревший способ мышления, чувствования и деяний до тех пор, пока симптом или проблема не становятся убедительным доказательством испытываемого нами недостатка адаптации к современным и продолжающимся переменам. И тогда наши симптом или проблема становятся нашим наилучшим проводником туда, где требуется сделать “внутреннюю работу” для реадаптации и переделки самих себя. Каждый раз, когда мы сознательно пересматриваем содержание нашей проблемы или получаем к ней доступ, мы можем впадать в зависимость от нашего сознания в плане спонтанного перестраивания его в несколько отличном виде.

 Трехэтапное решение проблемы

На Конгрессе по эволюции психотерапии, проходившем в Фениксе, штат Аризона, было подсчитано, что сейчас существует более 300 различных форм психотерапии (Rossi, 1987). Все эти виды терапии в какой-то степени способствуют психофизической коммуникации и лечению. Пытаясь сконцентрировать свое внимание на всех нюансах различия, существующих между ними, можно прийти в замешательство из-за ошеломляющего многообразия. Но на самом деле все они характеризуются трехэтапным порядком решения проблем:

1) терапевт и больной совместно инициируют процесс коммуникации;

2)  они занимаются каким-нибудь видом терапевтической деятельности и

3) к счастью, у них есть какой-то критерий для решения проблемы, поэтому они знают, когда прервать взаимодействие.

В традиционной психотерапии эти три стадии протекают приблизительно так:

1) установление отношений доверия и взаимопонимания;

2) предложение терапевтических внушений для творческой внутренней работы и

3) “пробуждение” больного и ратификация разрешения проблемы (Erickson & Rossi, 1979).

Если проблема не решена, они вновь проходят эти три этапа другим способом, возможно, используя отличные от предыдущих внушения и паттерны внутренней работы, исходя из результатов первой попытки. Процесс повторяется. Вы вновь и вновь проходите эти 3 этапа, каждый раз узнавая больше о внутреннем состоянии больного и ресурсах, которые в следующий раз могут быть использованы с большей эффективностью.

Трехэтапные схемы, представленные в этой главе, варьируются от простых к сложным. В том виде, в каком они изложены, их легко изучить, поскольку по мере знакомства с ними у специалиста совершенствуются навыки, необходимые для эффективного осуществления работы по следующей схеме. Все эти схемы являются разновидностями основной формулы подхода (basic accessing formula), которую мы сейчас и рассмотрим.

 Основная формула подхода

Сущность всех терапевтических подходов, изложенных в данной главе, может быть сведена к тому, что называется основной формулой подхода. Гипнотерапевты веками используют эту формулу в том или ином виде. Эриксон и Росси (1976/1980) проанализировали ее и сформулировали ее как подразумеваемую установку (implied directive). Основная формула подхода в корне отличается от всех предыдущих форм прямого авторитарного внушения тем, что она не включает импритинг, обуславливание или программирование субъекта с точки зрения терапевта на то, как должно протекать решение проблемы. Скорее, эта формула просто задает рамки для доступа больного к кодированию, определяемому состоянием его или его проблемы, и способствует информационному преобразованию в той степени, чтобы сделать возможным внутреннее лечение.

Основная формула может быть сформулирована по-разному, но у нее всегда присутствуют 3 основные части:

1) (а time-binding introduction) времязависимая интродукция (введение с завязкой, увязкой во времени), которая инициирует внутренний поиск систем воспоминаний, научения и поведения, зависимых от состояния;

2) доступ и трансформация определяемых состоянием проблем и симптомов;

3) видимая поведенческая реакция, сигнализирующая о том, когда процесс доступа и терапевтической трансформации завершен.

Когда больной отвечает на эту внутреннюю формулу, успокаиваясь и закрывая глаза, мы имеем видимую поведенческую реакцию, свидетельствующую о том, что происходит внутренняя работа. Этот подход к внутреннему разрешению проблемы является абсолютно естественным и легко принимается, потому что он использует типичный ежедневный процесс, который мы испытываем, когда выворачиваемся наизнанку моментально, чтобы понять, как с этим обращаться. В таком виде формула доступа представляет процесс оживления в памяти воспоминаний, связанных с проблемой, и способствует ему. Ниже мы увидим, что у этой формулы доступа существует много вариантов, и многие из них могут способствовать новому научению, рефреймингу устаревших понятий и ориентации самовыражения в более адекватном направлении для решения проблемы.

Исследования в области творческого мышления (Rossi, 1972/1985) продемонстрировали, что сущность нового обычно генерируется внутри нас на бессознательном уровне. Сознательный разум только получает новую идею и подвергает ее оценке и интеграции с предыдущими моделями понимания. Основная формула доступа создает возможность для чего-то нового, что должно случиться на бессознательном уровне, исходя из источника творчества (творческого источника). Этот способ служит для концентрации психических ресурсов больного (памяти, сенсорно-перцептуальных ассоциаций, эмоций, навыков, различных моделей научения и т.д., зависимых от состояния) и направления их в сторону творческого состояния разрешения проблемы. Последние исследования в нейробиологии научения (Rozenzweig & Bennett, 1984) говорят о том, что протеины синтезируются в соответствующих мозговых клетках во время научения. Мы можем сделать предположение о том, что различные вариации этой формулы, выделенные в этой и в последующих главах, действительно способствуют внутреннему синтезу новых протеиновых структур, которые могут действовать как биологическая основа поведения и феноменального опыта (Erickson, Rossi, & Rossi, 1978).

Теперь давайте в деталях разберем некоторые варианты этой основной формулы доступа, которые особенно часто используются при разрешении клинических случаев.

Схема 2. Основная формула доступа     1. Связанная со временем интродукция, инициирующая внутренний поиск     Ваше внутреннее сознание [творческое бессознательное, духовный направляющий и т.д.] знает,         2)         Определяемые состоянием источники доступа к проблеме     что вы можете оживить некоторые важные воспоминания, связанные с источником проблемы,         3. Видимый поведенческий сигнал решения проблемы     и вы почувствуете, что вам становится все более комфортно по мере того, как ваши глаза закрываются, чтобы их вспомнить [очевидная поведенческая реакция].

Определяемые состоянием источники доступа к решению проблем

Впервые этот трехэтапный способ подхода к разрешению проблем через получение доступа к внутренним ресурсам больного был описан Эриксоном и Росси (1979, стр. 1-14) как основная модель терапевтического гипноза. Здесь она обобщается в процедуру, которая является полезной для широкого круга проблем, которые больные могут решить для себя во время периода “внутренней работы”.

Этап 1: Сигнал готовности для внутренней работы. На этом этапе подхода терапевт просит больного вспомнить историю и природу проблемы. Воспоминание активизирует доступ и спонтанную перестройку (рефрейминг), что является характерной чертой всех психических процессов. Таким образом, воспоминание инициирует действительный процесс терапии, даже если больной полагает, что эта проблема “всего лишь обсуждается”. В положительной атмосфере, создаваемой сопереживающим терапевтическим преобразованием, больной будет часто испытывать спонтанную частичную ремиссию симптома или приобретет некое понимание того, как должна быть решена проблема. Эти начальные терапевтические открытия, безусловно, поддерживаются терапевтом, который помогает больному осознавать, каким образом “внутреннее сознание” или “творческое бессознательное” находится в постоянном состоянии внутренней работы, во время которой оно пытается и даже сейчас успешно справляется с различными частями общего проблеморазрешающего процесса. В дальнейшем больной воодушевляется, например, вспоминая ранее пережитые жизненные ситуации, в которых он или его знакомый, возможно, решил схожую проблему. 

Первый этап этого подхода достигает высшей точки, когда установлены положительные терапевтические рамки, и больной теперь уже ожидает от терапевта какого-нибудь “ответа”. Ответ вводится через интродукцию больного во внутренний проблеморазрешающий процесс. Это выглядит примерно так:

“Сейчас, когда вы готовы продолжать терапию на более глубоком уровне, вы можете начать с того, что вы становитесь более чувствительным к себе.

/Пауза/

Когда глубокая часть вашего внутреннего сознания знает то, что она может решить эту проблему /пауза/, вы обнаружите, что вам становится все комфортнее и комфортнее, и ваши глаза закрываются”.

В этой типичной терапевтической ситуации больной уже имеет достаточно культурный круг сведений для поддержания этого своего ожидания, что творческое разрешение проблемы может быть инициировано с помощью ненапряженного процесса внутренней работы и рефлексии. Когда больной фактически сделает несколько движений телом, чтобы ему было комфортно - закроет глаза, как ему велели, - терапевт получит видимые поведенческие реакции, указывающие на то, что идеальные внутренние психобиологические условия для внутреннего лечения приведены в движение.

Фраза “вам становится все более и более комфортно” больше, чем клише - она провоцирует сдвиг в балансе вегетативной нервной системе от симпатического к парасимпатическому доминированию. Она снижает общий психобиологический уровень возбуждения больного (ARAS) по мере того, как проприоцептивный и кинестетический вход от всех мышц тела уменьшается. Это приводит к тому, что внимание сдвигается от иррелевантных внешних раздражителей в сторону внутренних систем памяти, научения и поведения, зависимых от состояния, которые должны участвовать в разрешении проблемы. Закрывание глаз немедленно увеличивает генерацию a-волн (и иногда q-волн), которые связаны с творческим восприятием, чувствами и образными переживаниями. В свою очередь, это означает, что мы способствовали сдвигу от рациональных и линейных процессов левополушарного мышления в сторону более первичной холестической обработки данных правым полушарием, которое находится ближе к  системам психофизики, лимбическо-гипоталамусной информационной трансформации.

Однако вместо расслабления, закрывания глаз, обращения внутрь себя больной вдруг оказывается беспокойным или напряженным и тревожным. Это означает, что еще не найдены идеальные терапевтические условия для первого этапа. Возможно, больному надо еще за что-нибудь уцепиться до того, как начнется творческий процесс разрешения проблемы. Терапевт должен вновь начать задавать больному пробные вопросы типа:

“Интересно, есть другие вопросы или проблемы, на которые вам нужно выйти сначала (с которыми надо поработать вначале), до того, как у вас пойдет внутренняя работа?”

Такой правильно сформулированный пробный вопрос имеет большой смысл: больной сделает внутреннюю работу после того, как он сначала выйдет на те проблемы, которые остались (Erickson, Rossi, 1979; Erickson, Rossi, & Rossi, 1976). Это является также инструкцией, которая способствует выполнению планирующей функции лобной части коры. Творческая внутренняя работа тщательно организуется и охватывает последовательно все, что осталось. Когда это завершено, терапевт может снова предложить сигнал готовности к внутренней работе:

“Когда глубокая часть вашего внутреннего сознания узнает, что она может разрешить эту проблему /пауза/, вы почувствуете, что вам становится все комфортнее и комфортнее, и ваши глаза закрываются”.

Схема 3. Получение доступа к ресурсам, определяемым состоянием, для решения проблемы     1. Сигнал готовности для внутренней работы     Когда глубокая часть вашего внутреннего сознания знает, что она может решить эту проблему /пауза/, вы почувствуете себя все более и более комфортно, и ваши глаза закрываются.         2. Получение доступа и трансформация ресурсов, определяемых состоянием     Теперь ваше внутреннее сознание может продолжить работу само по себе для решения проблемы в том варианте, который отвечает всем вашим нуждам.     /Пауза/     Существуют воспоминания, жизненный опыт, способности, которые ваше внутреннее сознание может использовать различными способами, которые вы, возможно, ранее не осознавали.         3. Подтверждение решения проблемы     Когда ваше внутреннее сознание знает, что оно может продолжать эффективную работу с этой проблемой, вы обнаружите, что вы хотите немного подвигаться /пауза/, вы откроете глаза и весь обратитесь во внимание.

Таким образом, первый этап установки сигнала готовности для внутренней работы является повторяющейся (многократно) терапевтической процедурой. Она производится опять и опять, так, чтобы немедленно решить любой вопрос, который прерывает процесс обращения внутрь себя для периода комфортности для решения проблемы. Когда больной наконец входит в это комфортное состояние с закрытыми глазами, терапевт может перейти к следующему этапу.

Этап 2: Получение доступа к ресурсам, определяемым состоянием. После того, как у больного закроются глаза, терапевт может позволить период спокойной внутренней работы, которая должна происходить сама по себе. Очень важно тщательно наблюдать за больным во время этого короткого промежутка времени. Многие различные модели реакций могут стать очевидными. Иногда веки больного могут трепетать, как будто они закрываются, как это характерно в случае индукции классического гипноза. Случается, что глазные яблоки закатываются вверх или сводятся к носу в момент, когда веки закрываются. Эти движения некоторые (Spiegel & Spiegel, 1978) называют индикацией способности глубокого транса. После того, как глаза закрылись, можно иногда наблюдать мгновенные вспышки быстрых, мелких вертикальных вибрационных движений, которые могут указывать на то, что имеется доступ к внутренним процессам, определяемым состоянием (state bound). Иногда бывают быстрые горизонтальные движения влево и вправо, которые говорят о том, что внутренний пейзаж активно наблюдается. Случают и большие медленные движения глазных яблок под закрытыми веками (Weitzenhoffer, 1971), которые опять-таки говорят о глубоких переживаниях измененного состояния. Все такие движения век означают, что больной занят поисковым процессом, который считается идеальным для этого этапа внутренней работы. Иногда больной обнаруживает признаки просто покоя, без всяких движений. Конечно, бывает и обратная взаимосвязь между качеством проходящей работы и уровнем внешней активности тела (Erickson & Rossi, 1981).

Терапевт может вдруг спросить больных об их внутренних переживаниях, когда они демонстрируют такие различные модели поведения. В этой области проведено слишком мало экспериментальных исследований, поэтому мы не всегда знаем, какие индивидуальные модели реакций дают полную информацию о терапевтическом процессе. В любом случае, когда больной несколько минут занят внутренним процессом самововлечения, мы готовы ко второму этапу получения доступа и трансформации ресурсов, определяемых состоянием:

“Теперь ваше внутреннее сознание может продолжить работу само по себе для того, чтобы решить проблему в соответствии со всеми вашими потребностями.” /Пауза/

“Существуют воспоминания, жизненные переживания и способности (возможности), которые ваше внутреннее сознание может использовать различными путями, наличие которых вы ранее не осознавали.”

В эти кажущиеся случайными заявления заложена идея, которая способствует очень точному и скорейшему разрешению проблемы. Фраза “Ваше внутреннее сознание может продолжать работу само по себе” подразумевает, что происходит развивающаяся диссоциация между сознательно управляемой активностью, характерной для левополушарного мышления, когда человек умышленно (волевым усилием) направляет мысли, и самоорганизующими и автономными основными процессами правого церебрального полушария. Существует небольшая депотенциация (усиление) типичных сознательных психических привычных моделей активности, которая, возможно, усиливает проблему, и усиление более автономной первичной обработки, которая сдерживает обещание творческого разрешения проблемы.

Второе предложение: “Существуют воспоминания, жизненный опыт и способности (возможности), которые ваше внутреннее сознание может использовать различными путями, о которых вы ранее не подозревали, наличие которых вы ранее не осознавали”, является средством получения доступа и трансформации (передачи) систем воспоминаний, научения и поведения, зависимых от состояния, которые теперь требуются для решения проблемы. Идеально было бы, если больные получали бы эту наиболее важную поддержку своими словами, с использованием слов, которые являются конгруэнтными их личным системам убеждений и веры.

Таблица 3.       Частичное перечисление когнитивных, эмоциональных, сенсорно-перцептуальных и поведенческих признаков значительного погружения во внутреннюю работу и феномены зависимости от состояния.

Покраснение или побледнение лица	Сенсорно-перцептуальные нарушения
Комфортное состояние, релаксация (расслабление)	Этапы сна
Эмоциональные реакции	Спонтанный феномен измененного состояния
Экономия движений	Возрастная регрессия
Изменения движения глазных яблок	Амнезия
Изменение положения век и их закрытие	Обезболивание (анестезия)
Черты лица расслаблены	Каталепсия
Чувство отдаленности, “диссоциированности”	Галлюцинации
literalium буквальное понимание слов	Иллюзии
Движения слабые или отсутствуют	Временные искажения
Ретардация (задержка) рефлексов моргания, испуга и глотания	Речь минимальная или отсутствует. Потягивания
Пульс слабеет	Слезы
Изменения зрачков	Временное запаздывание в моторном и понятийном поведении
Реакция внимания	Голосовые изменения
Сенсорные и мышечные изменения	Позевывания (засыпание)

Эта таблица является адаптацией “Индикаторов развития транса” по Erickson, Rossi, & Rossi, 1978.

В таблице №3 перечислены разнообразные когнитивные, эмоциональные, сенсорно-перцептуальные и поведенческие знаки (признаки), которые указывают на значительное вовлечение во внутреннюю работу по получению доступа и перестройки систем воспоминаний и научения, зависимых от состояния, которые кодируют проблемы. Важно обращать внимание на эти признаки (знаки), потому что они показывают, когда больные становятся наиболее доступными для терапевтических изменений. Например, когда больные в слезах переживают особенные эмоциональные состояния, которые дают им возможность отвечать на вопросы и терапевтические подходы в определенном, иногда даже лечебном виде. Более глубокое состояние релаксации или терапевтической каталепсии [Внешняя неподвижность тела с соответствующей интенсивной внутренней работой] может, по всей видимости, сделать больных более восприимчивыми к таким чувствам, импульсам, образам и идеям, определяемым состоянием, которые могут иметь терапевтическое значение, помогая им перестраивать их доминирующие, но и доставляющие им мучения (неприятности) способы мышления (направления размышлений) и существования.

Этап 3: Разрешение проблемы. Третий этап разрешения проблемы и окончания терапевтического сеанса, как и первые два, зависит от внутренних реакций больного на воздействия терапевта. Когда терапевт чувствует, что проделана достаточно большая часть терапевтической работы, он может приступить к третьей части, например, следующим образом:

“Когда ваше внутреннее сознание узнает, что вы решили эту проблему, насколько это было возможно за это время, и что вы можете с ней эффективно работать (справиться), вы обнаружите, что хотите немного подвигаться” /пауза/. 

“Вы откроете глаза и полностью очнетесь”.

Когда глаза больного открываются, он обычно потягивается и меняет положение тела. Эта спонтанная переориентация тела частично является ответом на слова терапевта (“Вы хотите немного подвигаться”), а частично абсолютно естественной и спонтанной реакцией в состоянии обычной социальной связанности с миром. Больные, обладающие талантом переживания более глубоких измененных состояний, традиционно ассоциирующихся с терапевтическим гипнозом, часто будут комментировать то, как они “далеко выходили отсюда”, “находились действительно в нем”, “в трансе” или “чувствовали, что они одурманены или загипнотизированы”. Мир может показаться ярче на мгновение или чуть более. У них может быть даже чувство потери и усиления третьего измерения. Мир кажется более широким или глубоким на несколько минут. Все эти непроизвольные сообщения об измененном состоянии воспринимаются как абсолютно естественная и положительная индикация эффективной внутренней работы; они все, как это отмечалось выше, являются показателями глубокого доступа, состояния зависимого феномена, который может быть перестроен в терапевтических целях.

Больной обычно делает несколько непроизвольных замечаний о внутренних переживаниях и конструктивных изменениях в проблеме, которые происходят. Все это полностью соответствует способу, при помощи которого этот третий этап разрешения терапевтической работы был начат со словами: “Когда ваше внутреннее сознание узнает, что оно может продолжать эффективную работу с этой проблемой, вы обнаружите, что вы хотите немного подвигаться /пауза/. И вы откроете глаза и полностью пробудитесь”.

Эти слова говоря о том, что не будет никакого импульса к движению, пока возросшая способность работать с проблемой не будет проявляться. Скрытый смысл данного высказывания - дать бессознательным процессам возможность свободного выбора - в данном случае - свободу завершить внутреннюю работу своим собственным способом и сделать этот собственный выбор в отношении того, когда совершить движение и когда позволить пробуждение.

Фраза “Когда ваше внутреннее сознание узнает, что оно может продолжить эффективную работу с данной проблемой” содержит творческую двусмысленность, которая опять-таки позволяет бессознательному больного сделать наиболее подходящий выбор в соответствии с наилучшими собственными путями функционирования, возможно, бессознательное окажется способным полностью решить проблему “здесь и сейчас” в терапевтическом сеансе, или же оно продолжит активную внутреннюю терапевтическую работу после завершения сеанса. Творческая неясность (двусмысленность) способствует свободному выбору! Мы все функционируем на многих уровнях; когда мы живем нашей нормальной жизнью на одном уровне и играем определенные роли, мы можем быть заняты интенсивной внутренней творческой работой и самореорганизацией на уровнях, которые готовят нас для новых ролей и видов деятельности в будущем.

 Культивирование психофизического лечения

Этот вариант основной формулы происходит из ряда различных источников. Философы, как, например, Вайхигер (Vaihiger, 1911) и конструктивисты типа Вацлавика (Watzlawick, 1984) обсуждают использование воображения через феномен “as if” (как будто, если бы) и самовыполнимые предсказания в формировании нашей эмпирической реальности и “судьбе”. Мы - жертвы судьбы (рока), когда мы позволяем нашему бессознательному через его собственный автономный творческий процесс конструировать наше будущее. Если у нас слабый контакт или вовсе нет никакого контакта с этими бессознательными процессами, мы не имеем решающего слова в создании нашего будущего. Однако мы можем приложить руку в построении нашего будущего с помощью внутренней работы. Например, Эриксон развил то, что он назвал “псевдоориентацией во времени” как метод, при котором больные могут генерировать их собственное будущее через получение доступа и обеспечение внутренних возможностей, которые существовали только в эмбриональном состоянии. Некоторые клиницисты в настоящее время исследуют возможности использования воображения как основной модальности для осуществления различных положительных самовыполнимых предсказаний (Achtenberg, 1985; Shorr, Sobel, Robin, & Connella, 1980) в психофизическом лечении. Другие исследователи используют иные модальности, такие как “чувство обволакивания” (felt (?)), которое Гендлин (Gendlin, 1978) описывает как суть психотерапевтического изменения.

Наш подход заключается в том, чтобы использовать как можно больше тех модальностей психофизической информационной трансформации, которые доступны индивиду. Формула подхода для способа психофизического лечения является адаптацией изобразительной стратегии, применяемой в работе с детьми Миллзом и Кроули (Mills & Crouly) - “Inner Resource Drawing” (Рисование внутренних ресурсов). В своей методике они обращаются к ребенку с просьбой нарисовать: (1) проблему, существующую в настоящее время; (2) проблему, когда она уже разрешена; (3) как перейти от первого ко второму рисунку. В работе со взрослыми я модифицировал этот подход через использование внушения для стимулирования внутреннего поиска в этих трех областях. 

Схема 4. Разработка (?) психофизического лечения     1. Сигнал готовности для рассмотрения существующей в настоящий момент проблемы     Когда ваше внутреннее сознание готово пересмотреть все аспекты этой проблемы в том виде, в котором вы сейчас ее переживаете /пауза/, вы обнаружите, что вам становится все комфортнее и комфортнее, и ваши глаза закроются. /Пауза/     Особенно если вы еще не знаете, как с этим работать, повторите все эти части.         2. Разработка текущего и будущего лечения     Теперь исследуйте возможность будущего лечения. Как вы себя видите? Как вы себя чувствуете? Что вы делаете сейчас, когда проблема полностью разрешена? /Пауза/     Теперь пусть ваше внутреннее сознание посмотрит, как вы собираетесь выбираться из настоящей проблемы /пауза/,    перейти к будущему, когда вы будете уже излечены /пауза/.     Какие некоторые шаги вы предпримите, чтобы способствовать излечению? /Пауза/         3. Утверждение психофизического лечения     Когда ваше внутреннее сознание узнает, что оно может продолжить процесс лечения абсолютно самостоятельно, и когда ваше сознание узнает, что оно может работать вместе с этим лечением /пауза/,    вы обнаружите, что вы потягиваетесь, открываете глаза, чувствуете себя посвежевшим по мере того, как вы приходите в себя.

Во второй половине книги мы исследуем некоторые физиологические пути психофизических процессов лечение. С психобиологической точки зрения мы можем предположить, что эта формула подхода приближается к функциям воображения и планирования передне-лобной части коры головного мозга, а также визуально накапливаемых образов внутренних ресурсов и порядка разрешения проблем, которые могут быть закодированы в ранее недоступных моделях, определяемых состоянием. Частый ответ эмоционального высвобождения, который сопровождает инсайт и забытые воспоминания, которые приходят “спонтанно” к осознанию во время трехэтапного процесса являются типичными признаками того, что доступ получен, и модели памяти, научения и поведения, определяемые состоянием, терапевтически перестроены. Психологическая переориентация на будущее, когда проблема решена, очевидно, добавляет стимул новизны и терапевтическое наполнение, которые дают больным возможность выбраться из существующих рамок проблемы, ограничивающих их доступ к своим собственным внутренним ресурсам.

 Вычисление симптома и выписка рецепта

Этот вариант основной формулы доступа вводит два новых подхода: (1) вычисление интенсивности переживаемой в настоящее время проблемы через числовые параметры; (2) предписания по лечению симптома или проблемы, в соответствии с которыми больной направляется на выполнение кажущихся парадоксальными заданий добровольного ухудшения проблемы. Наша психобиологическая ориентация предполагает, что вычисление может быть методом координации языков и видов деятельности левого и правого полушарий головного мозга в связи с проблемой. Правое полушарие может закодировать проблему в аналого-метафорические процессы, типичные для эмоций, языка тела, сновидений. В этой форме проблема может стать недоступной для более линейных, логических и рациональных способов решения ее левым полушарием. К этим левополушарным процессам может быть получен доступ, и они могут быть увязаны с проблемой через ее вычисление, т.к. левое полушарие более восприимчиво как к цифрам, так и к словам типа “более или менее интенсивно”, “лучше или хуже”.

Обращаясь к больному с просьбой пережить проблему, мы, вероятно, включаем правополушарные процессы, которые имеют готовый доступ к зависимому от состояния кодированию проблемы. Когда мы одновременно просим больных вычислять проблему, мы, очевидно, приводим в движение и фокусируем более сознательно управляемые умения левого полушария на проблеме. Потом, когда мы просим больных улучшить или ухудшить проблему несколько раз и сделать это очень быстро, мы, вероятно, просим их скоординировать деятельность левого и правого полушарий головного мозга на приобретении еще большего опыта в получении доступа и управления поведенческими и эмпирическими проявлениями проблемы. 

Схема 5. Вычисление симптома или проблемы     1. Вычисление симптома и предписание     В промежутке от 1 до 100, где 100 является наихудшим числом, какое число, выражающее степень оценки вами переживаемой вами в данный момент проблемы вы бы выбрали? Вычислите этот параметр прямо сейчас.         2. Предписание     Пусть ваша проблема станет еще хуже. Вычислите ее. А теперь сделайте эту проблему лучше. Вычислите ее. И т.д.         3. Утверждение терапевтической реакции     [Это терапевтическое упражнение заканчивается, когда больной действительно достиг терапевтического успеха, понизив первоначально вычисленную величину проблемы и выразив уверенность в том, что он способен продолжить практику преодоления проблемы для все более успешного ее разрешения в будущем.]

Раскрываемый в настоящее время принцип взаимодействия левого и правого полушарий заключается в том, что некоторые функции, которые, очевидно, являются врожденными, в начале своего развития в правом полушарии постепенно приобретают главенствующую роль в управлении левым полушарием. Средний человек, который просто получает наслаждение, например, от прослушивания музыки, главным образом использует правое полушарие в этом виде деятельности. Однако у профессионального музыканта, когда он занимается музыкой, доминирует левое полушарие (Mazziotta, Phelps, Carson & Kulh, 1982; Phelps & Mazziotta, 1985). Мы могли бы выстроить гипотезу о том, что больной, который вычисляет и повторяет симптом, который изначально был закодирован в правом полушарии, возможно, развивает левополушарный контроль по мере того, как он развивает исследование включения и выключения проблемы. Это привело к прогнозированию того, что позитронно-эмиссионная томография обнаружит сдвиг доминирования от правого к левому полушарию по мере того, как пациенты будут перечислять и постепенно приобретать контроль над проблемным поведением. Мы ожидаем найти этот самый сдвиг доминирования от правого к левому полушарию у субъектов, которые обучены управлению симптомам с помощью средств обратной связи.

Парадоксальная терапия. Так называемые парадоксальные аспекты этого подхода к проблеме и/или предписание симптома заслуживают дальнейших комментариев, поскольку парадоксальная терапия, как новая форма терапии, вызвала в последнее время очень большой интерес (Seltzer, 1985; Weeks & L’Abate, 1982; Zeig, 1980 a, b). С нашей психобиологической точки зрения, парадоксальная терапия вовсе не является парадоксальной: как мы уже видели, предписать проблему или симптом является наиболее простым способом получения доступа к его психобиологическим ресурсам, закодированным в мозговых системах воспоминаний, научения и поведения, зависимым от состояния. Парадоксальная терапия только кажется парадоксальной с точки зрения логики. Больные пытаются избежать переживания и выражения проблемы в надежде, что таким образом она “уйдет”. Однако избегание, сопротивление или блокирование проблемы только мешает человеку получить доступ к ней и терапевтически ее перестроить. Когда проблема или симптом преследуют больного, это происходит только потому, что сознание и природа пытаются добраться до его сознания, чтобы он мог разрешить ее.

Ранее указывалось, что исследования в области нейробиологии памяти и научения указывают на то, что процесс получения доступа к воспоминаниям представляет собой нечто иное - получение доступа к воспоминаниям всегда является синтетическим процессом реконструкции. Как таковое, предписание симптома является действительно процессом его реконструкции. Когда мы просим человека добровольно пережить симптом, а не сопротивляться ему, мы радикально меняем внутреннюю динамику и системы воспоминаний и научения, зависимые от состояния, которые позволяют симптому процветать. Мы поменяли диссоциированное и непреднамеренное действие на добровольное, мы аннулировали его характер, определяемый состоянием. Когда мы просим человека вычислить интенсивность симптома, мы меняем его, прибавляя в дальнейшем новый путь сознательной оценочной ориентации в данном симптоме. Эта новая оценочная ориентация немедленно усиливает процесс разрешения проблемы; она способствует развитию навыков сотрудничества и самоэффективности; и Эго больного усиливается в своих взаимоотношениях с ранее диссоциированным симптомом.

Клиническая эффективность этих парадоксальных подходов подкрепляется тем фактом, что сейчас они используются таким большим количеством различных школ психотерапии (где им даются различные названия), однако большинство теоретиков из этих различных школ выразили чувство озадаченности по поводу того, почему эти подходы срабатывают. Поскольку парадоксальные подходы приобретают такое исключительное значение с нашей психобиологической точки зрения, то стоило бы повторить многие названия и формулировки, которые им давались. Наш психобиологический подход может рассматриваться как общий знаменатель следующего (Seltzer, 1985, стр. 20):

Из психоанализа, который включает работу образцовых психотерапевтов, мы получили такие термины, как “antisuggestion” (антивнушение), “going with resistance” (проходящее с сопротивлением), “joining the resistance” (граничащее с сопротивлением), “reflecting the resistance” (отражение сопротивления), siding with the resistance” (присоединение к сопротивлению), “paradigmatic exxageration” (образцовое преувеличение), “supporting the defences” (поддержание защиты), “reductio ad absurdum” (сокращение до абсурда), “reenacting an aspect of the psychosis” (переигрывание аспекта психоза), “mirroring the patient’s distortions” (отражение нарушений больного), “participating in the patient’s fantasies” (соучастие в фантазиях больного), “out-crazing the patient” (выведение больного из состояния сумасшествия), и “the use of the patient as consultant” (использование больного в качестве консультанта). С точки зрения пользы поведенческой терапии мы можем оценить парадоксальные элементы в наших процедурах, как “flow up” (взрыв), “implosion” (взрыв, направленный внутрь) и “flooding“ (захлестывание, приливы),  “intstructial helplesness” (навязанная беспомощность), “massed practice” (массированная практика), “negative practice” (отрицательная практика), “paradoxical intention” (парадоксальное намерение), “stimulus sattation” (насыщение стимулами) и “symptom scheduling” (планирование симптома). В гештальт-терапии подход, где действительный термин “парадокс” употребляется редко, попытка поощрения перемен парадоксальным способом может быть признана в терапевтических (?), чтобы быть добрыми (cruel-to-be friend) внушаемых “остаться с” (негативным) опытом (переживанием) или “преувеличивать чувство” и, наконец, в терапевтических школах систем коммуникации обращается, главным образом, к нескольким из перечисленных выше методов, таким как “anti-expectation techniques” (методики вопреки ожиданиям), которые должны служить нам напоминанием о том, что было сказано ранее, что парадоксальная сущность всех этих методов находится в их очевидной иррациональности с точки зрения перспектив клиента.

Наш упрощенный подход к вычислению и предписанию проблемы может быть обогащен специальными точками зрения и словарем всех этих путей получения доступа и терапевтически перестраиваемых симптомов и проблем.

 Направление и трансформация информации

Психоанализ пытается разрешить симптомы и проблемы с помощью анализа; бихевиористы работают с ними через обуславливание и угашение рефлекса. Наш психобиологический подход ищет пути направления и трансформации симптомов и проблем в творчество (созидание). Бесконечный диапазон терапевтического творчества и лечения может быть исследован через динамическое направление и трансформирование симптомов и проблем. Вовлекаются все сенсорно-перцептуальные модальности: зрение и воображение, аудирование, проприоцепция - кинестезия, запах, вкус и все их возможные комбинации, так как они выражены в важных аспектах психофизической коммуникации и человеческой идентификации. Схема 6 иллюстрирует некоторые из основных каналов трансформации ряда этих зависимых от состояния модальностей.

В главе 2 мы коснулись оригинальной формулировки идеодинамики Бернгейма  как основного механизма информационной трансформации в гипнозе. В главе 4 мы рассмотрели гипнотические исследования феномена случайности Эриксона как спонтанных случаев в интермодальных сенсорных трансформациях в этиологии психосоматических симптомов. Исследования Мишкина в области памяти и научения (1982), рассмотренные в главе 3, а также современные исследования в области “многоканальных интеграций невербального поведения” (Siegman & Feldstein, 1985) обеспечивают новой экспериментально-исследовательской базой для изучения вопроса, как передается информация, трансформируется и иногда остается в форме, определяемой состоянием, так что она становится тем, что люди обычно называют проблемой или симптомом.

К.Г.Юнг был одним из первых исследователей глубинной психологии. Он использовал интермодальную информационную трансформацию как терапевтический метод. Он назвал этот процесс интегрирования сознательных и бессознательных элементов “трансцендентной функцией” (Jung, 1960, стр. 67-91). Когда пациентов Юнга переполняли эмоции, он иногда просил их нарисовать картину своих чувств. Когда чувства изображены в виде образов, появляется возможность поговорить одному с другим. Как только появлялась возможность диалога, больной переходил к процессу воспоминания различных аспектов своей диссоциированной психики. Юнг описывает свой подход следующим образом (Jung, 1960, стр. 81-83):

В самой интенсивности эмоционального беспокойства лежит энергия, которую ему следует иметь в своем распоряжении для того, чтобы излечивать состояние уменьшенной адаптации. Ничто не достигается подавлением этого состояния или его рациональной девальвацией. 

Поэтому для того, чтобы приобрести эту энергию, которая находится не в том месте, он должен сделать эмоциональное состояние основой или отправной точкой процедуры. Он должен стать настолько сознательным, насколько это возможно при пребывании его в этом настроении, погрузив себя в него без остатка, и делать пометки на бумаге о своих фантазиях и других ассоциациях, которые возникают. Фантазиям надо разрешить, насколько возможно, свободную игру... 

Вся процедура представляет собой своего рода обогащение и уточнение аффекта по мере того, как аффект и его содержание подходят ближе к сознанию, становясь в то же время более впечатляющими и более понимаемыми. Сама по себе эта работа может иметь благоприятное и оживляющее значение. Во всех случаях она создает новую ситуацию, поскольку прежний несвязанный аффект стал более-менее понятным и формируется отчетливая мысль, благодаря помощи и сотрудничеству сознания. Это начало трансцендентной функции, т.е. сотрудничества сознательных и бессознательных данных.

С эмоциональными волнениями также могут работать и другим способом - не с помощью уточнения их умственно, а придав им видимые очертания. Больные, которые имеют какой-нибудь талант к рисованию, могут выражать свое настроение с помощью рисунка... Люди визуального типа должны сконцентрироваться на ожидании того, что внутренний образ будет получен. Как правило, такая картинка-фантазия действительно появляется, возможно, под влиянием гипноза, и ее следует тщательно рассмотреть и записать на бумагу. Люди аудиовербального типа обычно слышат внутренние слова, возможно, сначала только фрагменты кажущихся бессмысленными предложений, которые, однако, тоже следует аккуратно записывать.

... У таких людей не возникает больших трудностей в добывании бессознательного материала, что позволяет создавать основу трансцендентной функции.

Но опять-таки, существуют и другие, которые ничего не слышат внутри себя, но чьи руки мастерски передают содержание бессознательного. Такие люди могут удачно работать с пластическими материалами. Люди, которые выражают бессознательное с помощью движений тела, встречаются довольно редко. К сожалению, движения не могут легко фиксироваться в сознании, поэтому необходимо сделать тщательные зарисовки движений после, но так, чтобы не потерять ничего из памяти. Еще реже, но одинаково ценное, встречается письмо, непосредственно или с помощью планшета (дощечки, используемой на спиритических сеансах). Это тоже приносит полезные результаты.

Теперь мы переходим к следующему вопросу: что следует делать с материалом, полученным одним из вышеописанных способов? На этот вопрос не существует ответа a priori: только когда сознание встречается с продуктами бессознательного, так что происходит временная реакция, которая определяет последующую процедуру. Один практический опыт может дать нам ключи к разгадке. Пока мой опыт развивается, возникают две основные тенденции. Одна - путь творческого формулирования (creative formulation), другая - путь понимания. (Курсив взят из оригинала)

Схема 6. Зависимые от состояния модальности в психофизической коммуникации
Процесс представливания     (representation process)		воображение		Процесс самореф-лексии
	эмоции		сознание (познание)
Психо-физиологический процесс				Психосинтети-ческий процесс
	ощущения (перцепция)		идентичность (identity)
Сенсорно-моторный процесс		поведение		Процесс актуализации
Некоторые очевидные основные процессы психологической перемены в сновидениях и психотерапии. Каждая из этих модальностей человеческого опыта имеет черты зависимости от состояния. Все они вовлечены в процесс информационной трансформации, который является сущностью разрешения симптома и проблемы.     (Из Rossi, 1972/1985).

Эта цитата из работы Юнга “Трансцендентная функция”, над которой он работал 40 лет (1916-1957 гг.) и только в 1957 г. дал разрешение на ее публикацию. Кто-нибудь скажет, что она представляет собой сущность психотерапевтической методики. Я бы сказал, что Юнг описывает процесс с психобиологической точки зрения направления и трансформации в сознании информации, определяемой состоянием, которая кодирует симптомы и проблемы “с помощью какой-либо сенсорно-перцептуально-экспрессивной модальности, которая наиболее естественна для больного”. Эти методы можно рассматривать как обычно непризнаваемые предвестники подобных методик в гештальт-терапии, трансакционном анализе, когнитивной и поведенческой терапии, психосинтезе и во всех самых последних формах аналогии и метафоры в психотерапии Эриксона (Lankton & Lankton, 1983; Mills & Crowley, 1986; Zeig, 1985).

Таким образом, идеодинамическое направление и трансформация проблем и симптомов является психобиологической основной широкого разнообразия современных форм психотерапии. В связи с этим большинство школ психотерапии могут с легкостью использовать формулы доступа, выделенные в этой и в последующих главах. Первым этапом в этом подходе является идентификация модальности, в которой проблема больного определяется состоянием. Например, одна очень заторможенная больная постоянно сжимала и разжимала руки, как при рассеянности. Было трудно дать четкое объяснение этому, но было очевидно, что она пытается интегрировать многие сложные внутренние и внешние вопросы о том, следует ли ей или нет иметь ребенка. Я использовал ее спонтанные движения руками, чтобы направить исследование, трансформацию и интеграцию ее вопросов, как это показано на схеме 7.

Этот очевидный простой пример иллюстрирует ряд важных моментов о внутреннем доступе и решении проблем, при выражении которых у больных возникают трудности. В традиционной психоаналитической теории это поведение больного было бы названо “сопротивлением” (resistance). Однако с психобиологической точки зрения так называемое сопротивление представляет собой проблему в получении доступа к информации, определяемой состоянием, и трансформации ее в форму, в которой она могла бы быть использована для решения проблем. Первое заявление: “Вы имеете дело со многими вопросами, которые трудно выразить”, является очевидной правдой, что больной может легко принять ее. А раз так, оно порождает совместные терапевтические рамки через признание ее настоящей эмпирической реальности. Потом я использовал поведенческую часть ее эмпирической реальности, обратив внимание на непроизвольные сжатия и разведения рук (проприоцептивная-кинестетическая модальность), когда она пыталась выразить себя словами (вербальная модальность). Язык тела был каналом самовыражения, уже хорошо связанным с информацией, определяемой состоянием, которая с трудом попадала в вербальную модальность.

Поэтому я использовал этот сильный язык тела, когда инициировал направление трансформации словами: “Итак, когда вы чувствуете, что вы закрываетесь на важном вопросе, пускай ваши руки сожмутся, будто вы схватили что-то”. Эта метафора “закрываетесь”, “схватили это” направляет и трансформирует язык ее тела в вербальные термины. Как таковое, это простое утверждение может способствовать интермодальной трансформации из кинестетической в вербальную модальность.

Третий этап выражения и утверждения решения проблемы был инициирован другой формой формулы подхода. “Когда у вас есть слова и мысли, которые могут помочь вам решить вопрос, вы обнаружите, что руки у вас разведены”. Больной разрешили самой проделать всю ее внутреннюю работу по получению доступа к решению проблемы; она изучает и повторяет более эффективные пути работы с самой собой. 

Схема 7. Направление и трансформация проблемы для обеспечения самовыражения     1. Признание настоящей эмпирической ситуации     Вы имеете дело со многими вопросами, которые трудно выразить”. /Пауза/         2. Направление и трансформация информации, определяемой состоянием     Итак, когда вы чувствуете, что закрываетесь на важном вопросе, пусть ваши руки сожмутся, как будто бы вы схватили это. Сначала повторите это спокойно в вашем собственном сознании”. /Пауза/         3. Выражение и утверждение решения проблемы     Когда у вас есть слова и мысли, которые могут помочь вам решить этот вопрос, вы обнаружите, что руки у вас разжаты”. /Пауза/     И вы можете сказать мне достаточно об этом, так что я могу помочь вам в дальнейшем с другим вопросом.

Следующее предложение: “И вы можете сказать мне достаточно об этом, так, чтобы я мог помочь вам со следующим вопросом”, направляет ее на более сфокусированную форму самовыражения для того, чтобы дать совет терапевту относительно следующего вопроса, требующего разрешения. Таким образом, вся процедура сконцентрирована на (?) и носит многократный повторяющийся характер. От терапевта требуется абсолютный минимум анализа и интеграции; больной генерирует шаг за шагом сознательные инсайты, которые нужны для обеспечения дальнейшего разрешения проблемы.

 Идеомоторные сигналы

Одним из наиболее популярных методов получения доступа и решения проблем в терапевтическом гипнозе сегодня является метод, работающий через идеомоторные сигналы. Существуют два основных подхода: (1) естественный натуралистический или использование подхода Милтона Эриксона (1961/1980) и (2) более высоко структурированный (организованный) подход Чиика и Ле Крона (Cheek & Le Cron, 1968; Le Cron 1954). Натуралистический стиль Эриксона состоял в том, чтобы использовать любую форму идеомоторных особенностей, которые уже были больным выражены, например, если во время сеанса больной спонтанно трясет и кивает головой, что напоминает бессознательное поведение, Эриксон посчитал бы это движение идеомоторным сигналом невербального уровня психофизических реакций. Другие естественные идеомоторные особенности могли бы выражаться глазами (во время стресса больной моргает или щурится) и движениями рук, ног, кистей. В последней части я использовал разведение и сведение рук как натуралистический подход к идеомоторным сигналам, которые наиболее подходили этой больной.

Более высокоструктурированный подход Чиика и Ле Крона, наоборот, использует стандартную форму идеомоторного пальцевого сигнала для всех больных. Ответы “да”, “нет”, “я не знаю”, “я не хочу отвечать” закрепляются за различными пальцами руки больного. За этим следует серия вопросов, на которые можно ответить с помощью пальцевых сигналов. Вопросы строятся так, чтобы получить доступ к источнику проблемы и найти ее решение. Типичный подход вовлекает больных в структурированную форму возрастной регрессии, с помощью которой их просят сориентировать себя на время, предшествующее тому, когда проблема стала очевидной. Потом терапевт задает ряд вопросов, на которые можно ответить с помощью пальцевых сигналов в целях обеспечения тщательного подробного рассмотрения всех сенсорно-перцептуальных навыков, отношений и рамок (frame of reference), которые внесли свой вклад в источник проблемы и ее поддержание в настоящее время.

В схеме 8 я выделил путь интродукции идеомоторных пальцевых сигналов, что является приемлемым для большинства больных. Как отмечалось, все вопросы составляются таким образом, чтобы на них можно было ответить простым “да” или пальцевым сигналом. Чиик и Ле Корн (1968) приводят больше примеров того, как серии вопросов могут составляться “для того, чтобы работать с разнообразными клиническими проблемами”. Схема 9 иллюстрирует, как идеомоторные сигналы головой могут вводиться как интересный вариант. Опять-таки, все вопросы составляются с тем, что простой кивок или потряхивание головой являются достаточным, чтобы считаться ответом на вопрос.

В серии официальных клинических документов Чиик (1957-1981) ответил на критику, что его идеомоторный подход воодушевляет больных давать ответы в дружеской беседе, что удовлетворяет терапевта. Он сформулировал тройной критерий для оценки психобиологической валидности терапевтического вовлечения больного в эту процедуру, которую он описывает следующим образом (Cheek, 1981, стр. 89-90):

С новыми гипнотическими методиками, использующими повторяющиеся бессознательные повторения ниже сознательных вербальных уровней, возможно обнаружение причин и (effect relations) взаимоотношений между сенсорным входом и конечными реакциями. Мои выводы были сделаны на основании консультаций более чем 3 000 хирургических больных и 15 мужчин и женщин, которые находились в бессознательном состоянии по причине травмы (повреждения головы ...).

Можем ли мы положиться на информацию, предлагаемую методами идеомоторного исследования? Мы знаем, что гипнотизируемые удивительным образом способны фабриковать информацию для того, чтобы доставить удовольствие гипнотизеру или позволить себе избежать воспоминаний об очень травмирующем случае. Возможно, эта способность остается на более высоких, сознательных уровнях мышления. По всей видимости, она не возникает на глубоких горизонтах сознания. Мы можем доверять информации, когда ее возможный перевод в вербальную форму происходит в следующей последовательности:

1) Мы - свидетели физиологических признаков дистресса. Хмурость, усиленное дыхание и пульсация шейных век говорят нам о том, что что-то вызывает стресс, но гипнотизируемый “не знает”, что происходит, когда мы его спрашиваем.

2) Идеомоторный сигнал отождествляется с началом переживания после того, как мы увидим физиологические изменения. Если его спрашивают о событии, субъект будет продолжать игнорирование события на своем вербальном уровне.

3) Вербальный отчет возможен после большого числа бессознательного сканирования события. Если событие является относительно неугрожающим, о нем можно быстро сообщать. [В одном случае] мне пришлось осуществить 13 пересмотров всей операции, прежде чем мне впервые удалось оживить воспоминания.

Схема 8. Идеомоторные пальцевые сигналы для получения доступа и перестройки проблем     1. Идентифицируйте пальцевый сигнал: “да” или “нет”     Вспомните счастливые или глубоко удовлетворяющие вас воспоминания, и давайте посмотрим, какой палец поднимается высоко, как бы сам по себе, чтобы просигнализировать вам “да”.     /Пуза, т.к. пациент находит палец “да”, поднимая его.     Никакого воспоминания несчастливых переживаний; установите, какой палец поднимается на сигнал “нет”. /Пуза, пока больной найдет палец “нет”./         2. Получение доступа и разрешение проблемы     Пусть ваше внутреннее сознание вернет вас назад во время, предшествовавшее переживанию проблемы, и потом пусть ваш палец “да” даст сигнал вроде: “Я узнаю, что ты там”. Будет ли хорошо пройти через все это шаг за шагом, от начала до конца? Что происходит, когда вы переживали проблему в первый раз?     [а этим следует серия вопросов, на которые можно ответить “да” или “нет” с помощью сигналов пальцами для идентификации опыта (определяемого состоянием) и чувств, связанных с действительным усвоением проблемы. За этим следуют вопросы “да” и “нет” для идентификации настоящего отношения и обстоятельств, которые поддерживают проблему.]         3. Утвердите условия для решения проблемы     Сейчас будет хорошо для вас, если вы полностью освободитесь от этой проблемы? Или есть день в будущем, когда вы сможете увидеть себя свободным от нее?     [Если необходимо, то за этим следует серия вопросов, чтобы удостовериться во всех условиях, которые нужно осознать всей личности для решения проблемы.]

Если имеется какой-нибудь вопрос относительно валидности сообщения, то мы можем попросить ответа на вопрос: “Внутренняя часть вашего сознания соглашается с тем, что вы только что мне сказали?” Я не буду доверять словам законченного алкоголика, наркомана и патологического лгуна, используя идеомоторные методы, я бы также не стал полагаться на подозреваемого в совершении преступления. Я не включал в мои исследования опыт анестезии людей, принадлежащих к этим категориям.

Схема 9. Идеомоторные сигналы головой для получения доступа и перестройки проблемы     1. Идентифицируйте идеомоторные сигналы головой “да” и “нет”     Когда ваше бессознательное готово вспомнить источники этой проблемы, вы обнаружите, что ваша голова кивает “да”. Когда вы рассматриваете какие-нибудь негативные последствия проблемы, ваша голова может кивать “нет”.         2. Поиск источника и поддержание проблемы     Когда вы вернулись ко времени, предшествовавшему до того, ка появилась эта проблема, ваша голова может кивать. [Пауза.]     А будет ли это хорошо, если вы вспомните, как вы переживали это впервые? [За этим следует серия вопросов для идентификации воспоминаний, определяемых состоянием, связанных с действительным усвоением проблемы и текущими обстоятельствами и отношениями, которые ее поддерживают.]         3. Утверждение условия для решения проблемы     Будет ли сейчас хорошо для вас освободиться от этой проблемы [или увидеть дату в календаре, когда вы разрешите ее удовлетворительно]? [За этим следует серия вопросов, чтобы удостовериться во всех условиях, которые нужно осознать всей личности для решения проблемы.]

С точки зрения, развиваемой в этой книге, я бы сказал, что физиологический, идеомоторный и вербальный уровни являются примерами моделей информации, зависимой от состояния, которые оказались диссоциированными (оторванными друг от друга). Психосоматические симптомы являются выражением этих диссоциаций; терапия достигается через информационную трансформацию, осуществляемую между ними. Из приведенных выше слов Чиика очевидно, что повторные вопросы вызывают рекурсивные внутренние поиски на более “глубоких” психобиологических уровнях, зависимых от состояния, до тех пор, пока поиск материала не будет переведен на вербальный уровень. Так как этот метод специализируется в обеспечении рекурсивных процессов, он наиболее идеально подходит для лечения травматических ситуаций. Как мы уже видели, травма вызывает измененное состояние сознания, при котором воспоминания группируются в форму, определяемую состоянием, которая часто недоступна для обычного осознания. Чиик исследовал разнообразные травматические ситуации или ситуации измененного состояния, которые приводят к таким зависимым от состояния эффектам: “критическое заболевание” (critical illness)  (1969), рождение ребенка (1975, 1976), общая анестезия (1981), несчастные случаи (1960), состояния сновидений (сна) (1965), пугающий сексуальный опыт типа изнасилования (1960), смерть или серьезная неудача в любви (1960). Подход Чиика особенно применим в ситуациях, где требуются слабо-направленные, краткосрочные исследовательские усилия для получения быстрого доступа к симптомам и результатам травмы, которые проникают глубоко в психофизиологические уровни банка памяти, запечатления и научения. Сильные эмоциональные реакции, которые часто возникают, когда травматический материал не прикрыт этим подходом, требуют тщательного клинического управления хорошо подготовленными терапевтами. В главе VII я приведу пример из работы Чиика для иллюстрации крайне изменчивых (переменчивых) и творческих характеристик в получении доступа и трансформации психофизических проблем, связанных с результатами воздействия стресса на вегетативную и эндокринную системы. 

Ультрадианные подходы к лечению

Самый последний психобиологический подход к психофизической коммуникации и лечению использует ультрадианные ритмы. Кое-где раньше я представлял подробные данные по схожести между когнитивными и поведенческими характеристиками этих ритмов и “общего ежедневного транса” (Rossi, 1982, 1986a). Поскольку в этих работах содержится много информации по теории и практике использования этих психобиологических ритмов для лечения, в этой части книги мы просто выделим формулу доступа, использующую ритмы.

Раз ультрадианные ритмы возникают в интервале 90 минут, то их тонкие поведенческие проявления станут очевидны терапевту во время большого количества сеансов, которые длятся по крайней мере не меньше этого периода времени. Например, когда наблюдается ситуация, что у больного непроизвольно появляется спокойное или внутренне направляемое настроение, терапевт может быть абсолютно уверен, что больной переживает ультрадианную фазу покоя (отдыха). Терапевт может способствовать и использовать лечебный потенциал этой фазы отдыха, просто прокомментировав ее с оттенком одобрения и разрешив бессознательному проделать некоторую спокойную работу в течение 5-20 минут, не пытаясь при этом поддерживать внешний диалог. Если ультрадианная фаза отдыха не признается и игнорируется, то в этот период времени терапевтического сеанса больной будет типично для этой ситуации демонстрировать “сопротивление” в форме многочисленных симптомов (угрюмость, частичный уход в себя, раздражительность, оговорки, провалы памяти, различные “ошибки”, которые мы все делаем, когда мы устали и нуждаемся в отдыхе). Несмотря на то, что одновременно важно понять психодинамическое значение этих “сопротивлений”, также имеет смысл признать их как поведенческие сигналы необходимости разрешить бессознательному проделать свою собственную внутреннюю работу по излечению.

Схема 10. Ультрадианная формула доступа     1. Распознавание и обеспечение протекания естественных ультрадианных ритмов     Я замечаю, что ваше тело, кажется, становится все спокойнее в эти последние несколько мгновений, и вы не говорите много, когда вы выглядываете из окна [назвать любое движение больного, направленное в сторону, которое он демонстрирует]. Интересно, значит ли это, что ваше бессознательное готово войти в комфортный период терапевтического лечения /пауза/?     Если это так, то вы обнаружите, что вам становится более комфортно, когда ваши глаза закрыты.         2. Получение доступа и использование ультрадианного лечения     Вы можете продолжить позволять этому комфортному состоянию углубляться, как вы это делаете, когда получаете удовольствие, делая перерыв, или решаете вздремнуть, когда вы очень в этом нуждаетесь.     /Пауза/     Вы можете знать или не знать то, как ваше бессознательное делает как раз то, что ему требуется делать, чтобы работать с вопросами, которые можно наилучшим образом решить в это время [Позвольте 5-20-минутный период для тихой внутренней работы].         3. Утверждение продолжающихся ультрадианных лечения и coping     Когда ваше бессознательное знает, что оно работало с этим вопросом, насколько это было возможно в это время, /пауза/ и когда ваш сознательный разум знает, что он может узнать (признать) и позволить вам продолжать это внутреннее лечение несколько раз в день, когда он считает это естественным,     /пауза/     и вы обнаружите, что вам хочется потянуться и открыть глаза, вы полностью пробудитесь, снова станете внимательным и бодрым.

Практические клинические иллюстрации этого ультрадианного подхода будут представлены во второй половине этой книги. Между тем, важно заметить, что из-за того, что когнитивные, эмоциональные и поведенческие проявления ультрадианных ритмов схожи с проявлениями измененных состояний и гипноза,  поэтому терапевт будет ощущать настоящее искушение “внушить” или вызвать такие виды поведения, даже когда они отсутствуют. Конечно, большинство гипнотерапевтов так и делает: они, скорее всего, внушают или “обуславливают” больного войти в гипноз, когда они готовы, а не когда готово бессознательное (или физиология) больного. Этот крайне директивный подход часто ведет к успеху, потому что ультрадианные ритмы очень подвижны в своем проявлении; их можно “перепрыгнуть”, и их циклическая продолжительность легко изменяется у большинства индивидов. Этот наиболее типичный гипнотерапевтический подход, очевидно, работает, в основном, достаточно хорошо. Однако я полагаю, что, когда гипнотерапевт оказывается очень деспотичным в навязывании своего “расписания”, иного чем у больного, он может вызвать сопротивление и параноидальные реакции. Теперь возникает задача эмпирического исследования: определить, имеют ли больные лучшую общую клиническую реакцию на терапевтический гипноз, когда их естественные ультрадианные ритмы отдыха скорее используются, чем игнорируются.

Тщательное изучение всех выкладок схем в этой главе уточняет, каким образом они являются вариантами основной формулы подхода, которая была введена вначале. Все они используют все те же три этапа: подходящую интродукцию, период внутренней работы и конечное утверждение значимости проделанной терапии. Варианты этого основного трехэтапного подхода являются путями увеличения гибкости терапевта в приспособлении к особенным нуждам каждого отдельного больного. В следующих главах будут представлены другие примеры того, как каждый из этих вариантов может быть использован для получения доступа и решения широкого круга психобиологических проблем.

Раздел II

  The Psychobiology of Mind-Body Healing

6

  Взгляд на пересмотр психофизической коммуникации и лечения

И

звестные ученые дискутировали на тему: может ли сознание двигать горы. В этой части мы исследуем более простой вопрос - может ли сознание двигать молекулы. В предыдущих главах я рассматривал центральную роль лимбическо-гипоталамусной системы в обеспечении и модуляции эмоционально-насыщенных психобиологических процессах. Здесь я подробно представляю  взаимосвязь между анатомией и функциями лимбическо-гипоталамусной системы и развитием и разрешением психосоматических проблем. Представленные здесь доказательства поддерживают точку зрения, что психосоматические проблемы могут быть наиболее адекватно осознаны (концептуализированы) как дисфункции, закодированные в рамках научения, зависимого от состояния, лимбическо-гипоталамусной системы психофизической информационной трансформации.

В этой и в следующих главах мы исследуем 4 главные системы психофизической информационной трансформации, модулируемой лимбическо-гипоталамусной системой: вегетативной, эндокринной, иммунной и нейропептидной системами. Основную опору современных исследований в психобиологии делают на изучение того, как все эти 4 системы общаются между собой во время болезни и в здоровом состоянии. Мы исследуем анатомию и функции каждой из этих четырех систем последовательно и некоторые психофизические симптомы, проблемы и заболевания, которые, как это было установлено, тесно связаны с каждой. Насколько это возможно, мы рассмотрим случаи, иллюстрирующие некоторые из новейших гипнотерапевтических подходов, которые развиваются в настоящее время, чтобы работать с теми типами психофизического лечения, которые характерны для каждой системы.

 Анатомия и функции гипоталамуса

Бесполезно пытаться пролить свет на анатомию и функции гипоталамуса. Во  всех медицинских учебниках приводятся разные рисунки картины в зависимости от того, какие именно функции обсуждаются и какие методы используются (Ganong, 1985; Gugon, 1981; Kandel & Schwartz, 1985; Ornstein & Thompson, 1984). Гипоталамус не является дискретным, легко обнаруживаемым органом типа сердца, легких или полушарий головного мозга. Гипоталамус, скорее, место расположения тканей с кажущимися неопределенными границами в основании лобной части мозга. Он состоит из многих важных ядер или центров психофизической трансформации и регуляции. Функции многих этих ядер, как это видно на рис. 2, настолько отличаются друг от друга, что кажется, они носят абсолютно независимый характер, и все они как будто случайно оказались вместе. Однако, что на первый взгляд кажется случайным, говорит о нашем незнании важной конструкции природы. Действительно, тщательное изучение функциях этих ядер указывает на то, что все они связаны с регуляцией нашего внутреннего мира через вегетативную, эндокринную, иммунную и нейропептидную системы.

Гипоталамус является невероятно маленьким участком мозга для такого важного набора функций: он имеет величину горошины и вести всего несколько грамм! Рис. 2, 3а и 3б иллюстрируют, каким образом гипоталамус является центральной точкой лимбической системы мозга. Слово “лимбическая” означает границу: первоначально оно использовалось для описания границы между “высшими” функциями сознания, коры головного мозга и “низшими” структурами мозга, занимающимися регуляцией эмоций и физиологии тела. Гипоталамус получает сигналы от всех частей нервной системы, так что он функционирует как центральная информационная биржа, которая занята благосостоянием всего тела.

1 - лимбическая система

2 - гипоталамус

3 - гипофиз

	Паравентрикулярные (paraventricular)  ядра (A)
		Задний гипоталамус (AEI)
Передний гипоталамус (АЕI)		Дорсомедиальные (dorsomedial) ядра (А)
Супраоптические (supraoptic) ядра (Е)		Вентромедиальные ядра (I)
Супрахизматические (suprachiasmatic) ядра (Е)     (ультрадианные и циркадные ритмы)		Дугообразные (арочные) ядра (Е)
Передний гипофиз     (см. рис. 3 а)		Задний гипофиз    (см. рис. 3в)

Вегетативная                                  Эндокринная                                  Иммунная

система                                            система                                            система

(А)                                                      (Е)                                                      (I)

Рисунок 2. Некоторые функции гипоталамуса как источника психофизической трансформации к вегетативной (А), эндокринной (Е) и иммунной системам (I).

Гийон (Guyon) следующим образом описал центральную роль гипоталамуса (1981, стр. 700-701):

Гипоталамус лежит в самой середине лимбической системы. У него также есть коммуникационные пути со всеми уровнями этой системы. В свою очередь, он и его тесно связанные структуры septum и сосковидные тельца (mammillary boelies) посылают выходные сигналы в двух направлениях: 1) вниз и через ствол мозга (brain stem), главным образом, в ретикулярное мезэнцефальное образование и спинной мозг и 2) вверх по направлению по многим участкам головного мозга, особенно к переднему таламусу и коре лимбической системы. Кроме того, гипоталамус косвенно, но сильно воздействует на функцию коры головного мозга через активацию или ингибицию ретикулярной системы, которая берет свое начало в стволе мозга.

Таким образом, гипоталамус является главным выходным путем лимбической системы. Он объединяет сенсорно-перцептуальные, эмоциональные и когнитивные функции сознания с биологией тела. Поскольку лимбическо-гипоталамусная система находится в процессе постоянного смещения психо-невро-физиологических состояний, все научение, связанное с ней, является, по необходимости, зависимым от состояния.

Гипоталамус и вегетативная нервная система

Гипоталамус был назван “головным ядром” вегетативной нервной системы, потому что он является главным интегрирующим (объединяющим) центром основных регуляторных систем тела (голода, жажды, половой, температуры, сердцебиения, кровяного давления и т.п.). Для наших концепций это имеет центральное значение, так как вегетативная нервная система традиционно рассматривается как основное средство, с помощью которого терапевтический гипноз достигает своего биологического эффекта. Сама вегетативная система состоит из двух отделов: (1) симпатической системы, которая участвует в возбуждении (пробуждении) или реакциях тревоги (alarm responce), посредством чего стимулируется биение сердца, кровяное давление, дыхание и т.д.; и (2) парасимпатической системы, с помощью которой эти же функции расслабляются. Недавно некоторые исследователи (Bulloch, 1985) включили сюда(?) брюшную нервную систему, которая занимается, главным образом, внутренней регуляцией работы желудка, кишок и т.д.) как третью часть вегетативной нервной системы. Однако эта система обычно выполняет свои функции в полуавтоматическом режиме от вегетативной нервной системы. Поскольку она, главным образом, регулируется недавно обнаруженными молекулами-посредниками нейропептидной системы, мы также рассмотрим ее.

 Гипоталамус и эндокринная система

Большинство из нас знакомы с гипофизом как “главной железой эндокринной системы”, которая регулирует все гормоны тела. Однако гипоталамус передает информацию, которая управляет даже гипофизом. Когда, например, человек сталкивается с болью, таламус служит как сенсорная релейная станция, которая передает порцию сигнала прямо на гипоталамус даже до того, как боль будет пережита сознанием. Это также распространяется и на все другие ощущения за исключением обонятельных сигналов, которые передаются к гипоталамусу через миндалину. Даже концентрации питательных веществ, электролитов, воды, нейропередатчиков и гормонов в провке(?) и спинномозговой жидкости могут возбудить или подавить различные центры управления в гипоталамусе, который управляет внутренней средой тела или непосредственно через гипофиз. С другой стороны лимбической границы область “сдвига сознания” может влиять на гипоталамус с помощью возбуждающих или подавляющих нервных импульсов коры головного мозга, которые преобразовываются в гипофизарную регуляцию с помощью специальных нейронов гипоталамуса.

Сколько информации мы сегодня имеем относительно этих специальных нейронов гипоталамуса - о том, как сознание и тело действительно сообщаются на клеточном и молекулярных уровнях? Все мы знаем, что философы обсуждают эту проблему на протяжении веков, но располагаем ли мы сегодня реальными фактами? Удивительно, но ответом на этот вопрос будет “да”. Рис 3 а и 3 б служат иллюстрациями этих психофизиологических передатчиков, которые функционируют на клеточном уровне между гипоталамусом и гипофизом.

		Нервные соединения к высшим центрам сознания
Передний гипофиз				Задний гипофиз
	Клетки в дугообразных ядрах гипоталамуса		Клетки в паравентрикулярных и супраоптических ядрах гипоталамуса
Гормоны переднего гипофиза		Клетки-хранилища гормонов вазопрессина и окситоцина
Доставка в кровоток			Доставка в кровоток
Рисунок 3А Психофизические соединения от высших центров сознания до гипоталамуса, до переднего гипофиза и до remainder of the body.		Рисунок 3Б Психофизические соединения от высших центров сознания до гипоталамуса, до заднего гипофиза, и до reminder of the body.

Чем бы не было сознание, у большинства из нас есть удивительное и обнадеживающее предчувствие, что оно тесно связано с активностью 2100 000 000 000 000[‡] связей между нервными клетками мозга. Чем бы не было тело, большинство признает его в своей основе как плоть, кровь, железы, кости, и что все эти ткани регулируются гормонами и т.д. Рис. 3а и 3б иллюстрируют два типа нервных клеток в гипоталамусе, которые стали называться психофизическими преобразователями. Они получают электрические импульсы сознания (коры головного мозга) с одного конца, как и любая обычная нервная клетка мозга, однако, с другого конца они приводят в движение пусковой фактор или гормоны для регуляции некоторых тканей тела.

Например, рис. 3а иллюстрирует, как нервные клетки в арочных (дугообразных) ядрах гипоталамуса продуцируют гормоно-выбрасывающие факторы, которые выбрасываются в местные кровоток по направлению к переднему гипофизу. Из заднего гипофиза потом выделяется эндокринный гормон пролактин для включения механизма выработки молока в женской грузи. Рис. 3в иллюстрирует, как клетки из паравентрикулярных и супраоптических ядер гипоталамуса преобразовывают нервные импульсы из высших корковых источников в психо-модулирующие воздействия по производству гормонов вазопрессина и окситоцина. Все это хранится в клетках заднего гипофиза до тех пор, пока они не выбрасываются в общий кровоток для регуляции почек и других органов во время стресса. Многие такие клетки из различных ядер гипоталамуса преобразовывают нервную информацию сознания в соматические процессы тела через гипофиз и эндокринную систему. 

Такое понимание того, как эти нейроны в гипоталамусе преобразовывают нейро-информацию в тельца-гормональные носители информации, называется нейросекрецией; в этом состоит основная идея современной нейроэндокринологии. Существование таких преобразователей нейроэндокринной информации служит основной причиной концептуализации новой области психобиологии как ветви теории информации. Это ключевое понимание объединяет биологию и психологию в одни рамки теории информации таким образом, что делает психофизическую коммуникацию и лечение эмпирической наукой в большей степени чем благочестивая религиозная вера.

 Гипоталамус и иммунная система

Не так давно признанная регуляторная функция гипоталамуса оказывает свое влияние на иммунную систему. Наше понимание этой центральной модуляции иммунной системы по-прежнему еще настолько ново, что до сих пор оно не включается в обычные тексты по психофизиологии и медицине. Однако основополагающая среди других работа Адера (Ader, 1981) и Штайна (Stein), Шлейфера (Schleifer) и Келлера (Keller, 1981) положила начало раскрытию действительных психофизиологических механизмов, с помощью которых гипоталамус может изменять как клеточную, так и гуморальную иммунную деятельность в своих передних или задних ядрах. Мы рассмотрим некоторые современные взгляды на психическую регуляцию этих процессов на поздних стадиях развития рака, ревматоидного артрита и астмы.

 Гипоталамус и нейропептидная система

Нейропептиды являются молекулами-носителями информации, которые образуются, когда информация преобразовывается из нейтральных импульсов в гормоны тела [описано выше как нейроэндокринная информационная трансформация]. Идея нейропептидной системы психофизической коммуникации настолько нова, что большая часть вопросов, касающихся анатомии и функционирования, является предметом обсуждения среди относительно небольшого авангарда исследователей. Однако хорошо известно, что гипоталамус является центральной точкой нейропептидной активности. Эта система, возможно, захватывает (перекрывает) вегетативную, эндокринную и иммунную системы, так как они, по всей видимости, используют нейропептиды как молекулы-носители информации для связи внутри самих себя и с другими. Потому что эти молекулы-посланники путешествуют по всему телу такими различными путями, что нейропептидная система имеет невероятно огромные и подвижные модели (паттерны) коммуникации. эти молекулы-посланники путешествуют по всему телу такими различными путями, что нейропептидная система имеет невероятно огромные и подвижные модели (паттерны) коммуникации. Нейропептидная система, таким образом, возможно, является наиболее многогранным каналом для информационного преобразования и для выражения памяти и научения, зависимых от состояния. Мы изучим ряд гипотез о ее возможной роли в “образе тела” (body image), специальности, эмоциях и в участии некоторых так называемых таинственных феноменов гипноза, которые не объяснены и поныне.

7

  Психическая модуляция вегетативной нервной системы

Г

ипноз давно  был признан эффективным средством модуляции вегетативной нервной системы (Braun, 1983b, Crasilneck & Hall, 1959, 1985; Gorton, 1957, 1958). Однако большинство исследователей мало что могли сказать о действительно задействованных психобиологических процессах. Первичный подход к исследованию этих процессов показан на рис. 4, который иллюстрирует некоторые основные анатомические и функциональные взаимосвязи между сознанием, гипоталамусом и вегетативной нервной системой.

В целом, влияние сознания коры головного мозга достигает гипоталамус через соединенные с ним лимбическую систему, гиппокамп, миндалину и таламус. Потом гипоталамус передает эти психические влияния вегетативной нервной системе через центры управления низшим стволом мозга, который служит релейной станцией, на симпатическую и парасимпатическую нервные системы. Стимуляция в определенных участках гипоталамуса, например, может задействовать центры управления симпатической нервной системы сердца в достаточно большой степени, так, что кровяное давление может подняться более чем на 100%. Другие центры гипоталамуса могут управлять температурой тела с помощью регуляции кровотока в направлении от или к поверхности кожи, увеличивать или сокращать слюноотделение и деятельность желудочно-кишечного тракта и вызывать опорожнение мочевого пузыря.

Жизненно важные процессы всех органов, регулируемые с помощью вегетативной нервной системы, подчинены влиянию научения, зависимого от состояния, через их связь с гипоталамусно-лимбической системой. Другими словами, все органы, показанные на рис. 4, могут отвечать психосоматически. Во время стресса паттерны информации, определяемые состоянием, могут генерироваться в регуляции любого отдельного органа или комбинации органов. Потом эти паттерны могут проявляться в качестве неудачных решений, которые мы называем “психосоматическими проблемами”. Чтобы понять, как это становится возможным, необходимо рассмотреть процесс иной биохимической модуляции в рамках отдельных клеток каждого органа, который регулируется вегетативной нервной системой.

 Психомодуляция клеточной активности через вегетативную нервную систему

Уейнер (Weiner, 1977) прокомментировал общее состояние неверия и анархии в отношении имеющихся у нас знаний о том, как сознание и центральная нервная система в действительности модулируют сложный химический механизм любой живой клетки в теле. Человечеству понадобилось более нескольких веков, чтобы принять и использовать открытие Коперника, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Аналогично, возможно, потребуются десятилетия, если не века, для многих людей, чтобы понять и научиться использовать способность психики (сознания) помогать излечению на клеточном и биохимическом уровнях.

На рис. 4 показан трехэтапный процесс, с помощью которого сознание модулирует активность клеток через вегетативную нервную систему. Этап I состоит из мыслей и образов (нервных импульсов), генерируемых сознанием в передней части коры головного мозга (Achtenberg, 1985). На II этапе эти импульсы фильтруются через участки памяти, научения и эмоций, зависимые от состояния, лимбическо-гипоталамусной системы и преобразовываются в нейропередатчики, которые регулируют органы вегетативной нервной системы. В конечном итоге, вегетативная нервная система распадается на симпатическую и парасимпатическую системы. Конечные нервные окончания симпатической нервной системы выделяют нейропередатчики норэпинефрины (обычно) для активации рецепторов в клетках органов, которые они модулируют (сердце, легкие, поджелудочная железа, кишечный тракт и т.д.), в то время как конечные нервные окончания парасимпатической системы выделяют ацетилхолин. Эти нейропередатчики инициируют III этап процесса информационного преобразования от мыслей, образов и эмоций психики в биохимические реакции в рамках отдельных клеток тканей и органов тела. Этот окончательный этап процесса проходит следующим образом:

1)  Нейропередатчики являются молекулями-носителями информации, которые сигнализируют тканям каждого жизненно важного органа тела необходимость связаться с рецепторами, находящимися в стенках их клеток. Этот процесс проиллюстрирован в нижней части рис. 4, где нейропередатчики пересекают “связующий промежуток нерв-клетка” и подходят к рецепторам стенок клетки. Это изменяет молекулярную структуру рецептора. 

2)  Поскольку рецептор является частью стенки клетки, изменение в его молекулярном строении может изменить проницаемость стенки клетки для разных йонов (сода, поташ, кальций и т.д.). Эти йонные изменения меняют электрические параметры клеток для повышения активности, характерной для каждой клетки.

3)  Рецептор может передать информацию и другим путем - активизацией энзимов в мембране клетки, например, аденилциклазы (adenylcyclase). В свою очередь, этот энзим вызывает переход аденозина трифосфата (ATР - adenozine triphosphate) в цикличный аденозин монофосфат (АМР - adenosine monophosphate) - так называемую вторую систему носителей информации, которая потом инициирует и вызывает метаболизм, характерный для каждой клетки.

Хотя это описание трех этапов является лишь грубым наброском сотен невероятно сложных химических реакций, его достаточно, чтобы проиллюстрировать нашу основную точку зрения: сознание модулирует биохимические функции в рамках клеток всех систем важных органов и тканей тела через вегетативную нервную систему. Позже мы проследим аналогичные маршруты (пути), по которым эндокринная, иммунная и нейропептидная системы могут также передавать информацию от сознания к молекулам в определенных клетках тела.

		Сознание
Парасимпатическая	Симпатическая
Зрачок	Зрачок
Слезная железа	Слезная железа
Слюноотделение	Слюноотделение
Сердце	Сердце
Мелкие артерии	Мелкие артерии
Бронхи	Бронхи	Тело
Желудочная жидкость и сокоотделение	Желудочная жидкость и сокоотделение
Поджелудочная железа	Поджелудочная железа
Кишечная подвижность	Кишечная подвижность
Сокращения мочевого пузыря	Стенка мочевого пузыря

	Нервные    окончания	Соединительный промежуток нерв-клетка
Аксоны вегетативной нервной системы		АТР
		сАМР		КЛЕТКА
			протеин кинас(?)
			Фосфорирование
		Многостороннее физиологическое воздействие клетки
	Тело клетки симпатического нерва		Характерная реакция каждого органа

Рисунок 4. Психомодуляция вегетативной нервной системы и ее двух отделов - симпатического (активизирующего) и парасимпатического (расслабляющего) - до клеточного уровня.

 Психобиология лечения на клеточном уровне: регенерация тканей и рак

На недавно состоявшейся конференции по нейроиммунологии Мельничук подчеркнул, что вегетативная нервная система играет важную роль в психобиологии лечения, так как она действует на клеточном уровне (Melnechuk, 1985, стр. 57-58):

Следует также напомнить, что нервы-непосредственный источник нейропередатчиков играют тропическую роль в возникновении по крайней мере некоторых органов во время эмбрионального роста и развития. Позже нервы также, как известно, играют роль в продолжающемся развитии вкусовых почка(?) и в регенерации надпочечников и других органов. Поскольку нервы проходят по всему телу, то нейропередатчики, которые они выпускают, возможно, играют роль в метаболизме, биосинтезе, делении всех клеток на протяжении всей жизни. Нейропередатчики осуществляют это или как тропический фактор сами по себе, о чем свидетельствуют некоторые факты, или, кроме того, дополнительно, как я предполагаю, путем моделирования активности факторов роста, которые действуют в органах, которые иннервируют.

В последнем случае они воздействуют либо на сами гормоны-факторы роста, или на их рецепторы, или на вторичные носители информации, запускаемые гормонами роста в их клетки-мишени. Стоит сделать схему выработки этих веществ (elaboration - выработка веществ, необходимых для роста инициация), потому что онкогены - гены, которые могут вызывать рак, видимо, кодируют варианты гормонов роста, рецепторы гормонов роста и их вторичные носители информации. Соответственно, психоневромодуляция активности онкогенного гормона роста может помочь объяснить так называемые непроизвольные и сверхъестественные затухания ракового заболевания...

Видимо, положительные эмоции имеют специфические биохимические корреляты, которые, в свою очередь, оказывают специфическое воздействие на ткани и заболевания. Поскольку вегетативная нервная система, на которую оказывают влияние эмоции, по всей видимости выделяет не только давно известные катехоламины-нейропередатчики [т.е. эпинефрин, норэпинефрин, допамин], но и недавно признанные пептидные нейропередатчики, то в принципе она может доставлять довольно специфические виды носителей информации к отдельным тканям. Не так давно было установлено, что сенсорные нервы выделяют пептидные нейропередатчики на своих периферических окончаниях, так что они также могут воздействовать на рост тканей. И тогда с этой точки зрения, когда нервная система выделяет нейропередатчики, которые модулируют гормоны роста, мозг, как орган эмоций и отношений, вероятно, окажется в состоянии справиться с определенными смесями и количеством модулирующих рост нейропередатчиков и гормонов в определенных точках.

Из этой цитаты очевидно, что психобиологи, наконец, начинают раскрывать действительные биохимические ступени, по которым сознание может модулировать молекулы на клеточном и генетическом уровнях, это объясняет тайны внезапного исцеления, эффекта плацебо и так называемых чудесных исцелений. Задача гипнотерапевтов определить, как осуществлять лечение на этих специфических биохимических этапах в рамках клеток. Поскольку мы все еще очень далеки от того, чтобы это сделать, в следующих подразделах мы коснемся некоторых основополагающих исследований в этой области.

 Психическая модуляция кровотока и вегетативная нервная система

Барбер (Barber, 1978, 1984) составил удивительно общую картину, которая демонстрирует, как терапевтический гипноз может стать эффективным в лечении большого количества разнообразных и кажущихся несвязанными психофизических проблем. Это говорит о том, что феномены сфокусированного внимания, воображения, биологической обратной связи и терапевтического гипноза действуют через изменение направления кровотока. Изменение направление кровотока под влиянием размышлений, представлений и чувств является одним из основных общих факторов в решении большинства, если не всех, психофизических проблем.

Следующий список, развернутый на основании работы Барбера, демонстрирует процессы лечения, которым можно способствовать с помощью психической модуляции кровотока к различным тканям и клеткам тела:

  1) нагревание и охлаждение различных частей тела для того, чтобы справиться с головной болью (Barabaz & McGorge, 1978; Barber, 1978, 1984; Erickson, 1943c/1980);

  2) управление покраснением и побледнением кожи (Barber, 1978, 1984; Erickson, 1980c);

  3) стимулирование увеличения и очевидного роста груди у женщин (Barber, 1984; Erickson, 1960a/1980; Willaus, 1974);

  4) стимуляция сексуального возбуждения и эрекции пениса (Barber, 1978, 1984; Crasilneck, 1982);

  5) коренное лечение ушибов, синяков и кровоподтеков (Barber, 1984; Cheek, 1962a);

  6) управление кровотоком в хирургии (Banks, ;1985; Cheek, 1969);

  7) уменьшение и лечение ожогов (Barber, 1984; Cheek, 1962a; Moore & Kaplom, 1983);

  8) продуцирование локальных кожных раздражений, сходных с ранее пережитыми ожогами (Barber, 1984);

  9) лечение бородавок (Johnson & Barber, 1978; Ullman, 1959);

10) продуцирование и лечение различных форм дерматита (Barber, 1984; Ikemi & Nakagama, 1962);

11) коренное улучшение врожденного ихтиоза (Barber, 1984; Mason, 1952, 1955);

12)  способствование в свертывании крови при гемофилии (Banks, 1985; Barber, 1984);

13) коренное улучшение реакции тревожности (Cheek, 1960, 1969; Rossi, 1973/1980);

14) коренное улучшение при гипертензии и кардиологических проблемах (Benson, 1983a, b; Gruen, 1972; Schneck, 1948; Wain, Amen, & Octgen, 1984; Yonovski, 1962);

15) коренное улучшение в течении болезни Райнольда (Conn & Mott, 1984; Jackson et al., 1973);

16) улучшение (усиление) иммунной реакции (Black, 1969; Hall, 1982-83; Lewis, 1927; Mason, 1963).

Следующим шагом будет определение действительных психобиологических механизмов, которые управляют процессами кровотока, который, как предполагают, лежит в основе этого большого количества вариантов лечения. Здесь, однако, мы быстро достигаем пределов нашего современного понимания. Чтобы осознать даже эти границы, нам сначала нужно вспомнить, что нам определенно известно об управлении кровотоком. Регуляция кровотока обычно рассматривается под тремя заголовками: (1) вегетативная нервная система, (2) гуморальная система, (3) местное управление тканями. Мы рассмотрим все по очереди:

1) Вегетативная нервная система. Со своими отделами в симпатической и парасимпатической системах вегетативная нервная система регулирует кровоток путем сужения или расширения кровеносных сосудов. Эта регуляция происходит, главным образом, через действие нейропередатчиков на симпатических нервных окончаниях, расположенных на артериях, малых артериях, мета-артериях, венах и малых венах, но не на капиллярах и их сфинктерах. Парасимпатическая система, наоборот, играет только незначительную роль в регуляции кровотока, она оказывает важное действие только через блуждающий нерв, который может уменьшить сердцебиение и сокращаемость. 

Приведем важные характеристики управления вегетативной нервной системой: оно может развиваться достаточно быстро (начинается в течение 1 секунды и достигает полного развития за 5-30 сек), оно может одновременно регулировать большие участки тела. Вся система обычно действует автономно на бессознательном уровне, под управлением вазомоторного центра в стволе мозга. Этот автоматический центр управления, однако, подчиняется психической модуляции через лимбическо-гипоталамусную систему, которая может посылать ему возбуждающую или подавляющую активность информацию. Многие участки коры головного мозга могут модулировать управление вазомоторным центром, обычно через лимбическо-гипоталамусную систему. Эти участки включают моторную кору, переднюю височную долю и особенно лобную часть коры с ее способностью утилизации и направления психобиологического изображения (выражения) научения, закодированного в лимбической системе. Многие части коры головного мозга, связанные с разнообразными сенсорно-перцептуальными процессами (воображением, кинестетическим, аудированием), могут приводить в движение пути, по которым память и научение, зависимые от состояния, могут быть направлены через лимбдическо-гипоталамусную систему для модуляции кровотока вегетативной нервной системой.

Результатом одного из главных видов воздействия вегетативной нервной системы на кровоток, который осуществляется с помощью гипоталамуса, является реакция тревоги. Когда у человека внезапно возникает ощущение личной опасности, сильные паттерны стимуляции для гипоталамуса трансформируются в мощные сосудорасширяющие и/или сосудосужающие поставки крови к мышцам и железам. Артериальное кровяное давление повышается, усиливается сердечный выброс, и кровеносная система кровообращения становится готовой для поставки кислорода и питательных веществ к тканям, которые в них нуждаются. Эта реакция тревоги является одним из видов массированного воздействия вегетативной нервной системы на кровоток. Этот факт имеет большое значение при подготовке тела ко встрече с чрезвычайными обстоятельствами, но это же ведет и к стрессу, и к связанным с ним психосоматическим проблемам, если возбуждение продолжается необоснованно долго.

2) Гуморальное управление контроля за кровью. Под гуморальным контролем понимаются вещества, такие как гормоны, йоны и факторы в жидкостях тела, которые могут управлять кровотоком. Ряд гормонов, которые являются частью эндокринной систем [они будут выделены позже], могут приводиться в действие вегетативной нервной системой. Симпатическая часть вегетативной нервной системы, например, может стимулировать мозговой слой надпочечников [центр надпочечников] для секретирования двух таких гормонов, как эпинефрин и норэпинефрин, которые распределяются по всему телу для регуляции кровотока путем расширения или сужения кровеносных сосудов. Норэпинефрин сужает большую часть сосудистых систем тела. Эпинефрин обладает схожим действием на многие ткани, за исключением своего слабого сосудорасширяющего воздействия на скелетные и сердечные мышцы, когда им требуется кровь (особенно во время реакции тревоги).

Этот гуморальный контроль кровотока продолжает дольше, чем более стремительная, но кратковременно действующая прямая стимуляция через выброс передатчиков на нервных окончаниях симпатической нервной системы, которые воздействуют на основные органы эндокринной системы (см. рис. 4). Однако, когда эти длительные гуморальные механизмы выходят из-под контроля, это ведет к избыточному и продолжительному стрессу, который, в конечном итоге, приводит к психосоматическим проблемам, связанным с синдромом всеобщей адаптации Селье.

3. Местное тканевое управление кровотоком. По мере того, как мы приближаемся ближе к местным системам управления, которые определяют, сколько крови достигает отдельных клеток тканей через малые артерии и капилляры, наши представления о возможностях психической регуляции становятся еще более неясными. Отмечалось, что малые артерии иннервируются напрямую вегетативной нервной системой и опосредовано получают эпинефрины и норэпинефрины, выбрасываемые в кровь корой надпочечников. Таким образом, малые артерии подчиняются психической модуляции через гипоталамусный автономный путь. С другой стороны, капилляры более тесно регулируются потребностью местной ткани в кислороде и питательных вещества. Механизмом этого управления является маленький мышечный околокапиллярный сфинктер, который охватывает начало капилляра. 

Существуют две основные теории относительно регуляции этих околокапиллярных сфинктеров: теория сосудорасширения и теория потребности в кислороде (Guyok, 1981). В соответствии с теорией сосудорасширения, чем больше степень метаболизма, тем больше выбрасывается местных сосудорасширяющих веществ (типа двуокоси углерода, молочной кислоты, аденозина фосфата), которые открывают околокапиллярные сфинктеры, метаартерии и малые артерии. Аденозин является особенно важным расширителем на этом уровне, так как он выбрасывается клетками сердечных мышц, когда сердечный кровоток становится слишком малым; такой недостаточный выброс аденозина может быть связан с наличием кардиологических проблем. Фундаментальная роль аденозина трифосфата (ATР) как “вторичной” системы АTФ-носителей информации в рамках клеток тела, которые преобразовывают психическую информацию от корково-лимбическо-гипоталамусно-автономной пути, показан на рис. 4.

Теория потребности в кислороде также известна как теория “потребности в питательных веществах”, так как в этих процессах также участвуют многие параллельные вещества. Место действия в этой теории находится на околокапиллярных сфинктерах, которые постоянно находятся в вазодвижении, и чье открывание приблизительно пропорционально метаболическим потребностям тканей. Я не уверен ни в одном из предлагаемых психомодулирующих действий на этом уровне, хотя можно и поразмышлять над тем, что центры управления аппетитом и жаждой гипоталамуса могут быть задействованы в процессах, которые еще недостаточно хорошо поняты. 

Олнесс и Конрой (Olness & Conroy, 1985) не так давно провели изыскательную работу в области изучения произвольного и гипнотического управления количеством кислорода в тканях. Они установили, что дети (от 7 до 17 лет), которые имеют опыт самогипноза, были в состоянии увеличивать кол-во кислорода в своих тканях (эти измерения проводились непрерывно с помощью специальной системы мониторов Novamatrix). Один ребенок даже смог сознательно снижать уровень кислорода. Авторы этого исследования не обсуждают психобиологические механизмы, принимающие участие в этом процессе, но они заключают, что их исследование документально подтверждает факт сознательного управления этим аспектом функционирования вегетативной нервной системы.

 Гипнотерапевтические подходы к вегетативной нервной системе

Важным примером психической модуляции клеточной активности через вегетативную нервную систему является сигнализирование симпатическому отделу коры надпочечников секретировать эпинефрин и норэпинефрин в кровоток для активизации реакции тревоги во всем теле. Умение справляться с реакцией тревоги оказывается очень важным фактором во время несчастных случаев, при чрезвычайных обстоятельствах, медицинском вмешательстве (типа хирургии), в которых страх жертвы или больного может привести к избыточной потере крови, гипертезии, кардиологическим проблемам и даже к физиологическому шоку. Попытка разубеждения со стороны любого компетентного лица [доктора, санитара, медицинской сиделки] может значительно смягчить тяжелое состояние, вызванное стрессом, путем ослабления симпатической реакции тревоги и замены ее на успокаивающее воздействие парасимпатической системы. В этом подразделе мы исследуем ряд гипнотерапевтических подходов, которые были с успехом использованы в самых разнообразных случаях клинической практики, когда приходилось сталкиваться с реакцией тревоги.

1. Управление кровотечением во время хирургической операции и при гемофилии. Бэнкс (1985) недавно сообщил, что гипнотическое внушение может использоваться для контроля за кровотечением во время сильного желудочно-кишечного кровотечения, ангиографии (рентгеновское исследование кровеносных сосудов) и эмболизации (преднамеренном внедрении блоков сосудов в артерии). Бэнкс признает, что стресса и замешательства во время этих медицинских процедур самих по себе достаточно, чтобы вызвать состояние повышенной чувствительности, при котором больной становится восприимчивым к внушениям без формальной индукции гипнотического транса. Во время процедуры ангиографии, например, сильное кровотечение может быть остановлено или вызвано опять с помощью следующих внушений (Бэнкс, 1985, стр. 80):

“Это может показаться странным, но кто-нибудь вас уже просил остановить кровотечение?” 

Недоуменный взгляд и вербальный ответ “нет” вызывает следующую короткую вербализацию:

“Тогда  почему вы не остановите кровотечение сейчас?! Я знаю, что это звучит как необычная просьба, но это действительно поможет нам помочь вам; и, кроме того, вы действительно управляли кровотечением - всю жизнь - возможно, не отдавая себе отчета в том, что вы делали. В случаях порезов и царапин вы останавливаете кровотечение также, как вы увеличиваете сердцебиение, когда вы напуганы, и уменьшаете его, когда расслабляетесь. Вы делаете это, но не знаете, каким образом. Итак, вам не нужно сознательно понимать, как вы останавливаете ваше кровотечение, но это поможет нам, если вы позволите случиться этому ... сейчас!”

Если в дальнейшем требуется снова вызвать кровотечение, то врач внушает следующее:

“До сих пор вы действительно делали все хорошо. Вы остановили полностью ваше кровотечение. Но для того, чтобы показать, что кровоточило, вам теперь нужно уничтожить, чем бы это ни было, сделанное вами. Вам не нужно знать как, просто дайте ему возможность идти вперед и кровоточить, теперь, так, чтобы мы могли увидеть, правильно ли мы нашли это место.”

Эти простые, но хорошо сформулированные вопросы-просьбы имеют преимущество над рядом косвенных гипнотических внушений, выведенных Эриксоном и Росси (1980). Читатель может понять, насколько эти просьбы действительно являются вариантом нашей основной формулы доступа: (1) имеется зависимая от времени интродукция: “Почему вы не останавливаете кровотечения? Сейчас!”; (2) имеется доступ к бессознательным процессам, зависимым от состояния, которые могут управлять кровотечением: “Если вы только позволите этому произойти”; (3) имеется узнаваемая поведенческая реакция, которая санкционирует внутренний процесс, когда кровотечение действительно останавливается.

Бэнкс спрашивает, почему больные гемофилией могут останавливать кровотечение из-за новообразования (опухоли), которая не должна была бы отвечать на обычное физиологическое управление (1985, стр. 85):

Производит ли он спазм в обычных питающих артериях?... Активируются ли вещества, сгущающие кровь? Ни больные гемофилией, ни врачи, которые работают с ними, не имеют логического объяснения, как они достигают таких впечатляющих результатов без явного фактора VIII кровообращения [гормона крови, необходимого для нормального свертывания крови, но отсутствующего у больных гемофилией]: мы не можем сделать ничего лучше.

С точки зрения теоретической направленности книги, кто-нибудь может заключить, что лимбическо-гипоталамусно-вегетативная система является путем, с помощью которого больные гемофилией достигают своих результатов: симпатический отдел вегетативной системы может сузить кровеносные сосуды и, тем самым, перекрыть кровоток.

2) Идеомоторное сигнализирование для проблем доступа, связанных с хирургической анестезией, несчастными случаями, критическими заболеваниями. Дэвид Чиик (1959) сделал ряд оригинальных открытий в области “Бессознательной перцепции значимых звуков во время анестезии, как это открывается под гипнозом”. Типичный пример из его работы приведен ниже (Cheek, 1957, стр. 109):

Этот 27-летний дантист вызвался добровольно исследовать случай апендектомии в возрасте 15 лет. Он заявил, что всегда задавался вопросов, не “призрак” ли хирурга делал эту операцию, но не знал, почему у него было такое ощущение. Ему было очень любопытно выяснить, правильным ли было его ощущение. Это было ощущение писателя, потому что любопытство было лишено недоброжелательства.

Во время индукции субъект связал свое ощущение легкого транса с тем, что он пережил, когда потерял сознание, будучи сбитым во время футбольной разминки в возрасте 16 лет. Его спросили, имеется ли у него другой опыт, схожий с этим, и он дал утвердительный ответ с помощью пальца и вернулся назад к применению анестезии для апендектомии одним годом раньше. Этим приравниванием гипнотического состояния с предыдущими переживаниями беспамятства (бреда), или к бессознательным сообщениям из-за диабетической комы или хирургической анестезии автор уже часто сталкивался.

В.    “Где вы сейчас находитесь?”

О.   “Я думаю, что я сейчас в операционной - я спускаюсь не очень хорошо” (дыхание прыгает от 14 до 28).

В.    “Вы напуганы?”

О. пальцем - “Нет”.

В.    “Вы слышите какие-нибудь звуки?”

О.   “Вентилятор крутится - они разговаривают, но не со мной”.

В.    “Что-нибудь вас беспокоит?”

О. пальцем - “Да”, вербально - “Нет”.

В.    “Хорошо было бы услышать это сознательно?”

О. пальцем - “Да”. Вербально, после паузы: “Лучше отрезать здесь”.

В.    “Откуда это исходит?”

О.   “Кажется, это исходит от Соби” [семейный врач]. Субъекту необходимо настойчиво советовать вернуться опять к этому и дать точные слова, как если бы он вновь прокручивал запись”.

О.   “Я думаю, что нам лучше отрезать здесь”.

В.    “Что-нибудь после этого вас беспокоит?”

О. “ Да” (пальцем, после десятисекундной паузы). Вербально: “Кажется, они не могут найти это. Он завернут вниз - это идет от доктора с левого края стола” (Соби). 

О. После еще одной паузы (25 сек): “Давайте, нам нужно это убрать отсюда”.

В.    “Чей это голос?”

О.   “Это, кажется, голос не Соби. Он кажется слева и кто-то еще справа, и кто-то еще внизу, в ногах”.

В.    “Это заявление пугает глубинную часть вашего мозга?”

О. пальцем -    “Нет”.

В.    “Глубинная часть вашего мозга что-нибудь чувствует?”

О. пальцем - “Нет”. Вербально: “Только небольшая сверхуверенность в нижнем правом секторе”. (обратите внимание на этот ориентирующий подбор слов)

В.    “Вы испытываете какое-нибудь чувство дискомфорта, когда они смотрят?”

О. вербально - “Нет”.

Когда его теперь просят указать на новый предмет, он говорит, что ничего не говорится, но он чувствует облегчение и знает, что они нашли аппендикс.

Чуть позже субъект говорит: “Сейчас свет прямо над моей головой. Но раньше он не был над моей головой. Он светлее. Я предполагаю, что они, должно быть, сняли маску или еще что-то”.

В.    “Они закончили?”

О. пальцем - “Нет”.

Сейчас он кажется обеспокоенным, хотя они разговаривают так, как если бы они уже закончили операцию, они решают наложить еще один зажим на кожу. 

Иллюстрация метода идеомоторной пальцевой сигнализации получения информации, зависимой от состояния, инкапсулированной от обычного бодрствующего сознания с помощью химической анестезии, обнаруживает ряд интересных черт. Первое - дыхание больного прыгало от 14 до 28. Это указывает на то, что происходит важный психобиологический сдвиг, т.к. начались травматические воспоминания об операции, которые были доступны под гипнозом. Другой пример - важной чертой этого примера пальцевой сигнализации был конфликт между идеомоторным и вербальным уровнями. Таким образом, в ответ на вопрос Чиика: “Есть что-то, что беспокоит вас?” пальцем было показано “да”, в то время как больной ответил “нет”. Такие противоречивые ответы обосновывают то, почему Чиик использует три уровня психологической реакции для определения степени терапевтического погружения и валидности его клинических исследований. Давайте повторим эти три уровня опять в контексте вышеприведенной иллюстрации. 

1) Первый уровень обычно включает усиленное потоотделение, учащенное дыхание и сердцебиение. Все они являются индикаторами возбуждения вегетативной нервной системы и вместе с процитированной ранее работой Мак Го (McGaugh, 1983) по гормональному и нейроэндокринному кодированию жизненного опыта будут базой этого первого уровня психобиологических реакций. Реакции на этом уровне могут считаться непроизвольными.

2) Вторым уровнем является сам идеомоторный пальцевый сигнал, который обычно воспринимается субъектами как двигающийся в автономном и непроизвольном режиме. Однако некоторые субъекты ощущают это движение как частично сознательное, другие - просто не знают, полностью ли их движения непроизвольны или нет.

3) Третий уровень - уровень вербального сообщения. Многие субъекты считают его полностью сознательным. Другие менее в этом уверены; а для некоторых оно даже кажется непроизвольным.

Я бы описал эти три уровня как взаимодействующие паттерны информации, зависимой от состояния. Из-за условий травматического усвоения, при которых лимбическо-гипоталамусная вегетативная нервная система закодировала эту информацию, она недоступна для обычно ассоциативной сети сознания человека. Обычные процессы информационного преобразования нарушены. Подход Чиика к получению доступа к этой информации, зависимой от состояния, представляет собой единственный путь восстановления процесса информационной трансформации между физиологическим, идеомоторным и вербальным уровнями.

Чиик заставил своих субъектов вспомнить информацию, определяемую состоянием, на идеомоторном уровне несколько раз перед тем, как попытаться получить вербальное сообщение. Так и хочется сделать вывод, что эта необходимость “вспоминания” является в действительности процедурой получения доступа и реактивации “сосредоточения клеток и фазовых последовательностей” по Хеббу (Hebb) и “психических модулей” по Газзаниге (1985), которые кодируют информацию, определяемую состоянием, в нервных ассоциативных сетях. Повторение процесса получения доступа и реактивации процесса увеличивают вероятность того, что преобразование между физиологическим и вербальным уровнями будет вновь возобновлено. Подтверждения общего идеомоторного подхода Чиика к получению доступа к рефреймингу (перестройке) травматических воспоминаний в настоящее время появляются в различных исследовательских программах. Например, Барнетт (Barnett, 1984) недавно сообщил о результатах десятилетнего изучения “роли пренатальной травмы в развитии негативного опыта рождения”. В этом исследовании он использовал пальцевый сигнальный метод для получения доступа к воспоминаниям, которые могли бы быть вовлечены в широкий круг функциональных нарушений, включая алкоголизм, беспокойство, депрессию, астму, фобии, обкусывание ногтей, сексуальные расстройства и супружеские проблемы. 

В области лабораторных исследований работа Чиика по бессознательной перцепции значимых звуков во время хирургической анестезии нашла свое подтверждение в опытах на животных, проведенных Уайнбергером, Голдом и Стернбергом (1984). Они установили, что экспериментальные животные под анестезией могут научиться обуславливанию аудиосигналов, когда они получают дозу эпинефрина для того, чтобы привести их в состояние повышенного психофизиологического возбуждения. Эти исследования позволяют высказать предположение, что поскольку эпинефрин является важным нейропередатчиком, он функционирует для консолидации банка памяти. Это является замечательным подтверждением работы Мак Го, которую мы цитировали ранее, о психобиологическом кодировании информации, связанной с состоянием.

В исследованиях, проведенных на людях Генри Беннеттом (1985), психологом из Университета Калифорнии в Дейвисе, было подтверждено, что бессознательное научение во время хирургической операции может влиять на ее исход и степень выздоровления. Ясно, что требуется провести большую работу по изучению человека в управляемых условиях для исследования параметров, ограничений и дальнейших возможностей в этой области.

 Психобиология  способности преобразования негативной угрозы в позитивную

Способность справляться со стрессом в настоящее время рассматривается как один из наиболее важных факторов в психобиологии здоровья и болезни (Gentry, 1984). Большинство психотерапевтических школ рассматривают развитие навыков преодоления заболевания как цель и критерий эффективности терапевтической работы. Конечно, основополагающая работа Селье по психологии стресса послужила стимулом к современному признанию важности навыков преодоления. На более поздних этапах своей работы Селье (1974) провел границу между типом стресса, который вызывает болезнь, и типом стресса - эустрессом (eustress) - который осложняет жизнь. Это различие наилучшим образом соответствует взглядам приверженца гуманистической психологии Абрахама Маслоу (1962), который разделил человеческую мотивацию на две части: (1) депривационная мотивация, которая порождает негативные чувства и болезнь из-за недостатка необходимости жизни и (2) мотивация бытия, которая насыщает жизнь положительными чувствами любви, радости, надежды и счастья.

Психобиологическая основа различия между отрицательными и положительными эмоциями в ответ на стресс недавно была исследована рядом ученых (Холройд и Лазарус, 1982; Лазарус и Фолькман, 1984). Они установили существование значительного различия в реакции тела на “угрозу” (стресс) и “challenge” (эустресс). Угроза связана с двумя факторами: (1) увеличением в крови уровня катехоламинов (эпинефринов и норэпинефринов, выделяемых корой надпочечников в ответ на симпатическую стимуляцию, описанную ранее как реакция тревоги вегетативной нервной системы) и (2) выбросом кортизола в кровоток корой надпочечников, как это показано на рис. 1. С другой стороны, challenge связан только с поднятием уровня катехоламина.

В исследовании по биохимии самоэффективности [или преодолению] Бандура (1985) установил, что у больных, переживавших фобию, в крови было установлено повышение уровня катехоламина. Потом он обнаружил, что чем сильнее у них чувство того, что они справятся с их фобиями, тем ниже у них уровень катехоламина. Чем сильнее чувство самоэффективности, тем в меньшей степени переживается стресс, собственно, и уровень катехоламина остается на более низком уровне. Это приводит к основному принципу психобиологической терапии: преобразование негативного стресса угрозы в положительный опыт преодоления вызова. Этот новый путь концептуализации терапевтической цели в различных вариантах основной формулы доступа проиллюстрирован в схеме 11.

Гипнотерапевтический подход к фобиям, основанный на варианте нашей основной формулы [первоначально описанной как “трехэтапный утилитарный подход к гипнотерапии” Эриксоном и Росси, 1979] был использован Нугентом, Карденом и Монтгомери (Nugant, Carden, & Montgomery, 1984) в попытке оценить как подход, так и предположение, что “творческие бессознательные процессы могут таким образом стать доступными и использоваться терапевтически”. Целью их “стандартной формы внушения” было получить доступ и направить творческие бессознательные процессы в направлении создания и осуществления “удовлетворительных решений повторяющегося проблемного поведения” (стр. 201). В трех экспериментальных случаях они установили, что для решения проблем, связанных с нарушением сна и фобий подкожных инъекций было достаточно единственного сеанса терапевтического гипноза. Их терапевтический подход к фобии иглоукалывания на примере одного учащегося колледжа, который они назвали “В”, был описан следующим образом (Nugent, Carden, & Montgomery, 1984, стр. 202-203):

После прединдукционной беседы с субъектом мы начали трансовую индукцию. В. отвечала на внутреннюю образную индукцию быстрым развитием глубокого транса. Потом ей поставили творческую задачу найти способ, позволявший оставаться в бодрствующем состоянии и готовности во время будущих процедур с использованием игол. Мы дали ей это задание через “стандартную форму внушения, использующуюся во всех видах нашей процедуры”: “Теперь ваш бессознательный разум может делать, что необходимо, лучшим способом, который полностью отвечает всем вашим потребностям как личности (желаемое терапевтическое воздействие), и как только ваше бессознательное узнает об этом (желаемый терапевтический результат), оно может сообщить об этом (соответствующий идеомоторный сигнал)”. В. было сделано специфическое внушение: “Теперь ваш бессознательный разум может делать то, что необходимо, таким способом, который полностью отвечает всем вашим потребностям как человека, для обеспечения того, что вы останетесь в комфортном состоянии бодрствования и внимания в любое время, когда вам в будущем будут делать инъекции, и как только ваше бессознательное узнает, что вы будете оставаться в комфортном состоянии бодрствования и внимания, когда вы получаете инъекцию, оно может дать сигнал поднятием вашей правой руки в воздух в сторону от стула”. Это внушение было нашей коммуникативной попыткой получить доступ и направить бессознательные процессы на создание и “внедрение” измененных поведенческих реакций на инъекцию. Через три минуты после этого внушения правая рука В. судорожно поднялась вверх в воздух. Потом ее вернули в состояние бодрствования, и у нее отмечалась полная амнезия на период транса.

Схема 11. Преобразование негативной угрозы в положительную     1. Сигнал готовности для внутренней работы     Вы узнаете, когда вы будете готовы исследовать, насколько эффективно вы можете работать с этой проблемой, /пауза/     когда вы будете ощущать, что вам становится все более комфортно с каждым новым вздохом /пауза/,    и ваши глаза могут даже закрыться, когда вы сфокусируетесь на ней.         2. Рефрейминг (перестройка) угрозы в вызов (challenge)     Вы комфортно можете вспомнить все аспекты вашей проблемы, те, которые представляют для вас наибольшую угрозу /пауза/    и  поинтересоваться, как вам успешно справиться со стоящим перед вами вызовом (challenge).         3. Утверждение решения проблемы     И когда вы знаете, что вы можете преодолеть этот конструктивный подход /пауза/,    вы обнаружите, что вы готовы потянуться, пробудиться и разделить один или два эффективных пути, которые вы с удовольствием используете, чтобы встретить вызов.

Теперь было бы желательно определить относительную эффективность использование гипнотерапевтической формулы для понижения уровня катехоламина в сравнении с поведенческим подходом, описанным Бандурой (Bandura). 

Ультрадианные ритмы и вегетативная нервная система

Открытие ультрадианных ритмов, которые регулируют многие функции вегетативной и эндокринной систем, являются недавним коренным событием, которое имеет важное значение для развития новых подходов к терапевтическому гипнозу (см. Росси, 1982, 1986а). В этом подразделе мы выделим некоторые аспекты ультрадианно-вегетативной связи; в следующей главе мы рассмотрим ультрадианно-эндокринные взаимосвязи.

Идея доминирования в функционировании полушарий головного мозга имеет давнюю традицию в физиологии и медицине (Газзанига, 1985). До настоящего времени считалось, что функционирование полушарий имело не только специфику в функции, но также обладало и временной фиксацией. Однако серия исследований во время сна (Goldstein, Stoltzfus, & Gardocki, 1972; Gordon, Frooman, & Lavie, 1982) показала, что в полушарной доминантности существуют собственные 90-минутные ультрадианные ритмы, которые могут воздействовать на психологическое функционирование. Например, во время сна каждые 90 минут большинство людей переживает период сновидений (REM sleep). Клайн и Армитейдж (Klein & Armitage, 1979) обнаружили, что существуют естественные 90-минутные колебания ультрадианных ритмов в психической активности и когнитивном стиле нормальных субъектов, когда они находились в состоянии бодрствования: лево- и правополушарная доминантность имеет тенденцию меняться с этой ультрадианной периодичностью.

Следующим шагом в этих исследованиях были эксперименты Дебры Уэнтц (1981), которая установила, что эти ультрадианные ритмы в доминантности полушарий головного мозга контралатерально связаны со сходными изменениями в цикле носового дыхания, т.е. когда левая ноздря была открыта и через нее поступал воздух, правое полушарие имело ЭЭГ-паттерн, свидетельствующий о значительной активности, и наоборот. В последующих экспериментах (Werntz и др., 1981), она обнаружила, что перемена носового дыхания с одной стороны на другую также изменяла доминантность полушарий. Не только ритм нозального дыхания был естественным, насильственным выходом на активность полушария, но и сознательно вводимые изменения в воздушном потоке между левой и правой ноздрями могли быть использованы для изменения местоположения активности в левом и правом полушариях на самых высших уровнях мозга и сознания. Она и ее коллеги вывели теорию этих взаимоотношений с вегетативной нервной системой (Werntz и др.., 1981, стр. 4-6):

Мы чувствуем, что корреляция нозального цикла с изменением активности полушарий сообразуется с моделью для отдельной ультрадианной системы колебаний и приводит нас к новому концептуальному пониманию нервной системы... Мы предлагаем даже более полную и интегрированную теоретическую конструкцию, которая включает в себя организацию для всех ультрадианных ритмов и их регуляцию вегетативной нервной системой, более точную интеграцию вегетативной и полушарной активности. Можно было бы предположить, что должна существовать какая-то основа, чтобы отдельные формы интеллекта, локализованные в каждом полушарии, требуют усиленной метаболической поддержки контралатеральной стороны тела в рамках всеобщего направления, которому они должны служить. В этом контексте нозальный цикл может рассматриваться как легко измеряемый индикатор или “окно” для этой конструкции.

... Таким образом, все тело проходит через период парасимпатических/симпатических колебаний, когда одновременно проходит через сдвиг “правое тело - правый мозг/ правое тело - левый мозг”. Тогда это продуцирует ультрадианные ритмы на всех уровнях организации от размера зрачка до высших функций коры головного мозга и поведения...  Важно заметить, что это представляет экстенсивную интеграцию вегетативной и корковой активности, взаимоотношений, которые ранее не определялись и не изучались. Мы делаем предположение о том, что поскольку нозальный цикл, вероятно, регулируется через централизованно управляемый механизм, возможно, гипоталамусом, который изменяет симпатическо/парасимпатический баланс, - это происходит во всем теле, включая мозг, и он является механизмом, с помощью которого вазомоторный тон регулирует управление кровотоком через сосуды головного мозга и, тем самым, меняет активность полушарий головного мозга.

В течение тысячелетий восточные йоги заявляли, что они могут регулировать свое состояние сознания с помощью регуляции дыхания, которую они называли пранаяма (Rossi, 1985, 1986 a). Они также заявляли, что, вероятно, чудотворный контроль над физиологией своего тела был связан с сознательной регуляцией их дыхательных ритмов. Поскольку это искусство психофизического управления, главным образом, связано с вегетативной нервной системой, работа Уэрнтца может служить теоретическим и эмпирическим мостом к древним традициям йогов.

Схема 12. Смещение доминантности полушарий головы и психофизических состояний     1. Определение нозальной доминантности и психофизического состояния     Когда вы переживаете психофизическое состояние, которое вам хотелось бы исследовать и трансформировать, сначала определите, какая ноздря чистая.         2. Смещение нозальной и полушарной доминантности     Лягте на бок чистой ноздрей вниз. Это рефлекторно сместит доминантность ваших полушарий в течение нескольких минут на полушарие, расположенное на стороне, лежащей внизу. Просто сделайте это и поинтересуйтесь, какие сенсорные, перцептуальные, эмоциональные, когнитивные или симптоматические сдвиги происходят сами по себе в течение следующих 5-20 минут.         3. Утвердите полушарные и психофизические сдвиги     В вертикальном положении обратите внимание, что ранее заблокированная ноздря сейчас открыта, и наоборот. Вспомните психофизические изменения, которые сопровождали этот нозально-церебральный полушарный сдвиг и изучите характерные паттерны ваших реакций для того, чтобы направлять себя дальше.

Беседы с Дэвидом Шаннахов-Калса (David Shannahoff-Khalsa, 1983) из института Йонаса Сална в Ла Йолле, Калифорния, наводят на мысль, что исследования любого психофизического состояния или проблемы, связанной с деятельностью вегетативной нервной системы, могут проводиться спокойно и легко с помощью смещения доминантности полушарий через ритм нозального дыхания. Таким путем я разобрал несколько методов смещения доминантности (Rossi, 1986 a, b). Мой углубленный метод заключается в том, чтобы просто улечься удобно на один бок или другой. Например, при лежании на правом боку происходит заполнение кровью правой ноздри, в то время как левая ноздря в течение нескольких минут открывается. В свою очередь, это рефлекторно вызывает активизацию правого полушария. При лежании на левом боку активизируется левое полушарие головного мозга.

Предварительные исследования с помощью этого простого метода, как это показано на схеме 12, принесли прекрасные экспериментальные результаты. Например, при функциональной головной боли, возникающей из-за простого стресса или переутомления, часто можно изменить ее силу и местонахождение относительно быстро - просто сдвинув нозальный ритм с одной стороны на другую. Некоторые больные сообщили, что боль может быть смещена идеодинамично в чувство приятного тепла, прохлады или еще какое-нибудь с помощью смещения сторон. Настроение, негативное воздействие, телесный дискомфорт могут быть представлены образно и отражены с менее значимым смыслом через 5-6 минут игры с какой-нибудь сенсорной трансформацией таким способом. Ранее я опубликовал некоторые мои личные переживания достижения глубоких самогипнотических состояний яркого “сомнабулизма” путем смещения к доминантности правого полушария во время ультрадианных периодов покоя (Rossi, 1972/1985).

В своей книге “Медитация и искусство умирания” (Meditation and the Art of Dying, 1979) д-р Ушарбудх Арья (Usharbudh Arya) описал интересные взаимоотношения между нозальным циклом, сексуальным оргазмом и “высшим стремлением блаженства в самадхи (samadhi)”. Согласно древней литературе по йоге, обе ноздри открыты во время оргазма и в период глубочайших медитационных состояний самадхи. Он пишет, что экстаз от этой формы медитации обязан восходящим направленным внутрь взрывам ... кундалини ... безбрачие (целибат) приносит большую радость, чем секс”. Западным ученым остается только определить размеры (последствия) результатов этих наблюдений.

Эти предварительные наблюдения о взаимоотношениях между вегетативной нервной системой, доминантностью полушарий и поведением открывают чрезвычайно широкий диапазон интересных возможностей для развития новых психологических подходов к терапевтическому гипнозу, психофизиологическому лечению и раскрытию человеческих потенциалов. Если читатель еще раз посмотрит на рис. 4 с этой точки зрения, у него может сформироваться представление о глубочайших возможностях многих из этих подходов, которых мы коснулись в этой главе. Рис. 4 иллюстрирует полный путь информационной трансформации, осуществляемый вегетативной нервной системой, который существует между сознанием, телом и молекулярными процессами в рамках каждой клетки тела. Этот путь информационной трансформации постоянно модулируется автоматически, непроизвольно на бессознательном уровне с помощью воспоминаний, научения и поведения из нашего опыта повседневной жизни. Продолжающиеся исследования и клиническая практика откроют направления, по которым мы сможем научиться обеспечивать эти психофизические процессы коммуникациями более осознанно. В следующей главе мы рассмотрим эти возможности исследования, что мы уже знаем о психической модуляции эндокринной системы.

8

  Психическая модуляция эндокринной системы

Э

ндокринная система включает многие органы, расположенные во всем теле, которые выделяют гормоны в кровеносное русло для регуляции клеточных обменных функций, таких как степень химических реакций для метаболизма, роста, уровня активности, сексуальности и т.д. Рис. 5 иллюстрирует, как на некоторые важные органы и функции эндокринной системы можно влиять с помощью процессов психической модуляции через лимбическо-гипоталамусную систему. Фактически, все эти органы эндокринной системы могут либо способствовать, либо быть локусом психосоматических проблем.

Гипофиз в основании мозга является “главной железой” эндокринной системы. Он посылает гормоны в качестве “молекул-носителей информации” для регуляции всех других гормоно-продуцирующих органов тела (см. рис. 5). В свою очередь, гипофиз модулируется лимбическо-гипоталамусной системой. Как отмечалось ранее, гипоталамус состоит из многих ядер или нервных центров, которые действуют как приемные станции для сбора информации о внутренней среде от крови и спинномозговой жидкости и о внешней среде от органов чувств. Лимбическо-гипоталамусная система является главным центром интеграции этой информации с процессами, происходящими в сознании, и дальнейшей трансформации этой только что интегрированной информации к гипофизу, который, в свою очередь, регулирует все другие органы эндокринной системы. Настоящие клетки гипоталамуса, которые трансформируют нервные импульсы сознания в секреты [факторы, выбрасывающие гормоны], регулирующие гипофиз, были проиллюстрированы ранее на рис. 3а и 3б (стр. ??).

Серия революционных открытий о многогранной роли эндокринных гормонов изменила наше понимание памяти, научения и поведения (Guillemin, 1978; Henry, 1982; Snyder, 1980). Традиционная роль гормонов в регуляции обменных функций тела в настоящее время дополняется растущим пониманием того, как они также могут функционировать как нейропередатчики и нейромодуляторы, которые способствуют психофизической коммуникации на разных уровнях в рамках самого мозга. Это возможно потому, что клеточные рецепторы, которые активизируются этими гормонами, присутствуют в тканях мозга, как и в тканях тела. В табл. 4 перечислены эндокринные гормоны, которые действуют на клеточные рецепторы как в мозге, так и в теле.

Наиболее необычное развитие в последнее время в области эндокринологии заключается в открытии нового класса гипофизарных гормонов, которые названы эндорфинами и энкефалинами. Этим гормонам присущи  многие регуляторные функции, представляющие интерес для психологии, включая модуляцию стресса, боли, настроения, половой сферы, аппетита, применения и воздержания от веществ, работы и спортивных достижений, впрочем, как и основных процессов научения и памяти (Davis, 1984).

Открытие эндорфинов было сделано совсем недавно, и до сих пор нет общего соглашения об их физиологической классификации. Маргулес (1979), например, выдвинул идею о том, что эндорфинная система является еще одним отделом в вегетативной нервной системе, который, главным образом, связан с “консервацией и расходованием (потреблением) ресурсов тела и энергии в предчувствии голода или пиршества” (стр. 155). Эта точка зрения поддерживается многими линиями доказательств, включая распределение эндорфинов по всему телу и многим уголкам мозга в гипоталамусе и гипофизе, а также в спинном мозге и желудочно-кишечном тракте.

1 - лимбическая система

2 - гипоталамус

3 - гипофиз

			Шишковидная железа	Сознание
		Гипофиз
Щитовидная железа
Движение кровяного потока	ФСГ ЛГ (FSH & LH)	ДКТ Гр (ACTH)	Надпочечники
			Почки	Тело
			Яичники (жен.)
			Яичники (муж.)
Триодотиронин (ТЗ)	Тестостерон	Альдостерон (А)	КЛЕТКА
Митохондрия     Tз     CP     LR     гед     mRNA     ER     ядро	DHT     R     mRNA     ген    ядро	ядро     A   R     ген     mRNA     митохондрия    Na   Na    Na           Na                              Na - K     каналы     ATPass     К
Регуляция основного обмена веществ большинства клеток тела	Действие анурогена, регулирующего рост клетки и сексуальное поведение	Реакция почки на стресс

Рисунок 5. Психическая модуляция эндокринной системы с тремя примерами на клеточном уровне все еще остающейся теоретической связи “сознание/ген”.

Поскольку главный биосинтезирующий источник одних из главных эндорфинов (b-эндорфина) и энкефалинов (метаэнкефалина) происходит от той же материнской молекулы, что и гормона адренокортикотролик (АКТГ) в переднем гипофизе, многие ученые считают всю эту систему частью нейроэндокринологии. b-эндорфин обладает той же динамикой секретирования от гипофиза, как и АКТГ. Он выбрасывается в кровь в ответ на стресс (физический, эмоциональный, когнитивный и образный), как и в ответ на естественные циркадные биоритмы. Важно вспомнить психобиологический источник гормонов эндорфина при оценке значения и implication многих все еще противоречивых заявлений, касающихся функций эндорфинной системы.

Таблица 4. Множество функций некоторых гормонов, у которых присутствуют функции в сознании и теле

1) Как описывалось ранее, Селье открыл CR F (гормон выброса кортикотропина) как гипоталамусный гормон, который способствует выбросу АКТГ гипофизом, который, в свою очередь, говорит коре надпочечников выбросить в кровь кортизол. Эта традиционная роль гормонов, действующих на рецепторы в клетках органов тела, как это описывается в классической эндокринологии. Однако недавно было открыто, что существуют рецепторы для CRF и АКТГ в клетках мозга, которые могут способствовать стрессо-подобному поведению и психологическим переменным, таким как внимательность, память и научение (Izquieralo, 1984; McGaugh, 1983; Rigter & Crable, 1979).

2) Холэцистокинин является гормоном, который действует от эзофагов в горле до малой кишки. Он модулирует сокращение желчного пузыря, энзимы поджелудочной железы и подвижность желудочно-кишечного тракта. Однако рецепторы для ХЦК также существуют в клетках мозга, где он управляет насыщением (возможно, с помощью своего действия на центры гипоталамусного управления. Таким образом, это может стать важным в будущем лечении ожирения (Kissilef и др., 1981). Конечно, это также предполагает наличие психобиологического пути, по которому сознание может модулировать аппетит. Конданс Перт (Candance Pert, 1986), возглавляющий Отделение биохимии мозга Национального института психического здоровья, говорит о том, что ХЦК может также способствовать тому, что люди понимают, когда они говорят о жадности к еде (gut feelings).

3) Инсулин сначала был известен как гормональный секрет поджелудочной железы, который участвует в карбогидратном метаболизме с помощью увеличения потребления глюкозы сердцем, мышцами, печенью и жировыми тканями и т.д. Последние физиологические исследования этих рецепторов, расположенных в мозге, также как и исследования поведения, указывают на то, что он модулирует поведение на принятие пищи с помощью прямого воздействия на церебральные капилляры (Pert et al., 1985).

4) Гормон, выбрасывающий гонадотропин, из гипоталамуса стимулирует выброс гипофизарных гормонов, таких как гонадотропины, лютеинизирующий гормон, фолликуло-стимулирующий гормон, которые, в свою очередь, стимулируют рост и регулируют физиологию сексуальных процессов. Когда рецепторы, расположенные в мозге крыс, активизируются, выбрасывается гормон гонадотропин и они демонстрируют сексуальное поведение и позы.

5) Вазопрессин или гормон-антидиуретик - выделяется из задней части гипофиза, когда он получает соответствующие сигналы от заднего гипоталамуса. В классической эндокринологии вазопрессин изучался, благодаря присущей ему регуляции деятельности почек, водного баланса и мочеотделения. Сейчас ему также отводят место как сосудосужающему веществу в кровеносной системе. Однако, когда приводятся в движение клеточные рецепторы в мозге, вазопрессин [как установлено] способствует улучшению памяти и научения (McGaugh, 1983). Существуют также взаимоотношения между циркадианными ритмами и уровнем вазопрессина в спинномозговой жидкости. Все эти исследования предполагают, что различные уровни научения и памяти, которые имеют место в течение всего 24-часового цикла, могут быть связаны с функциями вазопрессина в своем доступе к различным тканям мозга.

Так как многие из многогранных функций гормонов осуществляются либо прямо, либо косвенно с помощью лимбическо-гипоталамусно-гипофизарной системы, они доступны для психической модуляции и гипнотерапевтического внедрения (интервенции). Т.е., хотя гормоны обычно функционируют автономно, мы теперь знаем, что их активность модулируется важнейшими жизненными переживаниями и кодируется в форме памяти, научения и поведения, зависимых от состояния. Розенблатт (1983) отмечал, что если рецептор на лекарство или каротин присутствует в мозге или где-либо еще в организме, это означает, что имеются эндогенные субстанции (обычно гормоны), которые нацелены по своей природе на взаимодействие с этими рецепторами. Это был важный урок, полученный в результате открытия эндорфинов, которые были обнаружены только когда исследователи искали их после того, как рецепторы на опиумные наркотики (героин, морфин и т.д.) были обнаружены в мозге.

Вегетативная, эндокринная, иммунная и нейропептидная системы - все действуют через активизацию рецепторов на поверхности отдельных клеток тканей тела. Эти рецепторы являются чем-то вроде замков, которые должны открываться для включения внутренней активности цитоплазмы клеток (и даже их генов). Нейропередатчики вегетативной нервной системы, гормоны эндокринной системы и, как мы увидим позже, иммунно-передатчики иммунной системы, все функционируют как молекулы-носители информации или “ключи”, которыми открываются замки рецепторов на поверхности клеток. Эти молекулы-носители информации и системы коммуникации клетка-рецептор представляют собой психобиологическую основу психофизического лечения, терапевтического гипноза и холистической медицины в целом. Если каждую клетку тела мы будем рассматривать как мини-фабрику, то ее рецепторы будут замками на ее дверях. Вегетативная, эндокринная, иммунная и нейропептидная системы являются коммуникационными каналами, по которым сознание может приводить в движение гены и внутренние клеточные механизмы. Конечно, гены являются окончательным планом строительства, организации и регулирования работы клеточных механизмов.

Может показаться невероятным, но у нас уже есть некое понимание ряда психобиологических путей, по которым сознание модулирует действие генов. В последней главе мы коснулись взгляда Мельничука (1985) на то, как сознание могло бы смодулировать действие генов через лимбическо-гипоталамусно-вегетативную систему. В следующем подразделе мы выделим более документально подтвержденный путь, по которому сознание может модулировать активность генов через лимбическо-гипоталамусно-эндокринную систему.

 Связь “сознание-ген” через эндокринную систему

Когда я впервые стал задумываться над связью “сознание-тело” (Rossi, 1985) как средством, с помощью которого могут быть развиты гипнотерапевтические подходы для модулирования генной деятельности, мои предположения были встречены как что-то новое из области научной фантастики. 60 000 генов или около того кажутся неизменными и так хорошо охраняемыми микроскопическими ядрами каждой живой клетки организма. Мы обычно думаем о генах как о чем-то, что остается таким до тех пор, пока хромосомы вдруг не будут приведены в действие в процессе деления клетки. Факты говорят иное: многие гены находятся в процессе косвенного динамического равновесия с клеточным метаболизмом. Это генно-клеточное равновесие, в свою очередь, модулируется нейропередатчиками и гормонами, которые, в конечном счете, приходят из центральной нервной системы как носители информации.

Общая модель психо-генетической связи требует рассмотрения всех серий процессов трансформации, которые происходят не только на психическом и нервном уровнях, но и в крови, и в тканях, а также клеточных процессов, вплоть до молекулярной деятельности генов в рамках ядер каждой клетки. На рис. 5 эти процессы трансформации делятся на 3 этапа.

Первый этап состоит из деятельности психики (сознания) в области передней лобной коры (Achtenberg, 1985) - как генеративного места организации воображения в лечении и здоровье. Эти переднелобные процессы потом фильтруются через индивидуальное хранилище эмпирического жизненного научения личности, закодированного в процессах памяти, научения и поведения, зависимых от состояния, лимбическо-гипоталамусной системы.

Второй этап заключается в трансформации этих научений с помощью гипоталамуса в факторы, секретирующие гормоны, которые регулируют гипофиз эндокринной системы (см. рис. 3а, 3б, стр. 103). В свою очередь, гипофиз выделяет множество гормонов, которые регулируют всю эндокринную систему тела, как это показано на рис. 5.

Третий этап происходит на клеточном уровне, когда эти гормоны образуют с AMP систему и передаются непосредственно на ядра клеток для активизации генных процессов. Гены занимаются обозначением информации для строительства новых протеинов, которые, в свою очередь, служат в качестве структурных элементов клетки или строительных блоков для энзимов, которые обеспечивают основные биохимические процессы в каждой клетке.

Этот трехэтапный процесс я называю психо-генетической связью. Давайте рассмотрим пример такого процесса на клеточном уровне для иллюстрации того, как тироидные и стероидные гормоны, смодулированные ментальным стрессом, действительно регулируют действие гена.

Сознание модулирует генную деятельность через кортико-лимбическо-гипоталамусно-гипофизарную ось, которая, как мы видели, является основным путем информационного преобразования для психосоматических процессов. Гипофиз посылает гормоны к железам, таким как кора надпочечников, яичники и яички, которые, в свою очередь, секретируют стероидные гормоны, которые проникают в клетки и направляют гены на синтез протеинов. Потом эти протеины функционируют как структурные элементы, энзимы или колеса, которые активизируют другие клеточные функции. Последовательность передачи в рамках клетки следующая:

1. В то время как большинство гормонов требуют специального рецепторного механизма, расположенного на стенках клетки, для инициации процесса перехода в клетку, стероидные гормоны обладают особой способностью переходить непосредственно в цитоплазму клеток.

2) Когда стероидный гормон оказывается внутри клетки, он проникает в цитоплазму (основную матрицу межклеточного вещества живых веществ (живой материи) клетки), где он связывается с особым рецепторным протеином.

3) Потом этот гормоно-рецепторный протеиновый комплекс способен входить в ядро клетки, где и находятся гены.

4) Гормоно-рецепторный комплекс проходит преобразования, которые активизируют специфический набор структурных генов на нити ДНК для образования “посланников РНК”.

5) Потом носители информации - РНК - диффузируют через заднюю стенку ядра в цитоплазму, где они служат в качестве информационной модели (шаблона), который говорит рибосомам (“фабрикам” клеток), в какой последовательности преобразовывать ряд аминокислот в новые пептиды и протеины. Многие из этих пептидов, образованных таким способом, способствуют коммуникации как внутри клетки, так и между клетками, тканями и вегетативной, эндокринной и иммунной системами.

Рис. 5 иллюстрирует, как гормоны, смодулированные сознанием, в конечном счете влияют на генную деятельность таким образом, что это важно для всех трех уровней поведения: (1) регуляция тироидными гормонами нашего базального обмена веществ и общего уровня активности; (2) регуляция андрогенными (тестостерон) гормонами сексуального и агрессивного поведения; (3) стрессогенные воздействия гормонов коры надпочечников (например, альдостерон) на функции почек. Каждый из трех типов воздействия проходит пятиэтапную последовательность, приведенную выше, со значительными вариациями, как это показано на рис. 5.

Тироидные гормоны играют важную роль в регуляции метаболических процессов практически во всех тканях тела. Общие уровни активности тела, эмоционального напряжения и здоровья - все это результат тироидной регуляции метаболического механизма клеток. Теперь уже известно, что тироид действует непосредственно на генетический материал в рамках ядра каждой клетки. На рис. 5 представлен один из вероятных механизмов, с помощью которого его гормоны проникают в клетку. После проникновения в клетку один из тироидных гормонов (триодоксиронин или ТЗ) связывается с протеином цитоплазмы, которая накапливает его. Потом ТЗ напрямую связывается с рецепторами на ядерной мембране для получения доступа к генетическому материалу. Дальше носитель Информации - РНК - генерируется и выводится наружу в цитоплазму, где он используется как модель рибосомными “фабриками”, расположенными на эндоплазматической сетке, для производства протеинов и энзимов, характерных для функций клетки. ТЗ также связывается с рецепторами на митохондрии клетки для того, чтобы способствовать энергетической, кислородной и другим обменным функциям.

Андрогены. Тестостерон является примером андрогенного гормона эндокринной системы, которая регулирует сексуальное либидо. Он имеет отношение к широкому диапазону типов поведения от обычной самоуверенности (напористости) до преступной агрессивности. Он проникает в клетки и действует непосредственно на генетический материал, последовательно проходя всю пятиступенчатую парадигму, приведенную выше, с вариантами, указанными на рис. 5. После того, как тестостерон проникает в клетки, он преобразовывается в дихидротестостерон (ДГТ), который принимается рецептором на ядерной мембране и трансформирует место действия генов. И, опять-таки, РНК производится и проникает в цитоплазму для управления (направления) образованием новых протеинов для андрогенного действия роста клетки и т.д. 

Гормоны надпочечников. Альдостерон является гормоном, секретируемым корой надпочечников под влиянием стресса. У альдостерона имеется много мест действия во всем теле. Воздействие альдостерона на почечные трубчатые клетки показано на рис. 5. Цитоплазма почечных тубулярных клеток содержит специфический рецепторный протеин, который связывает альдостерон и доставляет его до генов для производства новых протеинов. В течение 45 минут новые протеины внутри почечных клеток содействуют резорбции натрия из каналов и секреции калия. Это пример жизненно важного “натриево-калийного накачивания”, который является основным для многих систем тела. Однако хронический избыток альдостерона и других гормонов, выделяемых корой надпочечников (например, кортизола) связан с многочисленными формами гипертезии и многими “болезнями адаптации” по Селье.

Селье (1976, стр. 170-171) приводит следующий список “болезней адаптации”, вызванных стрессом: “высокое кровяное давление, заболевания сердца и кровеносных сосудов, болезни почек, eclampsia, ревматические и ревматоидные артриты, воспалительные заболевания кожи и глаз, инфекции, аллергические заболевания и болезни, связанные с гиперчувствительностью, нервные и психические заболевания, сексуальные расстройства, нарушение пищеварения, нарушение обмена веществ, рак и ослабление сопротивляемости в целом.

В масштабы этой книги не укладывается дальнейшая детализация невероятно сложных психобиологических процессов, связанных с каждой из этих  психофизических дисфункций. Медикам и психологам требуется сконцентрировать свое внимание на деталях каждого заболевания для вычленения действительных психобиологических процессов. После этого уточнения мы можем перейти к созданию новых гипнотерапевтических подходов будущего, которые получат доступ и будут использовать специфические психофизические процессы, необходимые для осуществления лечения. Современные гипнотические подходы пока еще не используют то, что выделено здесь и касается связи “сознание-ген”. Как только мы научимся использовать эти невероятные достижения в психобиологическом понимании, произойдет огромное возрождение гипнотерапевтической методологии.

 Психобиологические “часы” и психофизические проблемы

Как указывалось ранее, характерной, хотя и до сих пор обычно непризнаваемой чертой регуляции эндокринной системы гипоталамусно-гипофизарной осью является периодичная природа этого регуляторного процесса. Мы все знакомы с некоторыми из основных ритмов жизни: ежемесячный репродуктивный цикл у женщин, суточный ритм сна и бодрствования, ультрадианные ритмы (полуторачасовые), которые мы начали исследовать в последней главе. Теперь уже признано, что все эти ритмы в конечном счете регулируются нейроэндокринными источниками в мозге - главным образом гипоталамусом, гипофизом и шишковидной железой. И, скорее всего, идея о том, что весь жизненный цикл жизни и смерти регулируется гормональными носителями информации, является более чем предположением. В связи с этим процесс старения включен в нашу беседу. Поскольку эти жизненные ритмы регулируются теми же самыми гормонами, которые модулируют память, научение, мы вполне можем обнаружить связь феномена памяти и научения, зависимых от состояния, со всеми интересными аспектами жизни, с которыми мы имеем дело.

 Ультрадианные ритмы, эндокринная система и психосоматические проблемы

Эндокринная система действует ритмично через нервные центры в гипоталамусе. Эти супрахиазменные ядра гипоталамуса (рис. 2) действуют как “биологические часы” (Poirel, 1982), которые регулируют как суточные, так и ультрадианные ритмы, управляя разнообразными биологическими процессами, которые осуществляются с помощью вегетативной и эндокринной систем. В главе 7 я описывал, как ультрадианные ритмы модулируют деятельность вегетативной нервной системы. Здесь я указал, как ультрадианные и суточные ритмы регулируют активность эндокринной системы. Поскольку существует много психофизических функций, которые модулируются как вегетативной, так и эндокринной системами [такие как стрессовые реакции и уровни активности], часть материала в этой главе будет иногда повторяться и расширять идеи, изложенные ранее.

Демент и Клейтман (Dement & Kleitman, 1957)  установили, что 90-120-минутный ультрадианный ритм является основным циклом отдыха-активности (гипотеза BRAC), который действует в течение всех 24 часов. В своей монументальной работе по сну и бодрствованию Клейтман (1963) сделал вывод о том, что основной цикл покоя-деятельности происходит благодаря эндогенным (?) колебаниям, которые имеют глубокий смысл для физиологии и поведения. В типичной модели нашей деятельности в течение рабочего дня, который, видимо, разбивается на 90-минутные ультрадианные ритмы содержится следующий смысл: начинайте работу в 900, сделайте перерыв где-то около 1030, сходите на ланч 90 минутами позже в 1200, возвращайтесь к работе в 13 часов и в 1430 или 15 часов сделайте дневной перерыв, потом время коктейля, обеда и т.д. Даже во время сна сохраняется 90-120-минутный ультрадианный ритм, который находит свое выражение в периодичности сновидений (БДГ-сон). В недавнем исследовании ультрадианных ритмов Книпке отметил, что очень многие из этих поведенческих и психологических процессов связаны с эндокринным метаболизмом (1982, стр. 336):

Богатство феноменологии, которое было открыто при исследовании гипотезы BRAC, должно убедить любого исследователя, которого беспокоит то, что гипотеза остается противоречивой. Как у человека, так и у приматов были выделены яркие поведенческие циклы и возможно, что эти циклы имеют важные характерные функции. Уже описаны циклы фантазий, полушарной доминантности и перцептуальной обработки. Нашего внимания заслуживает значение этих циклов как в норме, так и в патологии, психологическое функционирование, эпизодическая секреция гормонов, возможно, являются фундаментальной собственностью эндокринного метаболизма и каким-то образом связаны с циклами БДГ-сна. Предположение о том, что гипофиз только реагирует на периодическую гормональную стимуляцию, особенно волнует, так как предполагается существенный путь, по которому ультрадианные циклы могут быть функционально необходимы. (Выделено мной - Э.Р.)

Одна из последних, наиболее интересных теорий о происхождении психосоматических проблем заключается в том, что они возникают из-за поведенческих нарушений ультрадианных ритмов, которые модулируют функционирование как вегетативной, так и эндокринной систем. Например, Орр, Хоффман и Гейдж (Orr, Hoffman, & Hegge, 1974) сообщили, что большинство людей демонстрируют стабильный ультрадианный ритм в спокойной обстановке. Однако, когда их испытуемые загружались различными задачами, то у них отмечалось серьезное нарушение ультрадианных ритмов по амплитуде и рисунку. В связи с ранее проведенными работами на макаках-резус эти исследователи сделали вывод, что психосоматические реакции (изменение ритма сердцебиения, гастриты, язвы, астма, дерматологические проблемы) являются последствием постоянного нарушения естественных ультрадианных циклов организма. Исследуя типичные психосоматические проблемы, возникающие в результате реальных жизненных стрессов, они установили, что у этого процесса нарушения имеются слишком индивидуальные модели: “Один и тот же стрессовый фактор может вызывать различные паттерны физиологических и поведенческих реакций у различных субъектов ... и, по-видимому, никакой простоя связи между физиологической реакцией и специфической поведенческой реакцией нет” (стр. 1000).

Работа Фридмана (Friedman, 1972, 1978) по (???ритмам орального влечения???) в случаях булемии (тучности) и Фридмана, Кантора, Собеля и Миллера (Friedman, Kantor, Sobel, Miller, 1978)  по нейродерматитам дают дополнительное подтверждение происхождения психосоматических проблем из нарушений ультрадианных ритмов. Эти нарушения ультрадианных ритмов происходят в условиях содержания экспериментальных животных в постоянном активно-однообразном механическом труде, что является аналогом нарушения ультрадианных ритмов у человека, когда он работает, не делая перерыва для отдыха каждые 90 минут.

Недостаток детерминизма или специфичности в психосоматическом заболевании являлся основной проблемой, которая озадачивала и ученых, и клиницистов (Weiner, 1977). Обычно индивидуальные различия в психосоматических реакциях на один и тот же стрессовый фактор приписываются неопределенным генетическим, конституциональным и обуславливающим факторам (Селье, 1976). Наш подход к изучению роли научения и памяти, зависимых от состояния, предполагает наличие более точного ответа на решение этой проблемы так называемой индетерминантности в психосоматическом заболевании. Как и все психофизические связи, психосоматические проблемы являются ярко индивидуализированными выражениями научения и жизненного опыта каждого человека, которые закодированы, как информация и поведение, определяемые состоянием. Так как источники этой зависимой от состояния информации не очень доступны для ассоциаций и рамок наших привычных паттернов сознания, у нас возникает амнезия на причину, лежащую в основе проблемы.

Исследования ультрадианных ритмов эндокринной системы предполагает другой неспецифический подход к психосоматическим проблемам, которые уже могут быть общим знаменателем во многих широко используемых и часто эффективных психотерапевтических подходах, которые обычно называются гипнозом, аутогенной тренировкой, медитацией, тренировкой в релаксации и реакцией релаксации (Benson, 1975, 1983a, b). В других работах я описывал, сколько видов поведения, связанных с фазой отдыха ультрадианных ритмов являются идентичными с эриксоновскими поведенческими наблюдениями готовности для “обычного ежедневного транса”. Это привело к следующим гипотезам: (1) что Эриксон в действительности использовал фазу отдыха ультрадианных ритмов для достижения глубоких терапевтических трансов; и (2) что в особенности самогипноз может быть наиболее эффективным во время этого периода (Rossi & Ryan, 1986).

Я сделал следующее заключение о взаимоотношении между происхождением психосоматических проблем в результате вызванных стрессом нарушений естественных ультрадианных ритмов тела и их разрешением через гипноз (Rossi, 1982, стр. 26):

Ассоциация между нарушениями ультрадианных циклов в результате стресса и психосоматическими заболеваниями носит глубокий характер. Если основное предположение, изложенное в этом подразделе, верно - что терапевтический гипноз с вовлечением физиологических процессов действительно является утилизацией ультрадианных ритмов - то мы сможем, наконец, в рамках психофизиологии понять, почему гипноз традиционно считается эффективным терапевтическим подходом к психосоматическим проблемам. Индивиды, которые не учитывают свои собственные ультрадианные ритмы и нарушают их (например, свои естественные периодические потребности в отдыхе в любой долговременной ситуации), тем самым приводят в движение основные физиологические механизмы психосоматических заболеваний. Большую часть такого самоиндуцированного стресса можно признать левополушарными процессами, не учитывающими свой идеальный баланс с правополушарными процессами и связанными парасимпатическими функциями. Натуралистический терапевтический гипноз обеспечивает комфортное состояние, при котором эти ультрадианные циклы могут просто нормализовать самих себя и, таким образом, перерезать процессы психосоматических заболеваний у их психофизиологического источника.

Простое переживание комфортного терапевтического транса может нормализовать наш основной цикл “отдых-действие” и связанную с ним регуляцию многих ультрадианных ритмов эндокринной и вегетативной систем, которые регулируют наш основной обмен веществ. Этот процесс нормализации можно считать сутью неспецифического подхода к терапевтическому гипнозу. В практической клинической работе (Erickson, Rossi, 1979) всегда существует баланс между специфическими и неспецифическими гипнотерапевтическими подходами. По мере того, как мы будем получать все больше сведений о каждом из них, мы будем продвигаться вперед с большей уверенностью и эффективностью.

 Перерыв и обычный ежедневный транс: исследование конкретного случая

О нижеприведенном случае мне сообщила Конни Крости во время прохождения ею интернатуры в Лос-Анджелесском институте К.Г.Юнга. Он является иллюстрацией нашей точки зрения:

У женщины средних лет постоянно присутствовал источник неприятностей, который находил свое выражение в чувстве неадекватности в отношении чего бы то ни было. Врачу она жаловалась на сильный устойчивый запах аммиака при любом мочеиспускании. Врач порекомендовал ей перестать носить колготки и чаще мыть гениталии. Женщина оскорбилась, потому что она сказала, что запах аммиака исходит от внутреннего, а не от внешнего источника. Как посмел доктор усомниться в ее опрятности!

Потом она перешла к обсуждению второго источника своего дискомфорта, который имел непосредственное отношение к ее работе секретаря. Она жаловалась, что очень много работала, а ее за это не оценили. Она всегда соблюдала указание никогда не покидать своего рабочего места. С очевидной гордостью она заявила, что она мочится перед уходом на работу и не делает этого, пока не приходит домой. Потом она стала бичевать себя за то, что днем она грезит, и за свою неспособность сосредоточиться на том, что ей поручено. Следовательно, большая часть времени, которое она проводила на работе, была непродуктивной.

Соединив воедино все сказанное, я спросил ее, сколько воды она выпивает. Она ответила: “Нисколько! Вода не касалась моих губ уже много лет. Я ненавижу ее. Кроме того, если я пью воду, мне приходится покидать рабочее место - кто же тогда будет отвечать на телефонные звонки?!”

Я ей объяснил впоследствии, что людям требуется перерыв по крайней мере каждые 90 минут для того, чтобы эффективно работать. Кроме того, я предположил, что сильный запах аммиака, возможно, обязан своим происхождением сильно концентрированной моче, и чтобы вылечиться, ей необходимо пить 64 унции воды ежедневно. Но, зная свою больную, я замаскировала свой совет в рекомендацию, как ей улучшить свою работоспособность: для того чтобы устранить желание погрузиться в грезы и работать более эффективно, ей необходимо покидать свое рабочее место каждые 90 минут на несколько минут. После этого она возвратится, будучи в состоянии концентрировать свое внимание. Для того чтобы она делала такие перерывы, я посоветовал ей пить воду из графина, стоящего на ее столе. И тогда ее организм будет напоминать ей, что ей срочно надо удалиться по малой нужде. Для того чтобы стать по-настоящему добросовестной секретаршей, ей надо мочиться каждые 90 минут.

После некоторых возражений больная согласилась действовать по моему плану. Неделю спустя она сообщила, что запах аммиака исчез полностью, и что она получает удовольствие от своей работы. Кроме того, она получила вознаграждение и благодарность от начальника, и в довершение всего эта одинокая женщина познакомилась с другой женщиной в женском туалете на работе, и с тех пор они вместе ходят в кино.

В данном случае не был применен прямой гипноз. Больной также не говорили, что она переживает “обычный ежедневный транс”, когда она позволяет себе делать перерыв, пить, мочиться и грезить каждые 90 минут. Однако простой рефрейминг “сделать перерыв” чтобы “повысить работоспособность” внес большую перемену и основательно повлиял на многие уровни ее функционирования - от биохимического до социального. А теперь мы посмотрим, как ультрадианные ритмы могут использоваться специфическим образом, чтобы усиливать самогипноз и постгипнотическое внушение.

 Самогипноз, использующий научение, зависимое от состояние, в ультрадианных ритмах

Впервые я использовал ультрадианный подход к самогипнозу, когда попытался максимально увеличить эффективность постгипнотического внушения. Одна из основных идей Эриксона в области гипнотерапии заключалась в том, что постгипнотические внушения оказывались наиболее эффективными, когда они ассоциировались с “поведенческой неизбежностью”. Неизбежно, что больной скоро “проснется”, уйдет с работы, пойдет домой, будет есть, спать, видеть сны, работать и т.д. Эриксон ассоциировал терапевтические постгипнотические внушения с теми неизбежными ежедневными видами поведения, осуществляемыми с помощью эндокринной системы, которые, как он чувствовал, были наиболее личностно значимыми для отдельного больного (Erickson & Rossi, 1979). Что может быть более неизбежным, чем тот факт, что каждый переживает свою личный уникальный паттерн слегка измененных состояний через естественные ультрадианные ритмы в течение всего дня? Я выделил ряд подходов для утилизации этих слегка измененных состояний [того, что Эриксон назвал “обычным ежедневным трансом”] в целях повышения эффективности постгипнотического внушения и самогипноза. Все эти подходы зависят от аспекта научения и памяти, зависимых от состояния, внушения и тренировки во время специфического периода естественных психобиологических ультрадианных ритмов больного.

Самый простой из этих подходов заключается в том, чтобы замечать во время клинического интервью (опроса), когда поведение больного показывает, что он переживает фазу отдыха в соответствии со своими ультрадианными ритмами. Как описано в главе 5, вы увидите, что больной переживает спокойные минуты рефлективности и внутренних грез: тело становится неподвижным, рефлексы, такие как моргание и сглатывание, могут быть замедлены или отсутствовать, глаза могут выражать “отрешенность” и просто спонтанно закрываться на секунду или две, сердцебиение и дыхание замедлены и т.д. (см. Rossi, 1986a для подробного обсуждения минимальных ключей, указывающих на то, как переживание этой фазы отдыха в рамках ультрадианных ритмов сходно с самогипнозом).

Суть эриксоновского натуралистического подхода сводилась к тому, чтобы утилизировать этот спокойный момент для гипнотической индукции с терапевтически мотивированным заявлением типа: “Если для вас нормально продолжать исследовать этот вопрос (или что-либо еще) в том виде, в каком вы есть, ваше бессознательное позволит этим глазам закрыться, и вы продолжите пребывать в комфортном состоянии”. Потом терапевт спокойно наблюдает и выжидает. Если глаза не закрываются через одно-два мгновения, может быть предложена другая терапевтическая альтернатива, типа: “Но если есть другой вопрос, который более важен, вы обнаружите, что вы на несколько мгновений становитесь немного беспокойным до тех пор, пока он неожиданно не войдет в ваш сознательный разум”.

Эти два заявления, взятые вместе, сочетают в себе натуралистическую и терапевтическую двойную связку: какая бы альтернатива не была выбрана, она помогает больному продвигаться в терапевтическом направлении. Когда выбирается альтернатива с закрытыми глазами, можно быть абсолютно уверенным в том, что условия, способствующие научению, зависимому от состояния, достигаются в гипнотерапии. Постгипнотические внушения. которые могут быть связаны со схожими периодами в течение всего периода, обычного для пациента, когда наступит подходящее время, чтобы передохнуть и дать своим глазам закрыться “на несколько минут для того, чтобы позволить вашему бессознательному вспомнить, что вам нужно для того, чтобы продолжить дальнейшую терапию”.

Многие находят, что фаза покоя их ультрадианных ритмов является наилучшим временем для медитации или самогипноза. Ультрадианный подход к самогипнозу использует естественные психобиологические ритмы, которые более глубоко связаны с матрицами личности, зависящими от состояния, чем искусственно обусловленные процессы, характерные для всех других методов. Я рекомендую, чтобы больные просто закрыли свои глаза и перешли в комфортное состояние, в какой бы части тела они его не испытывали. В течение таких натуралистических периодов отдыха я нахожу важным избегать любой формы вербального самовнушения, которые могут извратить потребности самолечения всей личности. Я просто предлагаю, чтобы больные “позволяли бессознательному делать свою работу своим обычным способом”. 

Схема 13. Натуралистический самогипноз: ультрадианная лечебная реакция     1. Признание и способствование ультрадианной лечебной реакции     Когда вы устали, раздражены или просто чувствуете необходимость сделать перерыв, признайте это как момент возможности для обеспечения вашей естественной ультрадианной лечебной реакции.         2. Получение доступа и утилизация внутренних ресурсов     Исследуйте, в какой части тела вы ощущаете комфорт. [Пауза]     Заметьте, как он распространяется и углубляется, как вы из праздного любопытства интересуетесь тем, как ваше бессознательное само по себе может использовать терапевтически ваш предыдущий жизненный опыт оптимального лечения и способности работать с текущими проблемами.         3. Утверждение продолжающегося ультрадианного лечения и преодоления     Спустя несколько мгновений вы заметите, что вы пробудились и осознаете себе, но каким-то образом вас не было несколько мгновений назад. Вы смотрите на часы и замечаете, что прошло 10-20 минут, но вы не можете объяснить, как это было. Признайте комфортное состояние, лечебные перемены, которые произошли, и решите проделать это опять, несколько раз в день, когда вам это нужно.

Однако я все же рекомендую, чтобы больные интересовались тем, как их бессознательное будет решать проблему, на которую они хотят выйти. Интерес является еще одним из этого ряда слов типа комфорт, релаксация и сон, которые имеют специфическое идеодинамическое значение, которое уходит значительно дальше за пределы своего когнитивного значения. Когда мы настраиваемся на комфорт, релаксацию, сон, мы содействуем парасимпатическим реакциям, зависимым от состояния, и (?) и оздоравливающим эффектам, связанным с ними. Я бы сказал, что слово “интересоваться” способствует обеспечению степени диссоциации от управления обычным Эго личности, которая, в свою очередь, может способствовать некоторым творческим  ни (?)-поэтическим аспектам обработки информации в правом полушарии. Поскольку правое полушарие имеет более тесные ассоциативные связи с лимбическо-гипоталамусной системой, “интерес” может использоваться в качестве нерационального и недирективного подхода в целях обеспечения связи лечения с бессознательными процессами: “Когда вы рассеянно интересуетесь личной проблемой во время комфортного состояния периода покоя ультрадианных ритмов, вы пользуетесь естественным способом получения доступа и спонтанного рефрейминга и разрешения кодирования проблемы определенным состоянием”.

Так как вскрыто очень много психосоматических нарушений, которые усугубляются психобиологическим стрессом нарушенных ультрадианных ритмов, мы можем считать эту форму натуралистического гипноза общим подходом, который может дополнить любую другую ортодоксальную форму лечения. Я уже рассуждал на тему, что дневные грезы (LaBerge, 1985), сомнабулизм и глубокие самотерапевтические состояния идентичной трансформации нередки среди тех, кто практикует эту натуралистическую форму ультрадианного самогипноза (Rossi, 1972/1985).

 Суточные ритмы, эндокринная система и аффективные нарушения

В то время, как суточные 24-часовые ритмы сна-бодрствования широко изучались на протяжении десятилетий, только недавно было установлено, что циркадная система человека состоит из по крайней мере двух колебательных ритмов, которые обычно находятся по отношению друг к другу в отношениях гомеостаза. Один ритм управляет суточной регенерацией температуры, секреции кортизола и фазы БДГ-сна. Другой ритм контролирует сон и эндокринные гормоны, которые выделяются во время сна, такие как гормоны роста и пролактин. Жизненные обстоятельства, которые нарушают эти ритмы, приводят к нарушениям оптимального функционирования, которое мы связываем с запаздыванием изменений в циклах работы и изменениями, вызванными стрессом, в цикле сна.

Одна из основных теорий эндогенной депрессии заключается в том, что она связана с фазовым разрывом между двумя циркадными ритмами. Назовем четыре классические черты депрессии, которые, возможно, возникают из-за разрушения последовательности циркадных фаз (Wehr, 1982):

1) пробуждение ранним утром, когда один из суточных ритмов не находится в фазе с другим циклом дня-ночи;

2) ежедневные вариации в настроении, когда больные чувствуют себя хуже утром после пробуждения и лучше вечером, перед тем как лечь спать;

3) цикличность мании и депрессии, связанные с особенностями памяти и научения, обусловленными зависимостью от состояния;

4) сезонность мании и депрессии, при которой депрессия обычно возникает весной, а мания - летом.

У каждого отдельно взятого больного могут обнаруживаться самые разнообразные варианты этих характерных признаков. Для определения эффективного метода лечения с изменением расписания цикла сна, с созданием дополнительного искусственного освещения утром и вечером и т.д. необходимо проводить тщательные исследования. Взаимосвязь между светом и эндогенной депрессией объясняется тем фактом, что существуют отдельные нервные каналы, непосредственно связывающие сетчатку каждого глаза с супрахиазменными ядрами в гипоталамусе (Bloom, Lazerson, & Hofstadter, 1985). Эти супрахиазменные ядра гипоталамуса действуют как миротворцы (писмейкеры) для всей эндокринной системы.

Более определенным общим знаменателем между аффективными нарушениями, которые происходят при посредничестве лимбическо-гипоталамусно-гипофизарно-эндокринной системы и гипоталамуса заключаются в том, что они оба связаны с зависимым от состояния феноменом. Установлено, что когнитивные процессы маниакально-депрессивных больных демонстрируют типичные черты памяти и научения, зависимых от состояния. Эти больные в состоянии вспомнить вербальную информацию, полученную во время маниакального состояния, в следующем периоде маниакального состояния; аналогично, информация, полученная во время депрессии, вспоминалась лучше, когда человек опять находился в депрессивном состоянии (Weingartner, Miller, & Murphy, 1977). Похожие открытия в области “affect state dependancy” (зависимости от аффективного состояния) были сделаны при изучении добровольцев и депрессивных больных, которые подвергались терапевтическим изменениям в их настроении и биологических ритмах через лишение сна (Weingartner & Murphy, 1977). Эти открытия привели клиницистов к исследованию клинического значения научения, зависимого от состояния, в психотерапии (Rens, Weingartner, & Port, 1979).

Популярный гипнотерапевтический метод, который мы теперь ретроспективно можем признать зависимым от такой аффективной зависимости закодированной гормонами эндокринной системы (McGaugh, 1983; Izgeieralo, 198), представляет собой то, что Уоткинс назвал “affect bridge” (аффективным мостом). Изучаю историю проблемных эмоций и эго-состояний, Уоткинс (1978, 1980) заставлял своих пациентов “вернуться назад к тому моменту, когда вы в последний раз переживали эту эмоцию”. Когда серия воспоминаний восстанавливается в памяти через этот “аффективный мост”, человек попадает к забытому травмоисточнику проблем личности, который до этого был недоступен для больного. Этот аффективный мост функционирует как путь, зависимый от состояния, к закодированному источнику проблемы, доступ к которому может быть получен теперь, и она может поддаться терапевтическому рефреймингу.

 Трансформации в женском сознании: роль гормональных ритмов

Мы убедились в том, что гормоны эндокринной системы оказывают существенное влияние на модуляцию памяти, научения и самого сознания. Поскольку во время женского ежемесячного репродуктивного цикла происходят так много гормональных изменений, как и в период беременности, родов и вскармливания, можно сделать предположение, что должны проявляться и некоторые феномены, зависимые от состояния. В ходе последнего компьютерного исследования взаимоотношений между менструацией и беременностью, с одной стороны, и памятью, научением, эмоциями, установками и поведенческими изменениями, с другой, были сделаны тысячи всяких ссылок, но ни одна из них не была связана с феноменом зависимости от состояния. Однако при внимательном чтении этих работ открываются многие эффекты зависимости от состояния, которые не были признаны таковыми авторами. В этом подразделе мы обратимся только к нескольким гормональным ритмам, которые, как известно, оказывают небольшое, но достаточное воздействие на творческую трансформацию женского сознания.

 Прогестерон и эндорфин в месячном цикле

Сначала мы остановимся на прогистероне, который оказывает влияние на поведение, зависимое от состояния (Stewart, Krebs, & Haczender, 1971). Большое количество прогестерона ежемесячно выделяется, когда необходимо увеличить снабжение кровью стенок матки для подготовки к имплантации яйца на случай беременности. Прогестерон также является молекулой-носителем информации, которая обычно участвует в обеспечении работы гипофиза, которому она дает сигналы прекратить выделение лютеинизирующего гормона, когда процесс овауляции закончен. Поскольку экспериментально удалось убедиться в том, что прогестерон оказывает воздействие, зависимое от состояния, то хотя бы теоретически можно предположить, что изменения его концентрации в женском теле могут модулировать научение, установки, эмоции и личность. 

Не так давно было установлено, что b-эндорфин является одним из нейропептидных гормонов эндокринной системы, в наибольшей степени связанным с эндогенными, зависимыми от состояния воздействиями, что оказывает влияние на регуляцию лютеинизирующего гормона у женщин с нормальными циклами (Blaknstein et al., 1981). Исследователи сделали предположение, что выделение b-эндорфина связано с аменореей (отсутствием менструаций) и, возможно, с другими нарушениями менструального цикла, такими как предменструальный синдром (PMS) и дисменорея (болезненная менструация).

У гипнотерапии больной послужной список в успешном лечении менструальных нарушений (Crasilneck & Hall, 1985). Леки (Leckie, 1964) заявил, что в 25 случаях дисменореи 80% больных были освобождены от симптома, обычно с помощью презентации простого прямого внушения. Эриксон (1960b/1980) применял более сложные психодинамические подходы к разрешению многих форм менструальных нарушений, вызывающих серьезные психологические проблемы у женщин. Он писал, что через менструацию можно перескочить, ее можно прервать или продлить в результате эмоционального стресса. Красильнек и Халл (1985) несколько отходят от психодинамических факторов и полагают, что эффективность терапевтического гипноза при работе с разнообразными нарушениями менструации, возможно, заключается в том, чтобы успокоить больную, и в том, чтобы позволить более нормально функционировать обычно гипоталамусной регуляции менструального цикла (стр. 361).

 Окситоцин и память о труде

Окситоцин является гормоном, который выделяется маткой в больших количествах во время работы. Он также выделяется задним гипофизом для модуляции лактации и материнского поведения. Интересно отметить, что два основных гормона, выделяемых задним гипофизом, в действительности оказывают противоположные действия на память: как отмечалось ранее, вазопрессин улучшает память и научение; окситоцин имеет обратный эффект - он вызывает амнезию. Это свойство окситоцина многие ученые распространяют и на амнезию, которая обычно закрывает женскую память, что касается родового опыта.

Многие женщины, переживая эту потерю памяти о таком важном событии в их жизни, приходят за советом к гипнотерапевту с просьбой восстановить память. Один из таких случаев вмешательства гипнотерапевта был уже однажды подробно описан автором (Эриксон, Росси, 1979, стр. 282-313). Особого внимания в этом случае заслуживает тот факт, что по мере того, как женщина маленькими кусочками восстанавливала в памяти роды, она непроизвольно реорганизовывала свою личную идентичность. Она вспомнила много до того происходивших травмирующих событий, которые она забыла, и которые связались с процессом родов. Она пережила непроизвольное взросление личности по мере вспоминания забытого. Это является ярким примером предпосылки нашего подхода, изложенного в главе 5: каждый доступ является перестройкой (рефреймингом). В данном случае рефрейминг вызвал глубокую трансформацию в женском сознании себя как целостной личности.

 Послеродовая депрессия

Последние критические отчеты о научной литературе по послеродовой депрессии (Hopkins, Marcus, & Campbell, 1984) выявили три ее четких варианта:

1) Послеродовая хандра материнства. Это очевидно непродолжительные по времени депрессивные изменения в настроении, которые длятся от 24 до 48 часов. Они бывают у 50-80% женщин и характеризуются эпизодами плаксивости со слезовыделением, которые могут ассоциироваться с плохим сном [с последовательными изменениями циркадных ритмов, о чем писалось выше], стрессом, раздражительностью и гневом. 

2) Послеродовая депрессия. Около 20% женщин испытывают умеренные депрессивные состояния продолжительностью от 6-8 недель после родов, а некоторые и до года.

3) Послеродовый психоз. Относительно редкая реакция, встречается в одном из тысячи случаев родов.

В связи с глубокими эндокринными изменениями, которые происходят во время родов, многие исследователи теоретически обосновали биологическую основу таких нарушений. Огромное превалирование хандры материнства говорит о том, что это нормальная психобиологическая реакция. Однако связь между менструальными проблемами и послеродовой депрессией позволяет сделать предположение, что женщины, испытывающие трудности в физиологической компенсации относительно незначительных гормональных изменений менструального цикла или те, кто биологически сверхчувствительны к слабым эндокринным изменениям, будут испытывать еще даже более значительные трудности, приспосабливаясь к сильному сокращению плацентарного выхода стероидов во время родов (Dalton, 1971). Огромное разнообразие индивидуальных реакций на жизненный стресс всего процесса родов говорит о важности учета роли отношения, понимания и социальной поддержки в этих эпизодах депрессивного состояния.

 Психобиологическая гипотеза

В одном из наиболее любопытных мифов среди некоторых психоаналитиков прошлого поколения говорилось о том, что когда анализируемая женщина становилась беременной, анализ следовало отменять. Полагали, что во время беременности женщины предпринимают искусственный “полет в здоровье”, и, таким образом, становятся резистентными к трудной работе по уничтожению психодинамического подавления. Много лет у меня ушло на преодоление такой точки зрения. Конечно, женщины действительно испытывают глубокие эмоциональные и личностные сдвиги во время беременности, но эти сдвиги могут происходить в рамках по-настоящему важного и нерезистентного периода постоянной трансформации и взросления личности.

С точки зрения психобиологии можно было бы выдвинуть неожиданную и очень противоречивую гипотезу, которая может быть неправильно понята и также легко подвергнута критике. Тем не менее, я процитирую ее: Распространенные гормональные сдвиги у женщин во время их критических периодов психобиологической трансформации/пубертантности, менструации, беременности, родов, вскармливания и менопаузы придают некоторую гибкость их системам зависимых от состояния памяти, научения, установок и эмоций настолько, что они могут стать более открытыми и доступными для изменения личности и ее трансформации во время этих периодов. Главное, конечно, в сути этой перемены - во благо или во вред она. Когда перемена не подкрепляется и неправильно понимается, она может привести к плохой приспособляемости, депрессии, болезни; когда перемена воспринимается благосклонно, как возможность роста и трансформации личности, могут иметь место более адекватное состояние сознания и развитие (Rossi, 1972/1985).

О роли традиционных обычаев, ритуалов, символики как систем поддержки для женщин во время их критических периодов психобиологической трансформации написано огромное количество интересных работ (Brown & Craeber, 1982; Hardling, 1955, Markowitz, 1985). Будущим исследователям предоставляется замечательная возможность изучить вопрос, как психобиологическая точка зрения может быть использована для освоения женской психологии. Более того, ее аналоги в мужской психологии могут оказаться даже более трудноуловимыми. 

Психобиология взаимоотношения

Развивается интерес к роли психобиологических ритмов во взаимоотношениях. Некоторые исследователи сделали предположение, что синхронизация биологических ритмов у мужчин и женщин могут способствовать взаимоотношениям. Например, Леонард (Leonard, 1981) описал упражнения, которые использовались для обучения синхронизации ритмов. Исследования в области циркадных и ультрадианных ритмов говорят о том, что у тех партнеров, которые работают, едят и спят вместе, устанавливаются синхронные биологические ритмы, поэтому у них часто бывает и настроение заниматься любовью вместе. Однако когда партнеры находятся в стрессовом состоянии, при котором их ритмы работы, еды и сна не совпадают, их отношения от этого очень страдают (Chiba, Chiba, Halberg, & Cutkomp, 1977).

 Биологические часы и возрастные процессы

В последних теоретических разработках в области изучения возрастных процессов особо выделяется вопрос о действии биологических часов гипоталамуса на модуляцию активности вегетативной, эндокринной и иммунной систем. Поскольку ось гипоталамус-гипофиз-эндокринная система играет основополагающую роль в большинстве этих теорий, мы в этой главе коснемся возрастных процессов, сконцентрировав свое внимание на эндокринной системе.

Уолфорд (Walford, 1983)собрал воедино большую часть экспериментальных данных по возрастной проблематике и сформулировал трехэтапную теорию, которая очень близко соответствует трем уровням, используемым нами для организации нашего видения психодинамической коммуникации, проиллюстрированного на рис. 4, 5, 6 и 7. Было бы очень полезно суммировать наши три уровня психофизической коммуникации, предваряя обсуждение теории Уолфорда. Нашими тремя уровнями являются следующие:

1) Основной психофизический преобразователь - это лимбическо-гипоталамусная система мозга.

2) Молекулы-носители информации [нейропередатчики и гормоны] - это колеса для коммуникационного обмена информацией между всеми важными системами психофизической регуляции [вегетативной, эндокринной, иммунной и нейропептидной], и их центральный интегрирующий и управляющий центр находится в лимбическо-гипоталамусной системе.

3) В конечном счете, лимбическо-гипоталамусная система модулирует биохимические процессы на генетическом и молекулярном уровнях в рамках каждой клетки тела.

В теории Уолфорда (1983, стр. 39-92) используются сходные выводы:

Одна теория настаивает на том, что “часы” возрастных секретов заключаются в гипоталамусе, участке мозга величиной с горошину, расположенном на траектории важных путей. Он регулирует голод, гнев, сон, сексуальные желания и, некоторым образом, развитие и старение. Доктор Калеб Финч из университета Южной Каролины обнаружил значительное сокращение химических нейропередатчиков в гипоталамусе при сравнении старых и молодых животных. Выделяемые на нервных окончаниях и подхватываемые рецепторами на прилегающей поверхности нервной клетки, нейропередатчики представляют собой класс химических препаратов мозга, которые передают импульсы от одного нерва к другому. Гипоталамус и его передатчики регулируют “зависание” гипофиза рядом с основанием мозга. Когда гипоталамус дает приказ - гипофиз выделяет группу важных гормонов типа гормонов роста, АКТГ, тироидно-стимулирующие гормоны и другие. Гормональные вариации, запрограммированные гипоталамусом и выполняемые гипофизом, могут привести к началу старения, как и другие вариации в рамках той же оси могут вызывать половую зрелость...

Эндокринная система с возрастом изменяется не только в части своих основных гормональных уровней, но и в том, что касается количества рецепторов, расположенных на поверхности клеточных мембран и в жидкой среде внутри клетки. Многие гормоны должны сначала вступить в реакцию с клеточными рецепторами для того, чтобы их послание воздействовало на программу клетки...

Последовательность следующая: гормональный рецептор Ю вторичный носитель информации Ю ядро клетки Ю включение определенных генов. Потеря многих типов рецепторов клеткой старых животных мешает этой последовательности.

Обратите внимание, что мы постепенно продвигаемся от молекулярного уровня (типа ремонта ДНК) к системному уровню. Возможно, существуют два вида часов старения - один в гипоталамусе, задающем музыку росту и развитию, другой в каждой отдельной клетке. Обе приблизительно синхронные пары часов представляют собой то, что должно быть надежной системой. Я приведу некоторые эксперименты на системном уровне с привлечением эндокринных или иммунных механизмов, которые привели к омоложению многих черт старения, но не к увеличению максимальной продолжительности жизни. Двухчасовая модель могла бы объяснить причину, которая, на первый взгляд, кажется неподдающимся разгадке парадоксом.

На системном уровне нейроэндокринная и иммунная системы рассматривались необязательно как часы, но как писмейкеры (миротворцы) старения. Причина старения лежит на более глубоком молекулярном уровне, но тот путь, с помощью которого молекулярное смятение (беспорядок) проявляет себя в провисании кожи, морщинистости кожи, седых волосах и упадке почти всех функций организма, пролегает через гормональную и иммунную систему, а возможно и одновременно через обе.

Выдающаяся роль всех важных гормонов эндокринной системы очевидна в теории процесса старения Уолфорда. В его рассуждениях на тему, как можно практически замедлить процесс старения, особо выделяется биологическая роль упражнения и питания в модулировании эндокринных писмейкеров старения. Уолфорд не касается психологических концепций о том, что биологические часы гипоталамуса, которые регулируют эндокринную систему, так легко модифицируются под влиянием нашего отношения, мыслей и эмоций, как мы сами в этом убедились в данной главе. Несмотря на то, что он признает те же самые три основных уровня информационной трансформации (см. рис. 4, 5, 6, 7), главное внимание Уолфорд уделяет скорее биологическому, нежели психобиологическому аспекту.

Как мы видели в предыдущих главах, исследования в области стресса являются главным путем, следуя которому исследователи были в состоянии оценить воздействие психобиологических факторов на биологию. Психобиологические исследования следуют тем же маршрутом. В настоящее время именно редукция стресса рассматривается в качестве наиболее практического психологического пути к увеличению срока жизни (Groer, Shekleton, & Kaut, 1979). Поскольку биологические часы процесса старения располагаются в гипоталамусе, естественным было бы использовать лимбическо-гипоталамусный путь в качестве психобиологического подхода для обеспечения увеличения продолжительности жизни.

Как указывалось ранее, Бенсон (1983а, b) собрал большое количество культовой, культурологической и экспериментальной информации для подкрепления своей точки зрения о том, что “реакция релаксации” в йоге, медитация, молитва и гипноз обладают своим психосоматическим лечебным источником в обеспечении интегрированной реакции гипоталамуса, уменьшающей стресс. В то время как Бенсон выделяет роль гипоталамуса в регуляции симпатического отдела вегетативной нервной системы, информация, представленная в этой книге, указывает на то, что хорошо интегрированная гипоталамусная реакция также оптимизирует функционирование эндокринной, иммунной и нейропептидной систем. Поскольку все эти системы психофзической коммуникации модулируются биологическими часами гипоталамуса, ультрадианная реакция релаксации (см. схему 13), возможно, является наиболее практичным, эффективным и психобиологическим средством, которым мы располагаем сегодня для получения доступа и усиления лечения и омоложения психофизических процессов.

Хорошо интегрированная реакция лимбическо-гипоталамусной системы на психотерапевтическом уровне означает, что мы соединяем соответствующие зависимые от состояния память, научение и поведенческие процессы, закодированные гормонами эндокринной системы, которые необходимы для обеспечения восстановления здоровья и лечения. Легче всего это сделать, используя какой бы то ни было вариант основной формулы доступа, соответствующей данному клиническому случаю. Основная цель всех формул доступа - усилить процесс лечение идеодинамической информационной трансформации.

Мы можем предположить, что в лимбическо-гипоталамусной системе закодированы эмпирические способы оптимального функционирования, а также проблемные паттерны, о которых мы говорили. Эти оптимальные модели, несомненно, связаны со счастливыми воспоминаниями о здоровье, благополучии, радостных моментах, творческой работе и эффективном преодолении проблем. Это сырье или внутренний репертуар ресурсов, которые наша формула доступа призвана использовать в лечении. Основная задача каждого индивида заключается в изучении доступа и использовании его или ее собственного уникального внутреннего репертуара психобиологических источников, которые, в конечном итоге, модулируют биохимические процессы внутри клетки. В последующих двух главах мы рассмотрим то, как современная экспериментальная терапевтическая работа с иммунной и нейропептидной системами начинает демонстрировать удивительные возможности психомодуляции клеточных реакций, способствующих излечению.

9

  Психомодуляция иммунной системы

П

роводимые в последнее время исследования в области сложных взаимоотношений сознания и тела, затрагивают и роль центральной нервной системы, опыта первых лет жизни, эмоций и научения в модулировании иммунной системы. 

История медицины всегда фиксировала невероятные доказательства кажущихся парадоксальными и удивительными излечений, которые происходили время от времени (Ellengerger, 1970). Антропологи собрали информацию о целительных ритуалах и практике “природной медицины”, которая воспринимается как смесь фитолечения и веры. Сейчас такие психологи, как Ле Шан (Le Shan, 1977) и Ахтенберг (1985). собрали опытные доказательства, указывающие на роль сознания и веры в достижении лечебного эффекта. До последнего времени не существовало никакого системного научного подхода к этим вопросам. Однако исследования Адера и “новых иммунологов” привели к созданию невиданного ранее моста, связывающего сознание и тело: их экспериментальные исследования показывают, как поведенческое обуславливание может уменьшать или усиливать реакции иммунной системы (Ader, 1981, 1983, 1985; Chemta, Hiramoto, Solvason, & Spector, 1985; Solomon, 1985).

Лишь недавно иммунная система была признана третьей главной регуляторной системой тела наравне с вегетативной и эндокринной системами. В данной главе мы рассмотрим достаточное количество фактов, касающихся иммунной системы, которые позволят по-новому подойти к осмыслению гипнотерапевтических подходов, которые могут быть развиты для обеспечения ее нормального функционирования.

 Анатомия и функции иммунной системы

Анатомия и функции иммунной системы, в целом, просты для понимания, но если их рассматривать подробно, то они оказываются очень сложными и по-прежнему загадочными. Большинство учебников начинается с дефиниции иммунной системы в рамках своего функционирования, оказывающего противодействие почти всем видам поражающих организмов или токсинов, которые могут причинить вред телу. Существует два основных типа иммунитета: врожденный и приобретенный.

Мы рождаемся с врожденным иммунитетом, который обеспечивает общую, неспецифическую защиту от всех поражений. Кожа вместе с кислотными (кислыми) секретами и дигестивные энзимы желудка составляют первую линию внутреннего иммунитета. Вторая линия обороны пролегает через кровь, в которой белые кровяные клетки и многочисленные молекулы [например, лизосомы, основные полипептиды и определенные протеины] могут атаковать и разрушать многие типы поражающих патогенных веществ. Белые кровяные клетки представляют собой формы врожденного иммунитета, которые функционируют как мобильные частицы, разрушающие иностранных захватчиков в крови. Белые кровяные клетки также называют лимфоцитами, поскольку они концентрируются в лимфосистеме тела. Рис. 6 иллюстрирует места сосредоточения тканей, важных центров иммунной системы, а также некоторые их коммуникационные сети, связывающие их с эндокринной и вегетативной системами.

У взрослого человека где-то около 7 000 белых кровяных клеток на 1 мм3 крови. Существует много типов белых кровяных клеток; типичное процентное соотношение следующее: неутрофилы - 62% (neutrophils), эозинофилы - 2,3% (eosinophils), моноциты - 5,3% (monocytes), лимфоциты - 30%. У системы врожденного иммунитета разрушением вредных бактерий, вирусов и других токсинов занимаются главным образом неутрофилы и моноциты. Неутрофилы - это зрелые клетки, которые нападают и разрушают бактерии и вирусы в циркулирующей крови. Моноциты, незрелые клетки, которые изначально не обладают большой способностью бороться с патогенными веществами в крови. Однако когда они проникают в ткани, расположенные рядом с участками повреждения, они увеличиваются в пять раз (до 80 микрон, поэтому их можно увидеть невооруженным глазом): эти новые увеличенные клетки называются макрофагами, они обладают огромными возможностями для борьбы с патогенами. 

Приобретенный или адаптивный иммунитет - способность тела развивать очень мощную и специальную (специфическую) защиту от определенных типов смертельных бактерий, вирусов и токсинов. Приобретенный иммунитет не развивается вплоть до первого вторжения чужеродной субстанции. Любая такая субстанция (бактерии, токсины и т.д.), способная стимулировать иммунную систему к действию, называется антиген. Приобретенный иммунитет развивается из процесса распознавания антигенов и создания двух широких классов защиты против них: гуморального и клеточного иммунитета. Оба типа иммунитета рождаются в мозговой ткани кости, которая продуцирует трубчатые клетки.

Гуморальный иммунитет состоит из трубчатых клеток мозговой ткани кости, которые дозревают до типа белых кровяных клеток, называемых b-лимфоцитами. Они разносятся по всей лимфатической системе тела кровью (см. рис. 6). Кровь непрерывно фильтруется через эти лимфосистемы (лимфоузлы, селезенку и бляшки Пейера и т.д.). Если в крови присутствуют антигены, то они стимулируют b-лимфоциты к превращению в клетки плазмы, которые синтезируют антитела [большие молекулы глобулина - иммуноглобулины], обладающие специфической способностью разрушать этот антиген. Эта система распознавания обеспечивает сильную защиту от вирусной и бактериальной инфекции и участвует в аллергических реакциях. Существуют пять основных классов антител: IgA; IgD, IgE, IgC и IgM. Ig означает иммуноглуболин, а другие буквы означают тип класса. Роль антитела Ig Е, заключающаяся в обеспечении аллергических реакций, будет рассмотрена ниже.

Клеточный иммунитет развивается, когда трубчатые клетки из мозговой ткани кости доходят до вилочковой железы, с помощью которой они эволюционируют в Т-лимфоциты (синтезированные белые кровяные клетки), которые напрямую разрушают вторгшиеся антигены. Некоторые из этих Т-лимфоцитов потом отправляются к коже через кровь; там эпидермис производит гормоны, которые в дальнейшем способствуют взрослению Т-клетки (Edelson & Fink, 1985). Таким образом, кожа по всей поверхности тела является врожденной иммунной системой. Существует много форм Т-клеток, которые могут помочь или подавить другие компоненты гуморального и клеточного иммунитета (Hokama & Nakamura, 1982; Waksman, 1985). Многие из этих иммунных компонентов открыты для психосоциального влияния (Ader, 1983; Ghanta et al., 1985). Таким образом, приобретенный иммунитет у каждого индивида имеет особую историю развития; поэтому и ее функции особенно подвержены воздействию зависимой от состояния информации в первые годы жизни.

1 - лимбическая система     2 - гипоталамус     3 - гипофиз			Сознание
Вегетативная нервная система	Иммунная система	Эндокринная система
Нейропередатчики	Вилочковая железа	Нейроэндокрины
Ацетилхолин	Мозговая кость	Лимфоузлы	АКТМ	Тело
Норэпинефрин	Множественные пути	Вазопрессин
Энцефалин	Селезенка	Окситоцин
Р-вещество и т.д.	Бляшки Пейера	Гормоны коры надпочечников и т.д.
К тканям иммунной системы		К рецепторам иммунных клеток
		Кожа всего тела

Трубчатая клетка
	Обработка вилочковой железой		Обработка лимфоугестином(?)
	Т-клетка	Помощь или подавление	В-клетка	Клетка
к гипоталамусу, вегетативной и эндокринной системам	иммуннопередатчики     АКТГ, ТСГ, эндорфины, тимозины, лимфокины и т.д.		клетка плазмы
			Антитела, выпущенные в кровь

Рисунок 6. Психомодуляция иммунной системы: некоторые нейропередатчики вегетативной нервной системы и гормоны эндокринной системы, которые коммуницируют с иммунной системой, и иммуннопередатчики, которые “возражают”.

 Доказательства психомодуляции иммунной системы

Для понимания того, как сознание может оказывать влияние на иммунную систему, нам нужно рассмотреть еще один особый аспект - как действуют F и B-лимфоциты. Они имеют рецепторы на поверхности своих клеток, которые могут включать, направлять и модифицировать их иммунные функции. Эти рецепторы являются молекулярной основой влияния сознания на лимфоциты. Как отмечалось ранее, рецепторы - это что-то вроде замочков, которые могут быть открыты для включения деятельности каждой клетки. Мы также уже обсуждали, что ключами, с помощью которых можно открывать замки, являются молекулы-носители информации сознания и тела: нейропередатчики вегетативной нервной системы, гормоны эндокринной системы и иммуно-передатчики иммунной системы. Форма и структура этих носителей информации и рецепторных молекул, которые должны подходить друг к другу для включения клеточной активности, дает нам глубокое представление об изначальной архитектурной природе жизни и сознания.

В предыдущих главах мы видели, что сознание регулирует эндокринную и вегетативную системы в три этапа. Рис. 6 иллюстрирует сходный путь психомодуляции иммунной системы; однако тут есть дополнительные сложности, поскольку вегетативная, эндокринная и иммунная системы могут также модулировать и активность друг друга. Последние исследования иммунологов наводят их на мысль, что иммунная система может коммутировать в обратную сторону с гипоталамусом и вегетативной и эндокринной системами через иммуннопередатчики. Вот что говорят об этом Николас Халл и его коллеги (Hall, Mc Gillis, Spangelo & Golelstein, 1985):

Все возрастающее количество данных подкрепляет гипотезу о том, что существуют бинаправленные цепи между центральной нервной системой (ЦНС) и иммунной системой. Растворимые продукты, которые, по всей видимости, передают информацию от иммунной части к ЦНС, включают в свое число тимозины, лимфокины и определенные протеины. Опиодные пептиды, адренокортикотропные гормоны (АКТГ) и тироид-стимулирующие гормоны (ТСГ) являются дополнительными продуктами лимфоцитов, которые могут функционировать в иммуномодуляторных нейроэндокринных цепях. Предлагается использовать термин “иммунопередатчик” для описания молекул, которые произведены главным образом клетками, которые составляют иммунную систему, но которые передают специфические сигналы и информацию нейронам и другим типам клеток... Определенные тимозин-пептиды могут служить в качестве иммунопередатчиков, модулирую гипоталамусно-гипофизарно-надпочечную и гонадальную ось. Значительное количество доказательств ... подкрепляют гипотезу о том, что нервная система способна изменять причину иммунитета через вегетативные и нейроэндокринные пути.

На рис. 6 также перечисляются некоторые из нейропередатчиков и нейроэндокринных механизмов, с помощью которых другие структуры мозга (сенсорные центры, шишковидная железа) могут модулировать иммунную функцию. Адер (1983) суммировал шесть типов экспериментальных данных, которые свидетельствуют о психофизическом воздействии на иммунную систему. Я пересмотрел и дополнил этот список:

1) Нейроанатомическое и нейрохимическое доказательство иннервации лимфоидной  ткани (мозговая ткань костей, вилочковая железа, селезенка, миндалины, бляшки Пейера, лимфоузлы и т.д.) центральной нервной системой (Bulloch, 1985). Это означает, что сознание [через ЦНС] имеет прямой нейронный доступ к модуляции всех этих органов иммунной системы.

2) Подавление или стимулирование гипоталамуса приводит к изменениям в иммунологической реактивности, и наоборот, активизация иммунной реакции в организме приводит к ощутимым изменениям в гипоталамусе (Roszman, Gross, Brodes, & Markesbery, 1985; Stein, Schiefer, & Keller, 1981). Поскольку гипоталамус регулируется высшими мозговыми центрами (через связи с лимбической корой), эти интеркоммуникации между иммунной системой и гипоталамусом могут быть открыты для психомодуляции.

3) Открытие того, что лимфоциты имеют рецепторы для гормонов эндокринной системы и нейропередатчиков вегетативной нервной системы (Cohm, 1985; Uybrem, 1985). Это означает, что все психомодулирующие воздействия вегетативной и эндокринной системы могут также быть сообщены иммунной системе. Этот вывод также укрепляется следующим пунктом.

4) Доказательства того, что изменения гормональной и нейропередаточной функции модифицируют иммунологическую реактивность, и наоборот, проявления иммунной реакции сопровождаются изменениями на всех гормональных и нейропередаточных уровнях (Besedovsky, del Key, & Sorkin, 1985; Hall & Goldstein, 1985).

5) Данные, свидетельствующие о воздействии поведенческих интервенций, включая обуславливание, на различные параметры иммунной функции (Ader, 1985; Gorczynski, Macral, & Kennedy, 1982).

6)    Экспериментальные и клинические исследования, в которых было установлено влияние психологических факторов на стресс (Palmblad, 1985; Stein et al., 1985) и депрессию (Stein et al. 1985) на начальном этапе заболевания.

Маклин и Рейклин (Maclean, Reichlin, 1981) также отмечали много косвенных путей, по которым сознание может модулировать иммунную реакцию через изменения в поведении. Они включают измененную диету, циркадные ритмы, циклы сон-бодрствование, температуру тела, объем крови и местные сосудистые реакции.

Основной задачей гипнотерапевта является стремление получить доступ и утилизировать все этих психофизические механизмы. Но как мы в действительности далеки от этого! Еще исследование, процитированное Адером (1983) и Локе (1984) о влиянии психосоциальных факторов, настроения и систем веры на болезнь и лечение ясно показало, что сознание постоянно модулирует иммунные системы. В настоящее время любой успех гипноза в области модулирования иммунной функции достигается через неспецифические подходы, которые срабатывают до некоторой степени, хотя, несмотря на это, мы обычно не знаем, каковы же терапевтические механизмы их действия. Не зная хорошо, как работает этот двигатель, но в случае поломки, чем лучше мы знаем механизмы двигателя, тем быстрее нам удается справиться с ней. Современное состояние наших гипнотерапевтических знаний в области этих психофизических механизмов сродни в чем-то знаниям среднего водителя, который знает, что где-то есть двигатель, который что-то делает, когда мы поворачиваем ключ и нажимаем на газ. Однако сейчас имеется ряд новых исследовательских программ, изучающих вопрос влияния психомодуляции и гипноза на специфические черты иммунной системы. В следующих подразделах мы рассмотрим некоторые такие программы, чтобы узнать, что они могут нам сказать о развитии новых гипнотерапевтических подходов для обеспечения иммунологического функционирования.

 Психомодуляция врожденного иммунитета

В настоящее время демонстрируются факты влияния на иммунную систему психометодов с соответствующим обучением и подготовкой. Следует напомнить, что на неурофилы приходится почти две трети кровяных белых клеток врожденного иммунитета. Любые способы усиления их функции будут безусловно значительным шагом в борьбе с болезнью. Докторская диссертация Барбары Пеави (Barbara Peavey, 1982) посвящена исследованию воздействия программы подготовки, предназначенной для увеличения релаксации с помощью биологической обратной связи [использование мышечной релаксации с помощью ЭМГ и температурных изменений]. Она установила, что в то время, когда число неурофилов остается прежним, они функционируют значительно лучше в случае успешного релаксационного тренинга. 

Еще более удачный подход к усилению неурофильной активности был изобретен Шнайдером, Смитом и Уитчером (Schneider, Smith, & Witcher, 198). Они скомбинировали веру с образным тренингом для изучения взаимосвязи между воображением и иммунной системой. Студентам, верившим, что они могут сознательно контролировать свою собственную иммунную систему, была сначала дана информация о том, как белые кровяные клетки функционируют, и им были показаны предметные стекла с микроскопическими неурофилами, которые должны были участвовать в их образном тренинге. Потом они прослушали аудиозапись с внушением релаксации и игры воображения. Они практиковались в представливании и рисовании картинок в своем воображении, которые потом были объективно подсчитаны. После шести сеансов такого тренинга было установлено, что субъекты могли значительно увеличить и сократить количество циркулирующих неурофилов в крови.

Как отмечалось ранее, неурофилы являются важной частью реакции иммунной системы на бактерии, вирусы и другие вредные антигены, которые пытаются овладеть организмом. Они могут равномерно атаковать инородные антигены, поскольку они циркулируют в крови. Неурофилы обладают широким спектром деятельности, который усиливает их способность достать и разрушить антигены: они могут мигрировать по кровотоку и месту поражения, изменять свои очертания и потом просачиваться через поры в кровеносных сосудах, чтобы подойти к местам повреждения ткани. Процесс движения по направлению к участку поражения называется диапедезией (диапезисом - diapedesis). Неурофилы могут также прикрепляться к внутренним частям кровеносных сосудов с помощью процесса маргинации (margination). Когда ткани захвачены или повреждены, они отвечают созданием воспаления, которое должно физически поймать в ловушку вредные вещества, чтобы они не распространялись по всему телу. Воспаленный участок также диффузирует химические вещества в ткани, которые привлекают неурофилы, заставляя их таким образом прикрепляться к сторонам стенок капилляров (маргинация) и потом просачиваться через стенки (дна педезиса?) для подхода к источнику воспаления.

Анализируя четыре первых экспериментальных исследования, Шнайдер, Смит и Уитчер (1983, 1984) сделали предположение, что их упражнения по образному тренингу влияют на процесс маргинации неурофилов. Это означает, что упражнения не увеличивают и не уменьшают сами по себе число неурофилов в организме, а скорее изменяют их движение и потенциальное расположение их деятельности в иммунной системе. Позже, при рассмотрении астмы, мы увидим, что эти открытия могут иметь глубокий смысл для использования воображения и гипноза в целях улучшения гиперактивных реакций иммунной системы при аллергических реакциях. 

Психомодуляция приобретенного иммунитета

Смит и Мак Даниэл (1983) начали свои исследования психомодуляции иммунной реакции с успешного повторения открытия Блэка (1963), который установил, что субъекты под гипнозом могут подавить так называемую реакцию Манту (слабый кожный тест на туберкулез, с помощью которого изучается реакция “антиген-антитело” приобретенной иммунной системы). Однако Смит и Мак Даниэл применяли скорее даже не гипноз, а парадигму поведенческого обуславливания для демонстрации роли ожидания в модулировании этой особенной иммунной реакции: реакция Манту проявлялась в той части руки, где и ожидалась, а не на другой руке, где субъекты не ожидали ее появления. Это доказывает, что гипноз является удобным путем фокусирования внутренних ресурсов сознания на активизации или подавлении физиологической реакции, и ничего необычного нет в том, что с его помощью можно модулировать иммунную систему. 

Потом Смит, Мак Кензи, Мармер и Стиил (1985) пытались установить, может ли психомодуляция реакцией Манту быть повторена с использованием иного типа реакции “антиген-антитело” (реакция организма на вирусный антиген) и иной формы психомодуляции (скорее, посредничество, чем гипноз или обуславливание). Преимущество применения антигена varicella zoster заключалось в том, что иммунная реакция организма на него могла быть объективно измерена двумя способами: (1) in vivo - измерением размера реакции кожного теста на руке субъекта (как и при реакции Манту) и (2) in vitro - измерением степени лимфоцитной стимуляции в пробе крови субъекта. Вот как описывают Смит и его коллеги (1985) метод и статистически валидные результаты (стр. 2110):

В свете сделанных выше открытий мы считаем, что тщательно отобранный субъект может использовать медитацию или самогипноз для модуляции своей иммунной реакции. Парадигма была проста - субъект сам себя контролировал. Еженедельно в течение 9 недель ей давались кожные тесты. В первые 3 недели (первая фаза) ей говорили, чтобы она реагировала нормально. Во вторые три недели (вторая фаза) ее просили ингибировать свою реакцию с использованием любой психологической практики или методики, которую она выберет. И, наконец, в последние три недели (третья фаза) ее просили, чтобы она реагировала нормально. Мы предположили, что иммунная реакция во время второй фазы уменьшается по сравнению с первой и третьей фазами.

Субъект - 39-летняя женщина в последние 9 лет следовала восточной религиозной практике. Большую часть этого времени она практиковала свои религиозные занятия и медитировала один раз или дважды в день около 30 минут. В течение последних трех лет она практиковала особую тантрическую генерационную медитацию, при которой “высшие энергии” визуализируются, и она пытается трансформировать себя в эти энергии.

Во время второй фазы она резервировала около 5 минут для ее ежедневной медитации для внимательного отношения к исследованию. Сначала она посвятила свои намерения к участию в исследовании всеобщему благу вместо собственного блага. Она также говорила своему телу не нарушать его мудрости (знания, здравого смысла) относительно ее защиты от инфекции. Наконец, она увидела участок эритемы и уплотнение, которое становилось все меньше и меньше. Вскоре после каждой инъекции во время второй фазы она руками пересылала “лечебную энергию” в место воспаления...

Данные подтвердили гипотезу о том, что этот субъект может сознательно модулировать свою иммунную реакцию с помощью психических механизмов. Как клинические измерения, запаздывающая гиперчувствительность, так и измерения in vito и лимфоцитостимуляция иммунной реакции уменьшились. Другими словами, по всей видимости, субъект, действующий намеренно, способен оказывать воздействие не только на реакцию кожного теста, но также и на реакцию своих лимфоцитов, которые изучались в лаборатории.

В завершении своего сообщения Смит и др. сделали вывод, что их работа установила “намеренную прямую психологическую модуляцию человеком иммунной системы”. Большое значение имеет выделение им намеренные и сознательные аспекты психологической ситуации. Предыдущие работы по психомодуляции иммунной системы через гипноз, плацебо и поведенческое обуславливание демонстрировали, что процессы психофизического лечения могут активизироваться извне. Однако работа Смита и его коллег говорит о том, что люди могут натренировать себя для обеспечения своих собственных внутренних психофизических лечебных процессов (1985, стр. 2111):

Результаты, полученные в ходе этого исследования, не могут быть обобщены на всех людей, однако, возможно, другие люди имеют способность модулировать реакцию своей иммунной системы и развивать способность к этому. Конечно, данные, а также процитированные прежде результаты, могут позволить провести множество других новых тщательно продуманных исследований.

Если действительно люди могут в значительной степени модулировать свою иммунную систему, тогда можно получить два важных результата. Механизм начала инфекционного или неопластического (neoplastic) заболевания, связанный с различными психологическими процессами типа потери веры или депрессии, может быть понят лучше. Возможно также, что намеренная модуляция может быть использована терапевтически для увеличения или сокращения иммунной реакции, зависящей от определенной стадии заболевания.

А теперь давайте обратимся к рассмотрению такого вопроса, как сознательная модуляция реакций иммунной системы может повлиять на лечение разнообразных заболеваний типа рака, астмы, аллергии и ревматоидных артритов.

 Психомодуляция дисфункций иммунной системы

Бауэрс и Келли (Bowers & Kelly, 1979) выделили три основных пути, по которым происходят дисфункции иммунной системы при психосоматических заболеваниях. По характеру своей деятельности она может стать малоактивной, гиперактивной или потерять ориентацию в защите организма, что прослеживается на трех примерах соответственно - раковое заболевание, бронхиальная астма и ревматоидные артриты. Хотя эта классификация, конечно, очень упрощает факты, она может пригодиться в обеспечении ряда моделей по организации нашего представления об этих вопросах.

 Снижение активности иммунной системы при раковом заболевании

В этом подразделе мы рассмотрим, как некоторые основные элементы иммунной системы сообщаются и взаимодействуют друг с другом в случае ракового заболевания. Важно понять, что организм развивает раковые клетки как абсолютно естественный процесс на протяжении всей жизни без роста клинически распознаваемых раковых опухолей. Это можно проиллюстрировать на примере - одна форма раковых клеток (нейробластома - neuroblastoma) значительно больше даже у детей, чем в клиническом случае заболевания. На другой чаше весов посмертная аутопсия показывает, что практически у всех мужчин старше 50 лет имеются признаки раковых клеток простаты, хотя клинического рака у большинства из них не было.

Поскольку у многих людей рак, несмотря на постоянную выработку раковых клеток, все развивается, то тело должно обладать естественной иммунологической системой слежения, которая выявляет и разрушает отдельные раковые клетки до того, как они начинают превращаться в клинически распознаваемые опухоли. В целом установлено, что вызванный стрессом выброс адренокортикостероидов приводит к подавлению этой естественной иммунологической системы слежения. Амкраут и Соломон, Шави и др., Штайн, Келлер и Шлайфер ( Amkraut & Solomon, 1975; Shavit et al., 1985; Stein, Keller, Schliefer, 1985) указывали на то, что легкое подавление этой системы необходимо для увеличения подозрительности человека к патогенам, особенно тех, которые постоянно присутствуют и бросают вызов целостности организма, таким как спонтанно образующимся раковым клеткам.

Существуют разнообразные процессы иммунной системы, которые защищают от таких опухолевых образований. Они включают ранее упоминавшиеся макрофаги, Т-лимфоциты, В-лимфоциты (Amkraut & Solomon, 1975; Solomon & Amkraut, 1981), а также К-клетки (клетки-киллеры), NK-клетки (клетки-естественные киллеры) и цитотоксичные Т-клетки (cyto toxic T cells) (см. Hokama & Nakamura, 1982 более подробно). К-клетки имеют неясное иммунологическое происхождение, но зависят от активности антител и поэтому (?) называются зависимыми от антител цитоксическими клетками. NK-клетки также имеют неопределенное происхождение, но известно, что их активность против раковых клеток увеличивается с помощью интерферона. Интерферон является иммунным гормоном, который выбрасывается Т-клетками и макрофагами. Последние исследования на человеке показывают, что NK-клетки играют значительную роль при борьбе с разнообразными вирусными инфекциями, включая гермес и вирусные онкогенезы (viral okcogenesis - виды рака, вызванные вирусом - онкогенные вирусы). Основная теория онкогенеза заключается в том, что опухоль образуется тогда, когда эти компоненты системы иммунного слежения подавлены или неактивны (Stein et al., 1985).

Давайте теперь исследуем разнообразные подходы, которые в настоящее время развиваются исследователями и клиницистами, к борьбе с раком путем усиления нарушенных аспектов иммунной системы. Как мы видели на примере вегетативной и эндокринной систем, будет необходимо проследить источник возможных психофизических воздействий на иммунную систему вплоть до генетического и молекулярного уровней.

Генетический и молекулярный уровень коммуникации иммунной системы при раке. Этот подраздел расскажет о современном видении генезиса рака и линий природной и приобретенной защиты от него. Рассказ о раке напрямую связан с нашим развивающимся представлением о генах и молекулах-носителях (?), которые регулируют нормальный рост клетки. Как мы видели в двух предыдущих главах, у всех нормальных клеток есть гены, которые получают молекулы-носители информации от центрально управляемых психофизических процессов в лимбическо-гипоталамусной системе через вегетативную и эндокринную системы. Многие исследователи теперь полагают, что рак начинается, когда эти нормальные регулирующие рост гены повреждаются и превращаются в вызывающие рак онкогены. Онкогены развивают скорость или изменяют структуру протеинов, которые производит клетка, так что рост становится неуправляемым и выражен в форме бесполезных тканей и опухолей, которые одерживают победу над организмом и побеждают его. Нормальные гены, которые превращаются в онкогены, занимают места на хромосомах, которые уязвимы к повреждению. В связи с этим они называются “протоонкогены”. Они преобразуются в онкогены, которые известны под названием “канцерогены”.

Радиация рентгеновских лучей, радиоактивности, чрезмерного солнечного излучения, токсины типа дыма и химических веществ, чужеродных организму, а также разнообразные вирусы - наиболее известные канцерогены. Они действуют, проникая в ядро клетки во время очень уязвимой фазы деления клетки и преобразуют прото-онкогены в онкоген (1) вызывая генетическую мутацию (изменения голубых пятен (bluepriut) для структуры процессов роста) или (2) разрушая нормальную расстановку, при которой гены рекомбинируют в хромосомы.

Естественная и приобретенная защита от рака. Существует ряд хорошо известных путей разрушения роста и распространения раковых клеток, если они уже сформировались. В этом подразделе мы рассмотрим три вида естественной борьбы организма и ряд способов, с помощью которых исследователи усиливают эту борьбу.

Интерферон - протеиновая молекула-носитель информации, которая обеспечивает процесс внутреннего иммунитета или естественной защиты от инфекции. Он был открыт в 1957 г. Аликом Иссаком и Жакком Линдеманом из Английского национального института медицинских исследований. Когда вирус атакует клетку, клетка производит интерферон [a и b - его две известные формы] для того, чтобы помешать токсичной активности вируса. Кроме того, интерферон может напрямую атаковать и убить полностью образовавшиеся раковые клетки путем 1) изменения его метаболизма или направления Т-клеткам и В-клеткам сообщения разрушить раковые клетки (Marrack & Kappler, 1986). Первые клинические испытания интерферона разочаровали, поскольку его можно было получить в маленьких количествах. Однако недавно исследователи научились производить интерферон в массовых количествах в лаборатории. Когда в организм вводится большая доза интерферона, он успешно усиливает антираковый потенциал Т- и В-клеток и макрофагов, которые могут бороться с разнообразными видами рака. В действительной практике он в настоящее время комбинируется с другими формами антираковых процессов.

Интерлекины (interleukins) также являются естественными протеиновыми молекулами-носителями информации, которые способствуют коммуникации иммунной системы и защите от патогенов в организме. Они действуют как гормональные молекулы или молекулы-посланники между Т- и В-клетками и макрофагами для того, чтобы обеспечить защиту от токсинов и даже от полностью сформированного рака. Команде исследователей под руководством Стивена Розенберга (Rosenberg et al., 1985) из Национального института рака недавно удалось разработать массовый выпуск интерлекина-2 и использовать его для активизации Т-клеток организма, которые производят цитотоксичные Т-клетки, обладающие способностью напрямую атаковать раковые опухоли. Установлено, что это вещество может очень эффективно применяться для уменьшения опухолей на 50% или более [включая полную раковую ремиссию] у человека, как показали недавно проведенные испытания.

Гормон (фактор) опухолевого некроза - Тumor necrosis factor (TNF) - представляет собой другую естественную форму врожденного иммунитета от патогенов. Он был открыт в 1975 году Ллойдом Оулдом из Онкоцентра в Нью-Йорке. Установлено, что когда бактерия инфицирует тело, макрофаги увеличиваются численно и секретируют протеин TNF, который может напрямую атаковать как раковые клетки, так и ткани. С помощью лабораторного процесса генной инженерии сейчас TNF может быть выделен и производиться в больших количествах. При введении в организм он действительно атакует и вызывает гибель раковых клеток с помощью пока еще неизвестного механизма; когда его используют в комбинации с интерфероном и другими антираковыми препаратами, он становится даже более эффективным. В лаборатории он либо разрушает, либо препятствует росту двух третей раковых клеток, против которых он и применяется. TNF в настоящее время испытывается на людях во многих крупных медицинских центрах.

Моноклоналы (monoclonals) - еще один продукт генной инженерии, который оправдал ожидания в деле уничтожения самых разнообразных видов рака различными путями. Моноклоналы производятся сначала с помощью взятия образца раковых клеток из организма и введения их мыши. Потом иммунная система мыши производит В-клетки, обладающие антителами, которые способны атаковать определенный вид рака; т.е. создается приобретенный иммунитет. Эти В-клетки с раковым антителом потом берутся у мыши и внедряются (перемешиваются) с другими быстроделяющимися линиями раковых клеток в экспериментальной пробирке для создания так называемых “гибридов” (hypbridomas) - тип активных гибридных клеток, которые теперь могут производиться массово моноклоналами со специфическими антителами для определенного рака больного. Эти нападающие на рак антитела потом собираются и очищаются. Обычно их сила еще больше увеличивается, когда вместе с ними применяются другие противораковые препараты. Когда эти смеси вводятся на первых порах больному, они действуют как “изящные бомбы” - атакуя в организме только раковые клетки. Это происходит потому, что порция антитела действует как ключ, который может открывать замки рецепторов только на стенках раковых клеток. Таким образом, моноклоналы являются смертельными молекулами-носителями, предназначенными для выполнения специфической антираковой задачи.

Национальный онкологический институт подсчитал, что около 50% случаев успешного лечения рака к концу 2000 года будут приходиться на эти новые виды антираковой терапии. Другие 50% будут обязаны своему существованию программам предупреждения рака. Для нас представляет особый интерес тот факт, что тем или иным путем все современные раковые терапии работают благодаря молекулам-носителям информации, которые усиливают иммунную систему. Наше понимание того, как психические методы могут поддерживать эти процессы на уровне молекул-посланников по-прежнему находится в зачаточном состоянии, но, как мы видим, материал для возможного применения терапевтического гипноза в этой области накапливается.

Психобиологические модели для обеспечения раковой терапии. Основная линия доказательства существования связи между сознанием и телом в генезисе рака пролегает через исследования, известные как “стресс, изменяющий жизнь” (life change stress) (Dohrenwend & Dohrenwend, 1974). Любая форма стресса, приводящая к значительным жизненным переменам (например, смерть члена семьи, перемена работы, перемена места жительства семьи) может активизировать ось кора-гипоталамус-гипофиз-надпочечники, которая, как мы писали ранее, производит кортикостероиды, подавляющие иммунную систему слежения.  Беспокойство, депрессия, слабое Эго - все это связано с низкой активностью иммунной системы. Современные исследователи возлагают основную надежду в этой области на способность преодоления (coping ability), являющуюся основным фактором, позволяющим определить, будет ли стресс иметь депрессивные последствия на иммунный статус. Например, Локе и коллеги (Loche et al., 1984) установили, что переживание симптомов беспокойства и депрессии в ответ на стресс, изменяющий жизнь, указывает на плохую способность к преодолению и приводит к уменьшению активности естественных (природных) клеток-киллеров; с другой стороны, хорошая способность преодоления [несколько симптомов перед лицом значительных жизненных изменений] связана с высокой активностью природных клеток-киллеров.

Схема 14 А. Психобиологическая модель обеспечения раковой терапии

	Природная ультрадианная реакция
	Активизация положительных психобиологических ресурсов, зависимых от состояния
	Лимбическо-гипоталамусная психофизическая информационная трансформация

Вегетативная нервная система		Эндокринная система		Иммунная система
Оптимальный симпатическо-парасимпатический баланс		Уменьшенные надпочечные гормоны стресса		Оптимизация активности F, B-цитотоксичных клеток и клеток природных (естественных) киллеров
Уменьшенные (сокращенные) факторы роста, стимулирующие антионкогенную активацию		Сокращение ненормального образования клеток		Уничтожение и удаление вирусов, токсинов, раковых клеток
		Раковая регрессия

Постепенно собирается хорошо выверенная экспериментальная информация, подкрепляющая идею о том, что гипноз может приводить к изменениям в иммунной системе слежения. Халл (1982-1983) установил, что люди, особенно хорошо поддающиеся гипнозу, могут значительно увеличивать свой клеточный иммунитет [активность как Т-, так и В-лимфоцитов]. Франкель (Frankel, 1985) со своими коллегами изучают вопрос использования гипнотического внушения для усиления или подавления клеточного иммунитета в ответ на введение антигенов.

Рассмотрение новейших подходов к терапевтическому гипнозу, который считается эффективным средством в усилении иммунного статуса с раковыми больными, вскрыло по крайней мере 5 основных аспектов: релаксация, воображение, рефрейминг, медитация и усиление навыков преодоления (сопротивления). Поскольку стресс подавляет иммунную систему, вызывая выброс адренокортикоидных гормонов, то открытие, что гипнотерапевтические методы, усиливающие простую релаксацию, могут уменьшать уровень плазмы этих гормонов, явилось большим прорывом (Sachar, 1969).

Популярная процедура визуализации/релаксации, разработанная Симонтонами (Simonton, Simonton, & Creighton, 1978), включает в себя интересный подход когнитивного рефрейминга. В то время как многие люди, боящиеся рака, рассматривают это заболевание как очень разрушительное, Симонтоны перестроили это отношение: раковые клетки описываются как слабые и “перепуганные”, в то время как белые кровяные клетки “сильные” и “мощные, как акулы, нападающие на мясо”. Поскольку их антираковая программа также включает групповую терапию для разрешения проблем и развития навыков преодоления, Симонтоны не смогли вычленить наиболее эффективный фактор в их подходе. Однако работа Жолля (1982) с использованием воображения и рефрейминга поясняет, что этот подход все-таки может усиливать клеточный иммунитет.

Противоположный гипнотерапевтический подход был разработан Айнсли Миаресом (Ainslie Meares, 1982-1988). Он назвал его ментальной атараксией (mental ataraxis). Он описывает его как форму интенсивной медитации, которая вызывает внутреннее спокойствие, которая имеет центральное происхождение. Его подход является противоположным по отношению к подходу Симонтонов и всех тех, кто пытается усилить состояние комфорта больного, его релаксацию или умение справиться, так как они не требуют никакого волевого действия. Меарес пишет: “Основной чертой этой формы медитации является отсутствие стремления, попытки и желания использовать свою силу воли”. Он заявляет, что его подход ведет к невербальному пониманию себя и Вселенной, которое может с успехом привести к регрессии очень серьезных форм рака. Меарес обладает личным глубоким опытом в своей форме интенсивной медитации. Он полагает, что все это коммутирует с больными невербально на бессознательном уровне, обеспечивая таким образом дальнейшее положительное подкрепление возможностей ожидающих их переживания с “психической атараксией”.

Самые современные критики используют широкое разнообразие всех этих методов, перечисленных выше (Margolis, 1982-1983; Newton, 1982-1983). Работа Фанкельштейна и Гринпифа (1982-1983) типична: для перспективного трехлетнего изучения рака они подготовили десятиминутную аудиокассету, на которой записаны внушения, которые, возможно, покрывают собой широкий спектр побужденных нами гипнотерапевтических методов. Преимуществом этих широких общих методов является то, что они соблюдают эриксонианский принцип позволять собственному бессознательному пациента выбирать, какое внушение требуется для осуществления терапевтической деятельности (Erickson & Rossi, 1979). Однако такой недостаток специфичности означает, что мы не можем определить научно, какие именно терапевтические методы использованы.

Многие терапевты согласны с тем, что определенные виды особого состояния или утилизации сознания могут усиливать иммунную деятельность. Руководствуясь точкой зрения, рассматриваемой в этой главе, можно сказать, что человек настолько сложен, что, по всей видимости, существует почти бесконечное разнообразие зависимых от состояния научения и систем памяти сознания и тела, которые можно использовать в лечебных целях. Так как у каждого человека своя уникальная история научения и жизненного опыта, каждый случай представляет собой предмет абсолютно нового терапевтического исследования, в котором специфические и неспецифические гипнотерапевтические подходы могут быть исследованы в целях повышения их эффективности.

Общая психобиологическая модель обеспечения раковой регрессии представлена в схеме 14. Это современная и развитая модель, сходная с психобиологической моделью, представленной Ахтербергом (1984). Наиболее общий и простой в достижении путь к психофизическому лечению проходит через природную ультрадианную лечебную (оздоровительную) реакцию, которая может быть выявлена и использована каждые 90 минут [как описано в предыдущих двух главах]. Индивиды могут научиться способу оптимизации своих природных ультрадианных лечебных реакций с помощью получения доступа к положительным психобиологическим ресурсам, зависимым от состояния, связанным с жизненным опытом, эффективно используя навыки преодоления и чувства эффективности и надежды. Для некоторых индивидов этот подход будет достаточным. Другие преуспеют в использовании ультрадианной лечебной реакции для оптимизации их более активных усилий в использовании способа атакующего воображения Симонтона и Ахтерберга на слабые и безнадежные раковые клетки. Третий тип индивидов займется более глубокими, личными психодинамическими процессами активного воображения с помощью терапевтов-психосемантиков (Hillman, 1983; Jung, 1929/1984; Mindell, 1982, 1985a, b; Woodman, 1984) или более духовно ориентированными подходами Меареса (1982-1983). Искусство и наука этих форм психофизического лечения включают творческий и конструктивный процесс, который индивиды должны исследовать с целью нахождения своего собственного способа по мере того, как они будут учиться максимально использовать свои психобиологические потенциалы.

 Гиперактивная иммунная система при астме и аллергии

В настоящее время астма считается проблемой, характеризующейся гиперактивной иммунной системой. С точки зрения иммунологии (Hokama & Nakamura, 1982) при астме обычно наблюдается гиперраздражительность в бронхах и легких эозинофилов [которые, как мы уже видели, составляют от 2 до 3% общего количества белых кровяных клеток]. Астма может возникнуть в любом возрасте. Ее признаки: хриплое и короткое дыхание, которые могут вызывать не только чувство дискомфорта, но и угрожающий жизни кризис. Существуют два вида астмы: внешне (extrinsic) и внутренне (intrinsic) действующая (Hohama & Makamura, 1982).

Extirinsic (?) астма (также называемая аллергической, иммунологической или поверхностной (аtopic), вызывается IgE и может быть связана с аллергическими ринитами (воспалением носовых проходов/пазух) и крапивной лихорадкой (крапивницей, болезнью, характеризующейся сильным зудом и несколькими выделяющимися на коже белыми пятнами, которые редко когда высыпают более чем на 2 дня). Кожные тесты с положительной реакцией на уровне специфических антигенов IgE обычно говорят об их повышенном содержании. Эта форма астмы часто встречается в младенчестве, детстве и почти у половины взрослого населения. Она носит сезонный характер и проявляется как результат реакции на аллергены растений и т.п.

Внутренняя (также называемая неаллергической, неповерхностной или болезнью без видимых причин) астма возникает главным образом у взрослых, обычно после инфекционного респираторного заболевания [которое, естественно, активизирует иммунную систему]. Это хроническое заболевание с бронхиальными нарушениями возникает вне зависимости от сезонных аллергенов. Кроме того, уровень IgE обычно при этом заболевании бывает нормальным. Несмотря на эти иммунные различия, клинические проявления обеих форм астмы схожи, поэтому существует предположение, что их психофизиологические механизмы развиваются одинаково или почти одинаково. Экспериментально установлено, что гипоталамус стимулирует или ослабляет аллергические реакции у животных (Frick, 1976; Stein, Schiasi, & Camerino, 1976). Симпатический отдел вегетативной нервной системы стимулирует аллергические реакции через выброс гистамина из тканей, а парасимпатический отдел [релаксационный] закрывает ему выход. 

Циркадианные и ультрадианные ритмы при астме. Хронобиологическое влияние циркадианных ритмов на течение астматических приступов (Reinberg, Gervais, & Ghata, 1977). Пик диспенических (dyspenic) реакций [короткое дыхание] совпадает по расписанию с пиком кожных реакций на гистамин и аллергены в течение 24-часового суточного цикла, поэтому чаще всего приступы наступают между 12 часами ночи и 3 часами утра. Эти суточные вариации при подозрении и заболевании привели нас к циркадианным ритмам, регулируемым гипоталамусом, которые воздействуют на организм [в связи с реакцией шишковидной железы на цикл дневного света и темноты] через эндокринную систему. Установлено, что циркадианные ритмы в кровяных эозонофилах частично зависят от суточных ритмов в выбросе АКТГ из гипофиза и его гормональной стимуляции со стороны коры надпочечников. Эта та же самая описанная Селье ось гипоталамус-гипофиз-надпочечники, которая является основным реагентом на стресс в “Заболеваниях адаптации”. 

Существует ряд легкодоступных пониманию психофизических путей, с помощью которых неспецифические гипнотерапевтические подходы [типа реакции релаксации Бенсона] могут улучшать аллергические реакции при различных психосоматических заболеваниях. В моей собственной клинической практике я установил, что форма самогипноза, описанная ранее, как ультрадианная реакция релаксации, особенно эффективна при комбинации ее с вычислением симптома (symptom scality). Благодаря такой комбинации больной постепенно приобретает сознательный контроль над аллергическими и астматическими реакциями. Повышенная чувствительность на минимальные сигналы, которые говорят о начале астматической реакции дает возможность больному преобразовывать астматический симптом в сигнал, способствующий самолечению. Ланктон (Lankton, 1987) в настоящее время занимается разработкой (относительно) связанного эриксонианского подхода, при котором комбинируются вычисление симптомы (symptom scality) и метафора.

При работе с астматиками, как и многими другими симптоматическими реакциями, которые содержат в себе угрозу для жизни [например, status astmattius, при котором больной  буквально не может вздохнуть], было бы разумно иметь квалифицированный медицинский персонал, который может индивидуально оказывать помощь каждому больному. Когда в таких случаях используется подход вычисления симптома, никогда не следует просить больного переживать что-либо более чем на 25%, самое большее - 30%, из самой тяжелой предыдущей реакции. На вычисление симптома никогда не должно приходиться более 50% сильной реакции, которая может привести к тяжелому с точки зрения медицины состоянию больного. Надо стремиться к тому, чтобы вызывать лишь симптоматические реакции все меньшей и меньшей силы, потому что мы обычно пытаемся увеличить осознание больным только самых минимальных сигналов, которые необходимы для преобразования симптома в сигнал к лечению.

Исследования в области эффективности гипнотерапии в случае астмы и связанных с ним клинических проявлений были рассмотрены исследователями (Bowers & Kelly, 1979; DePiano & Salzberg, 1979; Wadden & Anderton, 1982). Огромное разнообразие методов, описываемых как “гипноз” делает эти исследования труднодоступными, т.к. они обычно представляют собой смесь того, что мы называли раньше специфическими и неспецифическими подходами. По всей видимости, удовлетворительное решение этих вопросов может быть осуществлено только путем изоляции и изучения воздействия гипноза на специфичные и легко изменяемые аллергические реакции. Первыми, кто приступил к работе в этой области, были Икеми и Накарава (1962), которые изучали аллергические дерматиты и аллергические реакции на пищу, а также Канеко и Такахаши (1963), занимавшиеся проблемой крапивницы. Огромная часть исследований в области гипнотического изменения приобретенных иммунологических аллергических реакций [например, таких как тест Блэка и Масона на реакцию кожи на туберкулез, 1969 и 1963] требует ответа в свете тех больших знаний, которыми мы сейчас владеем о психофизических связях. Например, нельзя не удивляться, если движение неурофилов, вызванное воображением (о чем говорилось ранее, Schneider et al., 1984) не сможет быть адаптировано к сдвигу местонахождения тесно связанных эозинофилов из бронхиальных путей для улучшения гиперактивной иммунной реакции при астме и связанных с ней аллергических дисфункций.

 Дезориентированная иммунная система при аутоимунных дисфункциях и ревматоидных артритах

Аутоиммунная дисфункция представляет собой дисфункцию, при которой иммунная система, в рискованной ошибке идентичности, атакует свои собственные ткани одновременно с чужеземными захватчиками. Фундаментальным вопросом иммунологии являются средства, с помощью которых организм различает антигены [или инородные субстанции], и то, что является естественным, а именно: различие между собой и не собой, которое не происходит во время аутоиммунной дисфункции. В настоящее время считается, что этот процесс “научения” происходит во время внутриутробного развития как результат прямого контакта между собственными субстанциями организма и точек расположения рецепторов на поверхности белых кровяных клеток. Иммунная система учится распознавать себя, разоружая (?) реакцию “антиген-антитело” в связи со всеми натуральными субстанциями (аутоантигенов) организма.

Однако по мере того, как жизнь продолжается, возникает много путей для нарушения (сбоя) центральных механизмов, лежащих в основе самораспознавания. Обычно сбой вызывает нарушение (разрушение) обычных (нормальных) путей взаимодействия между Т- и В-клетками и аутоантигенами. Аутоиммунные сбои обычно связаны со злокачественными опухолями, СПИДом, повреждениями, старением. В этом подразделе мы обратимся к последним исследованиям в области ревматоидного артрита, как примеру того, каким образом новые гипнотерапевтические подходы к аутоиммунным дисфункциям могут получить дальнейшее развитие.

Ревматоидные артриты (РА) - общее системное заболевание, обычно имеет слабовыраженное начало и характеризуется следующими симптомами: утомлением, мышечным онемением. парастезией [необычными ощущениями жжения, покалывания, нечувствительности]. По мере прогрессирования заболевания основные суставы тела (плечевые, локтевые, запястные, пальцевые, тазобедренные, коленные, лодыжковые и пальцевые ног) опухают и становятся неподвижными (немеют, дервенеют). Острая и постоянная суставная боль возникает как при движении, так и в состоянии покоя, и с течением времени все больше и больше препятствует движению. Болезнь протекает неодинаково, иногда наступают периоды ремиссии, случаются и совершенно неожиданные случаи внезапного выздоровления.

Физиология суставных проблем при РА до сих пор является предметом исследований. Не совсем еще ясны и аутоиммунные аспекты этого заболевания. Однако считают, что эта проблема непосредственно обязана своим происхождением росту клеток в синовивальной (synovival) мембране, которая покрывает внутреннюю часть сустава тонким слоем и выделяет смазывющую жидкость. Одна из гипотез механизма этого процесса состоит в том, что вирус Эпнштейна-Барра (Epshtein-Barr)[§] изменяет синовивальные ткани (или хрящ или саму суставную ткань), и иммунная система ошибочно начинает атаку, что приводит к чрезмерному разрастанию синовивальных тканей (Silberner, 1985). Дополнительные (?) проникают в сустав, увеличивая его, что, в конечном счете, разрушает хрящ и на последней стадии заболевания делает сустав неподвижным. Полагают, что иммунопатология, как клеточная (лимфациты Т-клеток), так и гуморальная (В-клетки лимфоцитов), связана с ошибочной атакой. Затем значительно усиливается активность макрофагов для того, чтобы устранить завалы. В свою очередь, дополнительные энзимы вызывают еще большие поражения хряща. Считается, что отрицательные эмоции усиливают мышечное напряжение, и чрезмерная активность симпатического отдела вегетативной нервной системы может еще более усилить это и без того сильное обострение (Achterberg & Lowlis, 1980; Weiner, 1977).

Психофизическая связь при РА, возможно, осуществляется через знакомый нам лимбическо-гипоталамусно-гипофизарный путь. Ахтерберг и Лоулис (1980) определили динамику процесса:

1) У больного РА жизненные стрессы, которые обычно пропускаются через психо-корковые фильтры, притупляются; часто кажется, что человек не подвержен аффекту, эмоционально спокоен или бесцветен и “бездушен”. Этот недостаток эмоций называется алекситимией (alexithymia). Немиа, Фрейбергер и Сифнес (Nemiah, Freyberger, & Sifneos, 1976) сделали предположение, что психосоматические больные обладают ущербной моделью ассоциативных связей между корой и лимбической системой.

2) Нервная деятельность, которая обычно связана с эмоциями, не переживается в высших корковых путях сознания, но вместо этого она проходит по подобной цепи через гипоталамус и ее прямые связи с вегетативной, эндокринной и иммунной системами. РА (и, возможно, психосоматические симптомы в целом) являются таким образом формой языка тела, который заменяет недостаток вербального и образно-эмоционального [правое полушарие] языка. Это состояние также называется pensйe opйratoire, или  неспособностью к фантазиям.

3) Использование языка тела вместо когниции, фантазии и эмоций может привести к увеличению мышечного напряжения у больных РА, которое, в свою очередь, усиливает суставную боль и действительно ускоряет деструкцию в  суставах, увеличивая внутрисуставную температуру (которая стимулирует лисомальную энзимную активность.

4) Возможно возникновение ускоренного цикла взаимодействия между иммунной системой и гипоталамусом, который характеризуется положительными процессами биологической обратной связи, которые ухудшают протекание РА вместо исправления его (как если бы это был случай с отрицательными процессами биологической обратной связи).

Теория алекситимии - которая является либо структурным, либо генетическим дефектом в психо-корковой и лимбическо-гипоталамусной областях - является крайне умозрительной в том, что касается вопроса, как возникает РА в особенности, так и психосоматических нарушений в целом. Более традиционное психодинамическое объяснение Эриксона и Росси основано на отрицании, подавлении и/или сдерживании опыта правого полушария для того, чтобы левому полушарию не хватало информации, необходимой для выражения проблемы словами. Несмотря на то, что требуются дальнейшие исследования для дифференциации относительных ценностей этих двух взглядов, у них есть общее - информация, зависимая от состояния, считается сутью психосоматических дисфункций. Обычный доступ или поток информации в психофизической системе либо блокируется, закорачивается или дезориентируется так, что тело должно обрабатывать информацию, с которой легче иметь дело на уровне сознания симптоматическим образом.

Подходы Эриксона к больным, которые демонстрировали различные степени хронической боли, безнадежности (потери веры), апатии, притупленных эмоций заключаются в его обычном исследовании их способности использовать классические механизмы гипнотической диссоциации, смещения (displacement), временных нарушений и т.д. в комбинации с его часто необычным подходом эмоциональной провокации (см. Эриксон, 1980). Полемику в отношении работ Эриксона, главным образом, вызывают его нетрадиционные исследования шока, удивления и смятения (замешательства) (Rossi, 1973/1980) для вызова того, что мы называем повышенным состоянием возбуждения вегетативной нервной системы. Например, он часто использовал неординарные средства для провоцирования у больных различных органических мозговых дисфункций для поднятия уровней реабилитационных усилий (Erickson, 1963/1980, 1980a).

Мысленно анализируя мои наблюдения за работой Эриксона с самыми разнообразными больными в последние 8 лет его жизни, я делаю вывод о том, что этот фактор эмоционального возбуждения и провокации почти всегда имел у него место. Даже тогда, когда казалось, что он действовал в легкой и мягкой манере, я часто ловил озорной отблеск в его глазах, когда он вроде бы использовал невинные слова или фразы со скрытыми уровнями значения. которые должны были вызвать у больного эмоциональную динамику неожиданными способами. Однако скорее чаще, чем реже, я пропускал эти сложные (составные) уровни коммуникации, которые могли бы проникнуть через паттерны информации, зависящей от состояния, во всеобщей психофизической системе больного, до тех пор, пока Эриксон не объяснил их мне (Erickson & Rossi, 1979; 1981; Erickson, Rossi, & Rossi, 1976). Казалось, что Эриксон всегда получал удовольствие, когда он увлекал больного на эти сложные уровни, и существовала положительная терапевтическая связь даже тогда, когда возбуждались отрицательные эмоции. В каждом случае Эриксон тщательно подбирал подход и использовал собственный уникальный репертуар жизненного опыта больного, чтобы помочь ему создать новые психологические рамки и тождества, которые использовали его возбуждение и структуру личности. В этом отношении Эриксон использовал интеграцию как неспецифических [эмоциональное возбуждение и реакция тревоги], так и специфических подходов [уникальный жизненный опыт больного] для обеспечения терапевтического процесса. Большинство из этих подходов никогда не повторялись, потому что они рассматривались как проявления идеосинкразической личности и его приверженности к драматичной, а не традиционной терапии. Однако, как мы видели, когда ранее обсуждали психомодуляцию эндокринной и вегетативной нервной системы, использование драматизации для возбуждения определенных, зависимых от состояния, воспоминаний и эмоций имеет различную психобиологическую основу. Блокированные или дисфункциональные процессы памяти, эмоций и фантазии больных ревматическим артритом, возможно, являются идеальной проверочной категорией для исследования и развития основополагающих гипнотерапевтических подходов Эриксона к возбуждению и утилизации уникального психофизического набора способностей к реакциям каждого больного.

Приведем пример, иллюстрирующий как аспекты, определяемые состоянием общей личности, могут быть закодированы в форму РА и высвобождены во время процесса доступа с помощью активного воображения. Альберт Крейнхедер (Albert Kreinheder) описывает свою личную встречу с этим заболеванием и его самоизлечение (стр. 60-61):

Два года назад казалось, что моя жизнь прекрасна. Как специалист, я завоевал определенное уважение, здоровье было отличным, и все было хорошо. И вдруг на таком жизненном подъеме меня поражает ревматический артрит. Я стал антигероем. У меня были сильные боли во всех суставах тела, включая даже челюстные кости. Я просыпался, 2-3 часа занимался своей обычной деятельностью в сидячем положении и чувствовал себя изможденным, мне хотелось вернуться в постель. Мои плечи и локти были такими жесткими, что без посторонней помощи я не смог бы одеть пиджак и встать из лежачего положения.

Я перепробовал все, в том числе терапевтов, хиропрактиков, нутриционистов, массажистов, карты Таро, но ничего не помогало. Не зная, что еще можно сделать, я решил поговорить с моей болью. Вот пример такого диалога.

Я:        Ты меня крепко обхватила и не отпускаешь. Если ты страстно желала моего безраздельного внимания, то ты получила его. Чтобы я не делал, я должен считаться с тобой. Даже когда я пишу, я чувствую тебя в моей руке и всегда во всех частях моего тела. Я ужасно напуган тобой. Я совершенно не управляю тобой, у меня нет никакого доступа к тебе, никакого влияния на тебя. Тебе нужно всего лишь немного усилиться, и я становлюсь совершенно беспомощным. Ты когда-нибудь остановишься? Почему ты здесь?

Боль:   Я здесь для того, чтобы заполучить твое внимание. Я даю знать о своем присутствии. Я показываю тебе свою силу. У меня сила больше, чем у тебя. Моя сила подавит твою. Ты не сможешь одержать верх надо мной, а я могу это сделать легко.

Я:        Но почему ты должна разрушить меня своей силой?

Боль:   Я делаю так, потому что я не позволю тебе больше не считаться со мной. Ты склонишься передо мной и смиришься (покоришься) мне, потому что я то, за кем нет никого. Я - первое из всего, и все вещи проистекают из меня, и без меня нет ничего. Я хочу быть с тобой близко в твоих мыслях все время. Вот почему я сжимаю тебя в объятиях своей силы и заставляю тебя думать только обо мне. Теперь, когда я присутствую в тебе, ты не можешь больше жить так, как жил, и делать то, что делал. 

Эти диалоги придают значение моей недееспособности. Перед этим моя боль была бедствием, которое надо было устранить. Теперь оказалось, что это “то, за чем ничего другого нет”. И это огромная желанная близость со мной. Теперь я знал, что перед этим были только слова ко мне: “Наша рана есть место, где самое находит вход в нас”. Бедствие, которое меня поражает, может быть выбором, вызовом к индивидуализации.

Я теперь знаю, что моя жизнь должна измениться. В 20, 30 и, возможно, в 40 лет удивительно открыть, насколько эгоцентричным ты можешь стать и все еще процветать (преуспевать). Но рано или поздно, более крупная личность заявит о себе: “Время подходит” - сказала моя боль мне, - когда я положу конец всем этим вещам, которые приходят до твоей любви ко мне”. И она говорит дальше: “Это так довлеет и так важно, чтобы ты любил меня и оставался со мной, чтобы ослаб и был парализован всем, что угрожает моей важности для тебя. Возлюби сначала меня. Игнорирование меня влечет за собой смерть, болезнь и разрушение”.

Когда невроз или болезнь приходят к человеку, это не значит, что это низшее существо с ущербным характером. Некоторым образом это является положительным знаком, говорящим о потенциалах роста, как будто в нем есть более крупная личность, придавливающая к поверхности. Когда артрит пришел ко мне, я вернулся к анализу. Я полагаю, что я сделал это, потому что у меня был артрит. Но намерение бессознательного было, возможно, в другом. Артрит подошел таким образом, что я вернулся к анализу. Мы никогда полностью не проанализированы. Раз однажды оно открылось в первоначальный мир, нет способа закрыть его вновь. Или мы будем расти с позывом к индивидуализации, или она (боль) вырастет и станет против нас.

В ходе личных контактов в течение последних 7 лет мною было установлено, что д-р Крейнхедер избавился от симптомов. Этот основательный взгляд на более глубокие возможности значения болезни выражен шаманами и целителями всех культур и времен. Опыт д-ра Крейнхедера в области заболевания артритом демонстрирует, как боль может явиться призывом остановить привычную деятельность для выявления глубокого смысла, который раскрывается в существовании индивида. Это является основой процесса ультрадианного лечения, и я назвал его “преобразованием симптома в сигнал”.

 Преобразование симптома в сигнал

Настройка на симптом с отношением уважительного расспрашивания, а не обычной установкой больного избежать, сопротивляться и отвергать, является первым шагом к получению доступа к зависимым от состояния воспоминаниям и ассоциациям, которые могут быть сигналами от тех частей личности, которые нуждаются в экспрессивном развитии (индивидуализации). Я обычно представляю идею преобразования симптома в сигнал необходимостью широкого творческого развития в личной жизни больного, примерно так (Rossi, 1986b, стр. 20):

Вы можете использовать естественную форму самогипноза, просто позволив себе действительно насладиться перерывом, когда он нужен в течение дня. Вы просто закрываете глаза и настраиваетесь на те части тела, которые находятся в наиболее комфортном состоянии. Когда вы находите комфортное местоположение, вы можете просто получить от этого удовольствие и позволить ему углубиться и распространиться по всему вашему телу самому по себе. Комфорт - это больше, чем слово или ленивое состояние. Действительный глубокий уход в комфорт означает, что вы включили вашу парасимпатическую систему - вашу естественную реакцию релаксации. Это наиболее простой путь увеличения лечебной пользы фазы отдыха ваших естественных ультрадианных ритмов тела.

По мере того, как вы исследуете ваш внутренний комфорт, вы можете задаться вопросом, как ваше бессознательное собирается работать с каким бы то ни было симптомом, проблемой или вопросом, с которым вы хотите поработать. Ваше бессознательное является внутренним регулятором всех ваших биологических и умственных процессов. Если у вас есть проблемы, то, вероятно, они вызваны тем, что какое-нибудь неудачное программирование из прошлого вмешалось в естественные процессы регуляции вашего бессознательного. Принимая и позволяя самому себе получать удовольствие от нормальный периодов ультрадианного отдыха, которые наступают периодически в течение дня, вы позволяете вашей психофизической естественной саморегуляции лечить и решать ваши проблемы.

Ваше отношение к вашему симптому и к самому себе очень важно во время этой формы лечебного гипноза. Ваш симптом или проблема действительно ваш друг! Ваш симптом есть сигнал того, что в вашей жизни назрела необходимость перемены. Во время ваших периодов комфорта в ультрадианном самогипнозе вы часто будете незаметно познавать свою жизнь, что вы в действительности хотите, и как это получить. Регулярная практика в ультрадианном самогипнозе может привести к новому мышлению, радости, большей уверенности и зрелости. 

Иммунная система, информация и сознание

Английский исследователь Стивен Блэк первым использовал гипноз в психомодуляции приобретенных иммунных реакций, которые ранее считались чисто биологическими процессами. Его исследования по использованию гипноза для модуляции иммунной реакции человека на бациллы туберкулеза (реакции Манту) (Black, Humphrey, & Niven, 1963) и аллергической реакции кожи (Black, 1963; Black & Friedman, 1965) вдохновили многих ученых, названных нами в этой главе (Smith, Mc Kanzie, Marmer, & Steele, 1985; Smith & Mc Daniel, 1983). Блэком в его исследовании руководил пламенный философский интерес к установлению концептуального единства сознания, тела и самой жизни. Его исследования в области гипноза и приобретенного иммунитета для него были эмпирическим способом разрешения психофизической проблемы - разделения психики и тела на две отдельные понятийные сферы со времен Декарта. Поскольку это, по сути, тот же самый психофизический вопрос, который мы и обсуждаем в данной книге, то мы рассмотрим идеи Блэка и приведем их в соответствие с современными взглядами.

Схема 15. Преобразование симптома в сигнал     1. Вычисление для преобразования симптомов в сигналы     По шкале от 1 до 100, где 100 - есть наихудшее, какая цифра выражает степень, в которой вы переживаете этот симптом прямо сейчас?     Осознайте, как эта интенсивность симптома является действительно сигналом того, насколько сильна другая, более глубокая часть ваших потребностей, которые должны быть распознаны и поняты прямо сейчас.         2. Доступ к симптому и расспрос о его значении     Когда ваше внутреннее сознание (творческое бессознательное и т.д.) готово помочь вам получить доступ к более глубоким значениям ваших симптомов, вы обнаруживаете, что вам становится спокойно и комфортно с закрытыми глазами. /Пауза/     Вы можете повторить оригинальные источники симптома /пауза/, вы можете спросить ваш симптом, что он говорит вам /пауза/, вы можете обсудить с вашим симптомом, какие перемены необходимы в вашей жизни.         3. Утверждение значения и ценности нового значения     Как вы теперь используете ваш симптом в качестве важного сигнала? [Важность какого бы то ни было нового значения обычно распознается субъектом интуитивно. Новое значение - неизменно сопровождается аффектами (слезами, энтузиазмом, задумчивостью). Повторное вычисление интенсивности симптома в это время обычно утверждает значимость (ценность) этой формы внутренней работы.

Блэк использовал в качестве концептуальной базы новой дефиниции биологической жизни и разума теорию информации 60-х годов. Для понимания значения его определения важно иметь основное представление о теории информации, которой мы коснулись в главе II. Хотя теория информации была первоначально сформулирована как математическая модель (Shannon & Weaver, 1949; Wiener, 1948) для возникающих техник коммуникации, достаточно быстро было установлено, что она применима и для концептуализации всех процессов перемен и трансформации. В главе II, например, мы сделали вывод о том, что все биологические и психологические процессы могут быть поняты как различные формы информационной трансформации. Один способ решения психофизической проблемы заключается в том, чтобы сказать, что сознание и тело участвуют в схожих процессах информационной трансформации. Мы рассмотрели работы многих теоретиков и психологов-экспериментаторов, которые использовали теорию информации в качестве концептуальной базы для понимания того, как гипноз может оказывать влияние на психомодуляции физиологии тела (Bowers, 1977).

Поскольку теория информации обычно формулируется на математическом языке, для нас будет достаточным выразить основную ее идею следующим образом: чем более невероятна идея или событие, тем больше ее информационная ценность. На бытовом уровне это звучит так: все обычное, закономерное и осознаваемое в нашей жизни не дает нам никакой новой информации. Однако то, что ново, загадочно, интересно, дает нам новую информацию. Т.е. то, что ново для человека, обладает большой информационной ценностью. 

В главе 2 мы рассказывали о том, как восходящая ретикулярная активирующая система (ARAS) и локус коерулеус (locus coeruleus), которые являются частями мозгового ствола, активируют сознание, когда присутствуют стимулы нового. Новое может приходить извне или генерироваться во время творческих состояний мышления и сна. С другой стороны, повторяющиеся и упорядоченные жизненные ситуации и привычные модели способностей формирования и восприятия идей способствуют снижению уровня сознательного и усыпляют разум (сознание). Это приводит нас к мысли, что сознательное [и сознание в целом] развивается на информации. Разум (сознание) - главный замысел природы для получения, переработки и передачи информации.

В этой информационной концепции сознания у слова замысел, конструкция имеются важные значения. Под конструкцией понимается форма и строение. Информация обычно означает для нас изменения в конструкции, форме и строении. Значение структурного взгляда на информацию для понимания того, как феноменальные аспекты сознания и материальные аспекты мозга и тела могут быть заключены в одни и те же концептуальные рамки. Вот, что пишет по этому поводу Карл Прибрам (1986, в прессе):

“Моррис Мерло-Понти, философ-экзистенциалист, написал книгу, озаглавленную “Структура поведения” (1963), которая как по духу, так и по содержанию очень напоминает нам нашу собственную работу “Планы и структура поведения” (Miller, Galanter, & Pribram, 1960; а также Pribram, 1965), которая рассматривает эти вопросы с точки зрения поведения и исходя из обработки информации. Я вовсе не собираюсь заявлять здесь, что нет никакой разницы между бихевиористическим и экзистенциалистским феноменалистическим подходом к сознанию. Сейчас я только хочу подчеркнуть, что оба подхода ведут к концептуализациям, которые не могут быть с готовностью классифицированы как духовные (ментальные) или материальные. Бихевиористы в своих поисках причины (мотивов) полагаются на движущие силы, стимулы, подкрепления и другие “силовые” концепции, которые решительно имеют ньютоновское кольцо. Экзистенциалисты в попытке понять ментальный опыт выработали еще более сложные структуры, чем те, с какими работают антропологи и лингвисты, когда они сталкиваются с другими сложными организациями. Структурные идеи сродни аналогам из современной физики, где частицы возникают из взаимодействия и взаимосвязей между процессами.

Понимание того, как составлены компьютерные программы, помогает разделить некоторые вопросы, которые связаны с подходом “идентичности” при работе с психомозговыми взаимосвязями! Так как наши интроспекции не обеспечивают нас никакой очевидной связью с функциями нервных тканей, из которых построен мозг, то и будет нелегко понять, о чем теоретики, собственно, говорят, когда они заявляют, что ментальные и мозговые процессы  идентичны. Сейчас, благодаря компьютерно-программной аналогии, мы можем предположить, что общая для мыслительных операций и мозга сеть, в которой реализуется операция, является неким порядком, который остается неизменным во время трансформаций. Термины “информация” [в науках о мозге и познании] и “структура” [в лингвистике и музыке] очень часто используются для описания таких идентичностей во время трансформаций.

Инвариантность порядка во время трансформаций не ограничивается компьютером и компьютерным программированием. В музыке мы узнаем сонату Бетховена и симфонию Берлиоза независимо от того, представлены они нам в виде чисел на листах бумаги, слушали ли мы их непосредственно на концерте, из очень качественной музыкальной системы или даже в наших автомобилях при плохом качестве звука. Эта информация, структура узнаваема во многих воплощениях. Материалы, которые делают эти реализации возможными, значительно отличаются друг от друга, но эти различия не являются частью основной собственности музыкальной формы. В этом смысле подход идентичности к взаимоотношениям сознание/мозг вне зависимости от реализма их воплощений отдает платоновскими универсалиями, т.е. идеальными устройствами, которые склонны давать трещины, портиться во время реализации.

В построении компьютерных программ [людьми] мы получаем представление о том, как информация или структура реализуется в машине. Суть биологически и вычислительных иерархий заключается в том, что чем выше уровни организации берут контроль над чем-то или управляют, тем ниже управляемые уровни(?). Такая взаимная причинность повсеместно встречается у живых систем; таким образом, уровень двуокиси углерода в тканях не только регулирует нервный респираторный механизм, но и регулируется им. Открытый первоначально как регуляторный принцип, подкрепляющий постоянное окружение, взаимопричинность была названа “гомеостазом”. Исследования последних десятилетий показали, что такие механизмы присущи всему, включая сенсорные, моторные и все виды центральных процессов. Когда обеспечение организаций подвешиваются (зацикливаются) за параллельные множества (порядки), они становятся управляющими механизмами, которые действуют еще сильнее, чем слова (длина битов и байтов) в компьютерных языках (Miller и др., 1960; Pribram, 1971).

Использование Прибрамом своей структурной концепции информации позволяет ему соединять ментальные и физиологические взаимосвязи в единую цепь взаимопричинности или гомеостаза, которая характерна для всех наших иллюстраций психофизической коммуникации (рис. 1-7). С такими фоновыми знаниями мы теперь можем вернуться к использованию Блэком теории информации для составления представления о том, как иммунная система обеспечивает модель психофизической коммуникации и лечения. В нижеприведенных цитатах Блэк использует концепцию информации как структуры, которая является новой (невероятной) для определения жизни и разума (1969):

“И тогда базой моего аргумента будет следующее: раз аристотелевская форма вся материя, “содержащая информацию”, то в некоторой степени и “информация в форме формы”, очевидно, является основой для живой материи, то есть в соответствии с невероятным разнообразием форм материи - настолько дальней от ее энергетической субстанции - ??????

Поэтому я выдвигаю определение: жизнь есть качество материи, которое восходит от информационного содержания, присущего невероятному разнообразию форм (стр. 46).

Вторая гипотеза: сознание есть информационная система, происходящая от суммы невероятного разнообразия форм, присущей материальным субстанциям живых вещей (стр. 56).

Конечно, информация может быть передана всеми путями, от модуляции в беспроводной волне до белых и черных моделей на страницах этой книги. И для тех, кто занимается биологией на молекулярном уровне, концепция передачи и записи информации в “форме форм”, конечно же, не является открытием.

Но обычно на факт, изложенные здесь, смотрят несколько иначе. Хотя различия могут казаться тривиальными, а некоторым и метафизическими, тем не менее, они важны для моей темы. Я надеюсь показать на примере клинических случаев и экспериментальных доказательств психосоматической медицины, что какова бы не была стабильность генетической субстанции, большая часть информации, записанная телом в форме форм может в течение жизни внести свой собственный вклад как в болезнь, так и в здоровье (стр. 47).

Взгляд Блэка на форму как информационную сущность жизни и сознания может звучать очень абстрактно, пока мы не вспомним, что это верно на молекулярном уровне. Действительно, форма и структура молекул-носителей информации и их рецепторов, которые включаются и модулируют активность жизни во всех клетках тела (?). Работа Блэка была этапом в демонстрации того, насколько это верно для психофизической коммуникации через иммунную систему (см. рис. 6). В предыдущих главах мы узнали, что это верно и для вегетативной нервной системы (рис. 4) и эндокринной системы (рис. 5). В следующей главе мы узнаем, насколько это распространимо и на нейропептидную систему.

Возможно, из-за особого внимания к существующей бессознательной природе психофизической информационной трансформации в психосоматических проблемах он не дал никаких соответствующих дефиниций сознательному. Однако я полагаю, что определение сознательного как “процесса саморефлексирующей информационной трансформации”, которое я предложил в главе II, как нельзя лучше подходит  представлениям Блэка. Некоторые важные модальности или формы информационной трансформации, которые составляют содержание сознательного, были представлены на схеме 6. Поскольку эти ментальные модальности (эмоции, воображение, когнитивность и т.д.) находятся на различном уровне описания, чем тело и молекула, они все объединены нашим ткущим представлением о жизни, биологии и сознании, так как они являются информационным преобразованием одним другого.

Практическое применение этой объединяющей концепции формы в психобиологическом феномене очевидно во многих школах психотерапии, которые развились из классических глубинных психологий Фрейда и Юнга. Кто-то сразу подумает, например, о гештальт-терапии и всех ее дериватах. Сам Юнг уделял центральное значение важности формы в его основной концепции архетипа как psychoid или психобиологической структуры, которая сформировала суть идей, символов и процессов трансформаций. Юнг писал (Jung, 1960, стр. 33):

Нет ни одной важной идеи или взгляда, который бы не имел исторического прошлого (предпосылки). В конечном счете, все они основываются на примордиальных (начальных, первоначальных, первичных) архетипичных формах, чья конкретность датируется временами, когда сознание не думало, а только понимало. “Мысли” были предметом внутренней перцепции, не вся мысль, а ощущаемое нами как внешний феномен - увиденное или услышанное. Мысль была прежде всего откровением, не изобретенная, а спущенная на нас. Но мы сами еще не взобрались на последнюю вершину сознания, поэтому мы также обладаем предсущим (предсуществующим) мышлением, в котором мы не уверены до тех пор, пока мы поддерживаем себя традиционными символами, или вы выражаем на языке грез - до тех пор, пока отец короля (?) не умер. 

Здесь много важных ассоциаций. Я верю, что концепция Блэка жизни и разума как “информационного содержимого, присущего невероятности форм” является фундаментальной аксиомой для теории информации образа, архетипа, символа и мифопоэтического измерения правополушарного сознания в целом и психофизического лечения в частности. Глубокое проникновение теории информации в наши современные концепции не всегда закономерно с первого взгляда. Когда я, например, впервые сформулировал следующую гипотезу о значении естественного опыта сна (грез) для развития идентичности и сознания, у меня и мысли не было, что это было феноменологическим выражением информационной теории сознания (Rossi, 1972/1985, стр. 25):

Гипотеза 1: То, что уникально, необычно, странно или очень идеосинкретично во сне, является сущностью индивидуальности. Это выражение естественного психологического опыта, и, являясь им, оно также служит сырьем, из которого могут развиваться новые модели сознания.

То, что уникально, необычно, странно или очень идеосинкретично, безусловно, является субъективным опытом того, что теория информации описывает как большая информационная ценность невероятного события. Как отмечалось ранее в главе II, мы теперь можем лучше оценить, почему психофизика уделяет огромное внимание “стимулам нового” (новым раздражителям). Когда мы сосредоточиваем внимание больного на том, что он воспринимает как новое, мы увеличиваем до максимума возможность терапевтических процессов, включающих информационное преобразование большой значимости. Это может стать базой многих терапевтических стимулирующих подходов к психофизическому лечению.

Это, вероятно, является причиной того, почему больные, которые не получили помощи от традиционной медицины, интуитивно обращаются к необычным и часто кажущимся причудливым подходам других культур и холистической медицины (holistc medicine). Вот как могут лечить мистерии и таинства (Jung, 1960) религиозных практик и незнакомых культов. Все они помогают больным прорваться через заученные ограничения их знакомого мышления и образа жизни, которые кодируют адаптационную ценность их болезни или проблемы. Необычные практики таинственных религий и иностранных (чужеземных) целителей проделывают брешь в существующем и убийственном влиянии знакомого для получения доступа и задействования высокоинформационного значения нового в психофизике больного.

Экскурс в малоизученные (исследовательские области, пути практики) информационные теории психобиологии и психофизического лечения увел нас далеко от исследований Блэка в области гипнотической модуляции иммунной системы и от основного вопроса этой главы. Однако эта интеграция ранее разделенных исследований в таких различных областях, как философия, религия, культовая антропология, психология, биология, неврология и молекулярная генетика - есть как раз то, что особенно ценно в нашем развитии теории информации в вопросе психофизического лечения. В следующей и последней главе мы станем свидетелями еще более глубокой интеграции всех этих областей исследований для развития сознания и лечения.

10

  Психомодуляция нейропептидной системы

С

егодня передовая часть нейробиологов считает, что совершенно новое понимание психофизической коммуникации, соединяющей в себе вегетативные, эндокринные и иммунные системы, концептуализируется в нейропептидной системе. Работая в отделении биохимии мозга Национального института психического здоровья, Перт и коллеги выдвинули идею о том, что нейропептиды и их рецепторы функционируют как ранее непризнаваемая психосоматическая цель (Pert, Ruff, Weber, & Herkenkam, 1985, стр. 820):

Главный концептуальный сдвиг в нейронауке был произведен после того, как был сделан вывод, что функция мозга модулируется многочисленными химическими веществами в дополнение к классическим нейропередатчикам. Многими из этих информационных субстанций являются нейропептиды, которые сначала изучались в других контекстах как гормоны, кишечные (gut) пептиды или факторы (гормоны) роста. Сейчас их насчитывается более 50, и большинство, если не все, изменяют поведение и настроение, хотя только эндогенные аналоги психоактивных препаратов типа морфина, валиума и фенциклидина оценены по достоинству в этом смысле. Теперь мы понимаем, что их сигнальная специфичность находится, скорее, в рецепторах, чем в ближайшем соседстве на классических синапсах. Определены гораздо точнее мозговые распределительные модели для многих нейропептидных рецепторов. Ряд мест в мозге, многие в пределах участков, ведающих эмоциями, обогащены многими типами нейропептидных рецепторов, предлагающих конвергенцию информации на этих узлах. Кроме того, нейропептидные рецепторы возникают (появляются) на мобильных (подвижных) клетках иммунных систем; моноциты могут вступать в химическую реакцию(?) с различными нейропептидами через процессы, которые, как показывает структурный анализ активности, осуществляются вместе с помощью отдельных рецепторов, не отличимых от тех, которые обнаружены в мозге. Таким образом, нейропептиды и их рецепторы подсоединяются к мозгу, железам и иммунной системе в цепи коммуникации между мозгом и  телом, возможно, представляя собой биологический субстрат эмоции. (Курсив мой - Э.Р.)

Применение Пертом термина “информационная субстанция” для описания функции связной нейропептидной системы является новым способом интегрирования информации и поведения из ранее разделенных областей знания в психологии, неврологии, анатомии, биохимии и молекулярной биологии. Многие исследователи считают, что центральная и вегетативная нервная системы, а также эндокринная и иммунная системы - все являются каналами, средствами доставки молекул-носителей информации нейропептидной системы (Besedowsky, del Rey, & Sorkin, 1985; Blalock, Harbour-McMenamin, & Smith, 1985; Bloom, 1985; Felton et al., 1985). Общий взгляд на нейропептидную систему так, как она понимается сегодня, проиллюстрирован на рис. 7. Как вы видите, нейропептидная система дополняет, частично совпадает и соединяет все ранее рассмотренные системы психофизической коммуникации (рис. 1-6). Для ясности мы выделим шесть центральных участков нейропептидной системы, которые в настоящее время интенсивно изучаются.

1) Лимбическо-гипоталамусное местоположение (точка) нейропептидной активности. Наш взгляд на фундаментальную роль “фильтра” лимбическо-гипоталамусной системы в психофизической коммуникации (см. рис. 1) подтверждается последними концептуализациями нейропептидной системы (Pert et al., 1985, стр. 821s):

Основной чертой, присущей всем нейропептидным рецепторам, распределение которых в мозге изучено, является основательное увеличение их численности в тех же самых участках мозга. Многие из этих участков, богатых нейропептидными рецепторами, могут быть обнаружены в межкоммуникационном конгломерате мозговых структур, который имеет классическое название - “лимбическая система”. Считается, что лимбическая система оказывает влияние на эмоциональное поведение людей, без применения анестезии проходивших мозговую стимуляцию как подготовку к хирургическому вмешательству. При стимуляции коры около миндалин, основы лимбической системы, отмечалось широкомасштабное эмоциональное выражение. Миндалина, как и гипоталамус и другие структуры, связанные с лимбической системой, были сначала обнаружены для обогащения опиатных рецепторов у обезьян и в человеческом мозге. Позже карты многочисленных других нейропептидных рецепторов в мозге [включая Р-субстанцию, бомбезин, холецистокинин, неутротензин, инсулин и трансферин] способствовали развитию мысли о том, что миндалина и другие структуры, связанные с лимбической системой, являются источником богатых рецепторами точек, где, главным образом, и формируется на биохимическом уровне настроение.

Доказательств центральной роли лимбическо-гипоталамусной системы и опиатных нейропептидов (эндорфинов и энкефалинов) в разнообразных эмоциональных процессах и нарушениях в настроении сейчас уже более чем достаточно. Сети нейронов, которые обеспечивают эти психофизические паттерны коммуникации, выходят за рамки лимбической системы и проникают в другие участки мозга и в ретикулярную активизирующую систему нижнего мозгового ствола, чему мы сейчас и уделим внимание.

2) Точке нейропептидной активности в мозговом стволе и спинном мозге. Новые методы исследования нейропептидов предлагают расширить границы лимбической системы и включить в ее состав модуляцию сенсорной информации (Pert et al., 1985, стр. 821):

... Дорсальные отделы спинного мозга у млекопитающих, где нейроны, передающие информацию от желез, кожи и других периферических органов, осуществляют свой первый синаптический контакт с центральной нервной системой, обогащаются по существу всеми нейропептидными рецепторами. Хотя раньше он(и) не рассматривались как часть лимбической системы, здесь нейропептидные рецепторы, как это было теоретически обосновано для других сенсорных промежуточных инстанций, могут фильтровать и отдавать основное предпочтение поступающей сенсорной информации, так что перцепцию всего организма можно сравнить с выживанием. 

Психомодуляция сенсорно-перцептуальных процессов является классической характеристикой гипнотического феномена (Orne, 1972). Локализация нейропептидных рецепторов на главных сенсорных промежуточных станциях в ЦНС решительно наводит на мысль, что они играют важную роль в психобиологических механизмах гипнотически вызванных иллюзий и галлюцинаций, а также в гипнотически вызванной анестезии и анальгезии.

Периакведуктальный (periaqueductal) серый район мозгового ствола и дорсальный рог спинного мозга являются важными релейными станциями для передачи боли; они богаты своим сбалансированным использованием эндорфинов и нейропептидов, которые называются Р-субстанцией”. Р-субстанция способствует передаче боли; эндорфины блокируют передачу боли путем прекращения (сокращения) выброса Р-субстанции. Много дискуссий было посвящено обсуждению возможной роли этих нейропептидов в обеспечении гипнотически вводимого анальгетического обезболивания. Некоторые ученые (Barber & Meyer, 1977; Goldstein & Hilgard, 1975; Olness, Wain, & Ng, 1980; Spruielli et al., 1983) не смогли продемонстрировать какой бы то ни было эффект от гипноза во время своего измерения эндорфинных нейропептидов, в то время как другие (Romanque, Margolis, Lieberman, & Kayi, 1985) продолжают искать предполагаемые экспериментальные доказательства этого. Многие тонкие и нелегко измеряемые и контролируемые переменные, которые влияют как на гипноз, так и на нейропептидную активность, делают эти экспериментальные исследования вдвойне сложными для оценки (измерения).

Возможно, важно, что одно экспериментальное исследование, в ходе которого было установлено, что гипнотическая анестезия осуществляется с помощью эндорфинов, проходило с участием субъекта, находившегося в глубоком сомнабулическом трансе (Stephenson, 1978). Во всех других экспериментальных исследованиях в этой области использовались многие субъекты под гипнозом, но не были произведены соответствующие клинические замеры для определения того, действительно ли они достигали сомнабулического состояния. Конечно, многие экспериментаторы (Barber, 1972; Sarbin & Coe, 1972), претендуя на использование гипноза, даже не предполагали, что это измененное состояние. Эриксон (1967/1980) и Уэйтцзенхоффер (1982), независимо друг от друга, отмечали, что это - досадный недостаток в понимании классического исторического критерия сомнабулического состояния приводит к многочисленным двусмысленным и необъективным открытиям о вероятно управляемых экспериментальных исследованиях гипноза.

Однако из этих исследований ясно, что существует по крайне мере два, а, возможно, и больше механизмов анестезии. Действительно, последние экспериментальные исследования (Shavit et al., 1985) подтвердили, что существует по крайней мере два вида обезболивания: одно осуществляется с помощью эндорфинов, а второе - без нее. Подавляющее воздействие иммунной системы во время стресса связано с эндорфинной формой обезболивания. Об этом мы поговорим в следующем подразделе.

	Лимбическо-гипоталамусная система    Чувствительна к когнитивно-эмоциональным стимулам		Сознание
	Мозговой ствол
	Спинной мозг
	Рога спинного мозга
	Взаимодействие Р-субстанции и эндорфина		Тело
Печень                     Надпочечники                                                    Селезенка                                                Поджелудочная                                                   железа     Кишка	Пищеварительная система     Кишечник, поджелудочная железа, селезенка	Коммуникационная система эндорфинов
	Половая система
	Эндокринная система     Надпочечники
	Иммунная система     Чувствительна к некогнитивным стимулам (бактериям, вирусам, опухолям)		Клетка
Эндорфины	Лимфоциты

Возможные периферические точки действия

Нервы

Сосудистая система

Сердце

Кожа и мышцы

Легкие

Органы чувств

Другие

Рисунок 7. Центральные участки нейропептидной коммуникационной системы. Центральная роль эндорфинных нейропептидов в психофизическом регулировании - выделена.

3 и 4) Интеграция иммунной и эндокринной систем нейропептидами. Иммунная и эндокринная системы, которые являются третей и четвертой точкой нейропептидного действия, так тесно взаимосвязаны, что мы обсудим их вместе. Большинство гормонов, гипоталамусных систем управления и нейроэндокринных молекул-носителей информации, упомянутых в этом подразделе, являются нейропептидами. Блэлок, Харбор-МакМенамин и Смит (1985) описали эту взаимосвязь между иммунной и эндокринной системами следующим образом (стр. 858):

Поскольку многочисленные исследования продемонстрировали, что нейроэндокринная система может контролировать (управлять) иммунные функции, только сейчас становится очевидным, что этот контроль взаимен, т.е. иммунная система может также управлять нейроэндокринными функциями. В этой книге мы проанализируем последние исследования, которые, по всей видимости, подготавливают молекулярную базу для этой двунаправленной коммуникации. Эти исследования предполагают, что иммунная и нейроэндокринная системы представляют собой абсолютно интегрированную цепь с помощью (посредством) выделения (распределения) общего набора гормонов, таких как кортикотропин, тиротропин и эндорфины и рецепторов. Обсуждаются возможные гипоталамусный и иммунологический контроль за этой схемой.

В одной своей книге, связанной с этой проблемой, Смит, Харбор-МакМенамин и Блэлок (1985) описали огромное значение этого взаимодействия между иммунной и нейроэндокринной системами для психофизической коммуникации в здоровом состоянии и при болезни (стр. 779):

Многочисленные косвенные и невероятные примеры говорят о том, что существует связь между психическим состоянием индивидуума и его или ее восприимчивостью к болезни или выздоровлению. Хотя прямая связь не доказана, логично было бы предположить наличие взаимосвязи между мозгом и иммунной системой. Увеличивающееся количество доказательств показывает, что гормоны, в частности, глюкокортиноиды (группа гормонов, выделяемых корой надпочечников), выбрасываемые во время стресса, могут модулировать функции иммунной системы. Доказательства, полученные в самое последнее время, говорят о том, что нейроэндокринные полипептидные гормоны тоже иммунномодулируемы. Таким образом, мы имеем прекрасное доказательство существования механизма, с помощью которого ЦНС могла бы оказывать влияние на течение болезни. И наоборот, вопрос о том, как болезни могут изменять психические состояния и вызывать кажущиеся несвязанными физиологические и гомеостазные изменения у хозяина - это вопросы, на которые только начинают отвечать. Возможным объяснением этой черты болезни будет последнее открытие, сделанное в нашей лаборатории, которое заключается в том, что стимулированные лейкоциты производят молекулы очевидно идентичные гормонам гипофиза, которые способны давать сигналы нейроэндкринной системе... Иммунная и нейроэндокринная системы, вероятно, способны сообщаться друг с другом с помощью сигнальных молекул (гормонов) и рецепторов, общих для обеих систем.

Нижняя часть рис. 7 (клеточный уровень) является адаптацией модели Смита, Харбота-МакМенамина и Блэлока (1985). В их работе говорится о том, что иммунная система может функционировать как “сенсорный орган”, сигнализирующий ЦНС о некогнитивных стимулах (импульсах-разделителях) типа бактерий, опухолей, вирусов и других токсинов в организме. Как видно из рис. 7, эндорфинные нейропептиды играют главную роль в психофизической модуляции всех важных систем организма. Если гипнотически введенное состояние гипноза может быть продемонстрировано для обеспечения активности любой из этих систем, то это было бы важным связующим звеном в растущем потоке доказательств, поддерживающих терапевтическое исследование гипноза как средства психофизической коммуникации и лечения.

5) Брюшная нервная система: желудочно-кишечное местоположение нейропептидной активности. Брюшная нервная система регулирует деятельность пищеварительных органов полунезависимым способом (Bulloch, 1985). Эта система по сложности сравнима с нейросистемой спинного мозга (Gerson, Payette, & Rothman, 1985), и она используется как модель для изучения онтогенетического развития ЦНС. Различные гормональные нейропептиды брюшной желудочно-кишечной системы также независимо активны в ЦНС: эндорфины, Р-субстанция и соматостатин (somatostatin) выделяются особо (см. табл. 5). Например, такая молекула соматостатина, которая используется как связная субстанция в нейронах церебральной коры, гиппокампе и гипоталамусе, используется как гормон-носитель информации, когда он вырабатывается в обособленных кусочках ткани поджелудочной железы для регуляции инсулина и выделения глюкозы.

Использование гипноза для улучшения желудочно-кишечного недомогания имеет давнюю историю (Crasilneck & Hall, 1959; Gorton, 1957; Weiner, 1977). Сегодня необходимо разъяснить (объяснить) действительные процессы психофизической коммуникации, связанные с терапевтическим эффектом. Повторная оценка нейропептидной активности в области желудочно-кишечного тракта во время гипноза, вероятно, является неплохим подходом к этому вопросу (Weiner, 1977).

Когда наше эмоциональное состояние оптимально, мы вряд ли задумываемся о брюшной автономной активности системы. Однако когда мы эмоционально подавлены, весь желудочно-кишечный тракт может выражать наш дискомфорт. Чувствительность желудочно-кишечного тракта к психическим стрессам является одним из наиболее распознаваемых проявлений психосоматических проблем (Alexander, 1950; Weiner, 1977). Типичен и способ описания первых психоаналитиков, таких как Юнг, этой связи между сознанием и желудком (1976, стр. 88):

Вряд ли какой-нибудь невроз обойдется без того, чтобы на него не откликнулись внутренности (кишки). Например, после определенного сна наступает диарея или происходят спазмы в животе... Я знаю ряд случаев, когда люди не знали, что им следует делать, когда они становились ленивыми(?) тогда, когда им надо было организовывать свою жизнь несколько шире, и пренебрегали своими обязанностями и пытались жить как цыплята, и тогда у них возникали пугающие спазмы в животе.

В другой своей книге Юнг пишет (1929/1984, стр. 130-131):

Инстинктивные силы высвобождены, частично психологически, частично физиологически, и через это высвобождение может быть изменена вся предрасположенность человеческого организма. В таком состоянии сознания легко возникают поражения их инфекционными заболеваниями и недомоганиями. Вы знаете, как близка связь между желудком и психическими состояниями. Если плохое психическое состояние становится привычным, вы испортите свой желудок...

Изменив термин Юнга “инстинктивные силы” на современный - “системы психофизической коммуникации” - мы вряд ли получим лучшее описание далеко идущего воздействия нарушения (недомогания) брюшно-кишечной системы, зависимой от состояния. Можно было бы поразмыслить над тем, что распространенная ранее широко практика “считывания” (информации) с внутренностей жертвенных животных в целях предсказания и лечения обязана своим существованием именно легко распознаваемой связи между психическим состоянием и состоянием желудка. Представители многих ранних культур думали, что их мысли происходят из области брюшины (Jung, 1950). Сегодня человек может научиться использовать эту систему. Рассмотрим в связи с этим интересный случай с “третьим голосом психофизики”.

Тридцатилетний юрист был ранен в живот несколькими годами ранее. Пуля повредила поджелудочную железу и часть его малого кишечника, который пришлось удалить хирургически. Эмоционально-травмирующие аспекты этого происшествия, а также оставшаяся чувствительность в месте ранения, привели к возникновению проблемы. Многие годы он испытывал страх, повторяющиеся травмирующие сны, желудочно-кишечный дискомфорт и преследующее его чувство недостаточной уверенности в себе - хотя он и прекрасно окончил один из ведущих университетов и стал потом работать у одного из известных сенаторов в Вашингтоне и был признан ведущим специалистом в особой области международного права.

Хотя он и не имел представления о периодических ультрадианных ритмах желудочно-кишечной активности (см. Rossi, 1986a), он на своем личном опыте убедился, что после того, как он оправился после ранения, он не мог более позволить себе неправильно питаться и работать продолжительное время без перерывов на отдых. Несмотря на это, он недавно испытал стрессовые ситуации, связанные с критическим периодом в своей карьере. Это вызвало у него серьезный приступ дивертикулеза (diverticulities), что, в свою очередь, привело его к мысли обратиться за психобиологической помощью.

В терапии он был способен научиться самогипнозу достаточно хорошо для контроля за болью в области дивертикулов. Он также стал чувствовать себя увереннее, когда узнал, что ультрадианные ритмы желудочно-кишечной активности были в норме, хотя он и признавал, что его старое ранение сделало его более чувствительным к этим ритмам. Он всегда считал эту чувствительность “проблемой”, пока я не расспросил его о деталях того, как он это чувствовал. Он сказал, что его кишки издавали громкие звуки, которые были слышны другим людям, когда он работал с клиентами или присутствовал на административных совещаниях. Вскоре мы стали относиться к этой проблеме как к “третьему голосу”, который появлялся прежде всего тогда, когда он оказывался в тяжелых или “щекотливых” профессиональных ситуациях, где требовалось проявить “особую мудрость”.  Я посоветовал ему не подавлять этот симптом, а, наоборот, стать более чувствительным к нему для того, чтобы он мог скорее услышать, что он нашептывает, а не ждать, когда он заговорит во весь голос, чтобы все присутствующие слышали его! Таким способом я помог ему преобразовать его симптом в сигнал (см. предыдущую главу).

В этот момент у него было тяжелое состояние, которое его терапевт описывал как угрожающий жизни приступ дивертикулеза. Потом у него был такой сон (см. Rossi, 1972/1985 для общей дискуссии о лечебных снах):

Мне снилась моя жена, и как я направляюсь к врачу, потому что у меня был удар в области желудка. Я был расстроен, что мне приходится оставлять работу из-за этого. Я также смотрел другие реабилитационные программы в Филадельфии по дороге к доктору. Я наткнулся на добровольного санитара из больницы, где я работал. Она с подозрением спросила меня, не ищу ли я другой работы в этих больницах. Я сказал ей “нет”. Мы посетили больницы, но не говорили с администрацией о возможности работы. Потом мы вышли из этого другого госпиталя. Потом я натянул раздувшуюся часть своего желудка, и огромный гнойный мешок вышел из моих кишок. Внутренняя часть кишечника стала кровоточить. Мне стало хорошо, я почувствовал облегчение, что инфицированная часть вышла из меня, но я испугался кровотечения. Я сразу же вызвал своего терапевта.

Можно было с легкостью пропустить лечебные процессы, которыми был усеян его сон, и просто интерпретировать эти события как конфликт и элементарное желание исполнения. Для профессионального трудоголика было бы очень тяжело уходить с работы, и он все пытался найти больше работы в больнице. Вместо этого его Эго сна поворачивает от использования больницы как возможности работы и способствует его собственному лечебному процессу путем выведения гнойного мешка из кишечника. Это говорит о том, что теперь он перенаправляет свою чрезмерную и стрессовую рабочую деятельность во внутреннее лечение в сотрудничестве с терапевтом. Этот сон сигнализировал о значительном поворотном пункте трансформирования его проблемы в творческую функцию. Конечно, мой клиент постепенно продвигался по пути рефрейминга своей проблемы по мере того, как он все больше понимал, что говорил ему его третий голос. Возможно, голос внешнего мира угрожал ему, его собственный голос, возможно, дрожал в ответ, но третий голос его кишечника сообщал ему вполне определенно, куда и когда он должен направляться. Когда его сознательный голос пребывал в нерешительности, третий голос его психофизики советовал ему следующее:

Будь твердым, ты должен заботиться о себе. Не дай миру съесть тебя! Не разрешай им забирать у тебя время ланча для очередного собрания.

Никому не позволяй наступать на твой кишечник, отвечай за самого себя, если больше некому.

Принятие человеческих ограничений есть лучшая часть мудрости. 

Эго - это сумасшедший, который привел многих прекрасных людей к саморазрушению. Не важно, что думают другие; именно мой комфорт дает мне жизнь.

Третий голос, который больше не давал ему ущемлять себя физически или эмоционально, в конечном счете стал созидательной творческой функцией, которая давала ему советы во многих “болезненных” международных ситуациях, в которых он был вынужден вести переговоры с особой чувствительностью, которую могли обеспечить только его кишечник. Наконец, после многих лет он признал, что он пользуется шаманским способом: он учился использовать свою прежнюю болезнь для того, чтобы повысить у себя чувствительность к скрытым заболеваниям и окружающим его коммуникациям. 

Схема 16. Трансформация проблемы в творческую функцию     1. Получение доступа и усиление проблемного закодированного ресурса     Получите доступ к обстоятельствам, во время которых проявляется хроническая проблема.     Постепенно усиливайте вашу чувствительность к слабым примерам проблемы до того, как она начнет применять к вам обычный дискомфорт.     Задавайтесь вопросом, как ваша новая чувствительность может стать ресурсом для разрешения проблемы.         2. Трансформация проблемы в творческую функцию     Используйте вашу повышенную чувствительность как радар для сканирования минимальных ключей (импульсов) в ситуациях, которые вызывают вашу “проблему”.    Слушайте, смотрите, чувствуйте, используйте интуицию для понимания ваших психофизических реакций. Записывайте, зарисовывайте и медитируйте во сне и фантазиях о вашей проблеме.     Узнайте ваши персональные развивающие проблемы, которые требуются для здравой адаптации к жизненным стрессовым факторам.         3. Утверждение вашей новой творческо-созидательной функции     Вспомните и противопоставьте ваш старый, болезненный способ плохой адаптации к бытию с вашим новым пониманием.     Произведите рефрейминг ваших предыдущих жизненных проблем в свете ваших новых отношений с миром и самоидентификацией, которые вы активно создаете каждый день.

Этот случай демонстрирует фундаментальное различие между нашим психобиологическим подходом концептуализации симптомов как плохих адаптационных форм информационной трансформации, которые могут стать важными сигналами для творческого личностного развития, и более типичной позицией поведенческой медицины и классической терапии обуславливания. которые относятся к симптомам как к проблемам, которые должны быть погашены (Gently, 1984). На схеме 16 показан наш подход, который также значительно отличается от традиционной психоаналитической цели использования анализа как метода решения проблем. И бихевиористический, и психоаналитический подходы отбрасывают важную информацию, ставя себя в оппозицию к сети проблемы. Наш психобиологический подход использует информацию путем получения доступа к памяти, научению и поведенческим системам, зависящим от состояния, которые кодируют проблемы и производят их рефрейминг в творческие функции. Многие типы хронической боли и повторных симптомов и проблем являются на самом деле информационными трансформаторами, которые усиливают минимальные стрессовые сигналы сознания и тела.

Процесс рефрейминга и перенаправления стрессовых сигналов в соответствующие паттерны личностного развития и значения напоминает о традиционных подходах многих форм культового и спиритуального лечения. В этом смысле болезнь часто рассматривается как послание Бога для того, чтобы направить нас по нашему неясному (сомнительному) пути через тени жизни. Однако многие из этих древних практик в конечном счете стали ограниченными и догматичными в своих взглядах, а не постоянно экспериментирующими и обновляющимися, как это присуще самой жизни. Будем надеяться, что наши психобиологические воззрения смогут вобрать в себя все лучшее из старых и новых подходов к психофизическому лечению с использованием собственных природных посланий как нашего постоянного вдохновителя и направляющей силы.

6) Половая система и нейропептидная активность. В своей последней оценке нейропептидов и их рецепторов как психосоматической цепи Перт (1985) отмечала, что “яички человеческой особи настолько же богатый источник носителей информации - РНК - для опиатных пептидов проопимеланокортина, как и гипофиз”. Проопимеланокортин является “материнской молекулой”, которая производит АКТГ и эндорфин, которые, как мы видели, возможно, являются наиболее встречающимися носителями информации всей нейропептидной системы. Существует богатая исследовательская литература по вопросу о психофизических связях между лимбическо-гипоталамусной системой, процессом сна и формированием половой активации (Rossi, 1972, 1985). В этой литературе выделяется АКТГ-эндорфинная модель нейропептидной регуляции. Конечно, взаимоотношения между полом, стрессом и агрессией, которые отмечались в психоаналитической литературе, могут найти свою психобиологическую основу в этой АКТГ-эндорфинной системе. Вот что писал Стюарт о самых современных представлениях на сей счет (Stewart, 1981, стр. 774):

Несмотря на значительные споры о роли этой мозговой АКТГ-эндорфинной системы, только сейчас возможно выдвинуть обоснованную гипотезу о том, какова же может быть эта роль. Мы считаем, что этот набор нейронов как важных регуляторов деятельности ЦНС, происходит главным образом через среднемозговые моноаминные (monoamine) системы. При некоторых обстоятельствах представляется, что эта система может отключать высшие корковые центры или разъединять их, в этом случае организм функционирует под управлением эволюционно древних среднемозговых центров, участвующих, главным образом, в формировании инстинктивного поведения. Отключение, по-видимому, происходит во время сильных стрессов, а разъединение - в период фазы парадоксального сна. 

Далее Стюарт пишет (Stewart, 1981,  стр. 778):

Массированный периферический выброс АКТГ во время сильного стресса и важных событий может рассматриваться как отражение этой ситуации. Сильный стресс и особенно асфиксия (asphyxiation), которая считается сильным “гуморальным” стрессом, приводит к эрекции и оргазму, хорошо известному “агонизирующему оргазму”. Некоторые могут действительно достигать оргазма только в состоянии такого стресса. Это явление приводит к случайной смерти от шока и, возможно, также ко многим случаям насилия. Оргазм, вызванный стрессом, мы находим в таких литературных произведениях, как в книгах Самюэля Бекетта “В ожидании Тодо”, Джона Херши “Боевой любовник” (“The War Lover”) и в книгах маркиза Де Сада.

Обычный диуральный ритм выброса АКТГ является убедительным доказательством этой гипотезы. АКТГ выделяется главным образом импульсно во время эпизодов парадоксального сна [быстрое движение глаз во время сна]. БДГ-сон характеризуется сексуальной стимуляцией...

Поскольку терапевтический гипноз используется для получения доступа к модулированию такого же комплекса стресса, сна, агрессии и сексуальной деятельности (Araoz, 1982, 1985), мы опять задаемся вопросом: являются ли нейропептиды общим знаменателем?

Одним из наиболее успешных случаев психосексуальной реабилитации из практики Эриксона был случай с больным, у которого было органическое нарушение (повреждение) спинного мозга, связанное со всем комплексом стресса и эмоций. Он может служить клинической иллюстрацией возможного в этой области.  Краткое изложение этого случая мы находим на страницах труда Эриксона и Росси (стр. 428-439):

Несколько лет назад молодая женщина на инвалидном кресле подъехала к старшему из авторов и заявила, что она находится в ужасном состоянии, фактически на грани самоубийства. Где-то в двадцать лет она получила травму в результате несчастного случая, и у нее с тех пор (transverse mielitis - поперечный миелит?) была потеряна чувствительность тела от талии и ниже, и она страдала от недержания мочи и кала. Целью ее обращения к автору было желание выработать философию, по которой жить. Она не могла больше выносить недержания мочи и кала и своей прикованности к инвалидному креслу. Она слышала лекцию автора о гипнозе и пришла к выводу, что, возможно, с помощью гипноза можно достичь хоть каких-нибудь чудесных перемен в ее собственном отношении. Она рассказала, что, будучи ребенком, она особенно интересовалась приготовлением пищи, выпечкой, шитьем, игрой с куклами и фантазировала о доме, муже и детях, которые у нее будут, когда она вырастет. В двадцать лето она влюбилась и строила планы о замужестве после окончания колледжа. Она начала разрабатывать модель своего подвенечного платья. Она хотела иметь только мужа, дом, детей и внуков. Очень значимым фактом для нее была ее любовь к своим бабушкам, и она, во-многом эмоционально, идентифицировала себя с ними.

Несчастный случай, который привел к поперечному миелиту (transverse myelitis) положил конец всем ее мечтам и ожиданиям. После десяти лет ужасных сложностей и осложнений, она смогла пользоваться инвалидной коляской и вернуться к занятиям в университете. Но даже после такого улучшения она не видела будущего для себя в научном мире, и у нее развилась прогрессирующая депрессия со все возрастающими суицидальными намерениями. Наконец, она достигла точки, когда почувствовала, что надо принимать какое-то решение. Поэтому она просила у автора ввести ее в “очень глубокий гипнотический транс и обсудить возможность ее существования...”

Ее просьба была выполнена, и, возможно, из-за ее глубокой мотивации удалось достичь глубокого сомнабулического транса. Она подверглась очень тщательной проверке на предмет ее способности проявлять феномен глубокого гипноза. Деперсонализация, диссоциация, временные искажения и гипермнезия на счастливое прошлое либо избегались, либо внушения строились настолько тщательно, что не было отмечено и попытки изменить свои взгляды или отношение...

На ум пришло лишь одно внушение терапевтического характера - ее попросили прогаллюцинировать под оркестр с певцом визуально и вслух хорошо известную песню. В этой песне говорилось о том, что кость пальца ноги соединена с костью ступни, а та - с пяточной костью, а пяточная кость - с таранной костью и т.д... [Далее Эриксон пишет:]

“Я заметил, что на прошлой неделе вы были леворуки, левоглазы и левоухи, и я решил, что вам следует получить свободный доступ к тому, что ваш разум знает о вашем теле и не знает, что он знает, и что ваше тело знает откровенно, но то, что ваше сознательное и ваше бессознательное открыто не знают. Вы могли бы также использовать все знания, которые у вас имеются, знания тела или разума и всех их хорошо использовать. Что ваше тело знает и знает достаточно хорошо, что вы знаете и знаете достаточно хорошо сознательно и бессознательно? Только эту мелочь! Вы думаете, что пещеристая ткань находится в гениталиях, и только в гениталиях. Но что знает ваше тело? Возьмите пальцем ваш сосок и наблюдайте, как он протестующе напряжется. Он знает, что у него пещеристая ткань. Вы долгое время обладали этими знаниями, не зная этого. А где еще у вас имеется пещеристая ткань? В штате Нью-Йорк вы вышли на улицу в тридцатиградусный мороз и почувствовали, что у вас стал твердым нос. Конечно! У него тоже пещеристая ткань. Что еще она сделает твердым? Понаблюдайте за тем, как мама целует своего малыша. Ее верхняя губа утолщается и теплеет. В верхней губе тоже есть пещеристая ткань!...

Внешние половые органы соединены с внутренними, а внутренние гениталии соединены с яичниками, а те соединены с надпочечниками, а надпочечники соединены с молочными железами, а те - с паращитовидной железой, а щитовидная железа соединена с каротидным телом, а оно - с гипофизарным телом; и система всех эндокринных желез соединена со всеми сексуальными чувствами, а все ваши сексуальные чувства соединены со всеми вашими другими чувствами, а если вы этому не верите, позвольте какому-нибудь мужчине, который вам нравится, дотронуться до вашей обнаженной груди, и вы почувствуете тепло, охватывающее и ваше тело, и ваши сексуальные чувства. И тогда вы узнаете, что каждое слово, что я произнес, - правда, а если вы не верите, проверьте, но сильный румянец на вашем лице говорит о том, что вы это знаете.

“Итак, ваш глубокий сон продолжается, тщательно вспоминайте каждое слово, которое я сказал, попробуйте поспорить с ним, выступить против него. Пытайтесь не согласиться, но, чем больше вы будете пытаться, тем больше вы будете сознавать, что я прав.

“Теперь посмотрите на мечтательное ожидание на вашем лице, создайте вокруг себя атмосферу счастливой уверенности. Любовная история ожидает вас за углом [решающее заявление]. Я не знаю, за каким углом, но она точно вас ожидает! [заявление, которое оставляет вопрос нерешенным и поэтому требующее дальнейшего рассмотрения]. Не забывайте, что для каждой Рахиль есть свой Рувим, а для каждого Рувима есть своя Рахиль, и у Жанны есть свой Джон, а у каждого Джона есть своя Жанна, а за углом ваш Джон Андерсон, мой Джо”.

“У вас будет лишь одно сомнение, но, конечно, вы не правы! Ваше тело знает, и ваш сознательный разум тоже, и ваш бессознательный разум тоже. Только вы, человек, не знаете.

“Что может вызывать больший экстаз, чем первый поцелуй девушки в момент настоящей любви? Может ли быть здесь лучший оргазм? Или первое прикосновение вашего малыша к соску! Или прикосновение к обнаженной груди руки любимого? У вас когда-нибудь пробегали мурашки, когда вас целовали в заднюю часть шеи?”

“У мужчины всего лишь одно место для оргазма - у женщины много.

“Продолжайте пребывание в трансе, оцените эти идеи, не делайте ошибку в отношении их ценности”.

Десять лет спустя

Через два года она вышла замуж. Ее муж, увлеченный научными исследованиями человек, занимался химиобиологическим изучением толстой кишки человека. За десять лет счастливой супружеской жизни у них родились четыре ребенка, все с помощью кесарева сечения.

Случилось так, что через десять лет после их свадьбы автор читал лекции в штате, где она проживала. Она позвонила ему по телефону и попросила сходить с ней вместе на ланч на следующий день. Перед встречей с ней автор отмечал три копии набора вопросов. Ответы были сделаны лишь на одной копии и запечатаны в конверт. Две других копии были положены в отдельные конверты.

Целью этих продублированных копий было получить ее объективный отчет в отношении ее сексуальных переживаний и сравнить их с тем, как себе это представлял Эриксон. Ее ответы свидетельствовали о том, что она переживает сексуальный оргазм со своим мужем три или четыре раза в неделю. Она научилась перемещать генитальный оргазм на область груди, шеи и губ. Цитата из Эриксона о ее сексуальных переживаниях (Haley, 1985, Vol. I, стр. 26):

У меня прекрасный оргазм. Я испытываю его множество раз в области груди и по отдельности в каждом соске. У меня очень теплое, радостное чувство прилива крови к щитовидной железе, и мои губы немного набухают во время оргазма, и мочки ушей. У меня удивительное чувство между лопатками. Меня трясет непроизвольно и неконтролируемо. Я прихожу в такое возбуждение!

Эриксон любил использовать этот пример в качестве иллюстрации психо-невро-физиологических изменений, которые были возможны с помощью терапевтического гипноза. Можно сделать предположение, что нейропептидная система является психо-невро-физиологической базой этого типа гипнотерапевтической реакции. Эта гипотеза основывается на психофизической системе коммуникации (см. рис. 7 и табл. 5, где показано, как нейропептидные молекулы-носители информации, направляемые через вегетативную, эндокринную и иммунную системы, могут содействовать всеохватывающему замыслу эриксонианской гипнотической песенки “О ступне, соединенной с пяточной костью... внешних половых органов, соединенных с молочными железами ... паращитовидной железой ... щитовидной железой ... гипофизом [и] эндокринными железами, соединенными со всеми сексуальными чувствами”. Исследование действительных систем коммуникации разума, молекул, которые участвуют в этих лечебных реакциях, потребует от уникальной группы исследователей - психобологов и гипнотерапевтов - особой изобретательности.

Широкое распространение нейропептидной системы, а также ее кажущиеся неограниченными возможности информационной трансформации между всеми каналами психофизической коммуникации может служить как трамплин для ряда новых подходов к терапевтическому гипнозу, основанному на работе Эриксона, цитированной выше. Это как раз тот случай, когда жизненная проблема сопровождается чувством потери веры и депрессии, как в описанном выше случае. Ранее я описывал, как депрессия может стать сигналом необходимости вырваться из устаревшей модели адаптации в актуализацию новой идентичности, которая уже развивается спонтанно внутри человека на бессознательном  уровне (Rossi, 1972/1985). Часто я называют этот процесс “переводом проблемы в творческую (созидательную) функцию.

 Нейропептидная система как медиатор терапевтического гипноза

Характерные черты психофизической коммуникации через нейропептидную систему, особенно по сравнению с коммуникацией через центральную и периферическую нервную системы, дают основание полагать, что нейропептиды могут стать важным фактором в нейропсихофизиологической основе нашей теории использования памяти и научения, зависимых от состояния, в терапевтическом гипнозе. Поскольку это абсолютно новая идея в гипнотерапевтическом лечении, которую нельзя постичь до того, как разберешься в новой концепции нейропептидной системы, я подведу итог нескольким линиям доказательств, которые теперь требуют дальнейшего экспериментального подтверждения для подкрепления этой точки зрения. Эти линии доказательств касаются таких факторов, как дистрибуция (distribution), расписание устаревшего качества (timing archaic genality), связи сознательного-бессознательного, подвижности (гибкости), которые, как мне кажется, присущи и самому явлению гипноза.

Широкая дистрибуция нейропептидных молекул-носителей информации и их рецепторов могла бы считаться идиосинкратическими моделями гипнотического опыта, которые в большей степени следуют сознательному образу тела, чем классическим путям ЦНС. 

Поскольку нейропептиды передаются фактически через все жидкости тела (кровь, лимфу, спинномозговую жидкость), как и между нейронами, то нейропептидная система не ограничивается традиционными нейронными цепями в ЦНС. Например, в течение многих веков гипнотерапевтов приводит в замешательство тот факт, что психосоматика и гипнотически вызванная анестезия не следуют по классическим путям ЦНС, иннервирующим специфические дермотонусы (сегментные кожные участки) тела. Теперь это явление может быть объяснено: возможно, нейропептидная система участвует в гипнотических реакциях с помощью сознательного образа тела через лимбическо-гипоталамусную систему. Конечно, многие психофизические эффекты, которые пренебрежительно описывались как вызываемые только воображением и поэтому “нереальные” (недействительные), теперь могут иметь признаваемую биологическую основу.

Как видно из таблицы 5, фактически любая клетка или паттерн клеток в организме могут получать информацию от нейропептидной системы, если у них есть соответствующие рецепторы. Колонки таблицы 5 отвечают классической трехуровневой парадигме теории информации: отправитель - канал - получатель. Требуются большие исследования для изучения того, как действуют рецепторы, будучи сильно измененной системой, которая может изменять свои паттерны реакций как функцию жизненного опыта, закодированного в качестве памяти, научения, ощущения, перцепции, настроения и интеллектуальной деятельности, зависимых от состояния (Bloom, Lazerson, & Hofstadter, 1985; Cordes, 1985).

Временные отношения (time relations) - еще один аспект гипнотического опыта, на который могут пролить свет различные modus operandi ЦНС и нейропептидной системы: ЦНС отвечает очень быстро, в долях секунды за большую часть видов поведения, а нейропептидной системе обычно нужно от нескольких минут до даже часов для некоторых реакций (Rosenblatt, 1983). Это относится и ко всему опыту феномена гипноза. Эриксон (1992, 1980) описал, сколько времени (обычно от 10 до 20 минут, но иногда и часы) необходимо для воздействия на “психо-нейрофизиологические” перемены, характерные для настоящей гипнотической реакции, по сравнению со стимуляцией гипнотического воздействия, которая может происходить внезапно с помощью сознательной ролевой игры.

Многие умудренные опытом клиницисты дают свои комментарии к репрессивному архаичному или атавистическому качеству реакции на гипноз (Gill & Brenman, 1959; Weares, 1982-83; Shor, 1959). Прослеживая эволюционное происхождение нейропептидной системы, Рот и коллеги (Roth et al., 1985) представили доказательства того, что она старше, чем центральная, вегетативная и эндокринная системы; это способ коммуникации одноклеточных организмов, растений и низших форм животных. Поскольку природа тяготеет к сохранению своих систем (Bockmem & Kirby, 1985), мы теперь можем понять, как нейропептиды образуют более глубокую и более распространяющуюся систему психофизической информационной передачи, чем ЦНС.

Таким образом, не такое быстрое, но более распространяющееся, гибкое и бессознательное функционирование нейропептидной активности психофизической коммуникации в большей степени подходит фактам гипнотического опыта, чем более стремительные, очень специфичные и сознательно генерируемые процессы центральной и периферической нервной систем. Используя компьютерную аналогию, мы могли бы сказать, что периферические нервы ЦНС имеют “жесткие схемы” (are hard-wired) в подстройке, фиксированных моделях стимулов и реакций, так как это присуще аппаратному обеспечению компьютера. Однако нейропептидная система похожа на программное обеспечение компьютера, у которого гибкие, легко изменяемые модели информации. Рецепторы и строго индивидуализированные реакции нейропептидной системы легко изменяются как функция жизненного опыта, памяти и научения.

Кроме того, нейропептиды являются ранее распознанной формой информационной передачи между сознанием и телом, которые могут стать основой многих гипнотерапевтических, психосоциальных реакций и эффекта плацебо. В широком смысле нейропептидная система может также быть психобиологической базой народной, шаманской и спиритуальной (духовной) форм лечения [которые обладают многими характерными признаками гипнотического лечения], которые в настоящее время снова становятся модными под флагом “холистической медицины”.

Заключение

О

бзор психобиологических аспектов психофизического лечения, представленный в этой книге, привел нас к удивительному постижению изменяющейся структуры нашего понимания состояния человека. Давайте сделаем некоторые выводы:

1) Теория информации способна унифицировать психологические, биологические и физические явления в одних концептуальных рамках, которые объясняют психофизическое лечение, развитие личности, эволюцию человеческого сознания и удивительное разнообразие культовых практик.

2) Преобразование информации выступает в качестве ключевой концепции в нашей психобиологической теории психофизической коммуникации и лечения. Все основные законы биологии, психологии, культовой (культурной) антропологии являются основными описаниями различных уровней информационной трансформации.

3) Память, научения и поведение, зависимые от состояния, образуют наиболее общий класс психобиологических явлений, которые могут быть использованы для объяснения динамики информационного преобразования у людей. Классическое обуславливание по Павлову и скиннеровское обуславливание, а также психодинамика психоанализа могут быть экономично концептуализированы как особые случаи памяти, научения и поведения, зависимых от состояния.

4) Никакого таинственного промежутка между сознанием и телом не существует. Процессы памяти, научения и поведения, зависимых от состояния, закодированные в лимбическо-гипоталамусной и тесно с ней связанных системах, являются основными информационными преобразователями, которые возводят мост через картезианскую дихотомию сознания и тела.

5) Традиционные психосоматические симптомы и, возможно, большинство психофизических проблем приобретаются (достигаются) с помощью процесса экспериментального научения - особенно научения, зависимого от состояния, моделей реакции общего синдрома адаптации Селье. Устойчивые психофизические проблемы являются демонстрацией этих моделей научения, определяемых состоянием, которые закодированы “фильтром” лимбическо-гипоталамусной системы, модулирующей психо-физическую коммуникацию.

6) Этот фильтр лимбическо-гипоталамусной системы координирует все важные каналы психофизической регуляции через вегетативную, эндокринную, иммунную и нейропептидную системы. Молекулы-носители информации [нейропередатчики, гормоны, иммунопередатчики и т.д.], проходящие через эти каналы, являются структурными информационными медиаторами психофизической коммуникации и преобразования.

7) Текущие исследования уточняют пути, по которым эти молекулы-носители информации обеспечивают связь “сознание-ген”, которая является основной базой большинства процессов психофизического лечения через терапевтический гипноз, реакцию плацебо и традиционные практики мифопоэтической и холистической медицины.

8) Новые подходы к психофизическому лечению и терапевтическому гипнозу можно сформулировать как процессы получения и утилизации систем памяти, научения и поведения, зависимых от состояния, которые кодируют симптомы и проблемы, а потом осуществляют их рефрейминг для более интегрированных уровней адаптации и развития.

9) Ультрадианная лечебная реакция - новый подход к психофизическому лечению, которому легко научиться. Людей поощряют становиться более чувствительными к их естественным 90-минутным психобиологическим ритмам.

10) Новые концепции терапевтического гипноза выделяют естественные психобиологические процессы информационного преобразования и памяти, научения и поведения, зависимых от состояния, для получения доступа и обеспечения утилизации собственных внутренних ресурсов больного для решения проблемы. Они резко противоречат предыдущим методам авторитарного внушения, коммуникации влияния, скрытого научения и программирования в гипнозе. 

Таким образом, психобиология психофизической коммуникации и лечения в том виде, в котором она представлена в этой книге, представляет собой широкую базовую информационную парадигму, которая может интегрировать и расширять масштабы всех предыдущих точек зрения на болезнь и терапию. Большая часть этого материала по-прежнему настолько нова, что ее можно выделить только как интуитивную и наблюдаемую; однако она хорошо подкрепляется научно. Искусство и наука рефрейминга симптомов в сигналы и проблемы в творческие функции только развивается. Они потребуют большой самоотдачи от всех нас для того, чтобы постепенно профильтровать и выделить то, что представляет ценность в данной работе, как руководство для будущих исследований, теории и клинической практики.

[*]     Наиболее полное представление о пятидесятилетнем исследовании Эриксона в области гипноза вы можете получить из 4-томного издания “The Collected Papers of Milton Erikson in Hypnosis”.

[†]     Для читателя, хорошо знакомого с анатомией, было бы нелишним подчеркнуть, что мы используем термин “лимбическо-гипоталамусная система” в самом широком смысле этого слова, что включает: миндалину, гиппокамп, cingulate извилина головного мозга, перегородка (septum) и определенные ядра таламуса и цепи Пейпеца.

[‡] Результат деления двойки на себя сотни миллионов раз. Согласно Carl Sagan (1977), это означает, что существование психических состояний в мозгу каждого человека более вероятно, чем существование атомов в известном нам мире!

[§]     Вирус Эпштейна-Барра - изменчивый вирус герпеса, который инфицирует многих людей во всем мире, но не всегда вызывает симптоматику.